— Береги себя и звони, если тебе что-то понадобится. Меня здесь не будет, но Ригор уже в пути, и ему приказано обеспечить тебя всем необходимым. К тому же, он будет проверять тебя каждый день, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке.

Его взгляд падает на мои губы, я вижу, что он снова хочет меня поцеловать, но, погладив меня по щеке в последний раз, он поворачивается и идет к своему пикапу.

Его уверенная походка и эмблема клуба многое говорят о том, какой он снаружи. Но когда он хватается за дверную ручку и поворачивается, чтобы взглянуть на меня в последний раз, я снова вижу его с другой стороны. Он хочет измениться. В его взгляде притаилась надежда на что-то новое, и сожаление о том, что он сделал. Но сможет ли он измениться, и измениться ли, еще предстоит выяснить. В следующее мгновение он запрыгивает в пикап и уезжает.

Я понимаю, что мне либо придется остаться и ждать, чтобы посмотреть, сможет ли он измениться, либо уйти и, возможно, сожалеть о том, что не узнала, по силам ли ему это было сделать.

Когда пикап исчезает из поля зрения, я бросаю взгляд через плечо на Бетани и обнаруживаю, что она смотрит на меня, стоя у своей парадной двери, безуспешно пытаясь скрыть свое изумление.
Сидя рядом со мной, Бетани спрашивает:

— Лил подумала, что, возможно, ты захочешь подработать и помочь мне с Меддой. Ты когда-нибудь приглядывала за детьми?

— Я присматривала за детьми с десяти лет.

— Правда, с десяти?

— Да, мы жили в многоквартирном доме, где было много матерей-одиночек. Мы едва сводили концы с концами, чтобы выплачивать арендную плату за квартиру, поэтому мама заставляла меня работать, чтобы я помогала всем, чем только смогу.

— Ничего себе, — сделав несколько глотков из своего стаканчика, она говорит: — Я очень привередлива к тем, кого нанимаю в качестве нянек, но Мав сказал, что ты ладишь с детьми, а я доверяю и его мнению, и мнению Лил. Но должна предупредить тебя, иногда я могу быть мамой-медведицей. Я не хочу показаться сукой, но я хочу самого лучшего для моих детей.

В ответ мою грудь сдавливает от боли. Именно такой я была, когда заботилась об Уилл.

— Нет. Я понимаю. Просто скажи, чего ты от меня ждешь, и мы все решим. Если я сделаю что-то, что тебе не понравится, или чего-то не сделаю, просто дай мне знать.

— Хорошо. Звучит неплохо. Давай сегодня вечером расслабимся, а завтра за завтраком обсудим детали.

---

— Спасибо. И спасибо, что разрешила мне здесь остаться.

Она одаривает меня легкой улыбкой.

— Никаких проблем. Я перед Мавом в неоплатном долгу, так что была рада помочь, — выпив, она снова поворачивается к заходящему за горизонт солнцу. — Могу я попросить тебя кое о чем?

— Да, конечно.

— Не возражаешь, если во время твоего присутствия здесь мы не будем говорить о гигантской очевидности, если так можно выразиться?

Единственный гигант, которого я знаю, это Дозер.

— Если ты этого хочешь, — спокойно отвечаю я.

— Ты будешь поражена тем, насколько я изловчилась игнорировать этого мамонта. По прошествии четырнадцати лет я, кажется, усовершенствовалась в этом искусстве.

— Без проблем.

Она тянется и похлопывает меня по руке.

— Спасибо.

Некоторое время мы сидим в тишине, наслаждаясь умиротворением, царящим вокруг ее сельского домика. Бетани то и дело проверяет свой телефон. Она сказала мне, что Аксель с друзьями, но судя по ее нахмуренному от беспокойства лбу, он должен был позвонить или к настоящему времени быть дома.

Несколько минут спустя на столике между нами оживает радионяня, и мы слышим шуршание, а затем тихое хныканье. Бетани ухмыляется и встает со стула.

— Пора тебе познакомиться с Меддой.

Она исчезает в доме. Вернувшись, она удерживает на бедре маленькую кроху.

Мои тревога и грусть, вызванные тем, что я не могу добраться до Санни, моментально исчезают. Медда — ангел. У нее золотистые кудряшки, зеленые глаза и ямочки на щечках. Она сосет большой палец и смотрит на меня. По-моему, она — то самое отвлечение, которое мне необходимо, чтобы забыть о проблемах.

Склонив свою голову набок, я говорю:

— Привет, милая. Ты Медда? — она моргает своими сонными глазками, и уголок ее рта приподнимается. — Твоя мама говорит, что тебе почти три годика. Правильно?

Она поднимает другую руку и пытается показать три пальца, но в итоге показывает четыре.

— Она красавица, — говорю я Бетани.

Бетани гордо улыбается и убирает кудряшки с лица Медды.

— Да, красавица. Я вроде как люблю ее, — подтянув Медду повыше, она спрашивает: — Не хочешь сказать Куколке привет, детка?

Мав представил меня как Куколку. Прежде, чем озвучить мое прозвище, он на мгновение замолк, словно надеялся, что я назову свое настоящее имя. Когда я этого не сделала, он попросил Бетани называть меня Куколкой или Тыковкой. Она и глазом не моргнула, услышав эти имена. Вообще-то, она засмеялась и сказала:

— Ну, по крайней мере, они лучше, чем Поссум*. Я терпеть не могла это прозвище

---

(прим. Possum (англ.) — опоссум).

Глаза Медды загораются при слове Куколка. Она вытаскивает большой палец изо рта и начинает извиваться на руках у матери, пока Бетани ее не опускает. Оказавшись на ногах, она идет в дом, а через минуту выходит оттуда с голой белокурой куколкой, которая разукрашена красным и желтым фломастером. Она протягивает ее мне:

— Куколка.

Я смеюсь.

— Верно. Куколка, — я протягиваю руки, и она позволяет мне взять игрушку. — Ничего себе. Она очень красивая и очень разноцветная.

Бетани хихикает.

— Я покупаю ей смываемые фломастеры, но это не те фломастеры, с которыми она хотела бы играть.

Медда дергает меня за палец и уводит с крыльца во двор. Она тащит меня за собой по двору, показывая все цветы, посаженные возле дома. Указывает на розовые и синие цветы, но все остальные цвета путает.

По завершении экскурсии мы садимся на траву, и она начинает делать для куколки детское одеяльце из сорванной травы. Когда до меня доходит что она делает, я ей помогаю.

Урчание мотора движущейся по дороге машины, заставляет меня поднять глаза, а Бетани — спуститься по ступенькам крыльца вниз.

— Отлично. Она здесь, — на мой вопросительный взгляд она поясняет: — Лил подумала, что было бы весело устроить девичник. Поскольку у меня дети, нам придется остаться здесь, но она привезет китайскую еду, вино и фильм.

Черный БМВ выруливает на подъездную дорогу, под его шинами хрустит гравий. Лили опускает тонированное стекло.

— Вам, девчонки, лучше бы не начинать веселье без меня.

— Даже в мыслях не было, — отвечает Бетани.

Лили выходит из машины. На ней красная мини-юбка, черные туфли на высоких каблуках и узкий черный топик, который едва прикрывает ее активы.

Бетани свистит.

— Вау. Вы только посмотрите.

— Ну, поскольку я не увижу Гуса несколько дней, мне захотелось напомнить ему, чего он лишится, если не будет паинькой.

Мы все вместе направляемся в дом, Бетани показывает мне, где находятся тарелки, чтобы я могла разложить еду, пока она кормит Медду. Лили переодевается в ванной. Когда она возвращается, на ней надеты штаны для йоги и розовая футболка, а ее длинные волосы стянуты в конский хвост.

Бетани поднимает тему, которую я бы не осмелилась затронуть:

— Ты боишься, что Гус тебе изменит?

— Нет, но п*зды… — глаза Бетани округляются, и Лили на секунду замолкает. — Э-э… вагины… киски — не единственный соблазн для этих парней. Я хотела дать ему небольшой стимул и таким образом напомнить, чтобы держался подальше от наркоты. Вы же знаете, ребята слетают с катушек в этих поездках, особенно, когда останавливаются в другом мотоклубе, — взглянув на меня, она добавляет: — В отличие от «Предвестников Хаоса», другие мотоклубы нюхают наркотики и обкалывают себе ими вены. Хотя, по сравнению с остальными клубами, наши мальчики — святые. Мне тревожно за Гуса после его отъезда, потому что одна доза для него — это прямая дорога назад к его склонности, — качая головой, она добавляет: — Но я не хочу портить наш девичник, беспокоясь о Гусе. В конце концов, он волен поступать так, как ему вздумается.

---

Ее глаза загораются так, будто ее только что осенило. Понизив голос до заговорщического шепота, она произносит:

— Может, ты мне расскажешь, какая муха укусила Мава прошлой ночью? Я слышала, что он порезал тебя ножом, а затем выгнал, когда застукал тебя с… ммммм…

Она переводит свой взгляд на Бетани.

Я поднимаю голову и вижу, что обе женщины наблюдают за мной. Они ждут объяснений.

— Он думал, что я принесла в клуб наркотики. Я этого не делала. Я никогда в жизни не употребляла наркотики. Но Лита сказала ему, что это была я, а он был пьян. Они поймали ту, которая была под кайфом, но никто не потрудился предупредить об этом Мава до того, как он напал на меня, — я морщусь, потому что это звучит так, будто я оправдываю его поведение, поступая точно также на раннем этапе своих отношений с Уорнером. — И у меня ничего не было с… с тем, кого ты имеешь в виду.

— Так что же происходит между вами двумя? Там явно какая-то сумасшедшая химия… — заметив, что Бетани резко отвернулась, Лили поясняет: — Между тобой и Мавом.

— Он поцеловал ее, — выдает Бетани.

— Он что? — ахает Лили.

Бетани поворачивается, на ее лице написано извинение.

— Прости. Вырвалось.

Мои щеки заливает румянец.

Лили таращится на меня во все глаза.

— Он поцеловал тебя? Мав? Маверик Ганн поцеловал тебя? — мой живот делает сальто каждый раз, когда она произносит его имя. Затем она хмурится. — Он поцеловал тебя после того, как сделал это с твоей шеей?

Да, я тоже была потрясена этой резкой переменой в его поведении. Я помню тот момент, когда его поразила ясность происходящего. Я стала свидетелем шока, вспыхнувшего на его лице, когда он понял, что натворил. Я никогда не забуду раскаяние и боль в его глазах, когда парни оттаскивали его от меня, звук ударов, когда его избивали. Словно он понимал, что заслужил это и с готовностью принимал свое наказание. У меня душа горит, такое чувство, что в тот момент для меня и для него все изменилось, но как я могу объяснить это Лили и Бетани?

— Честно говоря, я понятия не имею, что происходит. У меня даже не было времени обдумать это.

Обе женщины, по-видимому, не готовы закрыть эту тему.

Указывая ложкой, которую я держу в ​​своей руке, на Лили, я говорю:

— Ты не хочешь говорить о Гусе, — я перевожу ложку на Бетани. — А ты не хочешь говорить, сама знаешь о ком, так, может, мы этим вечером обойдемся без разговоров о парнях? Я бы с радостью поговорила о них, только не сейчас.

---

Лили выглядит так, будто хочет поспорить. Только она открывает рот, чтобы сделать это, но Бетани ее опережает:

— Да, не сейчас. Но не могу обещать, что не вернусь к этой теме, когда дети лягут спать, а мы опрокинем в себя несколько бокальчиков. У меня всегда язык развязывается, когда я под шафе.

Лили смеется.

— Она не врет. Через несколько часов мы будем пьяными в хлам, а из-за алкоголя ее фильтр между языком и мозгом полностью отключается.

— Уж кто бы говорил, — парирует Бетани.

Выкладывая на тарелки еду, я тайком наблюдаю за Бетани с Меддой. Она — одна из тех мам, которая должна быть у каждого ребенка, терпеливая, любящая, игривая и ласковая.

Хотелось бы верить, что я была с Уилл такой же. Я работала шесть дней в неделю, но старалась быть дома вовремя, чтобы успеть к нашему вечернему распорядку. Купание около восьми. В постель к девяти. Книгу мы читали не меньше двух раз, поэтому засыпала она к девяти тридцати. Воскресенье было нашим днем. Это был единственный день недели, когда я отказывалась работать. Чаще всего я планировала нечто особенное. Если погода была хорошая, мы шли в парк или на пляж. Если было холодно или поливал дождь, мы смотрели взятые на прокат фильмы или занимались чем-нибудь интересным дома. Тогда это была борьба изо дня в день, меня всегда беспокоила оплата счетов или наличие денег на еду, но помимо этого было много объятий, поцелуев, улыбок и смеха, которые заполняли мои дни и стоили любых трудностей.

— Мав хочет, чтобы мы прикупили ей одежду, — говорит Бетани. — Может, Тэффи тоже захочет с нами пойти.

— О, Боже мой, да! — хлопает в ладоши Лили. — Мы сможем найти тебе платье для вечеринки, — взволнованно щебечет она, обращаясь ко мне.

— Хммм… — перебивает ее Бетани. — Мав просил не позволять тебе выбирать ей новую одежду.

По лицу Лили пробегает тень обиды:

— Что? Почему?

Бетани пожимает плечами.

— Не знаю. Не спрашивала.

Покачав головой, я говорю:

— Я все равно не ношу платья.

Платья напоминают мне об Уорнере, а сама мысль о том, чтобы надеть на себя платье, вызывает зуд по всему телу. Плюс ко всему, Мав назвал меня фальшивкой. Нет ничего более фальшивого, чем надеть сексуальное платье и делать вид, что я чувствую себя в нем комфортно и уверенно. Это может показаться странным, но мне было бы удобнее в бикини, нежели в платье. Я выросла на песке и на солнце

---

Смотрите также файлы

• Советы по грамматике, пунктуации и стилю.docx

• Лекция Тема м холиноблокаторы. Н холиноблокаторы. Мхолиноблокаторы.docx

• Основные данные о работе Версия шаблона 1 цдор.doc

• A увеличение нагрузки на нижние конечности b.pdf

• Борьба с пожаром на судах по расширенной программе.doc