Добавлен: 24.05.2023
Просмотров: 168
Скачиваний: 2
Введение
Переводоведение как наука по мере своего развития охватывает все большее количество проблем и спорных положений. Пытаясь ответить на вопрос «как переводить?», исследователи фокусируют внимание на различных объектах перевода, которые зачастую являются источниками противоречивых мнений. Темой данной курсовой работы являются языковые реалии и способы их перевода; эта проблема является одной из наиболее спорных в переводоведении.
Актуальность данной темы заключается в том, что переводчик сталкивается с проблемой перевода реалий очень часто. Реалии, относясь к несовпадающим элементам языка, обозначая понятия, чуждые для других культур, всегда представляют в процессе перевода особую сложность. Эти сложности, с другой стороны обеспечивают интерес к данной проблеме. Целью данной работы является реалий как лингвистических единиц и обзор основных способов их перевода. Для решения поставленной задачи в работе представлена классификация реалий по различным признакам, а также основные способы их передачи в язык перевода. Более детальное рассмотрение указанных способов приведено во второй, практической, части работы на основе примеров, взятых из оригиналов и переводов произведений художественной литературы. Материалом для данной работы послужили исследования таких известных переводоведов, как Комиссаров В.Н., Влахов С., Флорин С., Федоров А.В. и других. В своих работах они предлагают описательный и сопоставительный методы исследования, на которых основывается данная работа.
Как следствие: незатухающий интерес не только ученых, лингвистов, но и преподавателей русского языка к безэквивалентной лексике с национально-культурной спецификой значения, которая помогает органически воспринимать эпоху, отраженную в художественном произведении, так как овладение языком без познания культуры носителей данного языка невозможно. Как считал Н.И. Жинкин: «Язык есть механизм, открывающий перед человеком область сознания»
Исходя из положения о том, что перевод осуществляется не с языка на язык, а с культуры на культуру, хотелось бы отметить, что многие сложности, возникающие в процессе перевода, связаны с различиями в языковых картинах мира. Однако, несмотря на то, что лексическая категоризация действительности в различных языках происходит по разному, «общий ареал отраженного в лексике познанного бытия в основном совпадает у всех развитых современных языков».
В.С. Виноградов отмечает, что, если тематически организованную лексику двух таких языков наложить друг на друга, то окажется, что, несмотря на различия и особенности в организации тематических групп, она маркирует практически один и тот же континуум действительности, т.е. является своеобразным зеркалом эпохи, т.к. нет познанных понятий и вещей, у которых не было бы своего наименования.
Р. Миньяр-Белоручев полагает, что перевод как результат может рассматриваться только с точки зрения соответствий. «Соответствие в переводе понимается по-разному. Чаще всего говорят о семантических соответствиях между лексическими единицами. При этом совершенно справедливо отмечается, что случаи полного совпадения (соответствия) лексических единиц разных языков во всём объёме их значения относительно редки. Тем более редко совпадают все семантические компоненты предложения».
Кроме того, в любом художественном произведении для придания образности, а также передачи исторического колорита, национальных и географических особенностей непременно используется ряд специфических лексических единиц, чаще всего соотносимых с безэквивалентной лексикой.
Глава 1. Реалия как объект перевода
Анализ эмпирического материала, нацеленный на выявление особенностей перевода в условиях дискурсов различных экспертных сообществ, демонстрирует ряд общих закономерностей соответствующих переводческих практик.
Так, детальное изучение умственной деятельности переводчика-лингвиста и специалиста, взаимодействующих в дискурсивном экспертном сообществе, показало, что профессиональная маркированность языкового сознания базируется на полном цикле «эволюции познания» [3, с. 7] (через освоение дискурса различий и дискурса согласований). Вершиной эволюции является термин, манифестирующий дискурс экспертного сообщества. Однако, профессиональная маркированность языкового сознания лингвиста, ведущего переводческую деятельность в дискурсивном экспертном сообществе, и профессиональная маркированность языкового сознания специалиста, члена этого сообщества, лежат в разных плоскостях познания. При этом не отрицается наличие общих профессиональных маркеров, которые появляются в языковом сознании обоих субъектов в результате их постоянных профессиональных взаимодействий и, как результат, пересечений их контекстов интерпретации.
Далее, анализ переводческого опыта показывает, что изначально знания переводчика о профессиональном объекте его переводческой деятельности носят скорее декларативный, чем процедурный характер. Фактически, доминирование декларативного знания проявляется в недостаточном уровне владения переводчиком объектами практической действительности, или социальной практикой дискурса экспертного сообщества, в котором он выполняет перевод. Это затрудняет восприятие знака в соотнесении его с действительностью, ограничивает переводчика в интерпретации контекстов, и как следствие, в выборе языковых знаков при актуализации этих контекстов. Формирование процедурного знания переводчика, обеспечивающего уверенное оперирование закономерными соответствиями в ситуации перевода для экспертного сообщества, происходит благодаря приращению и упорядочиванию закономерных соответствий собственно в процессе работы переводчика.
Данные наблюдения могут оказаться ключом к пониманию специфики переводческой интерпретации, имеющей место в дискурсе экспертных сообществ. Но теоретическое обоснование, которое объяснило бы наблюдаемую ситуацию, прежде всего, упирается в необходимость однозначного толкования термина «интерпретация» и определения места интерпретации в действиях переводчика. Именно интерпретация сцепляет воедино референтную ситуацию, знание и язык в деятельности переводчика.
Целью данной статьи является выведение методологических оснований интерпретации как неотъемлемой составляющей переводческого процесса путем анализа положений теории языка и теории перевода.
Несмотря на относительную «научную молодость», теория перевода сформировала свою собственную, достаточно устойчивую практику функционирования термина «интерпретация». И хотя лингвистикой, из которой выделилась теория перевода как наука, «интерпретация» трактуется как «понимание», в теории перевода этот термин в большинстве случаев номинирует другое звено акта коммуникации - производство высказывания. Последнее, естественно, указывает на функцию переводчика, как отправителя текста перевода в акте межъязыковой коммуникации. Здесь возможно возражение, что созданию текста перевода всегда сначала предшествует понимание исходного текста, а значит, понимание смысла этого текста подразумевается в ходе интерпретации. Но если проанализировать употребление этого термина и его толкование рядом переводове- дов, то становится очевидным, что «интерпретация» раскрывает «как переводить», а не «что переводить» = «какое понимание переводить». Такое применение термина относит его к области техники перевода.
Впервые термин «интерпретация» как специальная техника перевода применен в работе И. И. Ревзина и В. Ю. Розенцвейга «Основы общего и машинного перевода» [5, с. 56-64]. Цель данной работы заключалась в том, чтобы разложить сложный процесс перевода до более простых составляющих и установить между ними связь. Интерпретации в этом процессе отведена конкретная функция в связи с другими действиями переводчика.
Рассматривая деятельность переводчика во время процесса перевода, авторы воедино увязывают действительность, действия переводчика и вербальный инструмент его действий, т.е. язык. В зависимости от того, как переводчик переходит от воспринятой речевой последовательности непосредственно к передаче переводного сообщения, этот процесс называется интерпретацией или переводом.
При интерпретации переводчик, воспринимая речь автора, рассматривает отрезок действительности (ситуацию), стоящий за этой речью. При этом он пользуется своим предшествующим опытом, знаниями о данном отрезке действительности и его связях. Затем, полностью абстрагируясь от самого сообщения, переводчик передает сообщение об этой ситуации получателю этого сообщения [Там же, с. 57-59].
При переводе действия переводчика не связаны с ситуацией действительности, нет также возможности обращения к предшествующему опыту переводчика. «Переход от одной системы языка к другой осуществляется непосредственно по заранее установленной системе соответствий». Авторы отмечают, что эта система соответствий формировалась с учетом действительности и опыта, которые отражены и в том, и другом языках [Там же].
Таким образом, перевод определен как «такой процесс, который может быть полностью формализован», а интерпретация - «как такой процесс, формализация которого на современном уровне наших знаний о языке не представляется возможной» [Там же, с. 60]. Грань между переводом и интерпретацией не является стабильной, она зависит от того, насколько формализован язык [Там же, с. 63].
Очевидно, что разделение интерпретации и перевода в рамках данного подхода направлено на высвечивание основных подходов к выполнению переводчиком преобразования исходного сообщения, инвариантом которого должен остаться смысл сообщения.
Под смыслом авторы понимают некоторое выражение совокупности элементарных смысловых единиц языка-посредника, поставленных в соответствие с переводимым выражением. Такое понимание смысла, по мнению И. И. Ревзина и В. Ю. Розенцвейга, соответствует интуитивному выбору переводчика, а инвариантность смысла достигается закономерными соответствиями между единицами разных языков, установленными на основе общности выражения ими семантического содержания. Исходя из этого, инвариантность смысла не может быть абсолютной категорией: смысл инвариантен относительно построенного переводчиком языка-посредника, т.е. абстрактной сетки соответствий между элементарными единицами смысла и набора универсальных синтаксических отношений, актуального для всех языков [Там же, с. 64, 68].
Важным является также выделение такого свойства исходного текста, как «интерпретируемость» [Там же, с. 76], что в принципе указывает на потенциальную ограниченность применения интерпретации. Так, при интерпретации соответствие в ходе преобразования устанавливается через референта сообщения, т.е. через отрезок действительности. Тождество смысла сообщения может нарушиться, т.е. референт тот же, а смысл другой [Там же, с. 63]. Однако, как отмечают авторы, «при разной категоризации действительности в двух языках и возникающей в связи с этим непереводимости в строгом смысле слова, происходит процесс интерпретации, т.е. передачи содержания при помощи обращения к действительности» [Там же, с. 76].
Суммируя вышесказанное, необходимо указать на то, что процесс интерпретации, как он видится авторами, явно подразумевает включение всех стадий посреднического акта: восприятие, обработка (анализ и синтез) - принятие переводческого решения, воспроизведение. Существенные признаки касаются только двух последних. Это же правомерно и для процесса перевода. Из описания этих двух стадий, определяющих различия перевода и интерпретации, можно предположить, что понимание смысла сообщения у переводчика при интерпретации складывается из соотнесения исходного сообщения с действительностью и его опытом непосредственно в процессе передачи сообщения. При переводе понимание не влечет за собой таких усилий переводчика на вычленение смысла благодаря уже сформированной системе соответствий с учетом факторов действительности и опыта переводчика.
Еще один существенный признак, лежащий в основе отличия интерпретации от перевода - степень абстрагированности переводчика от оригинального сообщения. В интерпретации, надо полагать, данная аб- страгированность ведет к довольно значительным изменениям семантического содержания сообщения.
Другой подход к определению техник перевода представлен Я. И. Рецкером в его теории закономерных соответствий. Отправной точкой рассуждения ученого является то, что точный перевод - это «не только то, что выражено подлинником, но и так, как это выражено в нем», и что в переводе необходимо полагаться на одни и те же логико-семантические факторы для передачи одного и того же смыслового содержания [6, с. 7-8].
Предписанные три категории соответствий определяют выбор переводчика либо в «сфере языка» (использование традиционных эквивалентов), либо в «сфере речи» (подбор вариантных и контекстуальных соответствий или применение переводческих трансформаций) (сравн. у Комиссарова - эквивалентный перевод и безэквивалентный перевод) [4, с. 48]. Но в любом случае критерием адекватности перевода может выступать только соответствие частице действительности, описанной в оригинале. Простое проникновение в действительность со стороны переводчика не может обеспечить адекватности перевода. Только опора на текст, на то, как эта действительность отображена средствами языка, может служить предпосылкой адекватного перевода. Осведомленность переводчика в области перевода не сводится к нулю, но «входит в число факторов, определяющих функциональную основу закономерных соответствий» [6, с. 8-10].
Абсолютно противоположный подход к способам перевода представлен Д. Селескович и М. Ледерер в их работе «Интерпретировать для того, чтобы переводить» (1984 г.) [14]. Задача переводчика заключается в передаче на другой язык смысла переводимого высказывания, который возникает в момент речи в конкретных условиях. Такой смысл не совпадает с языковым содержанием высказывания, так как фраза вне контекста коммуникации значит не то, что она значит тогда, когда ее использует говорящий, адресуя ее слушающему [Ibidem, р. 104-116].