Добавлен: 06.04.2023
Просмотров: 67
Скачиваний: 2
Себестоимость продукции поначалу у всех одинаковая, а рыночные цены схожи. Мы можем себе представить, что каждый из участников старается чем-то отличиться от конкурентов. [11, с. 208]
Очевидно, что через какой-то промежуток времени некоторое подмножество участников рыночной деятельности обгонит конкурентов. Факторов, позволяющих это сделать, множество. Вот некоторые из них:
- удачный рекламный ход;
- рацпредложение, позволяющее экономить на затратах;
- родственник в госструктурах, что позволило стать поставщиком администрации;
- удачный выбор места штаб-квартиры фирмы или проведения выставки и т.д.
Образовалось подмножество N1 из множества N, чья производственно-коммерческая деятельность постоянно нарастает за счёт остальных, менее удачливых участниках рынка. В конечном итоге мы приходим к ситуации, когда в отрасли остаются лишь несколько ведущих игроков. Как, скажем, на рынке соды сегодня имеем либо Кока-Колу, либо Пепси-Колу. Все остальные марки, вроде Швепса или Липтона входят в одну из вышеназванных групп.
Дальше у гигантов выбор: либо образовать картель, либо поделить зоны влияния на планете, либо поглотить конкурента. В первом и последнем случае вмешивается государство, которое пытается осуществлять антимонопольную политику. Однако картель всё равно организовывается негласно и цены держатся на высоком уровне. А любые попытки потенциальных конкурентов пробиться на рынок пресекаются разнообразными путями. От политики демпинга цен до применения ЧВК в зонах интереса новых конкурентов. [11, с. 98]
Всё, монополия достигнута. Фабрикант может диктовать любую цену на свою продукцию, обладая, при этом колоссальными финансовыми возможностями. Которые перерастают в способность вершить политику, от местного уровня до глобального.
Таким образом, при рыночной экономике все отрасли жизнедеятельности рано или поздно будут монополизированы. Монополисты занимают исключительное положение на рынке, а также приобретают огромные властные возможности. Причём цели монополий идут вразрез с интересами подавляющего большинства населения.
Но на этом процесс монополизации не заканчивается. Следующий этап - поглощение наиболее сильными отраслевыми компаниями монополистов из смежных отраслей.
К примеру, компания Нестле начала со сгущённого молока, а сегодня фирма - „крупнейший в мире производитель продуктов питания. Также Nestle специализируется на выпуске кормов для домашних животных, фармацевтической продукции и косметики”.
А упомянутая выше Пепси выпускает „прохладительные напитки, соки, закуски и иные продукты питания под марками «Пепси-кола», Mountain Dew, Quaker Oats, Gatorade, Lay’s, Cheetos, Mirinda, SoBe, Tropicana, а также под местными марками”. Не считая 50-процентного участия совместно с компанией Унилевер в выпуске продукции под маркой Липтон.
Все подобные укрупнения компаний и захваты смежных отраслей рынка ещё более усиливают возможности корпораций по установлению диктата их интересов в экономической, общественной и политической жизни стран планеты. По-прежнему защищая лишь собственные интересы, которые явно идут вразрез с интересами общественного развития.
Логично предположить, что и последующее укрупнение монополий имеет место. В конечном итоге мы будем иметь столько корпораций, сколько позволяют технические возможности на данный момент проводить эффективное управление компаниями. Сегодня таких монополистов сотни, завтра останутся лишь десятки. [9, с. 120]
Тем не менее, несмотря на печальнейший и весьма наглядный опыт практики капитализма в мире, миллионы его защитников продолжают исписывать тонны бумаги. И сколь бы разумной не представлялась на первый взгляд их писанина, все подобные авторы упускают главное: рано или поздно, но корпорации превращаются в неофеодалов и закабаляют весь мир, целиком. Включая и околопланетное пространство.
Принцип неограниченной рыночной конкуренции является одним из сильнейший идеологических инструментов в загашнике современной неолиберальной парадигмы. О благожелательности конкуренции написано и сказано много со времен Адама Смита вплоть до наших дней. Сама эта концепция становится своего рода объектом веры для сторонников радикально-рыночного пути развития экономики.
Его незыблемость сравнима с верой в силу нации у радикальных националистов или в бога у закоренелых фундаменталистов. Догмат рыночной конкуренции входит в основной пантеон экономических принципов монетарного неолиберализма.
Сюда входят идеи об абсолютной эффективности частной собственности по сравнению с государственной или общественной, благожелательности приватизации, свободной торговли, концепцией приоритета жёсткой кредитно-денежной политики, сокращения социальных расходов, демонтажа социального государства, снижения значимости профсоюзов, общего уменьшения влияния государства и любых нерыночных факторов на экономику. [10, с. 170]
И здесь нужно четко разграничить, где заканчивается идеология и экономика как часть политической программы и где начинается экономика как наука, строгая математическая дисциплина. Концепт конкуренции в любом его виде (экономическом, политическом, личном) понятен, прост и притягателен.
Оттого его удобно использовать для политической пропаганды. Другой вопрос — это его применимость в рамках реальной экономики. Как все научное, его следует подвергать критической проверке. Вопрос лежит даже не в доказательстве истинности самой стратегии развития конкуренции, сколько в определении границ ее универсальности.
Приведем пример. Объектом управления и, соответственно, исследования являлся небольшой продуктовый рынок под открытым небом в спальном районе города с высокой проходимостью. Всего около 50–80 торговых мест в зависимости от сезона.
Опыт внутреннего наблюдения показал интересную особенность. Подобный рынок иногда в учебниках по экономике фигурирует как модель рынка «совершенной конкуренции»: множество равноценных продавцов и покупателей, однородность продаваемой продукции, отсутствие барьеров для входа на рынок, высокая мобильность факторов производства, равный и полный доступ всех участников к информации (цены товаров).
И действительно, каждый имеет возможность, вырастив на своем дачном участке овощи или фрукты и взяв справку из сельсовета, прийти и потребовать для себя торгового места. Продают все более-менее одно и то же, ценники на виду, подвоз товара не ограничен. Единственное неравенство: рандомно (случайно — прим. ред.) распределяемые торговые места — кто-то получает ближе к проходной части рынка, на входе, кто-то в самом конце. Однако вследствие постоянного чередования данный фактор в целом нивелировался.
Однако проводимый регулярно ценовой мониторинг показывал неутешительную картину: цены на таком рынке «совершенной конкуренции» приближались к уровню магазина «Азбука вкуса», а в сравнении с ценами сетевиков вроде «Пятерочки», «Дикси», «Диксики», «Магнолии» и пр. были выше на 35–20 %. Причем речь шла о товарах широкого потребления: огурцах, помидорах, картофеле, капусте, свекле, моркови, луке, молочной и мясной продукции, яйцах, фруктах отечественного производства. Сверка накладных для ИП и ООО показала, что разница между закупочной ценой товаров на овощебазах и розничной реализацией составляет в среднем 200–300 %. При этом цены подсобных крестьянских хозяйств не отличалась от цен перекупщиков.
Однажды в ходе начальственной проверки рынка произошло добровольно-принудительное понижение цен. Некоторые предприниматели на один день понизили цены на ряд социально-значимых товаров: картофель — с 30 до 10–15 руб./кг, капуста — с 40 до 30 руб., морковь — с 35 до 20 руб., репчатый лук — с 35 до 27 руб. Везде, где такое произошло, образовалась ажиотажная очередь из покупателей, и, по заявлению коммерсантов, двухдневная норма товара была реализована за один день.
Однако уже на следующий день цены повсеместно вернулись на прежний уровень. На вопрос торговцам, почему они не пытаются снижать цены, переманивая покупателя на себя, последовал простой расчет: рост продаж от снижения цены на 50% в долгосрочной перспективе не составит более 1/3 прежнего объема (резкий рост продаж вначале стабилизируется со временем). Спрос ограничен, и закупленный товар в любом случае реализуют. Получается выгоднее продать его по максимально высокой цене, чем по низкой.
Опять же на больший объем продаж накладываются большие транспортные расходы, хранение, работа продавцов. Сказывается и лимитированность торгового пространства. Одна торговая палатка не сможет отпускать товар неограниченно, возникнет очередь, что будет отпугивать иных покупателей. Таким образом, бизнесу оказывается невыгодна ценовая война с соседями. [9, с. 57]
Логичное поведение предпринимателя в условиях неопределенности успеха предприятия — плавно повышать цены и отслеживать изменение выручки. Как только она перестает расти, предприниматель получает сигнал о том, что ценовой горизонт величины спроса нащупан и можно до поры до времени оставлять ценники такими, как есть.
Позже «разведка боем» продолжается. По такой программе без координации действуют десятки агентов рынка одновременно. Каждый высчитывает свой индивидуальный бюджет и устанавливает цены, исходя из личных ожиданий прибыли.
Данную ситуацию можно ретранслировать на глобальный масштаб, ведь и мелкорозничный торговец и крупный транснациональный холдинг действуют в одинаковой логике максимизации прибыли. Модель «идеального рынка» Адама Смита на практике девальвируется рядом существенных провалов.
Классическая концепция исходит из принципа рыночной конкуренции как непреходящей экономической модели, существующей перманентно. Условие ее существования — принцип ограниченного информационного равенства, когда, с одной стороны, всем известен ценовой показатель конкурента, с другой, они не знают ничего о величинах совокупного спроса и предложения, положении конкурентов и пр.
Всё, о чем в курсе торговец, это о цене на рынке. По классической логике, ориентируясь на нее, предприниматель должен пытаться завоевать конкурентное преимущество, снижая цены. А покупатель в свою очередь «голосует рублем», покупая продукцию по наименьшей цене. Действуя в фарватере «невидимой руки» рынка, по логике классиков, предприниматели конкурируют друг с другом, обеспечивая лучшее качество товаров и услуг, низкие цены, действуя на благо общества и потребителя — «потребительский суверенитет».
В реальности ситуация обстоит иначе. Впервые вопрос о концентрации капитала как неизбежном следствии экономической эволюции был поднят еще Карлом Марксом. [15, с. 57]
Позднее, уже в начале XX века, проблема ситуации информационного вакуума и ограниченности модели конкуренции стала подниматься другими ведущими западными экономистами. Это было время резкого роста концентрации, централизации и монополизации капиталов в США и Западной Европе.
Целые отрасли экономики (нефтедобыча, ж/д перевозки, металлургия, энергетика, машиностроение и пр.) оказались подконтрольны нескольким игрокам. На фоне стремительного сокращения мелкого бизнеса и конкуренции росли монополии и олигополии. Серии слияний и поглощений рождали всемогущие синдикаты, холдинги и тресты. Исследователи констатировали, что уже к концу XIX в. реальное состояние рынка сильно отличалось от идеализированного представления классиков. «Потребительский суверенитет» оказался мифом, и превратился в диктатуру производителя.
Подобная ситуация была подробно проанализирована в работах Дж. М. Кейнса «Общая теория занятости, процента и денег», Э. Чемберлина «Теория монополистической конкуренции» и Дж. Робинсон «Теория несовершенной конкуренции». Экономисты кейнсианской школы установили, что, вопреки классическим воззрениям, предприниматели обладают полнотой информации друг о друге и о состоянии рынка. Им известна приблизительная величина совокупного спроса, объемы реализации конкурентов, их ценовая политика и пр.
Так, Э. Чемберлин вывел критическую зависимость рынка от величины и траектории кривой спроса. Дифференциация товара создает предпринимателям возможность для увеличения цен. При этом она может идти даже по небольшим характеристикам — реклама, изменение формы продукта, его дополнительных функций и пр. Дж. Робинсон установила положительную зависимость между структурой издержек отрасли и уровнем конкуренции в ней, а также выявила влияние «положительного эффекта масштаба» на изменение количества участников.
Интересную интерпретацию теории рынков предложил Альфред Маршалл в работе «Принципы политической экономии». Согласно его исследованию, рынок представляет собой шкалу, где «рынок совершенной конкуренции» и «чистая монополия» есть лишь крайние, идеальные состояния, тогда как в жизни величина монополизма или конкуренции мечется между двумя состояниями.
Иными словами, можно говорить о большем уровне конкуренции на рынке, но о чистой конкуренции — практически никогда. Важнейшей вехой в исследовании концепции конкуренции стала гипотеза Дж. Кейнса о зависимости уровня конкуренции от состояния кривых спроса и предложения, когда высокий уровень конкуренции может соответствовать лишь ситуации рыночного равновесия, который можно назвать «предельным случаем». [10, с. 19]