Файл: Джон Рональд Руэл Толкин 01. 1892 09. 1973) писатель, поэт.pdf

Властелин, но вот кто такая Она, о которой было упомянуто под конец?
Наверно, сукин кот Горлум сдружился тут с какой-нибудь дрянью. Но он оставил эти размышления: дело зашло далековато, пора вмешиваться.
Руки-ноги его были как свинцом налиты, но он с усилием поднялся и сел,
сообразив попутно, что надо быть поосторожнее и притвориться, будто ничего не слышал. Он шумно вздохнул и зевнул во весь рот.
– Времени-то сколько? – сонным голосом спросил он.
Горлум зашипел сквозь зубы, постоял в угрожающей позе, но потом обмяк, плюхнулся на карачки и пополз к краю ямы.
– Добренькие хоббитцы! Добренький Сэм! – сказал он. – Заспались,
сони, сильно заспались! Один послушный Смеагорл караулил! Вечер уже.
Темнеет. Пора идти.
«Да уж! – подумал Сэм. – И пора нам с тобой, друг ситный,
расставаться!» Но тут ему пришло в голову, что вернее-то, пожалуй, будет держать Горлума под присмотром.
– Чтоб ему провалиться! Вот еще напасть! – проворчал он, спустился вниз по скату и разбудил хозяина.
А Фродо, как ни странно, отоспался. Его посетили светлые сны.
Черная тень словно бы отшатнулась, и посреди прокаженного края ему явились зрелища дальних стран. В памяти ничего не осталось, однако на сердце полегчало, и ноша не так бременила. Горлум по-собачьи обрадовался, он урчал, хихикал, тараторил, щелкал длинными пальцами,
оглаживал колени Фродо. Тот ему улыбнулся.
– Хорошо, хорошо, – сказал он. – Ты молодец, ты надежный вожатый.
Мы уже почти у цели. Проводи нас к Воротам, дальше не надо. Доведешь до Ворот – и ступай, куда знаешь, только не к нашим общим врагам.
– К Воротам? – Горлум даже привизгнул от испуга и изумленья. –
Хозяин говорит: проводи к Воротам? Да, он так сказал, а послушный
Смеагорл делает все, что велит хозяин, да, да. Вот мы подойдем поближе, и хозяин, может быть, передумает, посмотрим. Ничего там нет хорошего, у
Ворот. Совсем ничего хорошего!
– Ладно, ладно, тебя забыли спросить! – сказал Сэм. – Ты знай веди!
В полутьме они выкарабкались из ямы и двинулись медленно и опасливо. Вскоре их снова охватил страх – тот самый, что на болотах, когда над ними металось крылатое чудище. Они вжались в сухую зловонную землю, но сумеречные небеса не омрачились: видно, зловещий посланец
Барад-Дура промчался стороной. Наконец Горлум встал и побрел дальше,
вздрагивая и бормоча себе под нос.

Около часу пополуночи страх опять пригвоздил их к земле, но отдаленная угроза и на этот раз быстро миновала: призрак летел выше туч и вихрем унесся на запад. Однако Горлум совсем обессилел от ужаса, он был уверен, что это за ними, что их почуяли.
– Три раза! – прохныкал он. – Целых три раза! Они чуют нас, чуют
Прелесть, они – ее прислужники. Здесь нам дальше идти нельзя. Изловят нас, изловят!
Тщетно его уламывали и улещивали. Лишь когда Фродо на него прикрикнул и взялся за рукоять меча, Горлум с глухим ворчаньем поднялся на ноги и потрусил впереди, как наказанный пес.
До конца мучительно долгой ночи и жуткой рассветной порой брели они в молчании, ничего не видя и не слыша, только ветер злобно свистел в ушах.

расхаживали по зубчатому верху стены. В подножных утесах были вырублены сотни пещер, высверлены ходы и переходы; там кишмя кишели орки, всегда готовые к бою, как черное муравьиное полчище. Миновать кусачие Клыки Мордора мог лишь тот, кто был призван Сауроном либо же знал тайное заклятие, отмыкающее Мораннон, Черные Врата его царства.
Хоббиты смотрели на башни и стену в немом отчаянии. Даже издали, в тусклом предутреннем свете, им были видны часовые на стене и дозорные у ворот. Они притаились в каменной ложбинке под сенью последней северной горы Эфель-Дуата. От их укрытия до черной вершины ближней башни ворон летел бы сотню саженей. Над башней курился дымок, как над исполинской трубой.
Настал день, и красноватое солнце замигало над костистым гребнем
Эред-Литуи. Внезапно на сторожевых башнях взревели фанфары;
отовсюду, с гор и из ущелий, отозвались невидимые казармы и лагеря,
далеко в Барад-Дуре загрохотали барабаны, завыли рога, и по равнине прокатилось зловещее, немолчное эхо. Мордор пробуждался к новому дню,
к тяжкому труду и беспросветному ужасу; ночную стражу строем развели по каменным мешкам, и место ее заступила стража дневная, бодрая,
свирепая и зоркая. Между зубцами стены тускло блистала сталь.
– Вот тебе и пожалуйста! – сказал Сэм. – Пришли к Воротам, только сдается мне, что и зайти нас не пригласят, и ноги унести не дадут.
Попадись я сейчас на глаза Жихарю – он бы нашел что сказать! И ведь сколько раз говорил мне: не зарывайся, Сэм, выкапывать будет некому!
Честное слово, так и говорил. Теперь уж не скажет: вряд ли мы с ним когда свидимся. А жаль, я бы послушал – пусть бы костерил меня день-деньской,
я бы на него глядел и радовался. «Ну, Сэм, голова твоя садовая…» Только сперва, конечно, пришлось бы помыться, а то бы он меня не узнал. Без толку небось спрашивать: «Куда мы теперь?» Теперь мы никуда, разве что к оркам на поклон: проведите, мол, ребятушки!
– Нет, нет! – сказал Горлум. – Не надо к оркам. Дальше идти нельзя,
Смеагорл так и говорил. Он говорил: подойдем к Воротам, посмотрим. Вот мы и смотрим. Да, моя прелесть, смотрим и видим. Смеагорл знал, что хоббиты здесь не пройдут, о да, Смеагорл это знал.
– Ну и какого же лешего ты нас сюда притащил? – спросил Сэм, хотя вопрос, конечно, был глупый и бессовестный.
– Потому что хозяин велел. Хозяин сказал: проводи нас к Воротам. И
Смеагорл послушался. Хозяину видней, он мудренький.
– Да, да, это я велел, – сказал Фродо. У него был угрюмый, суровый и

решительный вид. Перепачканный, изможденный, смертельно усталый, он,
однако, словно распрямился, и глаза его прояснились. – Велел, потому что мне нужно пробраться в Мордор, а другого пути туда я не знаю. Стало быть, этим путем. С собою я никого не зову.
– Нет, нет, хозяин! – взвыл Горлум, ошалело хватаясь за него, по- видимому, в жуткой тревоге. – Нельзя этим путем! Не надо! Не надо отдавать Прелесть Тому! С Прелестью он всех нас сожрет, он весь свет слопает. Оставь ее себе, добренький хозяин, пожалей Смеагорла. Владей ею, лишь бы Тот ее не заполучил. А еще лучше – уходи, иди, куда тебе хочется, и отдай ее обратно бедненькому Смеагорлу. Да, да, хозяин: отдай,
а? Смеагорл ее спрячет, схоронит, он сделает много-много добра, особенно добреньким хоббитцам. А хоббитцы пойдут домой. Не ходи к Воротам!
– Мне сказано идти в Мордор – значит, так надо, – сказал Фродо. –
Туда только один путь – значит, нечего и мешкать. Будь что будет.
Сэм помалкивал. Какой толк молоть языком: у хозяина на лице все как есть написано. Да по правде-то он и с самого начала ничего хорошего от этой затеи не ждал, но он был не из нытиков и считал, что коли уж не на что надеяться, то и огорчаться загодя незачем. Теперь дело к концу, ну и что с того: он при хозяине, хозяин при нем; вон сколько вместе протопали –
зря, что ли, он за ним увязался. Разве ж можно одному в Мордор? Куда он,
туда и Сэм, а Горлум пусть идет гуляет.
Горлум, однако, покамест идти гулять не собирался. Он ползал на коленях у ног Фродо, ломал руки и подвизгивал.
– Здесь не пройти, хозяин! – скулил он. – Есть другой путь. Да, да,
совсем-совсем другой: темный, тайный, неприметный. Но Смеагорл его знает. Позволь, Смеагорл покажет тебе его!
– Другой путь? – сказал Фродо с сомнением, приглядываясь к Горлуму.
– Да-ссс! Да, сссовсем другой – был, и Смеагорл его отыскал.
Пойдемте поссмотрим, – может, он есть и сейчас!
– Ты о нем раньше не говорил.
– Нет, хозяин же не спрашивал. Хозяин не говорил, куда он собрался,
ни словечка не сказал бедненькому Смеагорлу. Он сказал: Смеагорл,
проводи меня к Воротам и беги своей дорогой! Смеагорл убежал бы – и сделался хорошим и добрым. А сейчас хозяин говорит: здесь я войду в
Мордор. И Смеагорлу очень-очень страшно: он не хочет потерять добренького хозяина. И он обещал, хозяин взял с него клятву, что он спасет
Прелессть. А теперь хозяин попадется Тому, и Тот схватит ее черной рукой и наденет на черный палец – ессли идти здесь. Смеагорл хочет спасти хозяина и уберечь Прелессть – вот он и вспомнил про другой путь, где

однажды шел. Добренький хозяин. Смеагорл хороший, послушный, он хочет помочь.
Сэм нахмурился. Были бы у него не глаза, а сверла, он бы Горлума насквозь просверлил. Очень ему все это было сомнительно. Вроде бы
Горлум и вправду встревожился и старается помочь Фродо. Но Сэм-то помнил, как он сам с собой разговаривал: ох, вряд ли без году неделя воскресший Смеагорл одержал победу, да и в том разговоре не за ним осталось последнее слово. Скорее уж, рассудил Сэм, Смеагорл и Горлум
(или, как он их называл про себя, Липучка и Вонючка) помирились и договорились: оба одинаково не хотели, чтоб Фродо сцапали и Кольцо досталось Врагу; оно куда вернее до поры до времени ошиваться возле
Фродо и поджидать случая – авось Вонючке удастся не мытьем, так катаньем наложить лапу на свою «Прелесть». А насчет другого пути в
Мордор – это бабушка надвое сказала.
«Спасибо хоть, обоим невдомек, зачем хозяину в Мордор, – подумал он. – Проведай они, что господин Фродо собрался угробить ихнюю
Прелесть, – ох, повело бы кота на мясо! Вонючка-то Врага до смерти боится – тот его и отпустил вроде под зароком. Он бы нас мигом продал с потрохами, чтоб самому не попасться, да и Прелесть свою уберечь от огня.
Я так дело понимаю. Хорошо бы, хозяин его толком обмозговал. Ума-то у него палата, а вот что на уме – тут любой Скромби руками разведет.
Слишком уж он именно что добренький».
Фродо ответил Горлуму не сразу. Пока Сэм медленно, но верно раздумывал и сомневался, он стоял и смотрел на черные утесы Кирит-
Горгора. Их ложбинка была на склоне невысокой горы, над овражиной у мордорских стен, возле западной сторожевой башни. В утреннем свете были отчетливо видны пыльные дороги-большаки от Ворот Мордора: одна витками убегала на север, другая – восточная – терялась в туманах у подножий Эред-Литуи, третья огибала башню, выныривала из ущельица неподалеку от хоббитов с Горлумом, сворачивала к западным склонам
Эфель-Дуата, в их густую тень, и, уже не различимая глазом, угадывалась вдоль берега Андуина, между горами и Великой Рекой.
Осматриваясь, Фродо заметил, что вся равнина Дагорлада словно колышется. Повсюду двигались войска, большей частью скрытые за болотными туманами и дымными пеленами. Сверкали шлемы и копья, по дорогам с разных сторон двигались отряды конницы. Он вспомнил, что ему открылось с Овида всего неделю назад – а казалось, прошли годы. И понял,
что надежда, на миг озарившая его сердце, была тщетной. Они слышали не

предбитвенные трубы, а приветственные фанфары. Не поднялись против
Черного Властелина из давно заросших травою могил опочившие во славе воины Гондора; нет, это разноплеменное воинство с необъятного Востока спешило на зов своего владыки: заночевали в одном-двух переходах от
Ворот и теперь стягивались к крепости, вливаясь в сонмище рабов Саурона.
И, точно вдруг поняв, что он одиноко стоит на виду у бесчисленных врагов,
что жизнь его висит на волоске, Фродо набросил на голову легкий серый капюшон, спустился в ложбину и обратился к Горлуму.
– Смеагорл, – сказал он, – я еще раз доверюсь тебе. Видно, так надо:
должно быть, мне суждено принимать помощь от тебя, от кого я меньше всего ее ожидал, а ты осужден помогать мне во искупление прежних своих злых умыслов. Пока что мне укорить тебя не в чем: ты достойно соблюдал свое обещание. Достойно, говорю я, – прибавил он, оглянувшись на Сэма, –
ибо уже дважды мы были в твоей власти, но ты нас не тронул. И не поддался соблазну похитить у меня то, что тебе так желанно. Смотри же, не оплошай в третий раз! И помни, Смеагорл, ты в большой опасности.
– Да, да, хозяин! – сказал Горлум. – В ужасной опасности! У
Смеагорла все поджилки трясутся, но он не убегает. Он знает: надо помочь добренькому хозяину.
– Я не о той опасности, которая грозит всем нам, – сказал Фродо. –
Угроза еще страшнее нависла над тобой. Ты поклялся Прелестью, как ты называешь – не скажу что. Помни же: она, Прелесть, принудит тебя сдержать клятву, но извратит ее тебе на погибель. Она уже ищет тебя соблазнить. Ты сейчас невольно, по глупости открылся мне. «Отдай ее обратно Смеагорлу», – сказал ты. Не повторяй этих слов! Изгони всякое помышленье об этом! Ты никогда не получишь ее обратно. Но если нечистая похоть осилит тебя – ты погиб. Обратно ты ее никогда не получишь, Смеагорл, но если иного выхода не будет, то я надену твою
Прелесть, а Прелесть эта давным-давно подчинила тебя. И, надев ее, я буду приказывать, а ты – повиноваться, даже если я прикажу броситься в пропасть или кинуться в огонь. Берегись, потому что таков и будет мой приказ. Берегись, Смеагорл!
Сэм поглядел на хозяина одобрительно и недоуменно: ни такого вида,
ни таких речей он за ним не помнил. Он-то всегда думал, что дорогой господин Фродо чересчур добрый и через это малость подслеповат. Причем само собой разумелось, что он все равно умней всех на свете (кроме разве что старого господина Бильбо и, может быть, Гэндальфа). Горлум, видно,
тоже подумал – ему это было простительно, он и знал-то Фродо всего пять дней, – что добренького хозяина можно обвести вокруг пальца, и теперь