ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 25.09.2024
Просмотров: 124
Скачиваний: 0
Как и в репортаже, образной фразе очеркового описания чужды эпитеты типа “яркий”, “колоритный”, и ценится конкретный цветовой штрих. Так, в одном из очерков А. Аграновского бросается в глаза и запоминается красная ручка тормозного крана паровоза. Отбитую взрывной волной, ее нашли в мертвой руке машиниста; он все еще сжимал ее, спасая пассажиров, предупреждая катастрофу.
Очерк широко пользуется репортажными вкраплениями для воскрешения отдельных эпизодов, которые читателю предлагается как бы пережить заново (фрагменты биографии героев, эпизоды экстремальных ситуаций, в которых возникают столкновения позиций и характеров, фрагменты авторских наблюдений).
Очеркистика в большей степени, нежели репортерство, склонна к образному обобщению.
После аварийной остановки циклотрона гигантское сооружение кажется физикам - героям очерка Вал. Аграновского - миной замедленного действия. Этих людей, “создавших” во время опытов новый, доселе неизвестный элемент системы Менделеева, подстегивает время - ничтожно малое время его существования: Ты куришь, а он распадается... Ты спишь, а он распадается... И они почти не едят и не спят, ожидая подсчетов статистиков - садистиков.
Очерк, как и репортаж, сообщает трепетное, чрезвычайно личное отношение и героев, и автора к изображаемому... Новый элемент почти неуловим (можно заметить лишь его след на пластинке), почти не вещественен. Но он некоторое время существует перед тем, как исчезнуть снова, распасться... И возникает образ: шагреневая кожа. Литературный, “чужой”, этот образ не кажется надуманным, он отлично передает напряжение, мучительность ожидания неизбежного ухода в небытие. (Вал. Аграновский. “Взятие 104-го”).
Образное воссоздание в очеркистике более очевидно, нежели в репортаже, служит интерпретации. Образ расширяет и углубляет конкретные примеры, подводит к выводу, а то и прямо замещает вывод. Образность служит и представлению факта, и суждению о нем
Эмоциональный фон оттеняет и изображенные поступки, и авторскую интерпретацию этих поступков. Когда, скажем, в очерке Ан. Аграновского “Столкновение” варьируется противопоставление двух вариантов поведения людей - пьяного тракториста, разворотившего рельсы и машиниста, спасшего состав ценой своей жизни, эмоциональный фон очерка подчеркивает контраст. Состоялось интервью с преступником, автор продолжает поиск сведений о происшествии: В сверкающий, белый чистый мир больницы я пришел прямо из тюрьмы и долго, пока не запретили врачи, беседовал с помощником машиниста, глядел в его глаза -удивленные, как бы не верящие тому, что он остался жив...
Очень точны слова известного литературоведа А. Лежнева о том, что наиболее действенным оказывается “литературный материал, замещающий автора, вобрав его в себя”. Образ как “расцветающая мысль” - необходимое и очень действенное средство. Не должно быть "просто фона”, “просто пейзажа” - все может и должно "играть на проблему".
В очеркистике широко применяются олицетворения и иносказания. Когда А. Герцен называл свои очерки времен французской революции 1848 г “Перед грозой” и “После грозы”, иносказание было очевидно.
Когда в очерке Ан. Аграновского появляются “вербы при дороге”, -согнутые, покореженные постоянно дующими ветрами (они почти “падают” на бок, но удерживаются корнями) - этот пейзаж далеко не прост, он подготавливает к восприятию трудного решения, выхода из проблемной ситуации: остаться там, где произошло “жизненное крушение”, остаться, чтобы начать все сначала. В том же очерке (“Крушение карьеры”) - другой пейзаж, описание сумеречной осени: жизнь зашла в тупик, человек скажет: Подло было на душе у меня, и вспомнит бесконечные дожди, свинцово-серое небо нависло над головой как провисший потолок брезентовой палатки, полный воды: ткни пальцем - и хлынет сверху...
Один из лучших очеркистов 30-х годов, Сергей Третьяков справедливо отмечал, что очерк - вовсе не статья, расширенная до определенных размеров за счет того, что к ней “приделаны всякие бантики, масса эпитетов, сквозь которые не прощупывается действие” (“беллетристические завитки и украшения, призванные скрыть бессмыслие”); “выкомаривать пейзажи” просто недостойно, оглядываясь на путь, пройденный русским очерком.
Опыт работы выдающихся очеркистов прошлого показал, что очерк -одна из самых разносторонних и свободных литературных форм. И, вместе с тем, в истории этого жанра все определеннее выявлялась зависимость этой формы от исследовательского плана как “внутреннего чертежа”, основы, на которую наброшена форма, “свободная как женская блуза” (А. Герцен). Публицистическая заданность художественных компонентов и, вместе с тем, - большие возможности выбора этих компонентов, творческой фантазии отличают газетно-журнальный проблемный очерк.
Путевой очерк
Незнакомая страна, обычаи, нравы, экзотические детали чужого быта - все это издавна привлекало читателей к рассказам путешественников. Современный путевой очерк как публицистическое произведение демонстрирует и большие возможности обобщений, поскольку, как было замечено еще критикой ХIХ века, этот жанр “совмещает в самой легкой форме самое богатое и заманчивое содержание”.
Во множестве экзотических, разрозненных примет быта, которые останавливают снимание приезжего, в их пестроте и кажущейся противоречивости чужого быта можно обнаружить закономерности. Стимулируемый познавательным интересом читателя (“я там не был!”) жанр публицистических путевых заметок подчиняет этот интерес задаче исследования. Заметки становятся художественно-публицистическим произведением, и задача такого произведения ”прежде всего познавательная, но и назидательная тоже” (как отозвался Я. Голованов на сборник очерков об Америке своих коллег - журналистов Б. Стрельникова и В. Пескова).
Перед публицистом стоит цель - рассказать о поездке, привлечь внимание к незнакомым фактам для того, чтобы провести публицистическую мысль, воздействуя и на воображение, и на сознание читателя. Очень часто тут мешает предвзятость - недобросовестное отношение к фактам, неверно понятая тенденциозность. Односторонность взгляда, обычно, означает, что у автора нет таланта исследователя, его мышление недостаточно критично. Наблюдая - исследовать, сопоставлять, размышлять: перед публицистом стоит именно эта задача. “Не столько путешествуешь, сколько следишь за раздумьями, возникшими во время поездки” - писал крупный писатель и публицист середины ХХ века Илья Эренбург, точно определив особенности работы над этим жанром.
Путевые заметки могут строиться вокруг одной “идеи” -проиллюстрированной наглядным проявлением проблемы (как в проблемном очерке). Могут и опираться на факт существования яркого характера (как в очерковом портрете). Однако, эти опорные факты выдвигаются из мозаики других, именно их пестрота - характерная примета путевых заметок. В них, очевидно, много случайного, неожиданного (“что там, за поворотом?”), много фактов, “лежащих на поверхности”, экзотических, “туристских”. Акцент, однако, на такие, которые могут выступить в обрамлении рассуждений, выстроить перспективу повествования.
Иной раз “экзотика” намеренно подчеркнуто отделена от других фактов; так, к примеру, сделал И. Эренбург в своих "Японских заметках": собрал воедино, перечислив подряд кимоно, палочки для еды, цветущую сакуру, жаровни на улицах..., а в “Индийских впечатлениях” - шумящие базары, храмы десятка религий, цветочные гирлянды на шеях, попугаев и обезьян на улицах и т.д. Он создал сначала “фон”, а по нему уже стал “вышивать” тему главных впечатлений; подчеркнул, что важно оттолкнуться от экзотики, пригласить читателя к более вдумчивому взгляду: В беспорядке перечислил я разрозненные черты быта, которые останавливают внимание приезжего. Теперь мне хочется их осмыслить, понять связь между тем, что в первые дни казалось мне бессвязным.
Упомянутый прием указывает, как на определенную задачу, - раскрыть суть непонятного - увлекательного, углубить сложившееся стереотипное представление, для начала бегло его очертив. Вернуть привкус эмоционального открытия, новизны, рассказу о стране, о которой “все и так все знают”... с чужих слов, видят ее в ракурсе заезженных образов.
Побывать в Японии - все равно, что оказаться на Луне. А загадочный народ, населяющий эту страну, даже после длительного общения с ним все равно представляется инопланетным сообществом...
Удивление вызывало многое. Например, их замысловатые имена. Мужчину звали Вход в Долину, а девушку - Счастливая Сосна. Он был водителем автобуса, а она - гидом...
Путешественника по Греции тоже поразило имя, прозвучавшее в одном из отелей: служанка Терпсихора...
Спору нет, в рассказе о незнакомой стране должны быть яркие приметы невиданных диковин.
Джунгли! Этот переполненный соками жизни мир со сладким стоном купается в лучах экваториального солнца и в воде тропического океана..
Самолет никак не приземлится... потому, что на посадочной полосе, на теплом бетоне грелись на солнышке два громадных питона, охраняемых в этой стране законом...
Аэродром, его строения, его ангары и заправочные резервуары залиты волной запаха магнолий.
Приведенные фрагменты из путевых очерков Г. Бочарова - наглядная иллюстрация к размышлениям этого журналиста о своей профессии: “Твоя удача в том, что ты можешь стать свидетелем неповторимого момента...Это останется с тобой и с теми, с кем ты делишься главным богатством своей жизни -впечатлениями”.
Автор, “кинув приманку экзотики”, медленно поворачивает медаль другой стороной: дескать, посмотрим, что за всем этим, какова реальная жизнь реальных людей. Экзотика впечатлений, репортажные фрагменты в путевом очерке совершенно необходимы. Однако, желательно, чтобы наиболее яркие моменты впечатлений были “доказательны” в публицистическом плане, приобщая читателя к той мысли, идее, ради которой воспроизводится все путешествие. Для путешественников, пишущих с публицистической целью о стране, постоянно “кроме географии существует политика”. Скажем, в путевых заметках об Африке возникают такие детали, как стволы пальм, расписанные сверху донизу лозунгами, среди которых, вперемешку, и “Салют свободе!” и нацистские призывы. В Экваториальной Гвинее, среди экзотики, - такой эпизод -и экзотичный, и публицистически значимый:
...В районе посольских особняков стоял единственный в столице полицейский регулировщик. Он притормозил движением руки идущую впереди нас машину, мы тоже сбавили скорость; через дорогу прошла, смеясь, беременная молодая африканка, потом проехали мы, и регулировщик улыбнулся нам, и тронул носком ботинка большой фиолетовый цветок на асфальте, которыми всегда усыпана дорога, если с утра на остров налетает ветер…
(Г. Бочаров. Четыре прикосновения к Африке)
Предполагается, что жизнь другой страны должна занимать журналистов, преимущественно, не тем, насколько она непохожа на быт страны родной, но своим собственным содержанием. Путевой очерк, как и очерк вообще, отражает в наглядной форме реальные конфликты. И познавательный план сплетается с планом проблемным.
Автор очерков о современной Японии удивляется: “Их благодарность не знает границ!”;
предостерегает: Оказавшись в Японии, приготовьтесь к бесконечным поклонам в магазинах, офисах, отелях и прочих общественных местах. Кланяются не только при встречах-расставаниях, но и во всех остальных случаях;
весело вспоминает: Приятно в этой стране чувствовать себя потребителем... Ведь покупателю тут позволено все.. .В ответ на мою покупку в детском отделе центрального универмага Токио продавщицы подняли такой благодарный шум, что я даже испугался - не сделал ли чего-нибудь недозволенного...
Российского журналиста удивило многое, в том числе и “миллионеры в промасленных “трениках”: Среди кучки людей, раскладывавших морские водоросли для сушки, мы не сразу обратили внимание на ничем не отличающегося от остальных рабочего в пузырящихся на коленях “трениках” и затрапезной майке. Он трудился вместе со всеми. Местный Корейко поведал нам о том, что он лично ныряет под воду за морскими ежами, сам их обрабатывает...
Не отстраненность любопытствующего наблюдателя, а активность публициста лежит в основе путевых заметок публициста. Желательна активная, по мере возможности, включенность автора в дела, проблемы тех людей, о которых ведется рассказ.
Очеркист, относясь с пониманием и интересом к тому, о чем пишет, к тем, о ком вспоминает, не спешит с выводами, не подменяет наглядное исследование, на которое ориентирован очерк, быстрыми суждениями. Страсть к обличительству, высокий пафос путевым заметкам не свойственны. - все это мешает работать воссозданными картинами, сценками, отражающими внимательное и заинтересованное наблюдение. “Они не торопятся осуждать” - это замечание Я. Голованова относительно авторов очерков “Страна за океаном” очень примечательно; путевой очерк не сглаживает проблемы, на которые автор натолкнулся, но подает их по-иному, действует своими методами. Не дело очерка - доказывать чисто логически абсолютную неприемлемость для отечественной практики некоторых иноземных вариантов политики, обычаев... - в этом нет нужды, все это предстает наглядно.