ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 22.04.2024
Просмотров: 56
Скачиваний: 1
Чегодаев М.А.
Древнеегипетская «Книга Мертвых»
Вопросы истории, 1994, № 8-9.
Древнеегипетская «Книга Мертвых» — это не книга о смерти. Это книга о жизни, победившей смерть. Парадоксально, но столь эффектное название, ставшее почти таким же распространенным символом Древнего Египта, как пирамиды, мумии и папирус, совершенно не соответствует содержанию и идее самого произведения. Более того, оно прямо противоположно по смыслу подлинному его названию. «Книга Мертвых» — это калька с арабского Кitab al-Маууit («Книга мертвого человека»). Этим термином нынешние египтяне обозначали папирусные свитки с таинственными письменами и рисунками, которые они находили вместе с мумиями своих далеких предков, никак не распространяя его на содержание текста, которого они, разумеется, не знали.
Уже давным-давно Древний Египет совершенно превратно представлялся европейцам страной смерти, в которой жили люди, поклонявшиеся ей и всю жизнь готовившиеся умереть. Видимо, поэтому название «Книга Мертвых» так прочно связалось с этими погребальными текстами, хотя египтологи хорошо знают, что оно более чем условно. Подлинным названием произведения было «Эр ну перэт эм херу» — «Изречения выхода в день». В нем отражается основная суть этого замечательного текста: помочь умершему миновать все опасности загробного мира, пройти посмертный суд и вместе с солнечной баркой бога Ра вновь вернуться на землю, т. е. ожить, воскреснуть — «обновиться», как говорили египтяне. Победить смерть, чтобы вести уже потом духовно-чувственное существование в омоложенном, прекрасном, нестареющем теле на вечно прекрасной плодородной земле в окружении своих родных и близких. Это книга о преодолении смерти, о победе над ней и одновременно о том, как это сделать.
<…>
История «Книги Мертвых» восходит к бесконечно отдаленным временам, когда первобытные религиозные представления древних обитателей нильской долины стали складываться во все более усложнявшийся культ местных богов и оформившийся в своих основных особенностях погребальный ритуал. Видимо, еще до объединения Египта в одно государство, в дописьменный период, начал складываться сборник заупокойных формул, много позднее, при фараонах V-VI-й династий (ок. 2355 г. до н. э.) начертанный на стенах погребальных камер уже весьма скромных но размерам царских пирамид (знаменитые грандиозные пирамиды в Гизе «безмолвны»). В первый раз это произошло при фараоне Унисе, уже на исходе Древнего царства.
Эти надписи обнаружил в конце прошлого века выдающийся французский египтолог Г. Масперо и назвал их «Текстами Пирамид», Это произведение, судя по всему, было записью погребального ритуала и касалось исключительно царской особы, что, естественно не означает, что у всех прочих обитателей Египта вообще не было никаких представлений о посмертном существовании. Однако в гробницах некрополей Древнего царства текстов, касающихся посмертного проживания «простых» умерших, нет. Так что, говоря об эпохе Древнего царства, мы можем судить только о посмертном бытии фараона, которого ожидало предстояние перед богами и вступление в их сонм. После смерти он взлетал на небо и там, в бесконечном звездном пространстве, плыл вместе с солнечным богом Ра в «Ладье Миллионов Лет». «Твои крылья растут, как у сокола, ты широкогрудый как ястреб, на которого взирают вечером, после того как он пересек небо»; «Летит летящий. Он улетел от вас, люди, ибо он не принадлежит Земле, он принадлежит небу...»
В «Текстах Пирамид», как пишет замечательный русский ученый Б. А. Тураев, «...было найдено первое звено той непрерывной цепи заупокойных магических памятников, которая тянется на всем протяжении египетской языческой (отчасти и христианской) цивилизации и наиболее известным представителем которой до тех пор [до обнаружения «Текстов Пирамид»,- М. Ч.] был сборник, названный в науке «Книгой Мертвых»... Для тех, кому известны этого рода произведения у других народов, здесь найдутся знакомые черты: заговоры, действенность которых основана на вере в силу слова, в силу знания имен существ, с которыми связано загробное благополучие, ссылки на прецеденты из истории богов, а вследствие этого — намеки на мифы, нередко для нас непонятные, употребление храмовых ритуальных текстов к качестве заговоров, иногда с приписками, свидетельствующими силу данного изречения в устах знающего и правильно произносящего его. Таким образом, эта богатая сокровищница заключает в себе возгласы и формулы, сопровождавшие заупокойные обряды, заклинания против демонов, пресмыкающихся и других врагов умершего царя, молитвы и обрывки мифов, служившие тем же магическим целям. Все это написано архаическим языком и письмом, архаической орфографией, приспособленной для магических целей и избегавшей употребления иероглифов, изображавших живые существа, способные вредить покойному даже со стен надписи. Зеленый цвет иероглифов, цвет воскресения, уже внешним видом свидетельствует, что этот древнейший литературный памятник человечества является вместе с тем и древнейшим словесным протестом против смерти и средством словесной борьбы с нею - борьбы, явившейся в помощь монументальной борьбе, которая выражалась дотоле в сооружении колоссальных царских гробниц, лишенных каких-либо надписей или изображений» (ТУРАЕВ Б. А. Египетская литература. Т. I. М. 1920, с. 36-37).
С завершением Древнего царства, в конце третьего тысячелетия до н. э., погребальная литература претерпевает значительные изменения. Теперь не только фараон располагал заупокойными текстами, отправляясь в царство богов: подобная судьба ожидала каждого. Уже при последних династиях Древнего царства «Тексты Пирамид» начинают покидать погребальные камеры всеегипетеких владык и появляются на внутренних и внешних стенках прямоугольных деревянных саркофагов их подданных. Во многом — это те же «Тексты Пирамид», но все-таки они уже настолько от них отличаются, что явно представляют собой новый этап развития заупокойной литературы. В «Текстах Саркофагов» (так их называют в научной литературе) связанный с обожествлявшимся фараоном солнечный культ переплетается с хтоническим (земным); загробный мир располагается в совершенно особом месте пространства вселенной, куда каждую ночь отправляется Ра со своей свитой, чтобы сразиться с силами мрака. Здесь, как и в «Текстах Пирамид», много магических формул и заклинаний, упоминаний древних мифов (уже в большей степени относящихся к Осирису) и литургических речитативов. Все это разделено на отдельные «изречения», или главы, которые имеют свои названия, многие из которых вошли потом в «Книгу Мертвых». На саркофагах XII-й династии (ок. 1991 г. до н. э.) появляется еще один текст, посвященный загробным странствиям и относящийся по языку к эпохе Древнего царства. Это знаменитая «Книга Двух Путей», созданная для того, чтобы облегчить почившим дорогу к Полям Хотеп (Поля Мира) полям вечного блаженства, где пшеница в рост человека, где не бывает неурожаев и голода, где покойные пребывают в нескончаемом блаженстве под сенью Наунет— таинственного неба загробного царства.
Именно в «Книге Двух Путей» впервые появляются иллюстрирующие текст изображения, имеющие столь важное значение в «Книге Мертвых». Б. А. Тураев пишет о «Книге Двух Путей» так: «Это иллюстрированный vade mecum покойника, облегчающий ему путь но суше и воде загробного мира и состоящий из карты последнего и текстов, которые распадаются на 16 «глав» (сб. «изречений») в трех группах. Первая группа начинается обращением к какому-то божеству, дающему пропуск для путешествия по некрополю Сокара Ра-Сетау, где умерший облегчает страдания Осириса, который затем прославляется. Странствующий затем говорит о своей победе над врагом, которого держит в своих когтях, как лев. Все это заканчивается словами: «Книга сия была под сандалиями Тота. Конец ее»... Вторая группа говорит о паломничестве умершего по различным египетским святыням, очевидно, перенесенным в иной мир. Он заходит и в Гелиополь, и в Буто, и в «Дом жизни Абидоса», и «на чистую землю Нила»; везде видит местные святыни и примечательности. Третья группа собственно и представляет «Книгу о двух путях». После изображения дверей к этим путям дается карта, разделенная во всю длину красной полосой, изображающей «море огненное»: сверху от нее — «водные пути», снизу — сухопутные. Первые ведут сначала вдоль огненного озера; текст предупреждает на перекрестке у огненного моря: «не иди к нему». На суше душа проходит по плотинам, охраняемым стражами, перед которыми приходится читать «изречение прохождения» или выдавать себя за богов для свободного пропуска. Оба пути сходятся, кажется, у Абидоса» (там же, с. 60—61). Как видно из приведенного описания, достижение мест вечного блаженства было нелегким, а порой смертельно опасным и становилось практически невозможным без точного знания топографии загробного мира и представления «в лицо» его обитателей. Без точной карты и подробного изображения нельзя было отправляться в дорогу по двум путям царства мертвых. Отныне заупокойная литература стала сопровождаться рисунками, облегчавшими это рискованное путешествие и ставшими со временем самостоятельным видом египетской графики— неотъемлемой частью папирусов «Книги Мертвых.
С концом Среднего царства, завершением победоносной борьбы с поработителями-гиксосами и образованием «империи» наступает и новый период в развитии религиозной литературы. В эту пору заупокойные тексты, записанные на папирусе, становятся достоянием почти всех слоев в населения. Как и в предыдущую эпоху, складывается свой основной сборник погребальных текстов, заменивший «Тексты Саркофагов» Среднего царства. Уже в самом его конце появляются первые папирусные свитки, а с ХVIII-й династии (ок. 1552 г. до н. э.) они распространяются повсеместно. «С этого времени начиная,... религиозные тексты, касающиеся подземного мира, были собраны вместе и записаны в той форме, которую мы теперь знаем как «Книгу Мертвых», и каждый египтянин, который был достаточно состоятелен, чтобы позволить себе заплатить писцу даже за самый неполный список священных текстов, брал с собой в могилу свиток папируса, который мог быть коротким отрывком, заключавшим не более чем самые необходимые главы, или мог быть внушительным произведением, достигавшим сотни или более футов длины и заключавшим все меры предосторожности, какие мудрость египетского писца знала против опасностей мрачного мира Дуата [загробного мира.— М. Ч.]. Вот почему девять из каждых десяти египетских папирусов — погребальные папирусы, и почему девять из каждых десяти погребальных папирусов — копии того, что мы знаем как «Книгу Мертвых», другие же являются копиями позднейших вариантов и сокращений этой основной книги— «Книга Врат», «Книга Дыхания», «Книга знания того, что есть в подземном мире», и так далее» I т (ВАIКIЕ J. Egyptian Papyri and Papyrus-hunting. N.Y. 1971, р. 34—35).
Безусловно, изготовление папирусных свитков требовало гораздо меньше затрат времени и средств, чем роспись громоздких деревянных ящиков. Также следует помнить, что в эпоху Нового царства получают распространение антропоидные саркофаги, повторяющие форму человеческого тела и непригодные для помещения длинных надписей. Новый папирусный сборник изготовлялся почти что «на потоке» с оставлением свободного пространства для имени покупателя. Так сделано подавляющее большинство свитков.
«Книга Мертвых» не была просто копией «Текстов Саркофагов». Как последние, включив в себя фрагменты «Текстов Пирамид», оставались самостоятельным произведением, так и этот сборник, вобравший части и тех и других, стал отличным от них произведением. «Книга Мертвых» явилась как бы итогом всего долгого развития египетской религиозной литературы. Этот, третий этап ее существования, соответствующий эпохе Нового царства (1580—1085 гг. до н. э.), показывает, какой непростой путь прошла богословская мысль за долгие сотни лет. Главным объектом заупокойного культа становится Осирис — хтоническое божество, Благой Бог, мудрый владыка царства мертвых, подземное солнце, вершащее посмертный суд и восстанавливающее справедливость, чей дом находится прямо на Полях Иалу (Поля Камыша), где трудятся почившие.
В «Книге Мертвых» уже нельзя найти таких представлений, как Каннибальский гимн «Текстов Пирамид», где умерший царь пожирает богов: или изречений, где описывается, какой ужас он в них вселяет: «Земля дрожит, небо содрогается и боги трепещут, когда поднимается этот Пепи правогласный». Здесь взаимоотношения с богами уже совсем иные. В «Книге Мертвых» боги — беспристрастные судьи, перед которыми покойный должен будет держать ответ о своих земных делах. Можно, правда, попытаться обегчить свою участь с помощью магических заклинаний: можно выучить наизусть (или прочитать в свитке) имена всех сорока двух богов, с которыми предстоит иметь дело, и тем самым как бы получить над ними власть; можно, в конце концов, положить себе скарабея на сердце, чтобы оно помалкивало о дурных делах хозяина, когда придет время отвечать за все. Но, хотя «Книга Мертвых» вроде бы гарантирует счастливое завершение суда, видимо, полной уверенности в этом у египтян не было. Что еще покажут божественные весы, на которых взвешивают сердце покойного перед лицом бога Тота, который написал саму «Книгу Мертвых» и придумал все ее заклинания? У праведника шансов на вечное блаженство явно больше. Не случайно в сборнике появляются главы «Венца оправдания» и так называемая «негативная исповедь», в которой покойный клянется, что не совершал таких-то и таких-то дурных поступков: своеобразный моральный кодекс древних египтян эпохи Нового царства.
Можно часто услышать, что древние египтяне не создали какой бы то ни было философии. И действительно, чего-либо, похожего на учения античных философов, мы в Египте не обнаружим. Но это вовсе не означает, что у египтян, для которых их космогония фактически и являлась философией, вообще отсутствовало сколько-нибудь упорядоченное понимание окружающего их мира и явлений, его наполняющих. Древний египтянин жил в мире, в котором существующий порядок вещей установился в незапамятные времена творения и с тех пор не меняется, подчиняясь точному и неизменному закону. Его язык отражал такую форму мышления, при которой отношения людей и предметов выражались далеко не так очевидно, как у нас. В этом языке не было глагола в нашем его понимании, а следовательно, не было и грамматического времени. Время египтяне, похоже, воспринимали так же, как, видимо, его воспринимают дети: как единый поток, бесконечную цепь неизменностей.
Создается впечатление, что египетский мир был наполнен бессчетным количеством различных явлений и действий, и человек не столько совершал эти действия, сколько являлся в каждый конкретный момент как бы характеристикой этого действия. Это будет понятнее, если мы вспомним, что понятие личности у египтян тоже весьма отличалось от нашего. Ведь египтяне были «хему» своего царя, то есть его «выражением», «проявлением», его частичкой, точно так же, как многочисленные боги были частями тела породившего их единого божества.