Файл: antologiya-issledovaniy-kultury.doc

==665

Методы интерпретации культуры

у всех есть сыновья сестер и братья матерей. Д-р Гуди недавно обратил внимание на некоторые из этих недостатков⁷. Рассуждения, содержащиеся в статье, представляют собой не более чем порочный круг пере-описании, не подтверждающихся фактическими данными, полученными в других обществах, в частности, собранной позднее Малиновским подробной информацией о тробрианцах. В другом очерке Радклиф-Браун (чьи взгляды на отношение между социологией и историей, следует напомнить, совпадают со взглядами Конта и марксистских теоретиков) говорит нам, что форма, принимаемая религией, определяется формой социальной структуры, вследствие чего мы можем, например, ожидать обнаружения культа предков там, где существует система линиждей, в частности в Китае и древнем Риме. Между тем существует много обществ, в которых есть культ предков, но нет даже следа существования системы линиджей; наиболее же яркий пример системы линиждей дадут нам, вероятно, арабы-бедуины, которые, как известно, являются мусульманами. В еще одном очерке он утверждает, что там, где поддержание существования людей зависит главным образом от охоты и собирательства, животные и растения становятся объектами «ритуального отношения», и это представляет собой частный случай общего закона, согласно которому любой объект (или событие), имеющий важное значение для материального и духовного благосостояния общества, имеет тенденцию становиться объектом «ритуального отношения». Но это просто-напросто неверно, если только не понимать под «ритуальным отношением» внимание любого рода, что лишает данное выражение какого бы то ни было смысла. Мне в голову приходит масса негативных примеров, но я приведу лишь один: д-р Нидхем сообщил мне, что у пенанов нет ничего,что можно было бы назвать ритуальным отношением к саговой пальме, хотя последняя имеет чрезвычайно важное значение для их выживания. Общий закон, установленный с такой легкостью, игнорирует большой объем этнографического материала, посвященного тотемизму, — в особенности африканский материал, который совершенно не согласуется с выдвинутым тезисом. Не подкрепляется данный тезис и данными об аграрных и пастушеских народах. И еще один, заключительный, пример: он говорит, что там, где общества делятся на половинные фратрии, последние находятся в состоянии сбалансированной оппозиции, т. е. такого противостояния, которое определяется им как «сочетание согласия и несогласия, солидарности и различия». Мы вправе спросить: а может ли вообще быть как-то иначе? Данное утверждение представляет собой трюизм, который содержится

==666

Э. Эванс-Причард. Сравнительный метод в социальной антропологии

уже в самом определении половин (moieties); практически то же самое можно было бы сказать и о любой другой социальной группе. Такие обобщения, подкрепляемые несколькими специально отобранными иллюстрациями, либо являются настолько общими, что лишены всякого смысла, либо — там, где они сформулированы более точно, — покоятся на слишком шаткой эмпирической базе и выносят за пределы рассмотрения те данные, которые им противоречат. Здесь я могу привести слова Крёбера о старой дилемме, стоящей перед социологом: «Как только он находит такую формулу, к которой никто не может подобрать исключений, она оказывается по существу настолько логической, настолько далекой от феноменов, что никто уже и не знает, что с ней делать дальше»⁸.

Если оставить в стороне вопрос о том, насколько обоснованны такие гипотезы, то по сути ясно, что чем они шире, чем более универсальными они претендуют быть, тем более призрачными становятся эти абстракции. Далее можно предположить, что любая претензия на универсальность требует по своей природе не социологического, а исторического или психологического объяснения, тем самым нанося урон собственно социологической задаче, состоящей не в том, чтобы объяснить сходства, а в том, чтобы объяснить различия. Например, если в волшебных сказках, с точки зрения их функциональной структуры присутствует строго ограниченное число тем — или даже всего одна-единственная тема⁹, — то объяснение этого через изначальную типологию вряд ли будет адекватным, если только не удастся показать, что сказки, имеющие одинаковую структуру, обладают для разных народов совершенно различным смыслом, а это еще нуждается в доказательстве. Чем более универсальным претендует быть причинное объяснение, тем более тонким и неуловимым оно становится, и тем более оно утрачивает свое социальное содержание.

Я бы хотел особо подчеркнуть важность различий для социальной антропологии как для сравнительной дисциплины, поскольку можно утверждать, что прежде акцент обычно ставился на сходства (это прямо бросается в глаза в книге «Золотая ветвь»), в то время как социологического объяснения требуют именно различия. Вопрос этот сложный, ибо институты должны быть в некоторых отношениях сходными, прежде чем отличаться друг от друга в каких-то иных аспектах. В настоящий момент мы не имеем возможности далее углубиться в эту проблему. Я могу лишь показать, что имеется в виду, при помощи одного примера. Когда мы изучаем средиземноморские народы, нас, вероятно, привлекают не их сходства,

==667

Методы интерпретации культуры

которые могут быть объяснены расовыми, географическими, психологическими и историческими факторами, а различия между ними, для которых более уместным будет, скорее всего, социологическое объяснение. Прежде всего мы задаемся вопросом, чем и насколько греки отличаются от испанцев или итальянцев, а испанцы — от итальянцев или греков. И только после этого нас интересует, почему они так отличаются

Тот способ применения сравнительного метода, который мы только что рассмотрели, пользуется популярностью в Америке, где его называют в настоящее время кросс-культурным подходом. Наиболее известным примером применения этого подхода является книга Мердока «Социальная структура» (1949). Развернутая критика этой книги потребовала бы очень много времени, которого, по моему мнению, она не заслуживает. Ее скучные классификации и терминологические определения, как мне кажется, имеют весьма невысокую ценность; и если она еще как-то может служить пособием в вопросах частоты и распространения обычая, то относительно ее выводов можно, солидаризовавшись с д-ром Кеббеном, спросить: стоит ли игра свеч⁹ Таким образом, я согласен с оценкой, которую дали этой книге Франц Штейнер, профессор Шапера, д-р Нидхем и другие критики, она полна противоречий, а также утверждений и предположений, не подкрепленных никакими фактическими данными. Статистическое исследование, охватывающее 250 обществ, показывает, что к уже упоминавшимся недостаткам — плохой выборке, скверно составленному перечню позиций, произвольным и неадекватным критериям классификации — добавляется еще и почти неправдоподобно некритическое использование источников. Сведения о том или ином народе, как правило, черпаются у какого-то одного автора Хорошие, плохие, никакие авторы — и что сразу же бросается в глаза, пишущие только поанглийски, — сгребаются в кучу, словно бы они были равноценны в качестве источников фактических данных. Бывает, один и тот же источник, безо всякой попытки оценить его ценность, используется для получения сведений о нескольких народах Если уж факты плохи и сомнительны, то что хорошего можно сказать о выводах? Приведу лишь два примера. Нам говорят, что среди кабабишей Судана «введение ислама разрушило экзогамию, сделав предпочтительным брак с дочерью брата отца» (с. 48). Какими данными продиктовано это утверждение и что автор конкретно имеет в виду⁹

Далее я обращусь еще раз к азанде, которые служат для меня лакмусовой бумажкой Зачем брать в качестве авторитетов в области знания этого народа Селигменов (к коим я ис-

==668

Э. Эванс-Причард. Сравнительный метод в социальной антропологии

пытываю любовь и глубокое уважение), которые никогда не были ни в самой стране азанде, ни в прилегающих к ней районах? Далее, если кому-то захочется выяснить, включены ли азанде или какой-нибудь иной народ в данные таблиц, то в некоторых случаях это сделать удается, хотя и с большим трудом, тогда как в других случаях это вообще невозможно выяснить. Взять тех же самых азанде. Утверждение, будто «некоторым представителям высшей знати азанде позволено жениться на своих дочерях» (с 13), неверно, ибо всем членам королевского клана — а это многие тысячи людей — позволено сожительствовать со своими дочерьми, если они этого пожелают, однако конституируют ли такие случаи брак — это еще большой вопрос. Далее (с. 226, 239) азанде называются среди тех народов, о существовании у которых кланов «данные отсутствуют»; однако Селигмены (с. 500-501) дают всю необходимую информацию для соответствующей таблицы. И в самом деле, есть в этом какая-то ирония, ибо Селигмены пишут, что «кланов у азанде — легион». Я мог бы привести и массу других примеров ошибочного использования источников, но упомяну лишь один, касающийся азанде. На этот раз я процитирую одного из последователей Мердока, д-ра Хортона Д-р Кеббен, из статьи которого я почерпнул эту выдержку (с 143), говорит, что в книге можно обнаружить множество примеров квазиточности и выдающимся образчиком последней является следующее утверждение об азанде Ссылаясь на Селигменов (с. 516), указанный автор пишет, что с тех пор как азанде оказались под европейским управлением, половые связи между людьми, не состоящими в браке, не подвергались наказанию (речь шла главным образом о незамужних девушках) Источник, на основе которого было сделано это утверждение, не приводится; кроме того, оно дается вне контекста, из которого же проясняется, что в те времена, когда Селигмены писали об этом народе, такого рода внебрачные половые связи считались адюльтером, ибо подавляющее большинство девушек, достигая брачного возраста, уже были замужем в правовом (по представлениям азанде) смысле слова Я должен признаться, что нахожу такой способ обращения с данными далеко не удовлетворительным В заключение следует сказать, что парадигма социальной эволюции профессора Мердока кажется мне невразумительной, хоть я и положил немало сил на то, чтобы в ней разобраться.

Со времени публикации книги Мак-Леннана до выхода в свет труда профессора Мердока прошло 48 лет. Резонно было бы спросить, что же на сегодняшний день достигнуто социальной антропологией в результате ее почти столетних попы-

==669

Методы интерпретации культуры

ток установить общие законы путем сравнения институтов в масштабах всего мира, отчасти с использованием статистики. На мой взгляд, этот великий труд принес крайне мало таких результатов, которые можно было бы считать надежными и общезначимыми. То, что такого же мнения придерживаются и другие ученые, явствует из предпринимаемых в последнее время усилий, нацеленных на более строгое использование сравнительного метода, достигаемое при помощи ограничения исследования узким кругом вопросов, обществами какого-то одного типа или тем и другим одновременно. По общему признанию, такие ограничения порождают свои собственные затруднения: например, если сравнивать общества одного и того же структурного типа, то в них могут обнаруживаться огромные культурные различия; если же исследуемые общества принадлежат к одному и тому же так называемому культурному ареалу, то может оказаться, что они значительно отличаются друг от друга по структуре. В тех случаях, когда сравниваемые общества имеют много общего с точки зрения структуры, культуры и географической среды, создаются наиболее благоприятные возможности для детального и контролируемого сравнения. Такое сравнение было бы интенсивным в отличие от статистического подхода. Однако даже в этом случае сохраняются некоторые из называвшихся нами трудностей, в частности, несоизмеримость и неадекватность данных.

Дюркгейм предпочитал такую процедуру работы с этнографическим материалом, считая, что она обеспечивает более высокую точность получаемых результатов, нежели непродуманное стягивание информации со всего мира — часто неточной, вырванной из контекста и недоступной для критической проверки. В этом вопросе он, видимо, следовал примеру своего учителя, Фюстеля де Куланжа. Его исследование религии аборигенов Центральной Австралии являет собой пример такого ограниченного использования сравнительного метода в наиболее благоприятных для такого подхода условиях. То же самое можно сказать про очерк Мосса об эскимосах и работу Херца, посвященную представлениям о смерти. В нашей стране примеры такого рода подхода можно найти в исследовании Мейна о правовых институтах индоевропейцев и в работе Робертсона Смита о жертвоприношении и социальной структуре у семитов.