Файл: Теория и практика разделения властей (Перспективы развития и модернизации теории разделения властей в правовом государстве).pdf

К тому же ведет ряд факторов, непосредственно с судами не связанных. Нарушения принципов и положений конституции, норм законов не влекут за собой ответственности, не разработан юридический механизм защиты прав гражданина. Следовательно, в не реализуемости прав граждан на судебную защиту сказывается уже не отделение судебной власти от законодательной и исполнительной, а плохое взаимодействие с ней этих ветвей власти. Именно с их деятельностью связаны большей частью те факторы, которые приводят к невыполнению судами их функций. Между тем судебная власть активно способствует деятельности других ветвей власти: например законотворчеству, соответствующему конституционным нормам, препятствует правительству в использовании неконституционных решений и нарушении конституционных прав граждан [15, с. 74].

Как уже говорилось, взаимодействие и сотрудничество — важная сторона разделения ветвей государственной власти. При всех коллизиях в их взаимоотношениях оно набирает силу, притом и на самом сложном участке - взаимоотношениях между законодательной и исполнительной властью.

Итак, рассмотрение проблемы парламентаризма и разделения властей в современной России подводит, как представляется, и к взвешенному ответу на вопрос о том, есть ли парламентаризм в нашей стране. Думается, приемлемо суждение, что парламентаризм еще практически не утвердился и, добавим, недостаточно оформился, а организация государственной власти - «недопарламентская».

2.2 Проблемы соотношения судебной, законодательной и исполнительной ветвей власти

На наш взгляд, необходимость сильной президентской власти в транзитный период развития молодого государства Российской Федерации не вызывает сомнений. Весь вопрос в том, как была реализована конституционная реформа на практике, и что мы имеем в результате. Например, о важнейшей новации в Конституции — праве Президента на роспуск Парламента в ситуации серьезного политического кризиса. Это право Президента не только логично, но и убедительно для понимания [9, с. 15] . Но почему Парламент, как высший представительный орган, избранный от имени народа, не должен иметь права на контроль над Правительством по вопросам соблюдения законов — это трудно для понимания, если оставаться на почве принципов демократии и правового государства.

Некоторые авторы, говоря об усилении президентской власти и ослаблении права Парламента, ссылаются на опыт французской конституционной реформы 1958 года. Действительно, при переходе к Пятой республике во Франции были усилены полномочия президента, в частности, он получил право роспуска Национального собрания (парламента), сам оставаясь недосягаемым для меняющегося парламентского большинства. Кроме того, он получил арбитражные полномочия, т. е. право координировать деятельность различных ветвей власти [10, с. 10]. И действительно, сильная президентская власть де Голля способствовала восстановлению стабильности в стране и благополучному выходу ее из кризисной ситуации в связи с алжирским мятежом. Но вот что интересно и поучительно: как отмечает председатель Конституционного Совета Франции Роберт Бадингер, когда 3 июня 1958 года Национальное собрание принимало закон о передаче власти де Голлю и дало ему полномочия по подготовке новой конституции, то в этом законе были специально оговорены пять принципов, которые, безусловно, должны быть соблюдены: 1) всеобщее голосование как источник власти; 2) разделение властей; 3) ответственность правительства перед парламентом; 4) независимость судебной власти для обеспечения соблюдения основных свобод; 5) организация отношений между Французской республикой и ассоциированными с ней народами (имеются в виду бывшие колониальные владения). Как видим, речь идет о соблюдении основных принципов демократии и правового государства в современном их понимании. Именно в таком контексте конституция, разработанная правительством де Голля, получила одобрение французского народа в сентябре 1958 года [30, с. 196]. Кроме того, хотелось бы акцентировать внимание на следующем: соглашаясь на резкое усиление президентской власти, гражданское общество Франции в лице Национального собрания потребовало неукоснительного соблюдения принципа разделения властей и принципа ответственности правительства перед парламентом и его подконтрольности последнему. И это требование было выполнено, т. е. в ходе конституционной реформы, проведенной де Голлем, контрольные функции парламента не были ущемлены, как у нас. И это вовсе не помешало достижению поставленной цели — усилению президентской власти. Французский опыт свидетельствует, что усиление президентской власти там, в отличие от России, изначально имело свои пределы, диктуемые принципом разделения властей — сохранение ответственности исполнительной власти перед парламентом как представителем гражданского общества [14, с. 183].

Некоторые политические силы - выдвигают идею возвращения к парламентской системе правления, оставив за Президентом лишь представительские функции. Это было бы ошибкой с достаточно предсказуемыми негативными последствиями для стабильности политической системы в транзитный период. Особенно если учесть, что устойчивая партийная система в стране еще не сложилась, а также наличие в менталитете общества традиционных факторов, ослабляющих его единство. Сильная президентская система правления на данном этапе развития нашей страны, может быть, и необходима. Все дело лишь в мере этой силы. Президентская власть должна быть достаточно сильной, чтобы обеспечить стабильность в обществе и целостность государства. Но не излишне сильной, чтобы превратиться в автократию. Согласно Конституции Президент может быть подвергнут отрешению от власти (импичменту) лишь в случае измены, а ответственность его за возможные нарушения законов не предусмотрена. Следует подчеркнуть, что это принципиально неприемлемо. Кроме того, допущение юридической безответственности Президента за нарушение закона является аморальным: после этого невозможно с полным правом требовать от граждан безусловного соблюдения законов [14, с. 195].

Рассмотрим право парламента на импичмент, который, по идее, представляет собою противовес праву президента на роспуск парламента. В литературе справедливо отмечалась почти абсолютная нереальность его осуществления на практике в силу того, что он обставлен множеством процедурных и содержательных ограничений.

Некоторые авторы в свое время, особенно на первых порах после принятия Конституции, писали о балансе сдержек и противовесов в системе разделения власти. В условиях уже сложившейся системы власти доктор юридических наук М.Машан предложил более мягкий вариант характеристики ситуации — формулу о «сбалансированном, но центрированном приоритете». Он пишет, что в РФ сформирована «собственная рациональная модель разделения власти» [10, с. 11]; ее особенность заключается в том, что «если в демократических государствах выработана сбалансированная система сдержек и противовесов во взаимоотношениях трех ветвей власти, то у нас действует принцип специфического центрированного, сбалансированного приоритета: приоритет законодательной ветви — в законотворчестве, исполнительной ветви — в управлении, в судебной — в сфере правосудия; кроме того, имеется центральная сфера — сфера приоритета Президента, а именно центр координации деятельности всех ветвей власти» [10, с. 12]. Но такая попытка смягчающей оценки не срабатывает, точнее, не убеждает в силу своей противоречивости: то что система разделения власти в Конституции «центрирована» на Президента, видно невооруженным глазом, а что касается ее «сбалансированности», то ее обнаружить не удается. На самом деле, конечно, речь должна идти о жестко централизованной системе государственного управления, в которой о балансе полномочий между институтами власти трудно говорить, особенно в свете гиперполномочий Главы государства, с одной стороны, и беспомощности Парламента — с другой.

Как важную особенность российского варианта разделения власти, ориентированную на демократический вектор развития, М. Машан отмечает, что «Президент РФ не совмещает функции главы государства с функцией главы исполнительной власти — премьер-министра, т. к. такое совмещение является прологом для усиления авторитарных тенденций» [10, с. 13]. Этот тезис также трудно признать обоснованным.

Если Россия действительно будет развиваться в направлении правового государства, как это продекларировано ее Конституцией, то необходимо осуществить определенную коррекцию в системе разделения власти. Прежде всего следует смягчить «полновластие» Президента посредством уменьшения объема его полномочий до разумных пределов и усиление сдержек и противовесов со стороны законодательной ветви власти. Речь должна идти о коррекции соответствующей статьи Конституции об импичменте (о включении в мотивы импичмента нормы о нарушении законов, о коррупции, а также сделать более реальной саму процедуру импичмента, в частности, исключить норму о наказании за инициативу его возбуждения) [6, с. 17]. Во-вторых, расширить контрольные функции Парламента за деятельностью исполнительной власти.

Судебная власть в России как важнейший инструмент воздействия права на общественные отношения, к сожалению, в соответствии с действующей Конституцией РФ не наделена правом законодательной инициативы, как в других странах СНГ и Балтии. Поэтому у нас возникает проблема использования потенциала судебной власти в законотворческом процессе.

Актуальной повесткой сегодняшнего дня для многих стран, включая и Россию, является проблема качественной составляющей уже принятых законов, эффективность применения на практике и их дальнейшее совершенствование. Страны СНГ и Балтии акцентируют внимание на проблеме объективной экспертизы действующих законов. Отсюда возникают вопросы об органах, их проводимых. Налицо проблема обратной связи в плоскости «практика – теория», что требует дальнейшего осмысления создания дополнительных механизмов по решению данного вопроса [3, с. 15].

Сегодня суд — не только орган правосудия, и мы полагаем, что он еще и основной «экзаменатор» качества принимаемых законов, поскольку закон – это возможная модель поведения, юридически-теоретическая конструкция, регламент тех или иных общественных отношений, и, следовательно, в суде, лучше чем где-либо, можно воочию увидеть и убедиться в «жизнеспособности» той или иной нормы закона или, наоборот, в ее ненужности. Судебная практика как раз и свидетельствует об этом. По нашему мнению, именно суды, и прежде всего местные суды, как основное звено судебной системы, где находит разрешение большинство рассматриваемых дел, должны активнее заниматься аналитической и квазинормотворческой деятельностью, помогая законодательному органу страны оперативно устранять противоречия в действующих законодательных актах [17, с. 328].

Государства СНГ и Балтии в пределах действующих конституций пытаются учредить дополнительные институты по разрешению вышеупомянутых проблем.

Если обратиться к нормативным постановлениям пленарного заседания Верховного суда, то из содержания статьи 81 Конституции РФ вытекает, что здесь речь идет о разъяснениях Верховного суда по вопросам судебной практики, вытекающей из конституционных законов, иных нормативных правовых актов, международных договоров [23, с. 16]. Даже в этом случае Верховный суд не вправе устранять противоречия в законах и заниматься нормотворческой деятельностью, а может лишь путем обобщения и изучения судебной практики, в том числе применения аналогии права и закона, давать разъяснения судам при наличии пробелов и коллизий в нормативных правовых актах.

Таким образом, правовая система Российской Федерации не предусматривает правовые механизмы и инструменты разрешения этой проблемы. Мы полагаем, что одним из путей совершенствования и улучшения качества принятых законов может быть создание Верховным судом совместно с Парламентом механизмов, которые, с одной стороны, позволят судам активнее участвовать в этом процессе, а с другой стороны, дадут депутатам возможность использовать богатую судебную практику и профессиональную юридическую подготовку судей.

Предлагаемый механизм может быть смоделирован в виде совместного консультативно-совещательного органа, в состав которого войдут депутаты Парламента, представители Верховного суда, Правительства и Администрации Президента. Этот орган будет осуществлять консультативно-совещательную деятельность, то есть такую, при которой на заседаниях в процессе обсуждения носителями профессиональных знаний, с их опытом и представлениями не реже, чем один раз в квартал, будут обобщаться и изучаться предложения судей о трудностях практики применения законов, и в случае если имеет место несовершенство или конкуренция нормы закона, либо если нормы закона не «работают», то депутаты, члены совета, вправе внести в Парламент в порядке законодательной инициативы свои предложения [29, с. 194].

Таким образом, будет создан оперативный орган, способствующий совершенствованию законодательной базы, изучению и формированию предложений для законодательной инициативы, подключающий интеллектуальный потенциал судейского корпуса, который, к сожалению, повторяю, ввиду отсутствия права законодательной инициативы, выключен из законодательного процесса.