Файл: Srednevekovij roman i povestj.pdf

Христово рыцарство возглавлю,

Илишь тогда на тебе женюсь, Если таким я сюда вернусь!..» …Князь обнял дорогого гостя,

Ислезы полились из глаз:

«В четвертый раз бросаю кость я, Чтоб проиграть в четвертый раз!..»

IV

Идальше скачет Парцифаль, На душе его печаль, Пусть добрый им урок получен,

Пусть правилам рыцарским он обучен, Грызет и жмет его тоска, Земная ширь ему узка, А узкое широким кажется…

Одно с другим у него не вяжется. Как все черно, серо вокруг! Меж тем пред ним зеленый луг.

В свой красный панцирь он одет, Однако видит белый цвет Заместо красного: то разум Находится в разладе с глазом. Сейчас герою моему Все в целом мире ни к чему.

Любовь его томит, и в этом, Бесспорно, схож он с Гамуретом… Не зная сам, куда он едет, Одним живет, одним он бредит Своею златовласой, Прекрасною Лиасой… Сквозь чащу путь его пролег. Спасибо, конь хоть быстроног И, видно, так дорогу чует, Что здесь, в лесу, не заночует Седок, покинувший Грагарц…

. .

Ипод вечер в страну Бробарц{196}

Въезжает рыцарь благородный. Там, над рекою полноводной,

Встал град престольный Пельрапер.{197} (Покойный ныне Тампентер{198}

Был королем весьма достойным. Вослед за тем как умер он, Вступила дочь его на трон, Оставленный отцом покойным…) Переполох в престольном граде: Враги теснят, народ в осаде, Притом еще одна беда:

Так поднялась в реке вода, Что всех погубит наводненье. Надежда лишь на провиденье. Молясь спасителю Христу, Вскачь по висячему мосту Герой спешит, ведомый роком,

Над взбаламученным потоком… Вода, ярясь, как зверь, рычала, Шальная буря мост качала,

Ион на самом деле Напоминал качели Знакомый всем предмет игры Неугомонной детворы,

Летящий вниз, летящий вверх… Но этот мост был слишком ветх,

Ислишком стар, сплетен из веток,

Исоздан вовсе не для деток…

Да, бушевал и выл поток, Но стольный град уж недалек, И над пучиной буйных вод Герой наш движется вперед К правобережным скалам, Исхлестан ветром шалым…

Но вдруг он видит незнакомых Бойцов в привязанных шеломах, Числом примерно в шестьдесят. «Эй! Стой! кричат. Нельзя! Назад!» Приняв за короля Кламида{199} Героя нашего, что с вида

Ивпрямь казался королем… Крик. Лязг мечей. И тут с конем Случилось нечто. Все видали: Уперся конь, ни шагу дале. Дрожа, ушами он прядает, Храпит, копытом об земь бьет… Тут Парцифаль с коня слезает

Ипод уздцы его ведет… Охрану словно бы стряхнуло! Изрядно воинство струхнуло, Решив: король непобедим,

Уж верно, рать идет за ним. (Сие смекнул начальник стражи

И в город! Стражники туда же!..) Так Парцифаль защитный вал Благополучно миновал.

Вот он в железные ворота Стучит, гремя дверным кольцом: «Открой!..» С испуганным лицом В оконце появился ктото.

Идевушка, тонка, бела,

Словами за сердце хватает: «Коль нам желаете вы зла, Нам и без вас его хватает!»

ИПарцифаль вскричал в ответ: «Желаю зла?! Поверьте нет! Своими докажу делами, Что всей душой жалею вас,

А также то, что здесь, сейчас, Слуга ваш верный перед вами!..» Речь незнакомца услыхав, Бежит привратница стремглав К королеве во дворец Поведать, что настал конец Их бедам и невзгодам С чудесного юнца приходом

Венцом Христовой доброты…

Ивот ворота отперты,

Ив город Парцифаль въезжает…

. .

Юное сердце его поражает Вид этих улиц, этих лиц. Здесь нет страданиям границ… Взвалив оружие на спины, Бредут усталые мужчины, Защитники родной страны.

Их жены, словно смерть, бледны

Ималые их дети тают…

Людей от голода шатает: Все перерезаны пути,

Икрошки хлеба не найти.

Инет ни мяса там, ни сыра. (Губами, что не знают жира, На чаше с влагой никогда Вы не оставите следа…)

О, эти немощные рты! О, втянутые животы!

О, женщин высохшие груди!

Какую муку терпят люди!.. О, желтая на лицах кожа

(Что на мадьярскую похожа{200})! О, складки скорбные морщин!..

Иженщин жаль… И жаль мужчин…

. .

Но ято что о них радею? В том доме, коим я владею, Где я хозяином зовусь,

Где, не спросясь, за стол сажусь, Мышам приходится несладко. На что их воровская хватка,

Иловкость, и проворство их,

Коль пусто в наших кладовых И поживиться нечем?.. Я же,

Хоть не кормлюсь посредством кражи

Ив кухню запросто вхожу, Сам иногда не нахожу Чеголибо съестного.

Ив том даю вам слово, Что часто голодает, ах…

Кто?.. Я! Вольфрам фон Эшенбах!

. .

. .

Итак прознали жители

О молодом воителе, Который прибыл в город к ним, Ниспослан господом самим И вновь надежда ожила

В них, чья судьба столь тяжела…

. .

С большими почестями он Был к королеве приведен,

К прекраснейшей Кондвирамур…{201} Возвышеннейшая из натур, Она, безмерно справедлива, Была божественно красива, Столь величава, столь мила Изольд{202} обеих превзошла, Столь красотою знаменита, Что Куневара и Энита, И все красавицы земли

С ней состязаться не могли… На рыцаря она взглянула, Ему приветственно кивнула, А тот, застыв, молчит… Она

Удивлена, уязвлена.

Ее смущенью нет предела. «Ужель свое свершили дело Злосчастный голод и усталость? И ничего уж не осталось От прежней красоты моей?..

Мертвы ланиты без румянца…» Слова запомнив Гурнеманца, Молчит наш рыцарь перед ней. (Нам с вами, стало быть, известно: Герой решил не забывать Совет, что рыцарю невместно Вопросы первым задавать… Итак, понявши, в чем причина, К рассказу вновь перехожу…) Сопровождали госпожу Два седовласых паладина…

. .

Она подумала: «Ну, что ж, Ты вправду молод и хорош, Однако все молчать изволишь.

Молчи… Но ты здесь гость всего лишь,

Ая хозяйка. Значит, я, Обычай рыцарский храня, Тебе свою оказываю милость, В уста тебя поцеловав,

В сознанье королевских прав…» И как ей вздумалось, так и случилось. Затем промолвила она:

«Мой рыцарь, я спросить должна: Откуда прибыли, и кто вы, И нам ли вы служить готовы?..» «Владычица, еще сегодня

С тем, кто всех в мире благородней, Я распрощался… Доложу, Что из Грагарца путь держу.

Князь Гурнеманц Грагарцем правит. Разлука с ним мне душу давит. Однако, волю дав слезам, Ушел я странствовать… И к вам Был занесен самой судьбою…

Я счастлив вашим стать слугою!..» И, пораженная немало, Кондвирамур ему внимала. «Сейчас мне, рыцарь, не до шуток! В пути вы не были и дня,

Аот Грагарца до меня

По меньшей мере трое суток!.. Но расскажите, бога ради, Как там Лиаса? Что мой дядя? Князь Гурнеманц достойный Брат матери моей покойной. Вы разве этого не знали?..» И Парцифаль ответил ей:

«Князь Гурнеманц в большой печали. Трех потерял он сыновей…» «Ах, за меня они сражались!

Я над убийцею не сжалюсь! Коварство короля Кламида Мной не простится никогда, Поскольку тяжела беда, Но трижды тяжелей обида!.. А вас я с радостью приму.

Вы, поступив ко мне на службу, Могли бы дружбою на дружбу Ответить дяде моему.

Наш край в несчастье пребывает: К нам провиант не прибывает, И хлеба, сыра, мяса Кончаются запасы…

Кламидов сенешаль Кингрун{203} Наш город задушил осадой, И каждый, стар он или юн,

Простился мысленно с пощадой. Здесь умереть любой гогов, Но в рабстве жить нам нет охоты…» «Примите дюжину хлебов От дяди вашего Кийота,{204} Промолвил старый паладин.

Пусть поубавят ваши муки Бочонки сих заморских вин Да и окорока. Три штуки…» Подобный же подарок шлет

Другой сородич Манфилот.{205}

. .

Но Парцифаль, гласят преданья, Просил распределить даянья Средь голодающих людей, Оставивши себе и ей Всего лишь тонкий ломтик хлеба…

И пусть благословит их небо!.. Людьми полученный припас Хоть скуден был, но многих спас.

Как Парцифаль улегся спать. Быть может, на соломе Уснул безвестный дворянин? Нет! На мягчайшей из перпн У королевы в доме!

Сиянье свеч слепило взор,

Идрагоценнейший ковер, Что королевой послан, Был на полу разостлан.

Он рыцарей отправил прочь… Слуга спешит ему помочь Разлечься, расстегнуться, Раздеться и разуться… Но вскорости проснулся он

Затем, что сладкий этот сон Был прерван чьимто плачем Потоком слез горячим… Тут происходит то, о чем

Мы честный разговор начнем… Прелестную Кондвирамур Вел к Парцифалю не Амур. Она блюла свой стыд девичий, Не собираясь стать добычей Злокозненной игры страстей… Был в полной мере ведом ей

Священный трепет пред границей Между женою и девицей.

Ик Парцифалю дева шла

С надеждою, что в нем нашла, Не пошатнув законов девства, Оплот, защиту королевства.

Не муж сейчас ей нужен! Нет! Мужской ей надобен совет. За свой народ она просила, Чтобы влилась мужская сила В его слабеющую кровь…

Ичто ей страсти! Что любовь!.. Она идет походкой смелой В одной сорочке тонкой, белой,

Иэто ей вернейший щит,

Что от бесчестья защитит… Она служанок отпустила, Тихонько в комнату вступила, Сама пылая, как костер, И опустилась на ковер,

Рыданьем спящего тревожа, Встав на колени подле ложа…

. .

Он пробудился сон долой. «Вы на коленях? Предо мной? Стоять коленопреклоненной

Возможно лишь перед Мадонной Да перед господом Христом Или во храме пред крестом.

Ябыл бы счастлив, если б сели Вы хоть на край моей постели…»

. .

И дева молвила тогда:

«Мой друг, лишь крайняя нужда Мне обратиться к вам велела…»

Так вник наш рыцарь в сущность дела… «Едва скончался мой отец, Кламид пытался под венец Меня насильно повести…

Япытки адские снести

Была скорей готова, Чем выйти за такого Злодея, зверя, подлеца.

Отдать ему престол отца?! Я, не моргнув и глазом, Ответила отказом…

. .

Тут он мне объявил войну

Иразорил мою страну,

Исенешаль его с ним вместе Творят кровавые бесчестья. Ах, нет надежды никакой На вечный разве что покой… В тисках отчаянья и гнева Я погибаю, видит бог…» «Но чем, скажите, я бы мог

Полезным быть вам, королева?..»

. .

И, посмотрев на Парцифаля, Она промолвила, моля: «Избавьте нас от короля

Имерзостного сенешаля!.. Отпор противнику утроив, Я лучших хороню героев.

Но, нашу не осилив рать, Он мнит меня измором взять

Иэтот город осаждает. Кондвирамур, он рассуждает, Уступит!.. Радуйся, жених!..

Но лучше с башен крепостных Всех нас пусть сбросят в ров бездонный, Чем сделкой, якобы законной, Скреплю бесчестье и позор!..»

Кней руки Парцифаль простер: «Мне все равно, он говорит, Кто сей Кингрун, француз иль брит, Какого он происхожденья, Ему не будет снисхожденья!

Я призову его к суду, С дороги правой не сойду

И стану вам служить всей силой, Безропотно служить, пока Удержит меч моя рука Иль сам не буду взят могилой!..»

Кончалась ночь, забрезжил день, Когда неслышная, как тень, Она ушла без промедлепья, Исполненная умиленья И благодарности к нему,

КПарцифалю моему,

С которого весь сон согнало. А солнце между тем вставало

Изажигало небосклон.

Имерный колокольный звон На башне зазвучал соборной, Скликая в храм народ упорный Сквозь дыма черную завесу На утреннюю мессу.

Инаш герой вступает в храм, Где, обращаясь к небесам, Народ святую молит деву Спасти их край, их королеву.

Итотчас повелел герой:

«Оружье мне! И панцирь мой!» Святая жажда стали Проснулась в Парцифале. Едва он сжал копье в руке, Как показались вдалеке, Без права и закона, Кламидовы знамена.

Вновь супротивник наседал, Всех впереди Кингрун скакал… Но посмотрите, кто там Помчался к городским воротам? Воспрянь, несчастная земля! Сын Гамуретакороля

Спешит на поле брани. Молитесь, горожане, За вашего спасителя,

Христовой доброты носителя!.. Итак, мы видим Парцифаля, Летящего на сенешаля.

Их кони вздыбились… С натуги На брюхе лопнули подпруги. Что ж. Верно, суждено обоим Довольствоваться пешим боем.

Илязгнули мечи… Причем Впервые действовать мечом Герою выпало сегодня.

(О, тайна промысла господня!..)

. .

Они сражались горячо. Кингруну Парцифаль плечо Насквозь пронзил с наскока

Инаказал его жестоко:

Из раны кровь рекой течет. Сколь прежний призрачен почет! (Лишь оставаясь невредимым, Слыл сенешаль непобедимым,

Итем он славу приобрел, Что шестерых он поборол Единственным ударом…)

Все это прах теперь! Все даром! Кингрун от потрясенья нем. Какой позор! Изрублен шлем,

Ис головою обнаженной

Лежит он раненный, сраженный. Нет, честь былую не вернуть! Встал Парцифаль ему на грудь. Кингрун, признавши пораженье, Героя просит в униженье Его, презренного, спасти.

Он, дескать, счастлив перейти

Ктакому рыцарю на службу, Он явит преданность и дружбу, Пусть Парцифаль его поймет,

Ксебе пускай его наймет… На то последовал отказ. «Пошлю я к Гурнеманцу вас. Ему на верность присягнете И этим честь себе вернете!»

«Нет, молвил сенешальзлодей, Уж лучше ты меня убей!