ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 22.09.2024
Просмотров: 31
Скачиваний: 0
Вильгельм фон Гумбольдт — основоположник проблематики «Язык и культура»
Круг интересов Вильгельма фон Гумбольдта (1767–1835), выдающегося немецкого мыслителя и гуманиста, помимо языка и языкознания, охватывал философию, литературоведение, классическую филологию, теорию искусства, государственное право. Всестороннее и гармоничное развитие как личности, так и всего человеческого рода — таков был гуманистический идеал Гумбольдта, которому он оставался верен и в своей практической деятельности.
«О каком бы предмете ни шла речь, — писал Гумбольдт, — всегда можно привести его в связь с человеком, а именно со всей его интеллектуальной и нравственной организацией в совокупности». Он считал, что такие принципы, поощряющие воспитание человека как целостного существа, были открыты греками, а затем унаследованы европейской системой образования.
Идея В. фон Гумбольдта о построении «сравнительной антропологии» (1795 г.) позднее приобретает более определенное направление и конкретное содержание в его теории языка. В 1804 г. Гумбольдт сообщает Ф. Вольфу: «Мне удалось открыть — и этой мыслью я всё больше проникаюсь, — что посредством языка можно обозреть самые высшие и глубокие сферы и всё многообразие мира».
В нём постепенно созревало убеждение, что ничто иное столь не способно приблизить к разгадке тайны человека и характера народов, как их языки. Интерес В. фон Гумбольдта к самым различным по строю языкам (к баскскому, туземным языкам Америки, малайско-полинезийским языкам) сопровождался историческими, антропологическими и этнопсихологическими исследованиями народов с целью выявления в них «чистейшего и высочайшего гуманизма». Он размышлял о совершенно новой форме сравнения языков.
Лишь Гумбольдту удалось восстановить нужное равновесие между языком и мышлением. Его способ рассмотрения самых различных аспектов языка и связанной с ним проблематики, глубина и сила его аргументации, направление его мыслей приводят нас к убеждению, что Гумбольдт постепенно вырабатывает метод, посредством которого можно подойти к изначальному единству языка и мышления, а также к единству феноменов культуры, заложив тем самым лингвистический фундамент для объединения наук о культуре.
«Непосредственно заложенный в человеке» язык как бы является «инстинктом разума» (Vernunft instinct). «Именно из самого первобытного природного состояния может возникнуть язык, который сам есть творение природы», — но «природы человеческого разума». Называя язык «интеллектуальным инстинктом» (intellectueller instinct), Гумбольдт тем самым подчёркивает уникальность языка как антропологического феномена и обращает наше внимание, с одной стороны, на неосознанную форму его существования, а с другой стороны — на его интеллектуальную активность, заключающуюся в фундаментальном «акте превращения мира в мысли» (indem Acteder Verwandlungder Weltin Gedanken).
В силу необходимости мышление всегда связано с языком, «иначе мысль не сможет достичь отчётливости, представление не сможет стать понятием». По словам Гумбольдта: «Мышление не просто зависит от языка вообще, а до известной степени оно обусловлено также каждым отдельным языком».
В 1801 г. в своих фрагментах монографии о басках Гумбольдт пишет: «Язык, не только понимаемый обобщенно, но каждый в отдельности, даже самый неразвитый, заслуживает быть предметом пристального изучения. Разные языки — это не различные обозначения одного и того же предмета, а разные видения (Ansichten) его. Путем многообразия языков непосредственно обогащается наше знание о мире и то, что нами познаётся в этом мире; одновременно расширяется для нас и диапазон человеческого существования».
В своих лингвистических исследованиях Гумбольдт затронул важные проблемы социально-философского характера, связанные с выявлением понятий «народ» и «язык».
Гумбольдт считает «нацию» (для него по существу это то же самое, что и «народ») такой «формой индивидуализации человеческого духа», которая имеет «языковой» статус.
Так как деление человечества на языки совпадает с делением его на народы, то отсюда должно явствовать, что между языком и народом, или, точнее, духом народа, существует необходимая корреляция. «Язык и духовная сила народа развиваются не отдельно друг от друга и не последовательно один за другой, а составляют исключительно и нераздельно одно и то же действие интеллектуальной способности». «Хотя мы и разграничиваем интеллектуальную деятельность (Intellectuality) и язык, в действительности такого разделения не существует».
Вильгельм фон Гумбольдт ввел понятие «дух народа» в сравнительное языковедение как понятие необходимое, однако его трудно постичь в чистом виде: без языкового выражения «дух народа» — неясная величина, знание о которой следует извлечь опять-таки из самого языка, язык же толкуется не только как средство для постижения «духа народа», но и как фактор его созидания.
Гумбольдт вводит новое, весьма важное понятие — «языковое сознание народа» (nationeller Sprachsinn). В нём находит обоснование тезис об органической целостности языка; в нём же можно усмотреть имманентный принцип «важнейших различий» языков.
Обусловленное языком естественное деление человечества на народы, хотя и имеет силу естественной необходимости, но проводится у Гумбольдта не по биологическим, расовым и тому подобным признакам, а по более высокому принципу, создающему основные и необходимые — «охарактеризованные языком» — условия человеческого бытия, возвышающие человека до решения задач своего историко-культурного назначения.
Гумбольдт указывает на те границы, в пределах которых лишь следует говорить о языке как о знаковой системе: «Слово, действительно, есть знак до той степени, до какой оно используется вместо вещи или понятия. Однако по способу построения и по действию это особая и самостоятельная сущность, индивидуальность; сумма всех слов, язык — это мир, лежащий между миром внешних явлений и внутренним миром человека».
Гумбольдт развивал идею «языкового мировидения», которая плодотворна для осознания более глубоких основ коммуникации: «Люди понимают ДРУГ друга не потому, что передают собеседнику знаки предметов, и даже не потому, что взаимно настраивают друг друга на точное и полное воспроизведение идентичного понятия, а потому, что взаимно затрагивают друг в друге одно и то же звено цепи чувственных представлений и начатков внутренних понятий, прикасаются к одним и тем же клавишам инструмента своего духа, благодаря чему у каждого вспыхивают в сознании соответствующие, но не тождественные смыслы».
Подвергая критике общераспространенный взгляд, будто язык возник лишь с целью удовлетворения узкопрактических, витальных потребностей человека, Гумбольдт разъясняет: «Мы не должны представлять себе даже первоначальный язык ограниченным скудной толикой слов, как, пожалуй, по привычке думают люди, которые, вместо того чтобы объяснить возникновение языка исконным призванием человека к свободному общению с себе подобными, отводят главную роль потребности во взаимопомощи». «Человек не так уж беззащитен, — продолжает он, — и для организации взаимопомощи хватило бы нечленораздельных звуков. В свой начальный период язык всецело человечен и независимо от каких-либо утилитарных целей распространяется на все объекты, с какими сталкиваются чувственное восприятие и его внутренняя работа <…> Слова свободно, без принуждения и ненамеренно изливаются из груди человека».
В своём докладе «О сравнительном изучении языков» (1820 г.) Гумбольдт выдвигает проблему истины в связи с задачами и «конечными целями» сравнительного языковедения. Из факта «взаимообусловленной зависимости мысли и слова» он выводит следующее: «…Языки являются не только средством выражения уже познанной истины, но, более того, средством открытия ранее неизвестной. Совокупность познаваемого, как целина, которую надлежит обработать человеческой мысли, лежит между всеми языками и независима от них. Человек может приблизиться к этой чисто объективной сфере не иначе как… только субъективным путём».
Язык выступает не только в качестве примарной (первичной, основной) формы объединения людей в одно языковое сообщество, но и, прокладывая путь к постижению объективной истины, является «великим средством преобразования субъективного в объективное, переходя от всегда ограниченного индивидуального ко всеобъемлющему бытию».
Новые соотношения между сравнительным языковедением, социологией языка и философской теорией истины, открытые Гумбольдтом, являются весьма плодотворными с точки зрения осмысления основ науки о человеке.
В. фон Гумбольдт – автор одной из наиболее интересных концепций роли языка в культуре. Он рассматривает язык как динамическую систему, которая представляет собой беспрерывную деятельность, стремящуюся превратить звуки в выражение мыслей. Гумбольдт отстаивает идею о взаимодействии особенностей языка и духовной культуры. Данному вопросу посвящена его работа «О различном строении человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человеческого рода» (1836-1839). В этом и в других своих исследованиях ученый отмечает существенную роль языка в становлении духа народа. Гумбольдт пишет: «Между устройством языка и успехами в других видах интеллектуальной деятельности существует неоспоримая взаимосвязь».
Если под этим подразумевается связь языка с различными формами культурного творчества, то исследования и в этом направлении подразумевают преодоление простой схемы: «Язык — зеркало культуры». Язык подключается не там, где процесс культурного созидания уже закончен, а он дан изначально. В этом можно легко убедиться, исключив язык (путём мысленного эксперимента) из сферы культуры. Окажется, что из поля зрения выпало очень важное условие. Признание языка в качестве такого условия не умалит роли других человеческих сил: между языком и культурой существует взаимодействие; результаты этого процесса следует измерять не только по линии воздействия культуры на язык, но и в соответствии с тем, насколько язык воздействует на культуру.
Гумбольдту свойствен способ рассмотрения языка во всех его многосторонних и не всегда легко уловимых связях. В подтверждение этому можно было бы привести слова Гумбольдта, наилучшим образом характеризующие способ и метод его мышления: «Если я к чему-либо более способен, чем огромное большинство людей, то это к соединению вещей, рассматриваемых обыкновенно в отдельности, сочетанию разных сторон и раскрытию единства в разнообразии явлений». Доказательством верности данных слов мог бы послужить широко задуманный Гумбольдтом проект сравнительного языковедения, в котором язык выглядит не как изолированный объект грамматического анализа, а как предмет, раскрываемый полностью лишь в своих многосторонних и необходимых связях. «…Язык и постигаемые через него цели человека вообще, род человеческий в его поступательном развитии и отдельные народы являются теми четырьмя объектами, которые в их взаимной связи и должны изучаться в сравнительном языковедении».
Особое усиление интереса к наследию Гумбольдта связано с новым изданием сочинений В. фон Гумбольдта (в 17-ти томах) Прусской Академией наук в 1903 г. под редакцией А. Лейтцмана (фототипическое издание которого появилось в 1968 г.).
В двадцатых годах нашего столетия на западе Эрнст Кассирер, а у нас Густав Шпет связывают, хотя и по-разному, идеи Гумбольдта с «возрождающимся поворотом в философии». После перевода основного произведения В. Гумбольдта «О различии строения человеческих языков…» (СПб., 1859), выполненного П. Билярским, и книги Р. Гайма о Гумбольдте (Москва, 1899), а также после появления сочинения А. Потебни «Мысль и язык» (1862, 1892) ещё больше возросла популярность Гумбольдта в России.
Глубоко вникнув в факт обусловленного языком естественного деления человечества на народы и всесторонне осмыслив связанную с этим проблему гуманизма, он (уже в 1795–1800 гг.) отмежёвывается от двухчленного деления: «индивид — человечество» и выдвигает трехчленную схему соотношения: «индивид — народ — человечество».
В работе «Ланий и Эллада» (1806 г.) Вильгельм фон Гумбольдт, ставя перед собой задачу «кратко исследовать» особенности греческого языка и выявить, насколько эти особенности «определили греческий характер», подвергает критике общераспространённое мнение, будто «лучший метод — тот, который кратчайшим путем ведёт к механическому пониманию и употреблению языка». Он указывает на ограниченность мнения о том, что слово является обозначением, лишь знаком предмета. В этом же исследовании выставлен тезис, неоднократно повторяющийся в последующих его работах: «Язык — это мир, лежащий между миром внешних явлений и внутренним миром человека».
В сочинении «О влиянии различного характера языков на литературу и духовное развитие» (1821 г.), носящем отрывочный характер, Гумбольдт призывает «быть свободным от всякой, в высшей мере неподобающей языковеду недооценки языков», еще «не оформленных письменно». Он утверждает, что эти, на первый взгляд, «скудные и грубые языки» «несут в себе богатый материал для утонченного и многостороннего воспитания».
Исследование «О сравнительном изучении языков применительно к различным эпохам их развития» (1822 г.) известно тем, что в нём изложены принципы сравнительного языковедения. Введённое Гумбольдтом понятие «языкового мировидения» создает прочную теоретическую базу для семантического сравнения языков. Здесь же высказаны соображения о возможной связи теории сравнительного языковедения с теорией познания, раскрытие и разработка которых требует совместных усилий лингвистов и философов.