ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 06.09.2019
Просмотров: 7193
Скачиваний: 5
Автор этих строк не чужд подобной работы. Когда-то в цикле «Наша биография» мне достался «Год 1919-й», тогда еще живы были участники Гражданской войны. Славное знакомство вышло у нас с Василием Ефимовичем Васильевым, который с апреля 1917-го охранял Ленина, в конце 20-х был нашим разведчиком в Афганистане. В 30-е, естественно, Васильева посадили, но он добился вызова к Сталину и успел довоевать войну, а потом был заместителем маршала Конева. Первая жена Васильева погибла в том же лагере, где сидела жена Зорге. После войны он женился вторично, вырастала у него студентка-дочь, и мы с Василием Ефимовичем ходили по Москве, искали для нее колготки. В Киеве, где жил Васильев, с этим товаром были сложности. Еще электрокипятильник ему нашли в ГУМе, хотя скажи он слово киевскому начальству, ему бы все притащили домой. Ведь сам Щербицкий, первый секретарь ЦК КП Украины, говорил о Васильеве с высоких трибун. Но не хотел Васильев лишний раз начальство тревожить. Вот бы снять наши с ним походы, вот бы кино было! Привез я его и в роту почетного караула, которой командовал мой друг Саша Басов. Есть что вспомнить! Охранник Ленина в поисках дефицита, созданного советской властью...
Понятное дело, для фильма меня интересовал только 1919-й год. Васильев тогда командовал полком на Урале. Что касается его разведывательной работы и лагерной отсидки – не в моде в то время были эти темы, потому что власть пеклась о воспитании на положительных примерах. А коли сидел – чего тут положительного.
Удивительно, что и сегодня некоторые телеавторы и режиссеры словно опасаются сказать что-то «не то», что-то кроме официального знания о войне, сложившегося давным-давно. Чуть начнет ветеран, увешанный медалями до пояса, говорить что-то, выходящее за рамки общеизвестного, – телевизионщики вроде бы пугаются. Так, в работе телекомпании «Мордовия» бывший военный летчик Котов очень долго и подробно рассказывает, как мотался в аэроклуб на электричке. А потом довелось ему служить вместе с сыном Сталина, есть на сей счет документы и фото. Это, кстати, важно, иные не прочь прихвастнуть. А тут наоборот – про Василия Сталина только упомянуто, а второстепенное, незначительное, просто скучное выплеснуто на экран.
Многие региональные телевизионщики, видимо, понятия не имеют о тонкой подготовке к интервью, о деликатном нащупывании интересных моментов в биографии собеседника, чтобы перед камерой сосредоточиться на этих эпизодах, заставить вспомнить их осязаемо, в подробностях
Так работают интервьюеры столичной компании «Школьник ТВ». Ведущий многое знает о героях – было, значит, прединтервью – и нацеливает собеседника на эмоциональный рассказ о конкретном эпизоде. Тут и появляется для зрителя что-то новое, волнующее. Сопереживать можно тогда, когда тебя увлекают рассказом. О такой задаче казенные интервьюеры не помышляют. Они ведут как бы стандартную перепись ветеранского населения: когда начал воевать, где войну закончил, было ли страшно. И приглашают следующего, опять не зная о нем ровно ничего. Телерадиокомпания «Дубна» уж вовсе бесхитростно дает в руки выступающему микрофон: «Ну, рассказывайте!». Это, извините, не журналистика. Это самообслуживание.
Не всякий человек способен раскрыться перед микрофоном и телекамерой. Для того и нужен профессионал-собеседник. Азы повторяю, скажут опытные коллеги. Но расскажите кто-нибудь об этих азах молодым! Ведь такой человеческий материал бездарно пропадает. Действительно – «уходящие объекты».
А вот пример из конкурсного фильма, когда интервьюер обнаружил кое-какие собственные знания о войне. «Говорят, что на одного убитого немца наша армия теряла в семь раз больше...» – «Не было этого», – парирует ветеран, гремя медалями. «А в первый месяц войны несколько миллионов наших сдались в плен...» – «А в 45-м немцы сдавались в плен, победа-то наша была». И еще добавил ветеран, что эти, которые пишут, на войне не были и ничего не знают. Храбрый интервьюер спрашивает: а как это немец под Москвой оказался? – «Вероломное нападение», – отвечает ветеран. И робость одолевает интервьюера, хоть на язык само собой просится: стало быть, Гитлеру верили, а он веру нашу поломал? Как бы ветеран на такой поворот разговора не обиделся. Поскорей взгромоздим его на телепьедестал – и до свидания...
Вспоминается пьеса Евгения Шварца: «А почему дракон хвост поджал?» – «По заранее намеченному плану».
Информация последнего десятилетия подрывает сформировавшиеся ранее взгляды. Все-таки советская пропаганда работала эффективно. Люди склонны были верить не тому, что сами видели и пережили, а газетной интерпретации. Плюс еще страх, конечно. Но, главное, въелось это, стало как бы продолжением личности! Официальная ложь и полуправда зачастую искренне отстаиваются ветеранами. Вот в Красноярске – чудовищный ведь факт – ветераны подвергли остракизму Виктора Астафьева незадолго до его смерти. Хотя ничего, на мой взгляд, для них обидного последние повести Астафьева не содержат. Еще одного, тоже скончавшегося недавно писателя сильно не любят дальневосточные моряки. «Зря ваш Конецкий все как есть пишет, сам же капитан и сам...». Вроде как предатель. Вместо героики – быт, взаимоотношения со старпомом и буфетчицей. А не надо, говорят, этого, иначе молодежь к нам не пойдет.
У пропаганды старых добрых застойных времен много союзников, и, как мне кажется, они готовы взять реванш у слегка утомившихся ревнителей перестроечной правды-матки.
Виктор Конецкий заметил в одной из своих документальных повестей: «Увы, часто приходится убеждаться в том, что фронтовики не знают элементарных вещей из военного дела, когда пытаются писать о войне. Или подводит память, или их опыт узкий... Попадаешь в нелепое положение, когда рукопись ветерана, израненного, проведшего под смертными крылами четыре года, оказывается битком набита элементарными ошибками».
Что же говорить о телеинтервью! Тут слышал я про «десятитонные бомбы», которые немец сбрасывал на Москву, и фантастическое предположение – мол, если бы не заболел командующий Второй ударной армией генерал Клыков, если бы не заменили его на изменника Власова – дошла бы эта армия до Любани, 15 километров всего оставалось, и освободила бы Ленинград от блокады. Эту версию «озвучил» преподаватель из Томска Иван Григорьевич Харченко после встречи с самим 90-летним Клыковым.
Томский цикл называется «Мои года – мое богатство». Направленность вполне определенная. Харченко в кадре заявляет: «За последние десять лет патриотизм втоптали в грязь». Ему вторит бывшая комсомолка из другой серии фильма: «Посеяно столько плохого через учебники, оболгано официально». Когда она была секретарем горкома, то ходил по городу трамвай с надписью, что сделан он из металлолома, собранного школой № 18. Кажется, она до сих пор верит, что трамвай сделан именно из тех кроватей и сковородок, что волокли из домов пионеры 50-х годов. Права комсомолка в том, что никаких молодежных организаций в России не стало, а природа не терпит пустоты.
Вроде бы на доброе дело сплотил своих учеников преподаватель Харченко. Вот уже много лет он ездит с ними в Новгородскую область, на места жестоких сражений. В школьный музей привозят каски, котелки, стволы автоматов и минометов. Девиз поиска – «Пока не похоронен последний убитый солдат – война не кончилась». В Новгородской области их не захоронено десятки тысяч. Каждое лето находят ребята следы гибели Второй ударной армии, в составе которой была и сибирская дивизия, сформированная из томичей. Самое ценное – медальоны с фамилиями. Хотя понять подробности невозможно, съемка и монтаж любительские. Неужто дети сами ищут трупы и снаряды, они же хоронят, взрывают? Да нет, взрослые солдаты вроде участвуют. Но вот 15-летняя девочка извлекает из болотистого грунта человеческие кости. Ее ли это дело? Как скажется это на неокрепшей психике? И как совмещается в педагогической работе Харченко ненависть к современной трактовке истории с прославлением того режима, который оставил на погибель в тех лесах целую армию и не озаботился захоронением своих солдат?
Сражениям на новгородской земле посвящен и другой, несравненно более профессиональный многосерийный телефильм «Кресты и звезды» Новгородской ГТРК. Авторы словно укрупнили карту сражений, приблизили, рассмотрели в деталях. Помимо новой информации и невиданной прежде кинохроники, в том числе и гитлеровской, удивительны авторская объективная позиция летописца и высокая режиссерская культура, ни в чем не уступающие лучшим столичным работам этого жанра. О гибели Второй ударной и предательстве Власова, о том, что высшее советское руководство не пыталось спасти погибающую армию. Но вот неожиданная параллель. Оказывается, и немецкие части попали вскоре в окружение в тех же новгородских лесах и болотах, под городом Демянск. Гитлеровское командование сделало все, чтобы окружение прорвать и своих вытащить. На экране памятный значок с надписью о Демянске, выданный всем, кто вышел из этого русского котла.
Автор Виктор Смирнов эту параллель не проводил. Она возникла у меня, зрителя. Конечно, у Гитлера не было сибирских дивизий, ему приходилось беречь своих солдат и офицеров. А наши до Сталинграда еще не умели разбираться с окруженным врагом.
◙
Расчет на сотворчество, соавторство зрителя встретишь не часто. Чаще – стремление утаить «неудобную» информацию, чтобы опять же шаг вправо, шаг влево – ни-ни! Телецентр Черноморского флота прислал на конкурс «Патриот России» несколько фильмов, в том числе версию гибели линкора «Новороссийск» в севастопольской бухте через десять лет после войны. Да, конечно, это была диверсия коварного врага, линкор-то мы забрали итальянский. Но о том, что наше родное начальство не позаботилось о спасении экипажа, оставило помирать в трюмах, как солдат в Мясном бору под Новгородом – об этом телецентр Черноморского флота и его начальник капитан I ранга Александр Лебедев не сказал ни слова. Адмиралов, хоть и сталинских, критиковать наш капитан не смеет. Восхищается, что матросы тонули с песней про «Варяг».
С Лебедевым я знаком. Он меня упрекнул: зря я показываю студентам Черноморского филиала МГУ фильм Игоря Беляева «Русская трагедия», про замполита Валерия Саблина, который в 1975 году, нарушив воинскую присягу, поднял бунт на корабле, чтобы привести его в Ленинград и выступить по ТВ с протестом против губительной для страны политики стареющих властителей. Опять же – какой пример для молодежи? Примером для Саблина был лейтенант Шмидт, поднявший бунт на корабле в 1905 году. Патриотизм Шмидта сомнений не вызывает, его именем назван мост через Неву и набережная в Питере. Саблин, конечно, не прав в том, что рисковал жизнями моряков. С самого верха был приказ остановить корабль любыми средствами вплоть до ядерной бомбы. Зная драконовский нрав нашей власти, замполит Саблин должен был это предвидеть. Догонявшим мятежный большой корабль экипажам торпедных катеров и самолетов сказали, что изменники Родины угоняют его в Швецию. Ложь была непременным элементом коммунистической политики. «Нравственно все, что служит делу социализма», – считал Ленин.
Людоедскую практику коммунистов наши СМИ дружно разоблачали в 1996 году перед лицом опасности – не дай Бог, Зюганов выиграет на президентских выборах. Когда опасность миновала, тему закрыли. И вот флотский пропагандист высокого ранга Лебедев уже хочет изъять из истории замполита Саблина. «Неудобный» потому что. Не укладывающийся в одномерное сознание. А ведь какую глубокую мысль высказал Игорь Беляев в конце своего фильма: «Уж если народится отчаянно смелый и честный человек, то непременно сшибет его идея какой-нибудь революции».
Пока мы не разберемся толком в сложных сплетениях нашей истории, пока плоды этого разбирательства не станут достоянием самой массовой аудитории, сознание многих людей так и останется одномерным. «Хорошо или плохо?». Да в том-то и дело, что все сразу: и плохо у нас, и хорошо – в одном флаконе, как гласит реклама.
В одной из предвыборных передач я спрашивал социолога Татьяну Заславскую: сколько избирателей проголосовало бы за Иосифа Виссарионовича, если бы он встал из гроба? – «Процентов 25», – сказала Заславская. Довольно много, если учитывать их активность и работу с ничего не знающей молодежью.
«Свобода слова, – писал в 1967 году Корней Чуковский в своем дневнике, – нужна очень ограниченному кругу людей, а большинство, – даже из интеллигентов – врачи, геологи, офицеры, летчики, архитекторы, плотники, каменщики, шоферы делают свое дело и без нее». Журналисты в этот список профессий не попали, но у меня после просмотров патриотических фильмов и передач такое ощущение, что кое-кому из нас свобода слова тоже без нужды. Слушаем, киваем, задаем банальные вопросы. Кроме интервью, никаких способов показа людей не знаем.
А ведь есть у нас люди замечательные, живые, нестандартные, не относящиеся к «агрессивно-послушному большинству». И были в тот год, когда Корней Чуковский писал свои горькие строки. Как раз тогда приехал я в один стройтрест, сооружавший модное панельное жилье. Спрашиваю в парткоме, кого из бригадиров стоило бы показать, кто лучше всех работает? Оказалось, у них два самых лучших. «Возьмите Сорокина, он скажет все, что нужно, что вы ему напишете. А у второго, у Стародубцева, свое мнение обо всем и даже о политике партии». Надо ли говорить, что я тут же отправился на стройку к Стародубцеву! Конечно же, его «инакомыслие» было вызвано неравнодушием к судьбе России, желанием вмешаться, что-то изменить. Стоял бы он на мостике боевого корабля – был бы не слабее Саблина. Дать в эфир его откровения, понятное дело, нельзя было. Но я благодарю журналистскую судьбу за встречи с такими людьми. Майор Евдокимов, повернувший танки на защиту Белого дома в 1991 году, генерал-лейтенант Васильев, бригадир Стародубцев, писатель Конецкий и еще, и еще – самостоятельно мыслящие. «Предлагаю тост за то, чтобы мы когда-нибудь смогли гордиться своей Родиной», – говорил один крупный ученый за праздничным столом.
А в делегаты и депутаты назначали послушных Сорокиных. И теперь они с экранов местного ТВ вешают, извините, лапшу на уши доверчивым журналистам, рассказывая, как хорошо было рабочему при социализме. Ну, конечно: дважды в год приглашали в Кремль, давали поесть дефицитных сосисок и поднять руки за «мудрые решения».
◙
В Самарской области, на фестивале экологической прессы, один начальник нахваливал здешнюю плотину ГЭС – мол, циклопическое сооружение, нынче так не построят. «Нынче столько зэков не найдется», – отозвался я. – А при чем туг зэки? – вскинулся патриот, – была всенародная стройка, сталинская стройка коммунизма!
То ли забыл, то ли не знает, то ли не хочет знать... В огромнейшем – под стать плотине – кабинете начальника Куйбышевгидростроя Ивана Васильевича Комзина, светлой души человека, генерала МВД и будущего профессора Московского энергетического института (его именем теперь названа улица в Тольятти) стоял несравненной красоты книжный шкаф. Тоже огромный – в хозяина. Шкаф деревянной ручной резьбы. Символика была чисто патриотическая: волнами опускались знамена, вились веревочки с кистями, присутствовали звезды, колосья, дубовые листья, что-то еще. Ручная неторопливая резьба. А куда зэку торопиться? На бетонные работы в котлован, где собраны были десятки тысяч таких же бедолаг...