Файл: Диплом. Гринченко. Распечатан на рецензию.doc

94

Допустить к защите

Зав. кафедрой, д.и.н., проф.

Александр Владимирович Старцев

_______________________

(подпись)

__________________ 2010 г.

Дипломная работа защищена

__________________ 2010 г.

Оценка _________________

Председатель ГАК

Шерстова Л.И.

_______________________

(подпись)

Барнаул 2010

Оглавление

Введение 3

Глава 1 . Место Центральной Азии в экономическое стратегии КНР 15

1.1. Становление экономической политики Китая в ЦА (1992 – 1995 гг.) 15

1.2. Определение приоритетных направлений сотрудничества Китая с государствами региона (1996 – 2001 гг.) 19

1.3. Активизация экономического проникновения Китая в ЦА, переход к дипломатии «средней активности»

(2001 год – настоящее время) 23

Глава 2. Основные направления внешнеэкономического сотрудничества Китая и государств Центральной Азии 31

2.1. Торговля 31

2.2. Совместные предприятия и прямые иностранные инвестиции

2.3. Развитие коммуникационных линий 41

Глава 3. Сотрудничество Китая и государств ЦА в области энергоресурсов 46

3.1. Казахстан: энергетика как основа сотрудничества 47

3.2. Китайско-туркменское сотрудничество в газовой сфере 57

3.3. КНР - Узбекистан: новые приоритеты сотрудничества 63

3.4. Киргизия и Таджикистан: возможности энергетического

сотрудничества с КНР в регионе 67

Заключение 74

Список использованных источников и литературы 80

Приложения 92

Введение

Актуальность темы исследования. Центрально-Азиатский регион (ЦАР) стал привлекать к себе особое внимание Китайской Народной Республики с начала 1990-х гг. Это объясняется, прежде всего, изменением геополитической ситуации в мире, вызванной распадом СССР, а также, выходом самого Китая на качественно новый уровень развития, благодаря ясной и продуманной экономической политике правительства КНР. После 1991 г. Центральная Азия выходит из-под контроля России и становится открытой для внешнего влияния. Образование геополитического вакуума превратило регион в зону столкновения интересов внешних сил. Пекин не упустил шанса этим воспользоваться и начало 1990-х годов стало благоприятным периодом для развития отношений Китая с независимыми государствами ЦА, а также, последующего укрепления своего влияния в регионе.

Первоначально, как в силу соображений стратегического характера, так и из-за неопределенности дальнейшего развития ситуации в самом регионе Пекин не был готов к проведению какой-либо концептуально-осмысленной внешнеполитической линии в ЦА. Китай попытался максимально дистанцироваться от внутренних проблем региона и сосредоточиться лишь на решении первоочередных вопросов, стоящих на повестке дня китайско-центральноазиатских отношений: налаживании дипломатических контактов; урегулировании совместно с Россией комплекса проблем, унаследованных от китайско-советского периода; выработке согласованных подходов к проблеме уйгурского сепаратизма, развитии сотрудничества в экономической сфере и т. д. Что планомерно вписывалось в китайскую внешнеполитическую концепцию «обеспечения благоприятных внешних условий для решения внутренних задач развития страны», выдвинутую еще Дэн Сяопином в 1982 году.

Вместе с тем, не следует забывать, что для Китая экономика является приоритетной сферой в стратегии развития государства. Экономический потенциал рассматривается, как важнейшая составляющая комплексной государственной мощи, и именно экономические способы взаимодействия призваны обеспечить рост политического влияния Китая на региональном и глобальном уровне. На протяжении рассматриваемого периода значение Центральной Азии в обеспечении национальных интересов КНР неуклонно возрастало. Быстрый экономический рост, развитие промышленности и превращение Китая в импортера энергетических ресурсов, заставляли правительство обратить внимание на развитие экономических связей с ЦАР. Особый стимул расширению экономического присутствия Китая в ЦА придавало обнаружение в регионе крупных запасов энергоресурсов, а Китай был заинтересован в их импорте. Следствием изменения международной ситуации в мире, усилением борьбы за доступ к энергоресурсам стала эволюция внешнеполитической доктрины КНР. На смену концепции «внешнеполитической стабильности для решения внутренних задач» в начале ХХI века приходит теория «нового международного порядка», с дипломатией средней активности и стремлением создания вокруг Китая «пояса добрососедства».

Исследование вопросов экономического сотрудничества Китайской Народной Республики и государств ЦА в постсоветский период необходимо для более глубокого понимания складывающейся в регионе ситуации. Развитие отношений с центральноазиатскими государствами, как частью пространства СНГ, рассматривается как одно из приоритетных направлений во внешнеполитической стратегии России. Для всех без исключения стран ЦАР Москва и сегодня остается важнейшим по всем параметрам соседом и экономическим партнером. Усиливающееся присутствие Китая и других внешних акторов в регионе не может не входить в противоречие с национальными интересами России. Для эффективного планирования, выстраивания политики в области экономики и безопасности в регионе российским экспертам, научному сообществу необходимо отслеживать действия других держав в Центральной Азии. В этой связи исследование проблематики дипломного сочинения представляется весьма актуальным.

Изучение проблемы экономического проникновения Китая в ЦА является актуальным еще и потому, что ситуация в регионе, в силу своей современности, постоянно меняется, что требует ее освещения на каждом этапе ее развития.

Объектом исследования в данной работе являются международные отношения в Центральной Азии в 90-е гг. ХХ - начале XXI века, предметом– экономическая политика Китая в центрально-азиатском регионе.

Целью данной работы является изучение экономических отношений Китая с государствами Центральной Азии в 90-е гг. ХХ - начале XXI века.

Поставленная цель предполагает решение следующих задач:

• выделить основные этапы развития внешнеполитической стратегии Китая в отношении Центральной Азию в период с начала 90-х годов ХХ века по начало ХХI века;

• проанализировать изменения экономической политики Китая на пространстве Центральной Азии в обозначенный период;

• выделить и проанализировать основные направления экономического сотрудничества Китая с государствами ЦА на современном этапе;

• рассмотреть ситуацию в одном из приоритетных направлений сотрудничества - в сфере энергоресурсов;

• наметить перспективы развития экономического сотрудничества Китая и государств ЦА.

Хронологические рамки исследования охватывают период с 1991 по начало 2010 года, то есть с момента практического выхода на международную арену новых независимых государств, в результате распада СССР, до проявления реинтеграционных тенденций в развитии международных отношений на постсоветском пространстве в начале XXI века.

Территориальные рамки исследования охватывают центрально-азиатский регион. Под центральной Азией мы понимаем территорию пяти постсоветских республик - Казахстана, Узбекистана, Киргизии, Туркмении и Таджикистана.

Степень изученности темы исследования. Становлению и развитию сотрудничества Китайской Народной Республики и государств Центральной Азии в исследуемые нами годы посвящен целый ряд работ центральноазиатских, российских и китайских историков, политологов, экономистов, но если о политической и геополитической составляющих в деятельности Китая в ЦА сказано и написано не­мало, то экономические аспекты взаимодействия этих стран освещены недостаточно и требуют дальнейшего исследования. Следует отметить, что комплексное изучение исследуемой нами проблемы не было предметом специального самостоятельного исследования в научной литературе.

Среди отечественных авторов наиболее комплексно к изучению вопросов отношений Китая и государств ЦА подошли А. Волохова, А.Д. Воскресенский, С.Г. Лузянин¹, С. Жуков², В. Парамонов, А.Строков³, В. Фроленков и другие.

Проблема внешнеполитических доктрин наиболее полно изучена в коллективной монографии, изданной в 2008 году, «Китай в мировой и региональной политике»⁴. Работа посвящена анализу особенностей политического курса современного руководства КНР во главе с Ху Цзиньтао. Большое внимание уделяется трансформации внешнеполитического курса страны в условиях меняющегося мира. Акцент делается на то, что политика Китая становится все более самостоятельной и агрессивной. Авторы приходят к выводу, что именно активная внешняя политика должна способствовать росту мощи и экономическому развитию страны.

Заведующий отделом МИД Азербайджанской Республики А. Нагиев¹, рассматривая влияние фактора энергетической безопасности на формирование и перспективу внешнеполитического курса КНР, подчеркивает, что республики Центральной Азии рассматри­ваются Китаем в качестве серьезных потенциальных поставщиков энергоресур­сов. И только тесные политические контакты Пекина со странами региона могут создать благопри­ятные условия для успешного проведения здесь его энергетической стратегии. Несколько иной точки зрения на проблему политики КНР в регионе придерживается С. Жуков – старший научный сотрудник ИМЭМО РАН². Он считает, что говорить об участии Китая в «большой нефтяной игре», разворачивающейся в Центральной Азии пока рано. Особое внимание он уделяет вопросам экономического сотрудничества Китая с Казахстаном и Туркменистаном.

Среди исследований российских авторов также следует выделить работу А. Волоховой «Положение в центральной Азии и интересы КНР в регионе»³, где она рассматривает существующие в КНР подходы к проблемам ЦАР. По мнению автора, китайские эксперты исходят, прежде всего, из приоритета сохранения внутренней стабильности и экономического развития СУАР, ставя на первое место среди угроз, существующих в ЦА, национальный сепаратизм, а затем религиозный экстремизм и международный терроризм. Уделяя значительное внимание роли России в ЦА и общности интересов России и Китая в регионе, китайские специалисты не исключают возможность возникновения там противоречий между крупными державами.

Российский исследователь Г. Логвинов рассматривает отношения Китая и государств ЦА через призму их участия в Шанхайской Организации Сотрудничества (ШОС) ¹. Автор придает организации большее значение, чем просто региональное объединение, он рассматривает ее как средство продвижения Китаем своих интересов в регионе. Автор говорит о том, что ШОС – это фактор отнюдь не регионального звучания, Организация уникальна по целому ряду параметров: она носит по сути трансрегиональный характер, что создает предпосылки для использования ее потенциала на весьма обширном пространстве.

Экономическим аспектам сотрудничества Китая и государств ЦА посвящены исследования В. Степановой², А. Расулева, Ю. Денисова³, В. Парамонова, А. Строкова⁴ и др.

Наиболее подробно на проблемах энергетического сотрудничества государств останавливается в своей статье В. Фроленков⁵. Он отмечает, что Китай не только намерен активировать новые источники углеводородов в ЦАР, но и перенаправить на себя уже имеющиеся ресурсы, которые поступают или поступили бы в Россию. Переброска энергопотоков в Централь­ной Азии с западного направления на юго-восточное знаменует собой сдвиг в ре­гиональной расстановке сил, поскольку благодаря ей происходит ограничение позиций РФ как монотранзитера центральноазиатских углеводородов. Пекин аргументирует свои действия в ЦАР стремлением умело исполь­зовать фактор взаимодополняемости экономик КНР и центральноазиатских стран. Это видится автору одним из основных направлений экономического курса Китая в ЦАР.

Огромный интерес для изучения проблемы экономического сотрудничества Китая и государств ЦА представляют работы западных исследователей. Особо следует выделить монографию М. Б. Олкотт – «Второй шанс Центральной Азии»¹. В монографии рассматривается международное положение в ЦА после событий 11 сентября и активизации политики США в регионе. Автор приходит к выводу, что тщательно продуманное участие Запада — необходимое условие для изменения траекторий развития государств в ЦАР. М. Б. Олкотт подчеркивает немаловажную роль Китая в данном регионе и указывает на его стратегическую заинтересованность в энергоресурсах региона. Также следует отметить работы Н. Сванстрома² и В. Уорли³, в которых авторы отмечают особый интерес Китая к ЦАР и говорят о том, что Пекин готов предпринять определенные шаги для упрочнения своего места в регионе и избавления от конкурентов, которые препятствуют в получении им контроля над центральноазиатскими ресурсами. Н. Сванстром даже делает предположение о скорой наступательной политике Китая в регионе.

Особый интерес для раскрытия темы исследования представляют работы китайских авторов, так как они представляют официальную точку зрения правительства КНР. Прежде всего, следует отметить монографию известного китайского политолога Дженг Юя, опубликованную в Пекине в конце 2007 года⁴. В ней автор дает достаточно полную картину китайского присутствия в регионе ЦА, подробно останавливаясь на проблемах безопасности, экономики в целом и энергетики в частности. Отличительной чертой данной работы является повсеместное декларирование мирной и взаимовыгодной политики Китая в регионе, без каких-либо далеко идущих планов о региональном лидерстве. Политика Пекина в ЦА преподносится как помощь «старшего брата» «младшему», желание поделиться опытом.

Интерес так же представляет статья китайского ученого Чжан Чжаоюя¹, в которой он дает оценку политики КНР в отношении государств Центральной Азии, непосредственно входящих в сферу геополитических и геостратегических интересов Китая. Также следует отметить статью Чжана Гою «Стратегические факторы экономического роста Китая» ². В этой статье автор рассматривает существующие в КНР подходы к проблемам Центрально-Азиатского региона. Автор подчеркивает, что китайские эксперты исходят, прежде всего, из интересов сохранения внутренней стабильности и ускорения развития Синьцзян-Уйгурского автономного района (СУАР).

Также интерес представляет работа Кам Сан Гу³. В своей статье южнокорейский ученый излагает свою оценку политики КНР в отношении государств ЦА, непосредственно входящих в сферу геополитических и геостратегических интересов Китая. В экономическом плане приоритет, по его мнению, Пекин отдает в богатым энергетическими ресурсами странам, прежде всего, Казахстану. В рамках новой региональной организации – ШОС – Китай получает возможность обеспечивать мирным путем свои интересы в этом районе.

Что касается центральноазиатских исследований по данной проблеме, то следует выделить работы Д. Досанова, О. Курманова⁴ и А. Курмановой⁵. Основной особенностью взглядов центральноазиатских исследователей является рассмотрение отношений с Китаем как противовеса традиционно сильной позиции Москвы в политическом поле ЦА. Авторы уделяют внимание тому, что Китай все больше проникает на центрально-азиатский рынок, а по мере своего проникновения стремится играть все большую роль в регионе, тем самым, ставя экономику и политику центрально-азиатских государств на службу своим интересам.

В целом, следует отметить, что разные аспекты взаимоотношений Китая и государств постсоветской Центральной Азии нашли достаточно широкое отражение в научных исследованиях. Вместе с тем, нужно сказать, что ситуация в регионе постоянно развивается и изменяется, что требует ее постоянного изучения в ходе появления новых факторов. И поэтому, исследования в этой сфере достаточно актуальны на сегодняшний день и представляют научный интерес.

Методологическая основа работы. Работа выполнена в рамках традиционного для исторической науки историософского подхода¹, с применением неразрывно связанного с ним логико-интуитивного метода. Это подразумевает изучение экономической политики Китая в ЦА в ходе ее развития и изменения на протяжении почти 20-летнего периода с учетом событий, которые предшествовали изучаемому нами периоду и непосредственно повлияли на ход событий в регионе. Но данный подход не в полной мере удовлетворяет целям исследования, поэтому использован и системный подход, который базируется на принципе диалектической взаимосвязи частей и единого целого. Это позволяет рассматривать отношения Китая с государствами ЦА не только на уровне двусторонних отношений и взаимодействия государств в определенных сферах экономики, но и позволяет провести комплексный анализ отношений Китая и ЦА-государств в целом.

При проведении исследования применялись следующие общенаучные методы познания: описание, синтез, анализ. Также использовались и методы исторического исследования:

• историко-описательный, позволяющий представить ситуацию в регионе ЦА и Китая в интересующий нас период;

• системно-исторический, с помощью которого можно проанализировать все события, процессы и развитие отношений Китая с государствами региона в качестве системы, обусловленной не только причинно-следственной, но и функциональной связью;

• историко-генетический, позволяющий выявить специфику зарождения и развития отношений и взаимодействия государств;

• проблемно-хронологический, необходимый для описания развития международных отношений в регионе в хронологической последовательности;

• логико-графический, позволяющий представить информацию более наглядно и систематизировано;

• аналитико-прогностический, с помощью которого можно делать прогнозы дальнейшего развития событий в регионе.

Применение этих методов позволило воссоздать историческую обстановку в исследуемый нами период, проанализировать позиции основных субъектов международных отношений в регионе, выделить основные этапы развития взаимоотношений субъектов, а также попытаться сделать прогноз развития ситуации с учетом интересов всех задействованных в процесс международных отношений акторов.

Источниковую базу для данной работы составили международные договоры, отчеты правительственных комиссий, двусторонние нормативно-правовые акты и соглашения, опубликованные национальные программы и планы. В работе использованы такие документы, как Декларация глав государств-членов Шанхайской организации сотрудничества¹, Договор о долгосрочном добрососедстве, дружбе и сотрудничестве государств — членов Шанхайской организации сотрудничества¹, Хартия Шанхайской организации сотрудничества², где можно проследить основные интересы стран–участников сотрудничества и декларируемые цели сотрудничества стран. Экономические обзоры и отчеты дают ясное представление о реальном положении дел в отраслях экономики государств. Это, прежде всего, Stratford Global Market Brief. 2007³ – краткий статистический обзор развития мировой экономики в 2007 г., отраслевой обзор нефтегазовой отрасли Узбекистана⁴, отчеты МВФ⁵ и данные годовых и периодических отчетов, где интерес представляют статистические данные и данные о товарооборотах.

Можно также выделить статьи в периодических изданиях, описывающие события, повлиявшие на установление и развитее международных отношений в исследуемом регионе, такие как статьи из китайских периодических изданий China Daily и China Daily Business⁶, статьи, опубликованные в российской и центральноазиатской прессе⁷.

Анализ данных источников дает возможность представить достаточно полную картину того, что собой фактически представляет сотрудничество Китая с центральноазиатскими государствами.

Структура работы построена по проблемному принципу и состоит из введения, трех глав, заключения и приложения, в которое включены графики и таблицы для более наглядного предоставления информации. Всестороннее изучение экономической политики страны требует привлечения теоретической основы, поэтому первая глава посвящена развитию и изменению внешнеполитических концепций Китая. Во второй же главе рассматриваются основные направления экономического сотрудничества, как практика применения теоретических концепций в экономических отношениях Китая и государств Центральной Азии. Сотрудничество в энергетической сфере является определяющей и наиболее развитой частью экономических отношениях Китая и государств ЦА, поэтому представляется целесообразным рассмотреть его в рамках отдельной третьей главы.

Глава 1. Место Центральной Азии в экономическое стратегии КНР

1.1. Становление экономической политики Китая в ЦА

(1992 – 1995 гг.)

На протяжении более 100 лет Центральная Азия, являвшаяся составной частью сначала Российской империи, а затем Советского Союза, рассматривалась Китаем лишь в контексте общего комплекса китайско-российских и китайско-советских отношений. После распада СССР значение ЦА во внешней политике КНР поступательно увеличивалось. Соответственно этому возрастала и внешнеполитическая активность Китая, где условно можно выделить три основных этапа:

- первый этап охватывает начало 1990-х годов и связан с осмыслением Китаем новых реалий в ЦА и вокруг нее, установлением дипломатических отношений, формированием атмосферы доверия и договорно-правовой базы, особенно в контексте решения проблем, унаследованных от китайско-советского периода;

- второй этап пришелся, в основном, на вторую половину 1990-х годов, захватив однако и большую часть 2001 года (до событий 11 сентября), характеризуется формированием в ЦА с участием Пекина механизмов и институтов регионального взаимодействия, а также расширением экономического присутствия Китая;

- третий этап, условно начавшийся после событий 11 сентября 2001 года и совпавший с приходом к власти в Китае политиков «четвертого поколения», продолжается по настоящее время. Данный этап характеризуется небывалым ранее ростом активности и наступательности политики КНР практически по всем направлениям сотрудничества с целью не допустить развития ситуации в регионе в невыгодном для Пекина плане.

Внезапное появление в Центральной Азии, в непосредственной близости от Китая, новых независимых государств и последовавший вслед за этим спешный уход России из региона стали полной неожиданностью для Пекина. Эти события привели к образованию в ЦА геополитического вакуума и превратили регион в зону столкновения интересов внешних сил. Учитывая начавшуюся гражданскую войну в приграничном Таджикистане и нестабильность в соседнем Афганистане, ситуация в Центральной Азии и вокруг нее рассматривалась Китаем не иначе как через призму исходящих оттуда угроз безопасности КНР¹.

В итоге, как в силу соображений стратегического характера, так и неопределенности дальнейшего развития ситуации в самом регионе в начале 1990-х годов Пекин не был готов к проведению какой-либо концептуально-осмысленной внешнеполитической линии в ЦА. Поэтому Китай попытался максимально дистанцироваться от внутренних проблем региона и сосредоточиться лишь на решении первоочередных вопросов, стоящих на повестке дня китайско-центральноазиатских отношений: налаживании дипломатических контактов; урегулировании совместно с Россией комплекса проблем, унаследованных от китайско-советского периода; выработке согласованных подходов к проблеме уйгурского сепаратизма.

Если говорить о действиях Пекина в ЦА в начале 1990-х годов, то они четко соответствуют концепции «обеспечения благоприятных внешних условий для решения внутренних задач развития страны»², выдвинутой Дэн Сяопином еще в 1982 году. В то же время, сохранение Центральной Азии в качестве стабильного стратегического тыла Китая - важный аспект глобальной стратегии и геополитики Пекина. Это означает включение ЦА в общую внешнеполитическую стратегию КНР, в том числе определение ее роли в этой стратегии. Сохранение ЦА в качестве стабильного стратегического тыла Пекина зависело от трех условий:

Во-первых, от решения спорных вопросов о границах между Китаем и странами региона и от установления мира и безопасности в приграничных районах.

Во-вторых, от проведения странами Центральной Азии доброжелательной внешней политики по отношению к Китаю и от установления КНР приемлемых двусторонних отношений с этими республиками.

В-третьих, Центральная Азия не должна была находиться под контролем какой-либо сверхдержавы или группы сверхдержав, прежде всего тех, с которыми у Китая сложились сложные геополитические и стратегические отношения.

Из этого вытекала основная задача политики КНР в ЦА, а именно: Китай должен сохранять дружеские отношения со странами региона и делать все возможное, чтобы не допустить контроля над ними со стороны группы сверхдержав или одной из них. Все это требовало скорейшего формирования договорно-правовой базы и атмосферы доверия между КНР и государствами ЦА. В этой связи Китай одним из первых объявил о признании стран региона и установил с ними в начале 1992 года дипломатические отношения.

В первой половине 1990-х годов Китай сделал основную ставку на развитие двустороннего формата отношений со странами ЦА, что позволяло заложить основы сотрудничества, изучить особенности ситуации в каждом из государств региона и максимально быстро достичь конкретных результатов в решении фундаментальных проблем китайско-центральноазиатских отношений, лежащих в сфере безопасности. Первым шагом в становлении институционального сотрудничества Китая со странами Центральной Азии следует считать создание в октябре 1992 г. в Минске (Белоруссия) рабочей группы в составе объединенной делегации России, Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана и делегации Китая (так называемая формула «4 + 1»), которая занялась решением комплекса пограничных проблем. Работая на постоянной основе, данная группа впоследствии создала предпосылки для формирования в 1996 году межгосударственного объединения, получившего название «Шанхайской пятерки»¹.

Экономические связи Китая со странами Центральной Азии в начале 1990-х годов находились в стадии зарождения и ограничивались исключительно торговлей, причем в малых масштабах, которая в основном была замкнута на приграничные Казахстан и Кыргызстан. Это представляется естественным, так как только эти две центральноазиатские страны имели с Китаем прямое транспортное сообщение. При этом, параллельно с официальной торговлей получила развитие и так называемая челночная торговля, которая также замыкалась преимущественно на Казахстан и Кыргызстан, откуда затем осуществлялся реэкспорт китайской продукции в остальные государства региона.

Экономическая политика КНР в ЦА, являясь составной частью общей стратегии Пекина по превращению Китая в один из центров глобальной экономики и мировой политики, как представляется, находилась в процессе своего концептуального оформления. Первая половина 1990-х годов характеризовалась осторожным поведением Китая, установлением с новыми государствами ЦА торговых контактов, которые зарождались во многом стихийно, а основная доля торговли приходилась на так называемый челночный бизнес². Развитие же полноценных экономических отношений в то время особо не выделялось на повестке дня политики КНР в ЦА и рассматривалось Пекином скорее в качестве некой дополнительной, пока четко не обозначившейся, возможности по стимулированию экономики приграничного с Центральной Азией Синьцзян-Уйгурского автономного района (СУАР), нежели какого-либо приоритета для СУАР, а тем более, всего Китая. Во многом это было связано с неопределенностью китайских долгосрочных интересов в регионе и ограниченными возможностями КНР (экономическими, политико-дипломатическими и иными) по проникновению в ЦА.

Так как в начале 1990-х годов внешняя политика КНР в Центральной Азии находилась в стадии зарождения, то - во многом, поэтому ее результаты являются достаточно противоречивыми. С одной стороны, политику Китая можно считать успешной, учитывая тот факт, что отношения с государствами региона начали строиться практически с чистого листа. Именно на первом этапе был заложен фундамент для выстраивания всей архитектуры китайско-центральноазиатских отношений.

С другой стороны, объективно и то, что в первой половине 1990-х годов Китай был крайне осторожен и не проявлял особого интереса к развитию институционального и экономического сотрудничества с государствами ЦА. Кроме того, в условиях крайне сложной международной обстановки вокруг Китая Пекин прагматично опасался испортить отношения с Москвой, внеся тем самым ненужные искусственные трудности в набиравший обороты процесс нормализации китайско-российских связей.  В итоге, Китай, в целом, оставался как бы на обочине экономической жизни Центральной Азии.

1.2. Определение приоритетных направлений сотрудничества Китая с государствами региона (1996 – 2001 гг.)

Во второй половине 1990-х годов Китай заметно активизировал центрально-азиатское направление своей внешней политики, отказавшись от «стратегии выжидания» в пользу «стратегии постепенного проникновения»¹ в регион. Помимо глобальных и долгосрочных причин, повышение значимости ЦА для КНР было продиктовано растущей обеспокоенностью Пекина комплексом вопросов экономического развития своих приграничных территорий.

На смену концепции «внешнеполитической стабильности для решения внутренних задач» приходит теория «нового международного порядка»¹. В новых исторических условиях баланс двух принципов - «самоограничения» и «некоторых действий» в унаследованной от Дэн Сяопина диалектической установке смещается в пользу второго при­нципа². Стратегия, в рамках которой на первом месте были «самоог­раничение» и сдержанность, а «некоторые действия» носили второстепенный характер, уже не всегда имела должный эффект. Поэтому приоритет должен быть отдан «действенной» стороне, что не означало, однако, утраты значе­ния «самоограничения»: оно проявлялось в том, чтобы опре­делить действительную важность вопроса, выбрать нужный момент и наиболее эффективный способ действий в соответс­твии с собственными силами. При этом предпочтительной становилась позиция «активного участника».

Такая позиция планомерно отразилась в практических действиях Китая в регионе. Пекин начал предпринимать более целенаправленные и практически значимые шаги по экономическому проникновению в регион:

В 1996 году, опираясь на механизм взаимодействия в рамках рабочей группы «4+1», апробированный в первой половине 1990-х годов, Пекин совместно с Москвой инициировал создание нового института регионального сотрудничества – «Шанхайской пятерки» (Китай, Россия, Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан). В дальнейшем в 2001 году на ее базе была сформирована Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), к которой присоединился Узбекистан³. Таким образом, Китай впервые в своей истории стал не только одним из инициаторов, но и, по сути, основным локомотивом создания многопрофильной международной организации в регионе, в которой сразу же занял лидирующие позиции.

Центральная Азия, где к тому времени было подтверждено наличие значительных запасов нефти и газа, а также, обладающая другими сырьевыми ресурсами и емким рынком сбыта (с населением примерно в 55 млн. человек), стала рассматриваться Пекином в контексте реализации национальной стратегии «Большого освоения Запада»¹ – программы по ускоренному развитию внутриконтинентальных территорий КНР. Как в силу экономико-географических, так и иных факторов одной из главных задач в стратегии освоения «Большого Запада» стало развитие СУАР. Используя географическую близость Центральной Азии, Пекин рассчитывал задействовать ресурсно-сырьевую базу центральноазиатского региона для ускоренной индустриализации Синьцзяна, а также планировал продвинуть через СУАР на рынки стран ЦА китайскую продукцию, стимулируя всеми этими усилиями экономический рост в своих приграничных с регионом территориях.

Развитие экономических отношений также нашло отражение в начале проектно-инвестиционной деятельности КНР в ЦА (главным образом, в нефтегазовой отрасли) и увеличении масштабов торговли.

В то же время, структура торговли стран региона с Китаем стала все более отчетливо складываться по формуле «сырье в обмен на готовую продукцию». Экспорт государств ЦА в КНР включал энергоносители, химическое сырье, текстильное сырье (хлопковое волокно, шелк-сырец, кожевенное сырье), черные и цветные металлы (включая даже металлический лом) и т.п. В свою очередь, экспорт из КНР в страны ЦА состоял в основном из товаров широкого потребления, которые в значительной степени насыщали потребительские рынки государств региона.

Дальнейшей интенсификации торговых связей Китая с государствами Центральной Азии в значительной степени способствовал и финансово-экономический кризис в России 1998 года, который привел к резкому снижению масштабов российско-центральноазиатских экономических отношений. Страны региона начали проявлять все больший интерес к увеличению объемов импорта китайской продукции, в основном товаров широкого потребления, а также машиностроения. СУАР же стал играть роль торговой площадки, замыкая на себе до 60-70% китайско-центральноазиатской торговли.

С началом XXI века Китай еще более активизировал свое экономическое проникновение в Центральную Азию, что во многом связано с фактором усиления присутствия США в ЦА и вокруг нее. Для Пекина стало важным не допустить развития ситуации в Центральной Азии в невыгодном для себя плане и гарантировать максимально беспрепятственный доступ к богатым сырьевым ресурсам региона. Поэтому, если ранее экономическая составляющая отношений была все же второстепенной (например, по сравнению со сферой безопасности и политико-дипломатическими вопросами), то в начале первого десятилетия наступившего века Пекин определил экономическое проникновение, по сути, в качестве первостепенного элемента своей стратегии в ЦА. При этом Китай сделал ставку на кардинальное укрепление своих позиций в экономиках стран Центральной Азии за счет увеличения объемов торговли, интенсификации проектно-инвестиционной и финансовой деятельности, особенно в плане кредитования наиболее значимых для КНР отраслей экономик государств региона.

В целом, во второй половине 1990-х годов внешняя политика Китая в отношении Центральной Азии стала приобретать конкретные контуры, характеризоваться все более решительными действиями по постепенному расширению присутствия КНР в ЦА. При этом, реально оценивая собственные, пока явно ограниченные возможности, Китай в реализации целей своей политики в регионе сделал ставку на тандем с Россией,  учитывая четко проявившиеся к тому времени заинтересованность Москвы в развитии стратегического сотрудничества с Пекином, а также общность подходов к вопросам глобальной и региональной безопасности.

Однако переход Китая к более активной политике в Центральной Азии имел противоречивые последствия. С одной стороны, подобную политику можно назвать успешной, учитывая прорыв в развитии сотрудничества практически по всем направлениям. Пекин в принципе определился в своих приоритетах в регионе и начал последовательно их реализовывать.

С другой стороны, именно в середине – конце 1990-х годов сложился крайне деформированный формат экономических отношений между странами Центральной Азии и Китаем. Главным индикатором этого стала структура торговли между ЦА и КНР по формуле «сырье в обмен на готовую продукцию». Не менее важно то, что китайская проектно-инвестиционная активность в целом только закрепляла подобный формат отношений, так как была нацелена исключительно на сырьевые секторы экономики стран региона и формирование соответствующей транспортной инфраструктуры («по вывозу сырья» и «завозу готовой продукции»). При этом очевидно и то, что в 1990-е годы Пекин объективно не мог стать неким локомотивом экономического развития региона: у него еще не было достаточных финансовых ресурсов даже для развития СУАР, не говоря уже о Центральной Азии.

1.3. Активизация экономического проникновения Китая в ЦА,

переход к дипломатии «средней активности»

(2001 год – настоящее время)

Появление и закрепление США в ЦАР после событий 11 сентября 2001 года было неоднозначно воспринято в политических кругах Китая. С одной стороны, Соединенные Штаты являлись важным гарантом стабильности в регионе и сильным союзником в борьбе с терроризмом. Но с другой стороны, действия Америки расценивались КНР как попытка окружить эти государства по периферии и оторвать от возможных союзников. Китай, по сути, оказался в кольце западного геополитического окружения от Центральной Азии до Японии¹.

До недавнего времени внешняя политика Китая строилась на основе тезиса о «мирном возвышении» КНР, который впервые прозвучал в 2003 г. в выступлении проректора Центральной партшколы КПК Чжэн Бицзяня. Тезис получил формат официально признанной целеустанавливающей доктрины в конце 2003 - начале 2004 гг.: о «мирном возвышении» страны не раз высказывались председатель КНР Ху Цзиньтао и премьер Госсовета Вэнь Цзябао².

В самом общем виде «мирное возвышение» Китая понималось как более активное позиционирование страны в качестве го­сударства, которое ненасильственными методами (через эффек­тивное экономическое развитие и энергичную миролюбивую внешнюю политику) добивается глобального статуса. «Мирное возвышение» КНР также подразумевало реализацию страте­гии энергетической безопасности страны, достижение мирного воссоединения Китая, а также его паритета с США по основным направлениям мировой повестки, и все это - на основе принципа многополярности международных отношений.

Концепция «мирного возвышения» включала также и тезис о большей ответственности Китая за судьбы мира и развития, которая, в частности, выражалась в готовности КНР играть бо­лее активную роль в процессах экономической глобализации и формировании многополярного мира. «Мирное возвышение» подразумевало и качественное изменение дип­ломатии Китая, который до этого строился по модели простого реагирования «вызов-ответ», а теперь должна была строиться по принципу «действие-результат», итогом чего и стала бы ре­ализация китайских интересов как глобальной державы.

Однако, как быстро показала практика, выдвижение по­нятия «возвышение», пусть даже и с атрибутом «мирное», оказалось мало плодотворным в деле фиксации позитивного международного имиджа Китая. Поскольку соответствующая доктрина неоднозначно воспринималась внутри страны и с на­стороженностью - за рубежом. Свои опасения по поводу политики Китая выразили и государства ЦА. Распространение начала получать идея китайской угрозы независимости суверенных государств региона.

Отход от концепции «мирного подъема и возвышения» впервые нашел официальное подтверждение в апреле 2005 года, когда председатель КНР Ху Цзиньтао, выступив на Афро-Азиатском форуме, озвучил идею «совместного построения гармоничного мира». В начале июля того же года тезис нашел отражение в Совместной декларации по итогам российско-китайского саммита. А в сентябре 2005 г. председатель КНР в своем послании ООН предложил создать «гармоничный мир совместного процветания»¹.

При этом важно, что, как отмечают китайские политологи, формирование идеи гармоничного мира происходило в тесной связи с выдвинутым несколько ранее понятием «новой дипломатии», под которой подразумевается практика «обновленных внешнеполитических подходов». Обе новации, по мысли китайских экспертов, стали сегодня системой, теорией, в рамках которой Пекин определяет цели, руководящие принципы и планы по реализации своей внешней политики.

Появление кон­цепции «гармоничного мира» и связанного с ней понятия «новой дипломатии» стало возможным в результате усиления самого Китая, а также в силу ряда знаковых перемен на меж­дународной арене, в частности - усиления тенденций многополярности и появления стратегических неопределенностей в политике США.

На пространстве Центральной Азии, в условиях набирающей мощь китайской экономики, для Пекина было важным обеспечить гарантированный доступ к сырьевым, в первую очередь нефтегазовым ресурсам региона, а потенциально – и его транзитным возможностям. Всему этому могли помешать планы Вашингтона по политической, экономической и военной перестройке центральноазиатского региона.

И хотя о «стратегической катастрофе» для Китая, о которой заявляли американские авторы¹, еще рано было говорить, но все же американское присутствие в сердце Евразии вызывало беспокойство. Таким образом, КНР объективно являлся объектом «стратегии сдерживания», проводимой Соединенными Штатами. Ещё более негативно воспринималась перспектива длительного военного присутствия США в регионе.

Глубокие изменения, которые произошли в Центральной Азии после 11 сентября 2001 года, заставили Китай начать корректировать свою политику в отношении региона. Усилившееся присутствие США заставило Пекин задуматься о том, как защитить свои долгосрочные интересы в регионе. В этих условиях на смену осторожным ответам на внешние угрозы приходит дипломатия средней активности, попытки выстраивания «пояса добрососедства» на границах Китая.

В связи с этим, китайская сторона резко усилила работу с политическими элитами центрально-азиатских государств, с целью оказания влияния на масштабы и формы их сотрудничества с США. Пекин сосредоточился на двусторонних соглашениях. Китай стремился всемерно укрепить экономические связи и зависимость стран Центральной Азии от своего рынка. Так, возросли объемы двустороннего товарооборота Китая со странами региона (в основном, с Казахстаном, Кыргызстаном и Таджикистаном) с этой целью были проложены прямые международные автодорожные линии грузовых и пассажирских перевозок Китай.

По мнению многих политиков, в рассматриваемый период существовала реальная угроза того, что США, закрепившись в регионе с помощью военных баз, попытаются заменить существующие авторитарные режимы на более демократичные и либеральные (и, конечно, проамериканские). В этой связи, основной акцент Китай сделал на укрепление ШОС и развитие связей со странами региона, прежде всего в экономической сфере. В условиях стремительного роста китайской экономики, Пекин мог позволить более эффективно задействовать имеющиеся у него ресурсы для реализации в ЦА различного рода экономических проектов, и, одновременно, поддержать существующие в регионе политические элиты.

Рассматривая ШОС как основной механизм, позволяющий активно участвовать в происходивших в ЦА процессах и гарантирующий защиту от возникновения здесь антикитайского альянса, Китай сделал ставку на усилении сплоченности в рядах Организации, укреплении ее международного имиджа и повышении значения экономической составляющей отношений. Для придания Организации большего международного веса, Китай совместно с Россией выступил за привлечение к деятельности ШОС новых стран (в 2004 году в состав ШОС на правах наблюдателей вошла Монголия, а в 2005 году – Иран, Пакистан и Индия).

Параллельно, внутри Организации шло интенсивное формирование новых механизмов и площадок межгосударственного взаимодействия. С 2005 года в рамках ШОС были сформированы и начали функционировать Деловой совет и Межбанковское объединение. Основная задача этих двух подструктур, в которых доминирует Китай – эффективно координировать усилия финансовых, государственных, предпринимательских и научных кругов с последующим планомерным внедрением как текущих, так и долгосрочных проектов в различных сферах экономики.

В итоге, в последние годы Китай стал все более активно выступать именно за развитие экономической составляющей Организации. Начиная с 2006 года, Пекин внес целый ряд предложений по стимулированию экономического сотрудничества, в частности формированию зоны свободной торговли, созданию региональной транспортной инфраструктуры.

Концепция «гармоничного мира» получила свое дальнейшее практическое развитие время мирового финансово-экономического кризиса, начавшегося в 2008 году. Кризис ослабил страны Центральной Азии и заставил их более активно искать финансовой поддержки из-за границы. Это открыло различные возможности для внешних политических актеров, чем не упустил возможность воспользоваться Китай для усиления своего влияния в регионе. Он выделил достаточно крупные кредиты для поддержания экономик государств ЦА.

Китай уже не в первый раз оказывал финансовую помощь Центральной Азии. В предыдущие годы страна предоставила порядка $900 млн. центральноазиатским странам на различные проекты по развитию инфраструктуры. Во время экономического кризиса размеры помощи выросли в геометрической прогрессии. Китай стал основным кредитором Таджикистана и Казахстана.

Можно предположить, что растущее экономическое влияние Китая в Центральной Азии повлечет за собой и рост политического влияния. Страны ЦА будут еще больше поддерживать Пекин в вопросах внутренней безопасности (например, вопрос отделения уйгуров) и поддерживать его международные интересы (такие, как реформа Совета Безопасности ООН). Китайская политика невмешательства во внутренние дела тоже может измениться со временем. Чем большее количество трубопроводов соединяют Центральную Азию с Китаем, тем больше причин у Пекина рассматривать регион как сферу жизненноважных для него интересов.

Меняющийся геополитический баланс в Центральной Азии во время экономического кризиса можно суммировать следующим образом. Страны Центральной Азии нуждаются в финансовой помощи и инвестициях, что в свою очередь открывает возможности для внешних актеров. Китай располагает богатыми ресурсами для увеличения своей роли в регионе в сложившейся ситуации, чем он и пользуется в продвижении своей экономической политики.

Переход Китая к наступательной политике в Центральной Азии после 11 сентября 2001 года позволил Пекину в целом существенно усилить свои позиции в регионе. С одной стороны, крупным прорывом и достижением явилось укрепление ШОС и превращение ее в многопрофильную международную организацию, причем с лидирующим положением КНР. Благодаря этому, Китай возможно впервые в новейшей истории получил уникальную возможность принимать самое непосредственное, деятельное и активное участие в жизни Центральной Азии, став к тому же одним из ключевых элементов формирующейся системы региональной безопасности.
С другой стороны, сложившийся формат китайско-центральноазиатских экономических отношений также как и в 1990-е годы пока остается неэффективным с точки зрения долгосрочных интересов стран ЦА и КНР. Структура торговли по-прежнему складывается практически на 100% по формуле «сырье в обмен на готовую продукцию». Более того, сам Китай осознанно или неосознанно, но крайне активно стимулирует дальнейшее закрепление данного формата и одновременно уделяет не столь принципиальное значение развитию связей именно в инновационно-промышленной сфере.

В целом, начиная с 1991 года, роль Центральной Азии во внешней политике Китая поступательно увеличивалась и на современном этапе продолжает строиться на концептуальных подходах, заложенных еще на рубеже 70-х – 80-х годов ХХ века, когда власть в КНР перешла от идеологов великой культурной революции к реформаторам во главе с Дэн Сяопином. В основе китайской политики по-прежнему лежит задача обеспечения благоприятных внешних условий для дальнейшего экономического развития Китая и его превращения в мировую державу. Во многом именно через эту призму Пекин всегда рассматривал и продолжает рассматривать Центральную Азию.

Глава 2. Основные направления внешнеэкономического сотрудничества Китая и государств Центральной Азии

Внешняя политика Китая характеризуется стремлением усилить свое влияние в ЦАР мирным путем с помощью расширения и интенсифика­ции экономических связей. Китай, осуществляющий долгосрочную программу экономического развития и модернизации страны, последовательно проводит курс на укрепление добрососедских отношений с государствами Центральной Азии. В своей политике ру­ководство КНР подчеркнуто декларирует принципы взаимовыгодного сотруд­ничества, невмешательства во внутренние дела друг друга и стремление всесторонне учитывать интересы своих партнеров по международному сотрудничеству¹.

Основные формы экономического взаимодействия, через которые Китай старается укрепить свое присутствие в Центральной Азии – это торговля, совместные предприятия, прямые иностранные инвестиции и развитие линий коммуникаций.

1.1. Торговля

На сегодняшний день торговля представляет собой наиболее динамичный элемент сотрудничества Китая с центральноазиатскими государствами.

Развитие торгово-экономических отношений между суверенными государствами Центральной Азии и Китаем начина­лось не с нулевого уровня: ЦА унаследовала уже существовавшие в 1980-е гг. достаточно широкие экономические связи между Советским Союзом и Китаем. После длительного периода охлаждения начало 1980-х годов стало поворотным пунктом в истории развития советско-китайских торговых отношений. За период с 1981г. по 1989г. объем двустороннего товарооборота увеличился более чем в 13 раз, достигнув 2,4 млрд. руб. Тем не менее, это составило всего 1,7% общего товарооборота СССР и 3,9% общего товарооборота КНР².

Экспорт Советского Союза в Китае был представлен главным образом продукцией тяжелой индустрии: машины и оборудование, черные и цветные металлы, химические продукты, удобрения в сумме составляли более 75% его стоимости. Треть объема советского экспорта в Китай составляли товары группы «машины, оборудование и транспортные средства» (в основном, автомобили). Что касается металлов, то они в 1989г. составляли 26% советского экспорта (черные металлы, чугун, трубы, алюминий, медь, платина).

Иной характер имел экспорт Китая в СССР: около 70% его объема приходилось на пищевые товары, сырье для их производства и промышленные товары народного потребления. Со временем Китай начал проявлять все больший интерес к топливно-сырьевым ресурсам, в том числе к разработке нефтяных, газовых, угольных, железнодорожных месторождений, заготовке леса.

В 1982 г. было официально санкционировано возобновление приграничной торговли. С 1987 г. она стала вестись между советскими республиками Средней Азии, Казахстаном и приграничными районами Сибири и провинцией Цзилинь и Синьцзян – Уйгурским автономным районом (СУАР). В 1988 г. было заключено специальное соглашение между сторонами, это создало возможность для налаживания местной торговли¹.

Республики Средней Азии и Казахстан в 1989 г. заключили с СУАР соглашение, предусматривающее совместную разведку и освоение рудных месторождений в СУАР, строительство на территории СССР группы предприятий на смешанном капитале по производству компьютеров, магнитол, телевизоров, мебельной и других видов фабрик².

Последовавший вскоре распад Советского Союза помешал выполнению данных экономических соглашений в полном объеме, однако технико-экономическое сотрудничество с Китаем не было полностью прекращено. Оно лишь претерпело существенные изменения. Государства получили возможность развивать отношения не только с соседним Синьцзяном, но и с другими регионами КНР. Китайская сторона была также заинтересована в этом. По мере сокращения товарооборота республики с другими регионами бывшего СССР, Китай стал играть роль одного из главных поставщиков потребительских товаров в ЦА.

Именно Синьцзяну, а вскоре и всему Китаю, суждено было взять на себя функцию смягчения острого товарного дефицита, который возник в начале 1990-х гг. в ЦА. Китайские потребительские товары хлынули в Казахстан, Кыргызстан и другие государства ЦА. Одновремен­но резко увеличился объем экспорта сырья и стратегических материалов, оборудова­ния, транспортных средств из этих государств. Заметно изменился харак­тер торговли между странами.

1992-1993 гг. отмечены резким увеличением поставок китайского "ширпотреба" в Центральную Азию. Поток этих товаров осуществлялся в значительной степени благодаря получившему широкое распространение так называемому ''шоп-туризму". Челночная торговля стимулировала производство в КНР некачественных потребительских товаров, предназначавшихся специально для такой торгов­ли. В условиях товарного голода китайские потре­бительские товары, хотя и низкосортные, но доступные по цене, позволяли удовлетворять минимальные запросы центральноазиатского потребителя. Благодаря этой торговле, власти государств ЦА получили важную для себя временную передышку, переложив на определенный период на плечи "челноков" задачу обеспечения населения товарами первой необходимости¹.

В первой половине 1990-х годов экономическое присутствие Китая в Казахстане было крайне незначительным. В период 1992–1995 годов объемы китайского экспорта находились в пределах 130-250 млн. долларов в год, а общий товарооборот – 210-450 млн. долларов. Во второй половине 1990-х годов экономическое проникновение Китая в ЦА заметно интенсифицировалось. С одной стороны, это выразилось в расширении присутствия китайских производителей на центральноазиатском потребительском рынке и увеличении объемов торговли: в период 1996–2000 годов объемы китайских поставок находились уже в пределах 250-460 млн. долларов в год, а товарооборот – 490-825 млн. долларов. С началом первого десятилетия XXI века масштабы и глубина китайского экономического проникновения в ЦА обозначились еще более отчетливо. Это выразилось и в значительном увеличении китайского торгового присутствия на центральноазиатском рынке. В период 2001–2008 гг. поставки товаров из Китая возросли в 11,3 раза – с 0,74 до примерно 8,4 млрд. долларов, а общий товарооборот – с 1,25 до порядка 16 млрд. долларов¹.

За 1995-2009 гг. экспорт Центральной Азии в Китай увеличился в 16 раз и достиг в конце обозначенного периода US$16,4 млрд. Если же ориентироваться на китайскую статистику, то рост товарооборота Китая с Центральной Азией был даже более внушительным (см. приложение, рисунок 1). Импорт из Китая в Центральную Азию, в силу невысокой стартовой базы, вырос еще значительнее, но по своему абсолютному уровню остается существенно ниже экспорта. Если опираться на китайскую статистику, то рост товарооборота Китая с Центральной Азией, главным образом Казахстаном и Кыргызстаном, оказался еще значительнее. Дело в том, что официальная статистика постсоветских стран существенно недоучитывает масштабы экспортно-импортных потоков с Китаем (см. приложение, рисунок 1).

Для Казахстана и Кыргызстана Китай за последние десять лет превратился в один из ведущих экспортных рынков. Одновремен­но Китай утвердился в качестве крупнейшего экспортера на евразийские рынки (см. приложение, рисунок 2). Речь идет в основном о казахском и кыргызском рынках. Торговля Китая с Таджикистаном и Узбекистаном все еще находится на низком уровне.

Хотя Китай, эффективно используя развитие связей с этими странами, и добился, особенно на фоне других стран, заметного продвижения своих инте­ресов. Так торговый оборот между Китаем и Туркменистаном растет стремительными темпами. Если в 1996 г. он составлял 14,3 млн. долларов, то за первое полугодие 2001 г. эта цифра увеличилась почти в три раза и достигла отметки 41,8 млн. долларов¹.

К 2006 г. экспорт Центральной Азии в Китай достиг 8% от совокуп­ного регионального экспорта, при этом удельный вес импорта из Китая составил около 7% импорта Центральноазиатского региона. Очевидно, что эти, достаточно высокие, показатели отражают, глав­ным образом, рост казахстанско – китайской торговли. При исключении данных по Казахстану из региональных показателей, значимость торговли с Китаем для четверки центральноазиатских стран снижается до 1-2% от совокупного экспорта и импорта.

При том, что экономический рост на постсоветском пространстве происходит за счет увеличения спроса на экспортные товары (как в результате роста мировых сырьевых цен, так и за счет увеличения поставок на экспорт сырья и металлов низкой степени переработки), не будет преувеличением сказать, что экономические связи с Китаем превратились для государств ЦА в важнейший фактор экономического развития. Китайская экономика тянет за собой евразийских сырьевых экспортеров не только напрямую, но, возможно, даже в большей степени, опосредованно. Растущее потребление Китаем сырья и металлов поднимает мировые цены на эти товары вверх, что самым положительным образом сказывается на экономической динамике в ЦА.

Для самого Китая внешняя торговля с Центральной Азией, не имеет столь важного значения (см. приложение, рисунок 3). При этом практически прямые линии графика до 2002 г. означают, что торговля Центральной Азии с Китаем растет тем же темпом, что и совокупные китайский экспорт и импорт. Ситуация лишь мед­ленно начала меняться в последние два года, что связано с ростом сто­имостных объемов нефтяного и металлургического экс­порта, а также увеличением закупок на китайском рынке.

Вероятно, в ближайшей перспективе экспорт Китая в Центральную Азию будет расти опережающими темпами. Этому будет способствовать, с одной стороны, движимое высокими доходами от экспорта сырья улучшение экономической ситуации в Казахстане, с другой стороны, целенаправленные усилия КНР по продви­жению своего экспорта на центрально-азиатские рынки.

Как представляется, период, на протяжении которого практичес­ки единственной форточкой китайской экспортной экспансии на центрально-азиатские рынки был Кыргызстан, подходит к концу. К концу 2004г. Китай создал несколько каналов входа на региональные рынки. Во-первых, продолжает функционировать крупный оптовый рынок «Дордой» на границе Кыргызстана с Казахстаном (три часа езды до Алматы). Как и прежде, этот рынок будет использоваться для экспорта китайской продукции массового потребления во все страны Центральной Азии, но прежде всего, Казахстан. К тому же в августе 2004 г. китайская компания Dade открыла в Бишкеке торговый центр площадью 66 тыс. кв. м, предназначенный для обслуживания всего региона Центральной Азии, а также близлежащих регионов России. Во-вторых, Китай и Казахстан договорились о строительстве приграничной зоны свободной торговли площадью 200 га вблизи китайского города Хоргос.¹. Вплоть до 2004 года объемы китайско-кыргызской торговли были незначительны. Торговые отношения Китая с Кыргызстаном кардинально интенсифицировались лишь после 2004 года. Если в течение 1992–2004 годов объемы поставок из Китая в Кыргызстан находились в пределах 26-100 млн. долларов в год, а сам товарооборот – 30-125 млн. долларов, то по итогам 2008 года, объемы китайского экспорта уже составили 1186 млн. долларов, а общий товарооборот увеличился до 1453 млн. долларов.

Кыргызстан не только насыщает свой рынок дешевой китайской продукцией, но и имеет дополнительную прибыль за счет ее реэкспорта в остальные страны Центральной Азии (главным образом, в Узбекистан) и даже ряд областей России. Размеры данной прибыли оценить сложно, однако, по мнению некоторых экспертов, реэкспорт приносит Кыргызстану не менее 250 млн. долларов в год¹.

Туркменистан – еще одно центрально-азиатское государство, о котором пока еще мало что было сказано. Туркменистан не входит ни в ШОС, ни в другие региональные структуры. Следовательно, Китаю необходимо поднимать на более высокий уровень двусторонние китайско-туркменские отношения, а делать это в условиях прак­тически полной политической и экономической изоляции Туркменистана достаточно сложно. Однако Пекину удалось продвинуться в этом направлении, что, безусловно, можно записать в его актив.

В первое время после обретения Туркменистаном независимости отно­шения между Пекином и Ашхабадом носили в основном лишь представительский характер и обе стороны не проявляли существенного интереса друг к другу, что было особенно заметно со стороны Китая. Это объяснялось, скорее всего, стремлением КНР укрепить свои позиции в других центральноазиатских государствах, имеющих с ней и государственные границы, и более тесные экономические, политические и культурные отношения. Затем политика стала меняться, и китайское руководство проявило повышенный ин­терес к Туркменистану из-за его геополитического положения (наличие грани­цы с Афганистаном и Ираном) и его природных богатств. Постепенно Китай стал более активно проводить в жизнь одно из основных направлений своего внешнеполитического курса, а именно, укрепление своих позиции в соперниче­стве с другими странами, в первую очередь с Турцией, за реальное политичес­кое и экономическое влияние в стране. С более сильны­ми государствами Пекин соперничать в то время не был готов, да и не пресле­довал такой цели.

Пекин изменил свою позицию относитель­но партнерства с Туркменистаном и стал стремиться к серьезному укреплению своего влияния в этой центральноазиатской стране, что диктовалось в первую очередь экономическими интересами. Туркменистан рассматривается Пекином как реальный рынок сбыта китайского ширпотреба в обмен на сырье, пробле­мы с которым КНР испытывает уже достаточно давно. Затем Китай, имеющий избыток рабочей силы, может экспортировать ее в малонаселенный Туркменистан. Кроме того, обе страны заинтересованы в интенсивной разработке проек­та газопровода «Туркменистан – Узбекистан – Китай – Япония», что приведет к прорыву «блокады экспорта туркменского газа» и относительно дешевому дос­тупу Пекина к «голубому золоту»¹.

На фоне интенсивного торгового обмена и сравнительно скромных инвестиционных потоков КНР последователь­но стремится активизировать экономическое направление своей деятельности путем создания государствами зоны свободной торговли. Впервые эту задачу китайская сторона обозначила в мае 2002 г. на плановом заседании Шанхайской Организации Сотрудничества. В ав­густе 2003 г. Китай предложил комплекс мер по снижению нетариф­ных барьеров во взаимной торговле, включая упрощение таможенных процедур и санитарно - гигиенических стандартов.

В принципе, такая позиция представляется вполне логичной. Ис­пользуя универсальные политико-дипломатические рычаги, КНР стре­мится обеспечить продвижение своего экспорта на внешние рынки, особенно в Казахстан и Россию, где приток нефтедолларов способствует росту покупательской способности населения. Фактически, идея создания зоны свободной торговли между участниками ШОС представляет собой своеобразный вариант мини-ВТО. Не имея возможности в настоящее время применить весь комплекс рычагов из арсенала Всемирной торговой организации (членами ВТО являются только КНР и Кыргызстан) Китай стремится создать подобные рычаги в рамках ШОС.

Другое дело, что стремительное продвижение китайского экспор­та на евразийские рынки и в настоящее время разворачивается прак­тически свободно и, вряд ли, нуждается в специальных мерах поддержки в виде свободных торговых зон. Настойчивые и очевидно избыточные усилия КНР по экономизации ШОС заставляют полагать, что за этими усилиями стоят долгосрочные энергетические интересы.

1.2. Прямые иностранные инвестиции и совместные предприятия

Развивая экономические отношения с центральноазиатскими государствами, Пекин начинает применять практику использования своих средств в развитии производства в ЦА. Это выразилось в направлении своих инвестиций в промышленность государств ЦАР и в создании совместных предприятий. Сфера деятельности совместных предприятий (СП) - кожевенное производство, строительная ин­дустрия, пищевая отрасль, автосервис. В Казахстане работают более 400 китайских предприятий - в нефтяной отрасли, сфере переработки сельскохо­зяйственной продукции, ресторанном бизнесе. В Кыргызстане более 200, а в Узбекистане около 150.

В соответствии с Соглашением о поощрении и взаимной защите капиталовложений в настоящее время в Туркменистане действуют около двух десятков предприятий с участи­ем китайских инвесторов. Представители китайского бизнеса эффективно ра­ботают в сложных климатических условиях Туркменистана. Китайская нефтя­ная инженерно-строительная компания ведет ремонт и крепление призабойной зоны простаивающих и пескопроявляющих нефтяных скважин. Этой компани­ей на сегодняшний день проведены работы на 115 скважинах в объеме более 40 млн. долларов¹.

Продуктивным направлением туркмено-китайского сотрудничества является на сегодняшний день развитие шелководства. Известно, что после Китая, Центральная Азия, в том числе и Туркменистан, является второй роди­ной шелка — «товара товаров» средневековья, благодаря чему и был назван Великий шелковый путь. В настоящее время с помощью китайских специали­стов, работающих в Туркменистане, страна наращивает объемы экспорта в Китай коконов шелкопряда, закупая при этом в Китае необходимое оборудова­ние и препараты.

Значительно возросла и проектно-инвестиционная активность Китая в регионе. В первом десятилетии XXI века Пекин начал активно использовать практику предоставления государствам региона целевых кредитов на льготных условиях для экспорта китайских товаров и услуг на рынки центральноазиатских государств, а также осуществления тех или иных проектов. Кредитованием стран ЦА в основном занимается Экспортно-импортный банк КНР (ЭКСИМ-банк), а сами кредиты осваиваются главным образом китайскими же компаниями. Объемы финансовых ресурсов (инвестиций, кредитов и приобретенных активов) КНР в ЦА оцениваются на уровне порядка 18 млрд. долларов, включая примерно 9,6 млрд. прямых инвестиций, 2,1 млрд. кредитов и 6,3 млрд. приобретенных активов¹.

Вплоть до настоящего времени КНР не выступала в Центральной Азии крупным инвестором. В Казахстане, который, с поправкой на численность населения и масштабы национальной экономики, является лидером постсо­ветского пространства в деле привлечения прямых иностранных инвестиций (ПИИ) и проводит очень открытую политику в сфере инвестиций, за 1993-2005 гг. приток китайских ПИИ составил всего US$1,47 млрд. или 4,3% от их валового притока (см. приложение, диаграмма 4). Одной из привлекательных и перспективных отраслей двустороннего казахстанско-китайского сотрудничества является химическая промышленность.

Кумулятивный приток китайских ПИИ в кыргызскую экономику в 1995-2004 гг. составил всего 37,1 млн. долларов или 3,1% от их совокупного притока (см. приложение, диаграмма 5).

Что касается Туркменистана, то в ходе визита президента Туркменистана в Китай (август-начало сентября 1998 г.) были подписаны два рамочных соглашения, по одному из которых Китай выделял Туркменистану льготный кредит в 100 млн. юаней, а по другому — предоставил безвозмездную помощь в 3 млн. юаней¹. Китайская сторона также выразила готовность передать технологию и ноу-хау в производстве коконов шелкопряда. Причем была сделана оговорка, что передавае­мая технология является секретной, но для Туркменистана сделано исключение.

В целом же можно сказать, что развитие совместных с Китаем предприятий и приток ПИИ в Центральную Азию к настоящему моменту находятся еще в стадии зарождения и требуют дальнейшего развития.

1.3. Развитие коммуникационных линий

В контексте интеграционных процессов в экономике и развития торговли, важнейшее значение имеют строительство и эффективное использование коммуникационных линий, связывающих территории Китая и государств Центральной Азии.

В августе 1992 г. в ходе визита в Китай министра иностранных дел Казахстана Т. Сулейменова было подписано Соглашение об открытии пунктов пропуска через государственную границу. В соответствии с этим соглашением придавался международный статус пунктам пропуска «Хоргос» (Казахстан) - «Хоргос» (КНР), «Дружба» (Казахстан) - «Алашанькоу» (КНР), «Вахты» (Казахстан) - «Покиту» (КНР), которые открывались для пропуска лиц, транспортных средств и грузов третьих стран Азии².

В октябре 1993 г. было заключено соглашение об использовании внутренних железных дорог КНР для перевозки центральноазиатских грузов в морские порты и наоборот – перевозки китайской и другой зарубежной продукции в Казахстан и государства Центральной Азии. С вводом и действие железнодорожного перехода между Ираном и Туркмениста­ном в мае 1996 г. и выходом в Средиземноморье проект, обсуждав­шийся в октябре 1993 г., безусловно, имеет стратегическое значение. Речь идет о непрерывной транспортной артерии от Тихого океана до Средиземноморья.

В 1996 г. в Алматы состоялась рабочая встреча представителей железных дорог Казахстана, Китая, России, Японии, Республики Корея, Эстонии и Польши, на которой обсуждался вопрос увеличения объема транспор­тировки грузов по маршруту: порт Ляньюньган - переход «Достык-Алашанькоу» - Европа и обратно.

Прорабатывается вопрос о создании транспортного консорциума с участием научно-производственного центра «Кадар» (Казахстан), компаний США, Японии, КНР, который на лизинговой основе будет владеть парком цистерн и грузовых вагонов и осуществ­лять перевозки по Трансазиатской магистрали.

Трансазиатская железнодорожная магистраль проходит по террито­риям Китая, Казахстана, Узбекистана, Туркменистана, Ирана, Турции и формируется усилиями этих государств с использованием, как сущест­вующих дорог; так и строительством недостающих участков пути.

С вводом в эксплуатацию в 1996 г. участка Теджен - Серам - Мешед, протяженностью 300 км, на Иранско-Туркменской границе откры­то сквозное движение по всей магистрали. Казахстанская сторона за­вершила электрификацию участка «Чу – Алматы» Трансазиатской магист­рали, на станции Дружба построен крытый контейнерный терминал.

Крайне важным для экономического и торгового сотрудничества явилось подписание Соглашения между правительствами Казахстана и Китая об использовании морского порта Ляньюньган для переработки и транспортировки казахстанских транзитных грузов. Подписание это­го Соглашения Н.А. Назарбаев назвал «историческим событием»¹, которое несомненно окажет влияние на развитие отношений между Китаем и ЦА.

Отвечая на вопрос, что даст это Соглашение Казахстану, Н.А. Назарба­ев сказал: «Железная дорога может пропустить 30 млн. тонн казахстан­ских грузов, в том числе цистерны с нашей нефтью. Протяженность пути в порт Ляньюньган составляет 3,5 тыс. километров. Путь к вос­точным портам России через Сибирь па Дальний Восток - 8,5 тыс.км. Выигрыш вполне очевиден. Кроме того, нужно учитывать и огромные потребности в наших товарах и самого Китая»².

По статье 5 этого Соглашения объем казахстанских транзитных грузов, перевозимых китайскими судами, будет составлять 50% общего объема казахстанских грузов, находящихся в порту и следующих тран­зитом в страны Юго-Восточной Азии, Северной и Южной Америки и в обратном направлении.

Правовой основой сотрудничества с Китаем в области коммуникаций является также межправительственное Соглашение в области транспорта (1992 г.), пограничное железнодорожное Соглашение (1992 г.), Со­глашение о развитии перевозок грузов в контейнерах между желез­ными дорогами Казахстана и Китая (1992 г.), межправительственные Соглашения о международном автомобильном и воздушном сооб­щении (1992 и 1993 гг.) и другие.

В июне 2004 г. состоялось официальное открытие автомобильного сообщения между столицей Горно-Бадахшанской области Таджикистана - городом Хорог и городом Каш­гар (Синьцзян, КНР). 700-километровое расстояние между Кашгаром и Хорогом грузовики и автобусы преодолевают за одни сутки, еще два дня занимает переезд из Хорога в столицу Таджикистана-Душанбе. По погодным условиям маршрут будет открыт в период с мая по сентябрь. Китай, заинтересованный в продвижении своих товаров на центрально-азиатские рынки, в ближайшее время проведет реконст­рукцию и модернизацию дорожной инфраструктуры со своей стороны. Ожидается, что к 2012 г. грузооборот на китайско-таджикском маршруте достигнет 100 тыс. тонн.

Инициируемый Казахстаном еще с 2005 года проект "Международный транзитный автодорожный коридор Западный Китай - Западная Европа" позволит обеспечить грузоперевозки по трем основным направлениям: Китай - Казахстан, Китай - Центральная Азия, Китай - Россия - Западная Европа. По убеждению Главы казахстанского правительства, реализация данного проекта могла бы стать "нашим практическим вкладом в процесс вовлечения государств - членов ШОС в мировую транзитную сеть"¹.

С августа 1991 г. осуществляются регулярные авиарейсы Алматы-Пекин, Бишкек – Пекин, Душанбе – Пекин, Ташкент – Пекин, Ашхабад – Пекин. Эксплуатация воздушной линии между Алматы и Урумчи на­чалась еще с 1989 г. Прорабатывается возможность открытия воздуш­ных коридоров для транзитных полетов казахстанских судов через территорию Китая на Сеул, Ханой, Бангкок, открыто регу­лярное пассажирское сообщение.

Развитие коммуникационных и транспортных линий позволяет Китаю получать новые рынки сбыта для своей продукции. Сейчас Китай стремится найти новый сухопутный путь в Индию, Иран, и только при помощи центральноазиатских государств, с развитием их транспортной инфраструктуры это может стать возможным. Пока Китай очень мало представлен на индийском и иранском рынках, а как раз это перспективное направление может помочь Китаю развить свою экономику и вывести ее на качественно новый уровень. Так что Китай, как никто другой, заинтересован в развитии коммуникаций с Центральной Азией.

В целом же можно сказать, что развитие коммуникационных линий между Китаем и государствами ЦА еще не завершено. К настоящему моменту определены основные направления прохождения автотрасс, железных дорог, устоялись авиамаршруты, в целом определена и линия дальнейшего развития транспортной инфраструктуры в регионе.

Глава 3. Сотрудничество Китая и государств ЦА в области энергоресурсов

В 1993 г. КНР впер­вые стала чистым импортером энергоресурсов, и с тех пор потребле­ние энергии растет опережающими темпами, в сравнении с их внут­ренним производством. В 2003 г. Китай стал вторым после США круп­нейшим мировым потребителем нефти, оттеснив на третью позицию Японию. Согласно некоторым прогнозам, в 2012 гг. китайский ры­нок поглотит примерно треть прироста мирового предложения неф­ти. В мае 2003 г. Китай, повторяя американскую и европейскую политику, приступил к формированию запасов нефти. К концу 2010 г. объемы запасов должны достигнуть 50-суточного потребления.¹

Страны бывшего Советского Союза рассматриваются Китаем, как и всеми другими нефтеимпортерами, в качестве крупного источника энергоресурсов. В последнее десятилетие XX века страны, возникшие на обломках СССР, окончательно позиционировались на мировом рынке как поставщики сырья и природных ресурсов, в первую очередь нефти и природного газа. В 1991-2001 гг. экспорт нефти с территории бывшего СССР, несмотря на сокращение добычи на 18%, увеличился в 2,5 раза. В результате, удельный вес постсоветс­ких государств в мировом экспорте нефти вырос с 5,7% до 10,7%. На настоящий момент экс-СССР (преимущественно Россия и в меньшей, но растущей, степени Казахстан) выступает вторым крупнейшим поставщиком сырой нефти на мировой рынок после Ближнего Востока. Если в 1991 г. поставки нефти на мировой рынок новыми независимыми государствами составляли всего 13,4% от поставок ближневос­точных стран, то к 2001 г. это показатель вырос до 24,5%².

В настоящее время взаимодействие КНР и центральноазиатских государств в энергетической сфере осуществляется преимущественно на двустороннем уровне, хотя существуют и предпосылки к многостороннему сотрудничеству в данной сфере. Именно это и будет интересовать нас в данной главе.

3.1. Казахстан: энергетика как основа сотрудничества

Китайская Народная Республика и Республика Казахстан в последние десятилетия ХХ века не только юридически¹, но и фактически стали стратегическими партнерами, что в основном прояв­ляется в энергетической сфере их сотрудничества.

Казахстан занимает 13-е, а, возможно, уже и 11-е место в мире по под­твержденным запасам нефти, вдвое превосходящим запасы Северного моря (см. приложение, таблица 6). По информации специалистов из ФРГ², весьма высока вероятность того, что на его каспийском шельфе к юго-западу от Тенгиза имеются огромные запасы этого уг­леводорода. К концу 2010 г. возможности Казахстана по экспорту нефти могут возрас­ти с нынешних 80 млн т в год до 104,3 млн т, а к 2015 г. — до 156,4 млн т в год³.

На сегодняшний день основу экономики Казахстана составляет энерге­тика. Успешная политика привлечения зарубежных инвестиций в нефтяную и газовую отрасли позволила Казахстану обеспечить ежегодный прирост ВВП в период 2000-2003 гг. более чем па 10%. При этом энергетика обеспечила около 25% ВВП и 50% экспортных доходов.

Величина доказанных запасов нефти в Казахстане на конец 2003 г. составляла 1,2 млрд т (или 0.8% от общемировых запасов), размер дока­занных и вероятных запасов нефти, по данным МВФ достигал 4 млрд т.

К 1997г. Казахстану удалось преодолеть спад нефтедобычи, начав­шийся с распадом СССР, а в дальнейшем добыча стабильно увеличивалась, в среднем, на 13% в год, составив в 2003 г. 52,2 млн т. В ближайшие 15 лег МВФ прогнозирует троекратное увеличение объемов добычи нефти – до 179 млн т, что позволит Казахстану войти в число крупнейших мировых производителей. Прирост добычи, в основном, будет до­стигнут за счет разработки казахского сектора Каспия и его главного резерва - Кашагана, крупнейшего нефтяного месторождения за преде­лами Ближнего Востока и пятого по величине в мире. Согласно прогно­зам, добыча нефти на Кашагане должна выйти на максимальный уро­вень 55-60 млн. т к 2030 г.

Потребление нефти в Казахстане после спада конца 1990-х гг. стабилизировалось на уровне 9-10 млн. т в год, при этом процент нефтедо­бычи, направляемый на нужды внутреннего потребления, на протя­жении всею периода с 1990 г. неуклонно снижался, достигнув в 2003 18%. Оставшиеся 82%направляются на экспорт. Именно значительный экспортный потенциал нефтяной отрасли Казахстана привлекает в страну иностранные инвестиции, нацеленные на развитие крупнейших месторождений - Тенгиза, Карачаганака, Кашагана и других.

В силу того, что, за исключением единичных случаев, российский нефтегазовый комплекс остается закрытым для иностранных корпораций, в поле зрения китайских интересов естественным образом оказался, прежде всего, Казахстан. Казахстан, к тому же, является непосредственный соседом СУАР КНР, что позволяет проложить совместную газо- и нефтетранспортную инфрастру­ктуру кратчайшим путем и представляет для Китая естественный сухопутный мост на Средний и Ближний Восток — регионы, где Пекин имеет ярко выраженные экономические интересы.

Первые попытки Китая получить неограниченный доступ к казахстанским энергоресур­сам датируются 1997 г., когда Китайская национальная нефтяная корпорация (КННК) — China National Petroleum Corporation (CNPC) купила 60%-й пакет акций казахстанской госкомпании «АктобеМунайГаз» (АМГ), победив в тендере нефтяные компании из Западной Европы и США и приобретя, таким образом, права на разработку двух перспективных месторождении нефти в Казахстане. КННК при этом обязалась построить нефтепроводы из Казахстана в СУАР, что делает возможным экспорт в Китай до 50 млн т казахстанской нефти ежегодно¹.

Вышеуказанная сделка расценивается как первый шаг к созданию неф­тегазового маршрута из Актобе (Актюбинская область Казахстана) в китайский Алашанькоу. Проект вскоре столкнулся с трудностями — в частности, со слож­ностями рельефа и с обеспечением рабочей силой. В 1999 г. даже зашла речь об аннулировании проекта. И если бы Россия проявила большую заинтересован­ность в строительстве собственного нефтепровода в дацинском направлении, то китайско-казахстанский проект, вероятно, был бы забыт².

Китайско-казахстанское сотрудничество в сфере энергетики особо интенсифицировалось с 2003 г.: события в Ираке стали еще одним свидетельством нестабильности региона Персидского залива как источника энергоносителей. Неопределенность вопроса о нефтепроводе «Ангарск—Дацин», а также эконо­мический бум в Казахстане побудили Пекин еще пристальнее изучить его энер­гетические возможности. В мае 2003 г. КННК довела долю своего акционерного участия в АМГ до 85,42%³. А главное, события 2003 г., а также, резкий рост международных цен на нефть (см. приложение, график 7) дали реальный импульс стро­ительству основного нефтепровода «Атасу—Алашанькоу», имевшему свою предысторию:

В Казахстане крупный китайский бизнес в основном присутствует в неф­тегазовой отрасли, будь то участие в АМГ, PetroKazakhstan или совместный проект китайско-казахстанского нефтепровода. По мнению китайской стороны, сооружение трубопровода «Атасу—Алашанькоу» — это лишь часть (вторая по счету) масштабного проекта, первая стадия которого (участок "Кенкияк—Атырау" в 448 км пропускной способностью до 15 млн т. уже соединяет нефтепромы­сел Кенкияк, приобретенный КННК, с каспийским портом Атырау. Если от Атырау будет сооружена связка с российскими нефтепроводами, то КННК получит возможность перегонять кенкиякскую нефть в российский порт Новороссийск для отгрузки в Европу. В 2002 г. КННК и Казахстанская национальная нефтяная и газовая компания «КазМунайГаз» (КМГ) совместно профинансировали соору­жение участка «Кенкияк-Атырау», и в марте 2003 г. началась его эксплуатация. Проблем с загрузкой этой ветки на настоящий момент не наблюдается.

Вторая стадия проекта — это известный нефтепровод «Атасу—Алашанькоу» (из Центрального Казахстана на запад КНР). Соглашение об основных принципах его строительства стороны подписали еще в 2004 г. Было решено на­чать прокладку трубы в том же году и ускорить сооружение трубопровода. Главной причиной форсирования этого проекта китайской стороной опять-таки явилась многолетняя неопределенность России по вопросу маршрута нефтепро­вода к дальневосточным морям. Для строительства нефтемагистрали была создана совместная проектная компания ТОО "Казахстанско-китайский трубопро­вод", учредителями которой стали крупнейшая нефтетранспортная компания Казахстана АО «КазТрансОил» и КННК (СNРС) с равными долями участия. В реализацию этого проекта Китай и Казахстан вложили в общей сложности от 700 млн до 1 млрд долл. Максимальная пропускная способность нефтепровода — 20 млн т в год (хотя пока она не превышает 10 млн т в год). Сооружение нефтепровода было за­вершено в конце 2005 г., а фактическая сдача в эксплуатацию состоялась в дека­бре 2006 г (с опозданием в полгода), хотя еще в мае 2006 г. Китай получил по нему первую нефть. Пока есть трудности с заполнением этой ветки. Для их разре­шения Казахстану придется увеличить добычу нефти к 2015 г. до 0,5 млн т в сут­ки (или 156 млн т в год)¹. Но даже при таких условиях производимой в прикаспийском регионе Казахстана нефти в перспективе может оказаться недостаточ­но, поэтому обе стороны заинтересованы в перегонке сибирской нефти. Сейчас по этому нефтепроводу транспортируется кумкольская и западносибирская нефть (50:50), поступающая по уже существующим нефтепроводам. В Атасу функционирует одноименная нефтеперерабатывающая станция, которая используется в качест­ве головной НПЗ.

На данный момент нефтепроводный проект являет собой наивысшую точку китайско-казахстанского экономического сотрудничества. В конце 2006 г., во время ра­бочего визита Н. Назарбаева в Пекин, сторонами были достигнуты принципиаль­ные договоренности о строительстве третьей очереди этого нефтепровода. Име­ется в виду строительство ветки трубопровода, призванной соединить месторо­ждения Кенкияк и Кумколь на западе Казахстана. Благодаря ей будет образова­на прямая трубопроводная система от порта Атырау на Каспии через весь Ка­захстан к уже введенному я эксплуатацию трубопроводу «Атасу—Алашанькоу». По реализации этого проекта будет решен вопрос загрузки основной маги­страли казахстанско-китайского трубопровода, который пока заполняется толь­ко на 30%. К 2011 г. запланировано продление нефтепровода до Душаньзы и до­полнение его газовой веткой. Таким образом, доступ к Каспийскому морю может быть получен Китаем практически напрямую.

Дабы в полной мере использовать маршрут из Казахстана, Пекин наме­ревается вложить более 1,2 млрд долл. во внутреннюю сеть трубопроводов, снаб­жающих энергией индустриальные районы на восточном побережье КНР².

Думается, что казахстанско-китайский нефтепровод вправе претендовать на статус фактора энергетической безопасности КНР, этот нефтепровод станет для КНР безопасным источником нефти, неуязвимым для американской авиации, в отли­чие от "нефтяного пути" из Персидского залива или ряда стран Афри­ки. Реализация этого проекта даст Китаю возможность покрывать 15% его ны­нешних потребностей в сырой нефти.

Строительство казахстанско-китайского трубопровода имеет для Пекина и другие выгоды: если нефть из казахстанского Прикаспия будет направлена не в сторону «Баку — Джейхан — страны ЕС—США», а в китайском направлении, то это повлечет отсрочку сооружения транскаспийского нефтепровода. И тогда КНР сможет стать крупнейшим поставщиком нефти для стран АТР, а также ре­экспортировать ее в Японию, Южную Корею и, может быть, даже в США.

По-видимому, со строительством третьей ветки нефтепровода присутст­вие Китая в энергодобывающем секторе Казахстана значительно расширится, так как Пекин не только обретет доступ к перспективнейшим каспийским месторо­ждениям, но и получит прямой выход на прииски, разрабатываемые китайскими компаниями. На казахстанском нефтяном поле действует не одна китайская фирма, и компании из КНР продолжают наращивать свою активность. Так, неф­тедобывающая компания "КННК—АктобеМунайГаз" (дочернее отделение КННК) в 2007 г. инвестировала в развитие производства на 29% больше, чем в предыдущем году (до 553 млн долл.). В частности, средства предназначались для строительства первой очереди третьего Жанажолского газоперерабатывающего завода мощностью 2,2 млрд куб. м газа в год. «КННК - АктобеМунайГаз» разрабатывает месторождения Жанажол, «Кенкияк подсолевой» и «Кенкияк надсолевой»¹.

В августе 2005 г. КННК выкупила полный пакет акции канадской компа­нии PetroKazakhstan, общая сумма сделки оценивалась в 4,18 млрд долл. PetroKazakhstan, производственная мощность которой составляет 8 млн т нефти в год, занимает третью позицию в РК по подконтрольным запасам нефти после американских ChevronTexaco и TengizChevroil.

В конце 2006 г. Китайская международная трастовая и инвестиционная компания (КМТИК) (China International Trust and Investment Corporation (CITIC)) приобрела у казахстанской «Мангистаумунаqгаз» (ММГ) права на разработку Каражанбасского нефтегазового месторождения, с доказанными запасами неф­ти в 40 млн т (по другим данным — 53 млн т) ¹, хотя некоторые депутаты казах­станского парламента высказывались против этой сделки, полагая, что расши­ряющееся участие капитала одной страны в энергетическом секторе экономики Казахстана таит угрозу его национальной безопасности. Хотя по суммарной нефтедобыче китайские компании в Казахстане значительно отстают от американских фирм, но по темпам приобретения активов и осуществления инфраструктурных энер­гопроектов они существенно опережают всех.

С успешным завершением сделки с ММГ, добывающей около 7% годового объема нефти в Казахстане, Китай обрел контроль над примерно 22% добываемой в Казахстане нефти². По другим данным, эта доля достигает 40%. Данное обстоя­тельство ассоциируется е ростом политического влияния КНР в Казахстане. Казахстанские политологи опасаются, что с ростом доли энергоресурсов, контролируемых Китаем, КНР может попытаться увеличить свою долю контроля не только в экономике, но и в политической ситуации в стране, а это уже является вмешательством во внутренние дела государства.

В энергетическом взаимодействии с правительством Казахстана Пекин демонстрирует готовность идти на компромисс: КННК пошла навстречу государст­венной «КазМунайГаз», когда та выразила желание приобрести у китайской компании часть акций PetroKazakhstan, чтобы поддержать контроль над разра­боткой минеральных ресурсов страны и, в частности, над Шымкентсиим НПЗ, имеющим стратегическое значение. В результате этой сделки стороны стали в равной доле получать продукцию Шымкентского НПЗ. Этот завод является са­мым современным в Казахстане, его производительность — около 5,5 млн т неф­тепродуктов в год¹.

Что касается казахстанско-китайского газопровода, то переговоры о нем успешно завершились подписанием соответствующего договора между КМГ и КННК. Сооружение его стороны начали в 2008 г., а ввести в эксплуата­цию первую очередь должны в 2010 г. На первом этапе в Китай будет транспортиро­ваться примерна 10 млрд куб. м газа в год. Ввод в эксплуатацию второй очереди запланирован на 2012 г. Тогда мощность газопровода должна возрасти почти втрое — до 30 млрд куб. м газа в год².

Со стороны Казахстана реализация этого проекта нацелена на снижение за­висимости от российского Газпрома, контролирующего все транзитные маршру­ты экспорта газа из государств Центральной Азии. Заинтересованная в диверси­фикации своих газопоставок, Астана прорабатывает планы поставки по этому тру­бопроводу не только казахстанского, но также и узбекского и туркменского газа.

Казахстан и Китай рассматривали несколько вариантов экспорта газа. Пер­вый — транспортировка туркменского и узбекского газа по уже существующе­му трубопроводу в южном Казахстане, через который газ идет в Алмату. Даль­нейшая прокладка трубопровода до китайской границы Астане виделась несло­жной. Среди других рассматривавшихся вариантов — путь через южно-казахстанский город Шымкент, а также маршруты, начинающиеся в российском Омске и идущие через Астану в Китай. Выбран маршрут «Атырау — Актобе – Атасу – Алашанькоу».

Китай также заинтересован в получении казахстанской электроэнергии: сторонами планируется реализация совместного проекта по строительству мощной ТЭС на угле Экибастуза (стоимостью 4 млрд долл.) и линии электропе­редач от нее¹. Также идут подготовительные работы по совместному проекту строительства Мойнакской ГЭС.

В ядерно-энергетической сфере сотрудничества двух стран также на­блюдаются подвижки. Так, в 2007 г. между казахстанской госкомпанией «Казатомпром» и китайской государственной Гуандунской атомно-энергетической корпорацией (China Guangdong Nuclear Power Holding – CGNPC) заключено соглашение "О расширении и углублении стратегического сотрудничества" в об­ласти изготовления ядерного топлива для АЭС Китая, а также ресурсного снаб­жения развивающейся атомной энергетики КНР.² Сейчас «Казатомпром» сот­рудничает с КНР через свое дочернее предприятие, которое поставляет Китаю продукцию на основе бериллия. Помимо Казахстана, такая продукция произво­дится только в США.

16 апреля 2009 года в Пекине состоялись переговоры на уровне глав государств, посвященные борьбе с глобальным экономическим кризисом. В ходе данных переговоров президент КНР Ху Цзиньтао и президент Республики Казахстан Нурсултан Абишевич Назарбаев достигли консенсуса и подписали совместную декларацию а также договорились о подписании 10 совместных соглашений, касающихся транспорта, образования, сельского хозяйства и телекоммуникаций. Во время подписания декларации Ху Цзиньтао также добавил, что Китай уделяет особое внимание развитию стратегического партнерства с Казахстаном³. Он также выразил благодарность Казахстану за неизменную поддержку всех совместных программ⁴. Два президента выразили взаимопонимание, что оба государства должны использовать взаимодополняемость своих экономик для более плотного сотрудничества в таких сферах, как торговля, энергетика, ресурсы и финансы.

Эта встреча еще раз показала, какое внимание два государства оказывают друг другу, и насколько они важны друг для друга. Также следует особо подчеркнуть, что среди всех экономик стран СНГ кризис менее всего отразился на состоянии экономики Республики Казахстан. Здесь прежде всего следует отметить роль Китая, благодаря которому Казахстану и удается справляться с последствиями кризиса с наименьшими потерями. Можно также отметить банковскую сферу сотрудничества, где сокращения объемов сотрудничества и вовсе не произошло, так как Национальный Банк Китая является чуть ли не единственным банком в мире, который смог использовать условия экономического кризиса для собственного роста. Благодаря этому, а также благодаря решениям правительства, Китай не стал производить снижения обменного курса юаня по отношению к доллару, а соответственно и пересчета внутренних и экспортных цен. Все это благоприятно сказалось на экономиках соседних стран и стран-компаньонов и помогло им несколько стабилизировать внутреннюю экономическую ситуацию.

Итак, у Казахстана, более 70% природных ресурсов которого находится под контролем западных компаний, благодаря развитию сотрудничества с Китаем возникает экономический противовес этим западным партнерам в лице партнеров из Азии. Казахстан рассматривает расширение сотрудничества с КНР в области ТЭК также и как средство реструктуризации и диверсификации казахстанско-китайской торговли в целом. Он заинтересован в увеличении экспорта в Китай продукции с высокой добавленной стоимостью с целью сокращения отрицатель­ного сальдо своей торговли с КНР. Чем успешно пользуется Пекин для упрочнения своего влияния в регионе и обеспечения экономической безопасности своего государства.

Несмотря на все успехи китайской экономики в Казахстане, пока сущест­вуют два основных ограничителя экономического влияния Пекина в этой стране. Во-первых, это ориентированность северных регионов Казахстана, где прожи­вает большое количество этнических русских, на экономику России.

Во-вторых, это присутствие и интересы крупных западных корпораций в Казахстане. Хотя инвестиции Китая в казахстанскую энергетику значительны (в одну только раз­работку Узеньского нефтяного месторождения и строительство нефтепровода вложено 9 млрд долл.), их превосходят капиталовложения западных компаний (например, 20 млрд долл. от "Chevron", вложенных в разработку Тенгизского нефтяного месторождения).¹ Другие международные компании— «Agip», «British Gas», «ВР», «Mobil», «Total» и т.д. также заключили соглашения на раз­работку различных нефтяных месторождений в Казахстане. По всей видимости, заинтересованность Астаны в масштабных западных "вливаниях" ставит рамки экономическому влиянию Китая в РК.

3.2. Китайско-туркменистанское сотрудничество в газовой сфере

В начале текущего столетия Китай подключился и к идущей в Центральной Азии "Га­зовой игре"- Первоначально основным партнером КНР в газовой сфере стал Казахстан, который планирует в ближайшее десятилетие заметно увеличить добычу газа и к тому же может расширить транзит через свою территорию туркменского и узбекского газа. Уси­лия Китая по расширению газового сотрудничества с Центральной Азией особенно активизировались после запуска в эксплуатацию магистрального газопровода, соединившего Синьцзян с Шанхаем. В сентябре 2004 г. в КНР был пущен в строй газопровод, соеди­нивший западные и восточные провинции. Газопровод протяженностью 4000 км и пропускной способностью 12 млн куб. м в год проходит по территории 10 провинций. Имеющиеся в СУАР запасы сырья позволяют обеспечить загрузку газопровода в те­чение 30 лет.

Технологически к этому газопроводу довольно легко подключить центральноазиатский газ, поэтому экономическая привлекательность участия в газовых проектах в субрегионе для КНР усилилась многократно. Тем более, что в ближайшей перспекти­ве, если китайская экономика сохранит высокие темпы роста, возможно строитель­ства второго газопровода Запад-Восток, который свяжет СУАР со столицей провин­ции Гуандун - Гуанчжоу. Ожидаемая пропускная способность газопровода составляет 26 млрд куб. м¹. Логично предположить, что строительство вто­рого транскитайского газопровода будет идти параллельно со строительством газо­проводов не только из Казахстана, но и из России и Туркменистана.

В апреле 2006 г. было подписано генеральное китайско-туркменское соглашение о сотрудничестве в газо­вой сфере. Согласно соглашению, КНР обязалась в течение 30 лет закупать у Турк­менистана природный газ в объеме 30 млрд куб. м по ценам, привязанным к ценам мирового рынка. Для доставки туркменского газа планировалось к 2009 г. построить га­зопровод Туркменистан-Китай ². Параллельно Китай от­крыл Туркменистану льготный кредит в размере US$25 млн сроком на 25 лет с про­центной ставкой 3%, который будет использован для закупки буровых установок китайского производства для разработки Амударьянских газовых месторождений.

В результате, запланированный газопровод все-таки был построен и 14 декабря 2009 года состоялась официальная церемония запуска.³ Она прошла в Туркменистане на правом берегу реки Амударья близ туркмено-узбекской границы. Здесь расположено месторождение сернистого газа Самантепе, которое относится к договорной территории «Багтыярлык» Китайской национальной нефтегазовой корпорации.

Газопровод Китай-Центральная Азия начинается в районе границы между Туркменистаном и Узбекистаном, транзитом проходит через Узбекистан и Казахстан и заканчивается в китайском пограничном пункте Хоргос. Газопровод является двухлинейным, общая протяженность каждой линии составляет 1833 км. Первая линия была введена в пробную эксплуатацию в начале декабря нынешнего года. По плану все работы по прокладке двух линий будут завершены к 2010 году.

Правобережье Амударьи считается одним из самых перспективных регионов в плане наличия газовых месторождений. По оценкам компаний Exxon (США) и OMV (Австрия), суммарные прогнозные ресурсы могут составить здесь 1,3-1,76 трлн куб. м газа и 750 млн т жидких углеводородов¹. Прежде Туркменистан не допускал иностранные компании к освоению газовых месторожде­ний на суше. Зарубежные инвесторы могли рассчитывать исключительно на разра­ботку шельфовых месторождений Каспийского моря.

Другой интересный момент туркменско-китайского газового соглашения - это то, что оплачивать туркменский газ КНР будет на границе Туркменистана. При этом попасть в Китай этот газ может только через территорию третьих стран, КНР, как это следует из статьи 5 соглашения, взяла на себя обязательства договориться о тран­зите туркменского газа через территорию последних. Уверенность КНР в том, что ей удастся урегулировать строительство газопровода и ор­ганизовать транзит туркменского газа через территорию Узбекистана и Казахстана, свидетельствует о том, что Китай полностью освоился в постсоветской Центральной Азии в качестве ведущего игрока.

Очевидно, что КНР рассчитывает связать воедино казахстанский и туркменский газопроводы. В перспективе же не исключено подключение к газопроводной систе­ме Центральная Азия-КНР и узбекских газовых месторождений. Помимо этого, углубляющееся китайско-центральноазиатское газовое сотрудничество является для КНР отличным средством давления на Россию. В марте КНР достиг с последней принципиального согласия о строительстве двух газопроводов. Западный и восточ­ный газопроводы, пропускной способностью до 30 млрд куб. м каждый, предназначе­ны для снабжения газом западных и восточных провинций Китая. При этом западный газопровод планируется построить в направлении Синьцзяна.

Появление китайской альтернативы Газпрому полностью отвечает и интересам Туркменистана (как и других центральноазиатских газоэкспортеров), так как усили­вает его позиции в отношениях с российским Газпромом. Более того, многие коммен­таторы отмечают, что прорыв Туркменистана на китайский газовый рынок обернет­ся для Газпрома серьезными проблемами, так как последний при заключении долго­срочных контрактов на европейском рынке исходил из того, что он будет получать весь объем экспортируемого Туркменистаном газа.

В ноябре 2006 г. Туркменистан дал разрешение КННК на участие в разработке газового месторождения Южный Иолотань. Запасы месторождения оцениваются в 7 трлн куб. м. Согласно распоряжению прежнего президента Туркменистана, госу­дарственный концерн «Туркменгеология» должен был заключить трехлетние кон­тракты с Чанцинским нефтеразведочным управлением (одно из подразделений КННК) на бурение 12 газовых скважин глубиной до 5 тыс. м на месторождении Южный Иолотань. Стоимость контракта определена в US$152 млн. Официальная оценка запасов Южного Иолотаня в 7 трлн куб. м не подтверждена международным аудитом. Если она окажется верной, то в этом случае туркменское месторождение почти в два раза крупнее гигантского Штокмановского месторожде­ния¹. Данная сделка является серьезным сигналом о грядущем масштабном прорыве Китая к газовым ресурсам Центральной Азии.

В принципе к планируемому газопроводу Центральная Азия-Китай могут подключиться не только китайские компании. В 2005 г. малазийская компания Petronas получила право на прямой экспорт природного газа из Туркменистана, что также свидетельствует о существенных сдвигах в энергетической политике туркменского руководства. С 1996 г. Petronas ведет разработку трех нефтегазовых месторождений на туркменском шельфе Каспийского моря, совокуп­ные извлекаемые запасы которых оцениваются в 545 млрд куб. м. В июне 2006 г. Petronas достигла договоренности с госкомпанией Казтрансгаз о транспортировке газа из Туркменистана через казахстанскую систему газопроводов. Параллельно прави­тельство Туркменистана разрешило Petronas построить соединительные газопрово­ды от шельфовых месторождений до магистрального газопровода Средняя Азия-Центр. Наряду с этим малазийская компания получила право самостоятельно найти покупателя на экспортируемый газ. Экспорт в объеме 2.5 млрд куб. м планируется начать в 2008 г. К 2010 г. экспортные объемы будут доведены до 10 млрд куб. м в год. На этом уровне экспорт предполагается поддерживать до 2020 г.

Пуск газопровода в Китай, по которому пойдёт туркменский газ через государства-транзитёры Казахстан и Узбекистан, - результат хорошо продуманной стратегии Пекина по диверсификации сырьёвой базы собственной экономики. В этом плане внешняя политика Китая подобна российской, так как строится на сугубом прагматизме. Отличия только в том, что Китай вкладывает в свои планы и программы более серьёзный финансовый ресурс и при этом старается минимизировать расходы.

За газ, который пойдёт по трубе через страны Центральной Азии, Китай не собирается платить. Известная китайская практика – часть оплачивается бартером, то есть китайскими товарами, а часть – кредитами. Да, Китай их даёт под низкий процент. Но, опять же в отличие от России, он не занимается благотворительностью, а требует по истечении срока возвращения всего долга. Китай не списывает долги, как это иногда делает Россия. Элиты стран Центральной Азии вновь рассчитывают, что долг будет прощён. Но в отношении Китая такое вряд ли может произойти.

Интерес Китая к энергетике Центральной Азии понятен. Дело в том, что китайскую элиту тяготит зависимость от поставок энергоресурсов из стран Ближнего Востока. При этом стабильность поставок из этого региона высоко уязвима, тут много рисков. Поэтому Пекин проводит политику по диверсификации источников энергопоставок. Поэтому он активен не только в Центральной Азии, но и в Латинской Америке и особенно в Африке.

При этом в данном случае для Китая не столько важен сам проект, так как в ближайший период по газопроводу не будет поступать больших объёмов. На проектную мощность в 40 млрд кубометров планируется выйти к 2013 году. Но из них в Китай пойдёт только 30 млрд¹ – это тоже немного. Кроме того, Казахстан рассчитывает в будущем сделать врезку в трубу, чтобы избавить южные территории от зависимости от узбекского газа. Плюс Казахстан и Узбекистан будут рассчитывать на поступления от транзита.

Но здесь есть и большие риски для Китая. Лидеры стран Центральной Азии считают, что из-за повышенного внимания к региону со стороны ведущих мировых держав они имеют особый статус и поэтому рассматривают вложения Китая как благотворительные, как плату за удовлетворение экономических и геополитических интересов Пекина. Пекин в свою очередь считает, что он и так оказал и оказывает гигантскую помощь центральноазиатским элитам.

Получается, Китай осваивает свободный энергетический потенциал Центральной Азии на самых выгодных для себя условиях. Хотя Пекин и занимает свободные ниши, которые могут быть не интересны ни российскому, ни западному капиталу, но то, с какой методичностью и четкостью продуманной концепции проникновения в регион он это делает, наводит на мысль о далеко идущих планах КНР. И простая торговля в скором времени не будет устраивать Пекин, и он может перейти к тактике постепенного подчинения себе всех сфер жизни государств ЦА.

3.4. КНР - Узбекистан: новые приоритеты сотрудничества

Как и в случае Казахстана, топливная энергетика — самое многообещающее направление китайско-узбекского сотрудничества. Поч­ти 60% территории Узбекистана содержат месторождения углеводородного сы­рья. Объемы разведанных запасов нефти и газа на открытых месторождениях превышают 2 трлн т условного топлива¹. Неудивительно, что КНР имеет здесь свои ярко выраженные нефтегазовые интересы. В свою очередь, среди мотивов присоединения Узбекистана к «Шанхайской пятерке» в июне 2001 г. было его стремление участвовать в проектах поставки углеводородов в КНР.

Китайский капитал пришел в нефтегазовую сферу Узбекистана сравни­тельно недавно: согласно постановлению узбекского правительства от 19 июля 2004 г. «О мерах по дальнейшему развитию сотрудничества с КНР»². И тогда на долю КННК пришелся наиболее крупный объем инвестиций (28 млн долл.), предназначенных для доразведки, обустройства и ввода в эксплуатацию место­рождений с трудноизвлекаемыми запасами углеводородов (Арнияз, Сардоб, Марковское, Умид).

Компания «Дуншэн» занялась созданием совместных предприятий по производству геолого­разведочных работ и реабилитации месторождения в Андижанской области, CNMEC осуществила многомиллионные капиталовложения в изготовление мор­ской буровой установки для работы в акватории Аральского моря³. Еще в 2004 г. Пекин объявил о своих планах вложить примерно 100 млн долл. в совместную газо и нефтедобычу на западе Узбекистана, а также в Ферганской долине. А в течение 2006—2011 гг. в разработку месторождений газа в Узбекистане китайцы в обязались вложить 208 млн долл.⁴.

Позднее, во время государственного визита И. Каримова в Пекин (май 2005 г.) между Китаем и Узбекистаном был подписан ряд государственных и межправительственных соглашений, в том числе свыше 20 инвестиционных сре­днесрочных и долгосрочных соглашений, кредитных договоров и контрактов на общую сумму около 1.5 млрд долл. В ходе этого визита между государственной холдинговой компанией «Узбекнефтегаз» и КННК было заключено соглашение по созданию совместного предприятия с объемом прямых инвестиций около 600 млн долл.⁵⁴, в том чис­ле, связанное с разработкой 23-х небольших нефтяных месторождений в Бухар­ской области. Информации об этом соглашении поступило мало, но само располо­жение этих залежей позволяет полагать, что Пекин надеется на существование в них больших запасов газа и, возможно, планирует задействовать их ресурсы для подключения к намечаемому узбекско-китайскому газопроводу, соглашение о со­оружении которого было подписано сторонами позже — а апреле 2007 г.

В настоящее время помимо инвестиций, осуществляемых согласно уже заключенным двусторонним соглашениям, Пекин намеревается вложить в Узбе­кистане еще 1 млрд долл. в новые проекты.

КННК осенью 2006 г. в составе международного консорциума (КННК, «Узбекнефтегаз», российская «Лукойл», южнокорейская KNOC и малазийская «Petronas») подписала с правительством Узбекистана соглашение о разделе продукции по проекту проведения геологоразведки и разработки на нефтегазовых месторождениях в узбекской части Аральского моря. По оценкам экспертов 10 тыс. кв. км узбекской части Аральского моря обладают богатейшими ресурсами нефти и газа. Иностранным инвесторам, участвующим в проведении геологоразведочных работ на территории Узбекистана, предоставлены существенные льготы.

В декабре 2006 года КННК приобрела лицензию «Узбекнефтегаза» на геологоразведочные работы на Устюртской, Бухара-Хивинской и Ферганской нефтегазоносных площадках. В этой связи между «Узбекнефтегазом» и китайской корпорацией Sinopec» подписан Меморандум о сотрудничестве при стоимости проекта 106 млн долл.¹.

В апреле 2007 г. «Узбекнефтегаз» и КННК заключили соглашение о со­оружении 530-километрового газопровода. Заявлений относительно стоимости проекта, сроков его реализации пока сделано не было. Трубопровод возьмет на­чало в г. Алата, что в 20 км от границы с Туркменистаном. Будут использованы действующие участки магистрального газопровода «Бухара—Урал», далее нит­ка пойдет через территорию Узбекистана в Казахстан с выходом на строящийся газопровод «Казахстан—Китай». Этот проект призван ускорить строительство газопровода из Туркмении в Китай. Ашхабад обязался с 2009 г. поставлять ему ежегодно 30 млрд куб. м газа, и ветка из Туркменистана должна обеспечить пе­регон этих объемов. Создана рабочая группа для разработки предварительного технико-экономического обоснования проекта, призванного, в частности, опре­делить окончательный маршрут газопровода. (Пока еще возможна прокладка его через территорию Кыргызстана, весьма этого желающего).

Тогда же Китай и Узбекистан договорились о совместной доразведке и разработке нефтегазовых месторождения Мингбулак в Ферганской долине².

Несмотря на планы по транзиту туркменского газа, энергетическое со­перничество Узбекистана с Туркменией может быть весьма острым. Видимо га­зопровод из Узбекистана в КНР был задуман и для того, чтобы нивелировать узбекско-туркменское соперничество за газовый рынок Китая. В конкурентной борьбе за китайский рынок газа более успешным будет та страна ЦАР, которой удастся не только эффективнее развивать газодобычу, но и привлекать инвести­ции соответствующего назначения.

По всей видимости, для Узбекистана, а также для других газоносных стран региона (в основном — Туркмении) мощным стимулом к развитию взаи­модействия с Китаем является стремление снизить коммерческую зависимость от России, закупающей центральноазиатский газ по ценам ниже рыночных, а также ослабить привязку к РФ как монопольному транзитеру газа за пределы ЦАР. Планируемый газовый проект способен быть весомым политическим аргументом в переговорах с Россией по ценам на газ.

Итак, по всей видимости, Пекин, пользуясь изменчивостью экономичес­кой ситуации в Узбекистане, старается опередить те нефтяные и газовые компа­нии других стран, которые пока еще медлят со входом в Узбекистан. Расшире­ние позиций в Узбекистане есть часть стратегии китайских нефтегазовых ком­паний по закреплению на территории ЦАР. Кроме того, стратегия Китая состо­ит в том, чтобы заполнять свой внутренний газопровод «Запад—Восток» за счет газа из Центральной Азии и по возможности пока не использовать собственные месторождения, сохраняя их на будущее¹. А поскольку Китай в 2009 г. приступил к строительству еще одного национального газопровода, кото­рый соединит северо-западные районы страны с южными, то углеводороды Узбекистана представляют для Китая особый интерес.

3.4. Киргизия и Таджикистан: возможности

энергетического сотрудничества с КНР в регионе

Резервы природного газа в Таджикистане достигают 5.6 млрд м³. Несмотря на разработку нескольких месторождений, объем добычи газа пока не превышает 40 млн м³. Поэтому 95% потребляемого Таджи­кистаном газа приходятся на импортные поставки.

Ситуация осложняется растущим неплатежеспособным спросом на газ в стране. В 2001 г. только 18% конечных потребителей газа запла­тили за него. В этих условиях таджикскому правительству приходится изыскивать возможности увеличения импорта газа со значительной отсрочкой платежей. Основной поставщик ресурсов – Узбекистан - вынужден с этим мириться. Дело в том, что единственный наземный транс­портный коридор, соединяющий основную территорию Узбекистана с Ферганским регионом, из-за сложного рельефа местности, частично проходит по территории Таджикистана (Канибадам – Бекабад). Газом Узбекистан оплачивает возможность железнодорожного и трубопроводного транзита.

Известно, что в 2004 г. Китай предложил странам ШОС более 900 млн долл. кредита в целях стимулирования их импорта из КНР. Однако есть данные, что в отношении Таджикистана Пекин решил частично ак­туализировать это кредитное предложение для инвестирования в транспортную и электроэнергетическую инфраструктуру страны. Как и в случае Кыргызстана, у Пекина вызывают большой интерес энергетические возможности Таджики­стана, однако сотрудничество в этой сфере, за редким исключением, еще не перешло в стадию масштабной практической реализации.

В июле 2005 г. в ходе встречи президента страны Эмомали Рахмона и первого заместителя премьера Госсовета КНР У И были обсуждены возможности участия КНР в возведении каскада различных по типу и мощности ГЭС, строительстве ЛЭП «Юг—Север» и т.д. Примерно до середины 2006 г. стороны обсуждали дета­ли реализации и финансирования проектов за счет упомянутого кредита. В кон­це 2006 г. началось сооружение ЛЭП—500 «Север—Юг» (350 км). ЛЭП—220 «Лолазор—Оби Мазор» (93 км). (Возможно, что позже эта ЛЭП будет продлена до Хатлона). Строительство указанных двух ЛЭП названо важнейшим электро­энергетическим проектом в Таджикистане¹.

В ноябре 2006 г. китайская корпорация «Sinohydro» заявила о своей готовно­сти участвовать в реализации проекта строительства одной гидроэлектростанции (ГЭС) на реке Зеравшан. Начало работ до сих пор ожидается. Эксимбанк КНР решил финансировать Зеравшанский проект стоимостью в 260 млн долл. Кроме того, китайских инвесторов интересует в Таджикистане сотрудниче­ство по модернизации и запуску Нурекской, Кайраккумской и Головной ГЭС. (На модернизацию одной только Нурекской ГЭС необходимо более 300 млн долл.).

Во время своего визита в Пекин в январе 2007 г. Эмомали Рахмон предложил Пе­кину инвестировать еще в ряд двусторонних экономических проектов. На основе китайских капиталовложений Таджикистан намеревается построить уже не од­ну, а целых три ГЭС на реке Зеравшан.

Сложная ситуация в энергетической сфере складывается еще в одном из государств региона – Киргизии. В советский период в Киргизии практически не существовало нефтегазовой отрасли (Киргизия имеет в своем распоряжении 7 действующих нефтегазовых месторождения). Нефть, газ и нефтепродукты поставлялись из других регионов СССР. С переходом к независимости бывшие поставщи­ки оказались не заинтересованы в продолжении экспорта в Киргизию. В этих условиях Киргизия взяла курс на самообеспечение. Планировалось, что в 2006-2007 гг. будет начата масштабная разработка нефтяных ресурсов. Одновременно должна развиваться собственная нефтеперера­ботка. Построенный в 1997 г., единственный в Киргизии, НПЗ Джелалабада может перерабатывать до 420 тыс.т нефти в год. Еще два завода по производству бензина из газового сырья были построены в 1990-е гг. в Чуйской области. Их мощности достаточно для обеспечения 40% по­требления бензина в стране.

На долю природного газа приходится около 30% энергопотребления Киргизии. Поскольку собственной добычи в Киргизии фактически нет, почти весь газ импортируется. При этом резервы газа в Киргизии есть, и оцениваются в 5,6 млрд м³. Но для их активной разработки у Киргизии нет ни необходимых финансовых средств, ни инфраструктуры.

Наиболее важной инициативой в китайско-кыргызском энергетическом сотрудничестве является предложение Бишкека предоста­вить свою территорию для газопровода из Туркменистана, ввод в эксплуатацию которого запланирован на 2009 г. Бишкек даже готов вложить в этот проект собственные бюджетные средства. Если эти намерения осуществятся, то газо­провод пройдет через Ферганскую долину, которую в КНР считают очагом не­стабильности в регионе. Забота о безопасности газопровода может стать для Пекина мотивом усиления не только своего экономического, но и политического, а также оборонного влияния в Кыргызстане.

В настоящее время реализуется проект строительства газопровода из Узбекистана в Китай. Часть его пройдет по кыргызской территории. Для этого госконцерн «Узбекнефтегаз» проводит реконструкцию газопровода «Мубарек — Янгиер — Андижан (все три — в Узбекистане) — Ош (Кыргыз­стан)». Далее, с участием казахских и китайских компаний строится новый газопровод «Ош — Кашгар». Его мощность должна составить не менее 20 млрд куб. м в год¹.

Кроме того, Пекин и Бишкек заинтересованы в увеличении поставок кыр­гызской электроэнергии в приграничные районы КНР. На сегодняшний день объем энергопоставок из Кыргызстана в Китай составляет 1,5 млн кВт/ч ежегодно².

Кыргызско-китайская комиссия по торгово-экономическому сотрудниче­ству разработала специальную программу многопланового партнерства двух стран на 2004—2014 гг. В этой программе сторонам удалось документально за­крепить пункт о прокладке между Кыргызстаном и КНР 35-киловольтной элек­тролинии. Наряду с этим кыргызская сторона предложила китайским энергети­кам сотрудничать в таких направлениях, как параллельная работа двух энерго­систем и транзит электроэнергии, инвестиции в гидростроительство и осуществ­ление энергопоставок в крупных объемах, а также строительство и модерниза­ция электросетей и электростанций, особенно работающих на угле, реконструк­ция ТЭЦ в Бишкеке. В частности, в 2006 г. энергетические ведомства Китая и Кыргызстана подписали протокол о намерениях в сфере долговременного энер­гетического сотрудничества. Китай заинтересован в энергетическом сотрудни­честве с Кыргызстаном с точки зрения развития своей самой западной части — района Кашгара³.

Китайские и кыргызские компании проводят реконструкцию Учкурганской ГЭС, строительство каскада Сарыджанских и Камбаратинских ГЭС, а так­же сооружение линии электропередач до Кашгара. К этим энергетическим про­ектам готов подключиться и Таджикистан.

Предприниматели из Кыргызстана и китайские компании уже ведут по­ставки кыргызского угля в южные районы СУАР. В августе 2007 г. китайская нефтеразведочная компания Zhungneng Co. Ltd. по итогам тендера приобрела 100%-ый пакет акций АО «Баткеннефтегаз» (нефте и газодобыча, геологоразведочные работы). Новый собственник обязуется инвестиро­вать в «Баткеннефтегаз» 66,5 млн долл., увеличить производственные мощности по добыче нефти и газа на юге Кыргызстана, погасить кредиторскую задолжен­ность предприятия и помочь ему выйти на новые рынки сбыта.

Таджикистан и Киргизия, с учетом сложившейся ситуации, вынуждены следовать определенной стратегии поведения в энергетической сфере, которая может быть успешно реализована только в рамках региональной организации сотрудничества:

1) обеспечить максимальное использование собственной ресурс­ной базы для обеспечения энергопотребления;

2) привлечь иностранные инвестиции в добычу углеводородов речь идет, прежде всего, о Китае и бывших советских республиках. За­пад едва ли заинтересуется подобными проектами при отсутствии у Киргизии и Таджикистана экспортного потенциала;

3) создать условия для стабильных импортных поставок энергоно­сителей из соседних стран на приемлемых для себя условиях (бартер, кредит);

4) развивать сотрудничество на межгосударственном уровне с ис­пользованием широкого спектра экономических и политических активов.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что Киргизия и Таджикистан в достаточной мере заинтересованы в сотрудничестве с Китаем. И не вызывает сомнения тот факт, что Китай любыми способами будет стараться развивать сотрудничество с этими государствами на выгодных для себя условиях.

Итак, следует отметить, что Китай путем переориентации на себя тру­бопроводов не только намерен активировать новые источники углеводородов в ЦАР, но и перенаправить на себя уже имеющиеся ресурсы, которые поступают или поступили бы в Россию в будущем. Переброска энергопотоков в Централь­ной Азии с западного направления на юго-восточное знаменует собой сдвиг в ре­гиональной расстановке сил, поскольку благодаря ей происходит ограничение позиций России как монотранзитера центральноазиатских углеводородов.

Пекин аргументирует свои действия в ЦАР стремлением умело использовать фактор взаимодополняемости и сравнительных экономических преиму­ществ КНР и центральноазиатских стран. Это видится ему одним из важных направлений экономического курса в ЦАР. Надо признать, что крупные энер­гетические проекты, такие, как нефтепровод "Атасу—Алашанькоу", действи­тельно могут способствовать формированию интегрируемого энергетического пространства в рамках ШОС.

Если расценивать энергетическое сотрудничество Китая и стран региона как особый политико-экономический механизм ориентирования центральноазиатских государств на Китай, то надо признать, что Пекин всячески стремится повысить эффективность этого механизма. Китай охотно переплачивает за при­обретение контроля над желаемыми активами и даже позволяет себе нести убытки, как это случилось, когда КННК уступила "КазМунайГазу" часть акций PetroKazakhstan¹. Пекин объяснил это своей доброй политической волей, намере­нием сгладить озабоченность некоторых депутатов Казахстанского парламента, обеспокоенных превалированием в нефтегазовой сфере их страны иностранных компаний. Но, думается, эта акция диктовалась стремлением Китая оперативно расширить свое присутствие в стратегических отраслях экономики Казахстана и таким образом консолидировать свои генеральные позиции в этой стране.

Несмотря на некоторые подвижки в сфере коллективного сотрудничест­ва в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), материально осязаемое взаимодействие между странами-членами организации пока реализуется в основном на двусторонней основе не только в топливно-энергетической отрасли, но и в области добычи полезных ис­копаемых, в нефтехимической, пищевой и легкой промышленности и сельском хозяйстве. К тому же ни одна из стран ЦАР не вышла ощутимым образом на внутренний китайский рынок с товарами, иными, нежели сырье. Государства ЦА, похоже, уже обрели статус перманентных поставщиков сырья в КНР и покупателей его потребительских товаров. Данное обстоятельство может стать фа­ктором, способствующим торможению промышленного развития стран региона вследствие утечки капитала и застоя перерабатывающих отраслей. Таким об­разом, центральноазиатские государства пока не могут качественно воспользо­ваться плодами развития Китая. Даже Казахстан и Узбекистан, достигшие оп­ределенных успехов в возрождении своей перерабатывающей промышленности, и то вынуждены довольствоваться ролью нетто-поставщиков сырья в КНР. По­ложение же Киргизии и Таджикистана в этом плане еще более незавидно.

Складывающаяся парадигма экономического диалога «Китай — страны ЦАР» по схеме «сырьевые ресурсы в обмен на готовую продукцию» свидетельствует о том, что в условиях глобализации, которая для региона все больше носит "китайское лицо", центрально-азиатским странам (так и не сумевшим обра­зовать эффективный региональный экономический союз) пока отводится не осо­бо комфортная роль. Поскольку основные доходы в торговле с КНР страны региона извлекают от экспорта энергоресурсов, то в итоге получается, что нефтегазовый сектор центральноазиатских государств постепенно переориентиру­ется на обслуживание экономических интересов китайских покупателей угле­водородов, а не отечественных потребителей. Это ведет к тому, что при квали­фицированной переработке нефти и газа основная часть прибыли формируется за пределами ЦАР.

Заключение

Развивая связи с Центральной Азией, Китай преследует, прежде всего, экономические цели. Китай старается дей­ствовать достаточно осторожно, укрепляя на данный момент преимущественно двусторонние отношения с центральноазиатскими государ­ствами, стремясь быть для них в какой-то мере примером для подражания, а может быть, и реальным помощником, в случае если действия других держав будут угрожать их интересам. Откровеннее других написал об этом Ли Гуфоу: «В то время как Соединенные Штаты и Россия стараются проникнуть в регион, страны Центральной Азии нуждаются в поддержке Ки­тая для их нейтрализации»¹.

За рассмотренный в работе период Китай превратился в одного из основных акторов в регионе. Хотя Китай, благодаря Синьцзяну, является государством, непосредственно расположенным в ЦА, его экономическая политика в этом направлении долгое время была весьма пассивной. Однако, некоторое ослабление присутствия России, активное проникновение в регион США, а главное – обнаруженные запасы углеводородов заставили Пекин уделить пристальное внимание своей региональной политике на этом направлении. Китай постепенно становится активным участником, а постепенно и локомитивом экономического сотрудничества в регионе.

На первом этапе (1992-1995 гг.), Китай очень осторожно начал выстраивать отношения с центральноазиатскими государствами, закладывал фундамент будущего сотрудничества. Развитие экономического сотрудничества не являлось первоочередной задачей для китайского правительства в данный период времени. Китай очень настороженно отнесся к потере Россией своего влияния в регионе из-за распада СССР и опасался слишком активно проявить себя, чтобы не осложнить отношения с Москвой. Налаживание отношений происходило преимущественно на двусторонней основе и отрасли экономического сотрудничества, которые получили развитие на данном этапе – это, прежде всего, торговля и развитие коммуникаций.

В середине 1990-х гг., с постепенным укреплением своих позиций в регионе и в условиях быстрого развития экономики самого Китая, Пекин переходит к более решительным действиям. Он расширяет свое присутствие в регионе, делая ставку на координацию своих усилий с Россией. Кроме того, к данному моменту в качестве приоритетного направления сотрудничества рассматривается энергетика. Получение доступа к энергоресурсам региона становится вопросом обеспечения национальной безопасности Китая. И, следовательно, Пекин, как никто другой, был заинтересован в укреплении отношений с центральноазиатскими государствами, становясь локомотивом этих отношений. Поэтому практически все инициативы по развитию сотрудничества исходили от Китая. Сюда относится как строительство трубопроводов и развитие транспортной инфраструктуры, причем полностью за счет Китая, так и начало инвестиционной активности

С 2001 года начинается следующий этап взаимоотношений Китая с государствами ЦА. По времени он совпадает с приходом к власти в Китае «четвертого поколения» политиков и активизацией американского присутствия после событий 11 сентября. Политика Китая в этих условиях становится еще более активной и наступательной. Отражением эволюции экономической политики КНР в ЦА становится активное использование формата многостороннего сотрудничества в рамках ШОС для продвижения своих экономических интересов.

В целом, экономическая политика Китая в Центральной Азии, которая является неотъемлемой частью внешней политики КНР, свидетельствует о следующем:

Во-первых, в основе китайской внешней политики по-прежнему лежит задача обеспечения благоприятных внешних условий для дальнейшего экономического развития Китая и его превращения в мировую державу. Во многом именно через эту призму Пекин всегда рассматривал и продолжает рассматривать Центральную Азию.

Во-вторых, новые китайские руководители уже в меньшей степени, нежели их предшественники, склонны «оглядываться на Россию» в принятии тех или иных решений в отношении стран Центральной Азии, а тем более спокойно наблюдать за усилением в регионе США. Поэтому после 2001 г. Китай стал действовать на центральноазиатском направлении весьма активно и инициативно, грамотно используя при этом весь набор политических, экономических, и других инструментов как в рамках ШОС, так и в двусторонних отношениях с государствами ЦА.

В-третьих, политике Китая в Центральной Азии присущи определенные недостатки. Так, Пекин склонен рассматривать регион как сырьевой придаток китайской экономики. Дальнейшее усиление экономического присутствия КНР в ЦА, скорее всего, будет по-прежнему идти за счет увеличения объемов поставок готовой продукции, наращивания проектно-инвестиционной активности, в первую очередь в сырьевых секторах, развития трубопроводных и других транспортных проектов, а также соответствующего финансового и политического сопровождения этих усилий. В итоге, крайне трудно прогнозировать, к чему приведет рост экономического присутствия Китая в регионе.

Среди основных направлений экономического сотрудничества Китая и государств ЦА, наиболее динамично развивающимся является торговля. Именно торговля стала локомотивом экономических отношений Китая с государствами региона. Вместе с тем, торговля носит все более неэквивалентный для центральноазиатских государств характер, но на данном этапе именно такие отношения удовлетворяют партнеров.

Проектно-инвестиционное сотрудничество все еще находится в стадии зарождения, не оказывая сколько-нибудь значимого влияния на экономические отношения в целом. Хотя попытки их активизации все чаще предпринимаются как в рамках двусторонних отношений, так и в рамках ШОС.

В развитии инфраструктуры, связывающей регион с Китаем, на наш взгляд, за постсоветский период были сделаны существенные шаги. Линии коммуникаций к настоящему моменту практически сформированы – проложены основные дорожные сети и маршруты доставки. Разработана и устоялась система прохождения границ и таможенного оформления между странами региона.

Основой же экономических отношений Китая и государств ЦА является энергетика, она же является и наиболее развитой сферой сотрудничества. В этом нет ничего удивительного, так как именно в этой сфере государства ЦА и КНР являются взаимодополняющими друг друга. Китай практически исчерпал собственные энергоресурсы и его зависимость от импорта нефти и газа все увеличивается и становится вопросом обеспечения национальной безопасности. Для стран ЦА – энергоресурсы – это практически единственный на данный момент источник экономического развития. Другой вопрос, что Китай стремится использовать зависимость государств ЦА от продажи энергоресурсов для увеличения своего влияния в регионе.

В случае, если ситуация и дальше будет развиваться в данном направлении, то со временем проявится высокая вероятность попадания в китайс­кую сферу влияния тех центральноазиатских стран, которые непосредственно граничат с Китаем и являются наименее успеш­ными в экономическом плане. Это, прежде всего, Кыргызстан и Таджикистан. За последние два года Китай особенно заметно усилил свое экономическое присутствие в Киргизии. Вполне возможно, что в ближайшие годы Китай сможет получить и доминирующее положение в ее экономи­ке.

Экономические отношения Китая с Казахстаном, по всей видимости, также будут активно развиваться. Казахстан уже сегодня является крупнейшим торговым партнером Китая в Центральной Азии. Однако, не следует забывать, что существуют два фактора, сдерживающие распространение китайского экономического влияния в Казахстане.

Во-первых, это большое количество этнических русских, в основном проживающих на севере Казахстана. Эти регионы РК особенно сильно экономически ориентированы на Россию. Во-вторых, интересы крупных международных корпораций в Казахстане все еще достаточно сильны: хотя инвестиции Китая в казахстанскую энергетическую сферу весьма существенны, они для Казахстана не столь значительны, как инвестиции компании «Шеврон», «Бритиш Газ» и других в разработку различных нефтяных месторождений. Поэтому, до тех пор, пока в Казахстане и в Каспийском регионе в целом реализуются интересы крупных, преимущественно западных, компаний, экономическое влияние Китая в РК будет лимитировано.

Географическое положение Туркменистана определяет его ориентацию в регионе. На юге страна тяготеет к Ирану, на западе - к Азербайджану и Турции, хотя строительство газопровода «Туркмения - Китай» объективно повысило роль Поднебесной в экономической жизни Туркменистана. Китай стал первым государством, которое могло нарушить российскую монополию на транспортировку газа из Центральной Азии, что является его несомненным политическим и экономическим успехом.

В остальных странах региона экономическое присутствие Китая более скромное, хотя динамика экономического взаимодействия положительная. Так или иначе, каждая страна в Центральной Азии стро­ит свои экономические связи, исходя из собствен­ных интересов. И, хотя некоторые из государств региона естественным образом тяготеют к Китаю, другие двигаются в на­правлении более тесного сотрудничества с Ираном и Турцией. Россия также рассматривается странами региона как союзник и главный экономический партнер. Таким образом, Китай представляет собой лишь одного из возможных контрагентов для центральноазиатских государств, и его способность играть уникальную роль в регионе является пока весьма спорной.

Таким образом, на реально обозримую перспективу ближайших 10-15 лет явно намечается тенденция к возраста­нию торгово-экономического, финансового и отчасти стратегического влияния Китая в ЦА с явным акцентом на Казахстан и Туркменистан.

Список использованных источников и литературы

Источники:

на русском языке:

1. Аму-Дарья. Тегеран. 2001. № 2. С. 128-129.

2. В 2007 г CNPC - Актобемунайгаз намерена увеличить объем инвестиций на 29 % до 553 млн долл. // http://news.kkb.kz

3. В Туркменистане состоялась официальная церемония запуска газопровода Китай - Центральная Азия. // http://www.sectsco.org/RU/show.asp?id=322.

4. Данные Всемирного банка // Мировая экономика и международные отношения. 2002. № 11.

5. Декларация глав государств-членов Шанхайской организации сотрудничества // Проблемы Дальнего Востока. 2002. № 4. С. 7-11.

6. Декларация о создании Шанхайской Организации Сотрудничества. 15 июня 2001 г., Шанхай, КНР. Официальный текст: http://www.sectsco.org/html/00651.html

7. Декларация пятилетия ШОС // Проблемы Дальнего Востока. 2006. № 4. С. 9-12

8. .Дипломатическая служба Республики Казахстан. Алматы, 2004.

9. Договор о долгосрочном добрососедстве, дружбе и сотрудничестве государств — членов Шанхайской организации сотрудничества.// Проблемы Дальнего Востока. № 5. 2007. С. 6-10.

10. Евразийская стратегия суверенного Казахстана. Алматы, 2005.

11. Казатомпром и китайская CGNPC заключили соглашение // http://www.investkz.com/articles/1013.html.

12. Касенова Н. Последствия мирового экономического кризиса для Центральной Азии и для взаимодействия ЕС с регионом: рабочий доклад комиссии Евросоюза. // http://www.ifri.org/files/Russie/ifri_China_Central_Asia_kassenova_ENG_January2008.pdf.

13. Китай и Таджикистан подписали контракты на общую сумму 340 млн долл. США. // Жэньминь жибао. – http://russian1.people.com.cn/31521/4477590.html.

14. Китайский дракон достиг Казахстана// Независимая газета. 1997. 27 сентября.

15. МВФ, отчет №04/362, ноябрь 2004г. // http://asiapacific.narod.ru/countries/china/ 1_politics.htm

16. Нефтегазовая отрасль Узбекистана: обзор основных тенденций // Отраслевой обзор.03 сентября 2006.

17. Программа многостороннего торгово-экономического сотрудничества. http://www.sectsco.org/html/00660.html

18. Совместная декларация Китая и Казахстана об установлении стратегического партнерства. Июль 2005 // Сайт Посольства КНР в РФ. – http://ru.china-embassy.org/rus/xwdt/t202659.htm.

19. Стратегия становления и развития Казахстана как суверенного государства: программная работа президента республики Казахстан Н.А. Назарбаева. Алматы, 1992.

20. Хартия Шанхайской организации сотрудничества // Проблемы Дальнего Востока. 2002. № 4. С. 12-18.

21. Что-то вроде Евросоюза – в Азии: беседа с генеральным секретарем Евразийского экономического сообщества Григорием Рапотой / записал Е. Арсюхин. // Российская газета. 2005. 7октября. С. 5.

22. Экономика стран СНГ в 2004 году: по данным национальных статистических служб // Общество и экономика. 2005. № 4. С. 177-202.

на английском языке:

23. Alyakrinskaya N. SCO: Pragmatism Gains the Upper Hand // The Moscow Times, 2007. 31 August. P. 17.

24. Brill O.M. Is China A Reliable Stakeholder in Central Asia? Testimony before the U.S. – China // Economic and Security Review Commission. 2006. 4 August.

25. China & Kazakhstan to build free trade boarder zone – http://english.peopledaily.com.cn/. 26 февраля 2004.

26. Economy “better than expected” // China Daily Business. April 19. 2009. P. 1.

27. FDI decline slows in March // China Daily. April 14. 2009. P. 1.

28. L. Miller. New Rules to the Old Great Game: Assessment of the Shanghai Cooperation Organization’s Proposed Free Trade Zone // The CEF Quarterly, October 2004.

29. New yuan loans surge // China Daily Business. April 17. 2009. P. 15.

30. Oil declines on IEA report // China Daily Business. April 14. 2009. P. 17.

31. Profit sgueeze, tax cuts hit Q1 revenue // China Daily Business. April 14. 2009. P. 13.

32. Sino-Kazakh joint bid to tackle global crisis // China Daily. April 17, 2009. P. 2.

33. Stratford Global Market Brief. 2007. 21 August. // http://rostinvest.com/news/320512html.

Исследования:

на русском языке:

34. Алесин В. Некоторые аспекты интеграции в Центральной Азии // Саясат – Policy. 2004. №3. С. 46-49.

35. Алесин В. ООН и региональные организации в эпоху глобализации. Астана, 2005.

36. Ананьев А. Роль прямых иностранных инвестиций в экономике Китая // Проблемы Дальнего Востока. 2003. № 5. С. 51-60.

37. Арунова М. Горюнков В. ШОС: встреча в Бишкеке. К итогам заседания глав правительств НОС. // Азия и Африка сегодня. 2004. № 12. С. 2-8.

38. Бахтигареев Р. Казахстан не намерен представлять «Роснефти» налоговые льготы в рамках проекта «Курмангазы». Панорама (Алматы), №15, апрель 2004.

39. Бергер Я. Об энергетической стратегии Китая // Проблемы Дальнего Востока. 2004. № 3. С. 120-137.

40. Бланк С. Потребность в энергии – главная движущая сила китайско-казахстанского сближения // http://www.eurasianet.org/eurasianet/russian/ilepamnentB/insight/ar­ticles/eavl10904ru.shtml.

41. Бутырина Е. CNPC стала 100-процентным владельцем месторождения Северные Бузачи // Панорама (Алматы), №36, сентябрь 2003.

42. Верхотуров Д. Китай оказывает поддержку Киргизии // http://www.asiainform.ru/rusdoc/6751.htm.

43. Волков А. Мировой финансовый кризис проверяет ШОС на прочность. // http://www.sectsco.org/RU/show.asp?id=171.

44. Волохова А. Положение в центральной Азии и интересы КНР в регионе: оценки китайских политологов // Проблемы Дальнего Востока. 2003. № 3. С. 39-44.

45. Воскресенский А.Д. Дипломатическая история русско-китайского Санкт-Петербургского договора 1881г. М., 1989.

46. Воскресенский А.Д., Лузянин С.Г. Политика Китая в Центральной Азии // Южный фланг СНГ. Центральная Азия – Каспий – Кавказ: возможности и вызовы для России / под ред. М.М. Наринского и А.В. Малыгина. М., 2003.

47. Воскресенский В.Д., Лузянин С. Г. Китайский и российский факторы в ЦА: традицион­ные вызовы и новые возможности // Восток. 2003. № 3.

48. Вязгина Е. Изменение отношения России и Китая к Центральной Азии и развитие сотрудничества в рамках ШОС // Аналитический центр разумных решений. http://www.analitika.org/article.php?story=20070808063155503

49. Габуев А. Энергетическая политика Китая в Центральной Азии. // Азия и Африка сегодня. 2008. № 1. С. 15.

50. Городилова Е. ШОС как инструмент эффективного энергетического сотрудничества в азиатском регионе // ШОС: становление и перспективы развития. Материалы международной конференции / под ред. М. Ашимбаева и Г. Чуфрина. Алматы, 2005. С. 108-135.

51. Грозин А. Запуск газопровода в Китай - это удар по энергетическим проектам Запада в Центральной Азии // http://www.journal-neo.com/php/content.php?id=174

52. Гусев. Л. Перспективы создания энергетическго клуба ШОС. // http://asia-a.ru/content/view/4165/92/

53. Досанов Д., Курманов О. Треугольник США – КНР – Россия: новая глобальная и центральноазиатская геополитика // Саясат - Policy. 2004. № 3. С. 35-41.

54. Евлашков Д. Альянс больших возможностей / ШОС выходит на мировую арену // Российская газета, 2005. № 282.

55. Жуков С. Экономические интересы Китая и ШОС // ШОС: становление и перспективы развития. Материалы международной конференции / под ред. М. Ашимбаева и Г. Чуфрина. Алматы,2005. С.98-107.

56. Жуков С., Резникова О. Центральная Азия и Южный Кавказ в мировой экономике // Меняющийся мир и Россия. М., 2004. С. 49-52.

57. Жуков С.В. Энергетические интересы Китая в ЦА // Восток. 2007. № 6. С. 89-101.

58. Задерей Н.В. Эволюция восприятия Шанхайской организации сотрудничества на Западе. // Проблемы Дальнего Востока. № 1. 2008. С. 62-69.

59. Зевин Л.З., Ушакова Н.А. Россия и центральная Азия: проблемы экономических отношений // Восток: Африканско-Азиатские общества: история и современность. 2005. № 3. С. 91-103.

60. И.Наумов. Проблемы обеспечения природными ресурсами экономического развития Китая в XXI веке // Проблемы Дальнего Востока. 1999. № 4. С. 99-108.

61. Имандосов С.А. ШОС как новый геополитический игрок на Евразийском пространстве. // Материалы международной конференции «ШОС и проблемы безопасности в Центральной Азии». 5 октября 2005 г.. Алматы. 2005.

62. Казанцев А.А. Центральная Азия: институциональная структура международных взаимоотношений в становящемся регионе. // Полис. 2005. № 2. С. 78-87.

63. Калиева Р.М. Республика Казахстан и современный мир. Астана, 2000.

64. Кам Сан Гу. Китай и Центральноазиатский регион (взгляд из Сеула) // Проблемы Дальнего Востока. 2002. № 5. С.39-44.

65. Касенова Н.Последствия мирового экономического кризиса для ЦА и для взаимодействия ЕС с регионом. // http://www.eucentralasia.eu/fileadmin/user_upload/PDF_RU/Working_Papers_RU/WP5-RU.pdf

66. Китай в мировой и региональной политике: история и современность. М., 2008.

67. Китайская экспансия в Среднюю Азию: игра на опережение или наступление? Мнение экспертов // http://pda.regnum.ru/news/issues/866290.html.

68. Кондрашова Л. Модернизация с китайской спецификой. Проблема экономического измерения // Проблемы Дальнего Востока. 2002. №4. С. 75-94.

69. Конторович А., Коржубаев А., Эдер Л. Перспекивы поставок природного газа из России в страны АТР // Проблемы Дальнего Востока. 2008. № 6. С. 76.

70. Коржубаев А., И. Филимонова. Нефтегазовый комплекс Узбеки­стана в международной системе энергообеспечения. // Проблемы Дальнего Востока. № 5. 2007. С. 108-123.

71. Кранина Е. Проблемы сохранения и устойчивого использования водных ресурсов сельского хозяйства КНР. // Проблемы Дальнего Востока. 2006. № 5. С. 62.

72. Кузнецов С. Инновации в транспортной отрасли КНР // Проблемы Дальнего Востока. 2008. № 3. С. 90.

73. Кунадзе Г. По стопам кипучего бездельника. // Новое время. 2005. № 25-26. С. 24-27.

74. Курманова А. Ждать ли экспансии? Современная нефтегазовая стратегия Китая и ее отражение в странах Центральной Азии // Республика, 2007. 19 января.

75. Логвинов Г. Шанхайская организация сотрудничества – качественный шаг вперед // Проблемы Дальнего Востока. 2002. № 5. С. 6-14.

76. Лузянин С., Сафронова Е., Свешников А. Некоторые итоги внешнеполитической активности КНР в 2005 г. // Проблемы Дальнего Востока. 2006. № 3. С. 56-70.

77. Лукин А. Шанхайская организация сотрудничества: проблемы и перспективы // Международная жизнь, 2004. №3. С. 113-126.

78. Лукин А., Мочульский А. Шанхайская организация сотрудничества: структурное оформление и перспективы развития // Аналитические записки. 2005. № 2(4). С. 78-91.

79. Михеев В. Китай и ШОС: проблемы взаимодействия «великих держав» и перспективы организации // ШОС: становление и перспективы развития. Материалы международной конференции / под ред. М. Ашимбаева и Г. Чуфрина. Алматы, 2005. С. 31-44.

80. Нагиев А.И. Влияние фактора энергетической безопасности на формирование и перспективу внешнеполитического курса КНР в Центральной Азии. // Проблемы Дальнего Востока. 2007. № 6. С. 39-44.

81. Назарбаев Н.А. Критическое десятилетие. Алматы, 2003.

82. Назарбаев Н.А. На пороге XXI века. Алматы, 2003.

83. Назарбаев Н.А. Стратегия независимости. Алматы, 2003.

84. Нартов Н.А. Геополитика: учебник для студентов вузов. М., 2007.

85. Олкотт М. Б. Второй шанс Центральной Азии. Москва; Вашингтон, 2005.

86. Оразалиев Е. Интересы Китая и России в ШОС. // http://www.kisi.kz/site.html?id=695

87. Орлов В. Китай – наш великий сосед // Отан сакшысы – Часовой Родины. 2003. 22 февраля. С.6.

88. Парамонов В.В., Строков А.В.и Столповский О.А.. Россия и Китай в Центральной Азии: экономика, политика, безопасность. Бишкек, 2008.

89. Парамонов В. Китай и Центральная Азия: состояние и перспективы экономических отношений // www.da.mod.uk/CSRC/documents/CentralAsia/05(25)(R)-VP.pdf.

90. Парамонов В., Строков А., Столповский О. Экономическая политика Китая в Центральной Азии // http://www.easttime.ru/analitic/3/8/767.html.

91. Петров А.М., Гафарлы. Казахстан – курс на политическую стабильность и сотрудничество с соседями. М., 1995.

92. Потапов М. Газовый рынок Китая и перспективы российско-китайского сотрудничества // Проблемы Дальнего Востока. 2002. №3. С. 88-106.

93. Путин В.В. ШОС – Новая модель успешного международного сотрудничества. 14 июня 2006 г., Москва.

94. Расулев А. Денисов Ю. Проблемы структурных изменений в экономике Узбекистана. // МЭиМО. 2000. № 3. С. 80-84.

95. Рахимов Р. Интеграционные перспективы КНР // Саясат - Policy. 2004. № 3. С. 29-34.

96. Рахматуллаев Э. Водно-энергетическая проблематика Центральной Азии и превентивная дипломатия. // Восток. 2008. № 1. С. 138-144.

97. Рогачев И.А. Взаимодействаие России и Китая на международной арене. // Проблемы Дальнего Востока. 2007. № 6. С. 12-21.

98. Салицкий А. Салыкова А. Экономическая регионализация и проблемы ШОС // ШОС: становление и перспективы развития. Материалы международной конференции / под ред. М. Ашимбаева и Г. Чуфрина. Алматы,2005. С.93-97.

99. Сарсекеев М. Конфигурация геополитического пространства постсоветской Центральной Азии // Саясат – Policy. 2004. № 3. С. 42-45.

100. Сатпаев Д. Китай на проводе. К каждой стране Центральной Азии у Пекина свой подход // Независимая газета. 2007. 22 января.

101. Сотников А. Некоторые проблемы внутрирегиональной торговли СНГ. // МЭиМО. 2000. № 6. С. 34-39.

102. Спроисс Е.В. Как сотрудничаем с Китаем? // Проблемы Дальнего Востока. 1990. № 6. С. 12-18.

103. Степанова В. Капиталы для нефтегазовой сферы // http://www.pv.uz/?inc=2&snd=1&news=367.

104. Султанов К. перекресток интересов. Астана, 2003.

105. Танирбергенов А. Казахстан и Китай: добрососедство и взаимодействие // Саясат - Policy. 2004. №3. С.6-11.

106. Тер-Погосян А. Политика Китая в Центральной Азии. // http://www.ia-centr.ru/archive/public_detailsae90.html?id=860

107. Титаренко М.Л. СССР-КНР: сорок лет спустя // Проблемы Дальнего Востока. 1989. № 5. С. 27-36.

108. Токаев К.К. Дипломатия Республики Казахстан. Астана, 2001.

109. Токаев К.К. Под стягом независимости: очерки о внешней политике Казахстана. Алматы, 1997.

110. Токаев К.К. Преодоление: дипломатические очерки. Алматы, 2003.

111. Торомырзаев Э. Проблемы активизации интеграционных процессов в СНГ // Общество и экономика. 2005. № 7/8. С. 195-228.

112. Трифонов Е. Китайский театр теней. // Новое время. 2005. № 14. С. 26-27.

113. Туркменский газ пойдет на восток. // http://www.iurianenistan.ni/?page_id=5&lang_id=ni&elem_id=evenl &son=date_dese (4.04.2006).

114. Фроленков В. Взаимодействие КНР и центральноазиатских стран-членов ШОС в энергетической сфере // Проблемы Дальнего Востока. 2008. № 2. С. 110-124.

115. Хамраев Ф. Китайско-туркменские отношения на современном этапе // Проблемы Дальнего Востока. 2004. № 6. С.56-58.

116. Хан Г.Б., Суворов Л.С., Рахманова Г.Б. Внешняя политика Республики Казахстан. Алматы, 2001.

117. Чжан Чжаоюй. Экономическая политика открытости и внешнеэкономическая деятельность КНР // Проблемы Дальнего Востока. 1999. № 3. С. 56-67.

118. Чжан Байцзя. Исторический обзор эволюции внешнеполитических отношений Китая в период осуществления реформ и политики расширения внешних связей (1992-2002) // Проблемы Дальнего Востока. 2003. № 6. С.40-51.

119. Чжан Гою. Стратегические факторы экономического роста Китая. // Проблемы Дальнего Востока. № 5. 2007. С. 94-100.

120. Чжао Хуашэн. Китай, Центральная Азия и Шанхайская Организация Сотрудничества. // Рабочие материалы Московского центра Карнеги, 2005. № 5.

121. Юданов Ю. Центральная Азия – новый фаворит иностранных инвесторов // МЭиМО. 2000. № 3. С.72-79; № 4. С. 102-110.

на английском языке:

122. Burles M. Chinese Policy Toward Russia and the Central Asian Republics. // http://www.rand.org/pubs/monograph_reports/MR1045/MR1045.chap4.pdf

123. Chan J. Economic and strategic interests at staks. China pushes into Central Asia for oil and gas // http://wsws.org/articles/2001/jan2001/oil-j03ihtnil/.

124. Engdahl F. W. Central Asia, Washington and Beijing Energy Geo-politics by December 19, 2005. // hitp://www.gkjbalresearch.ca/index.php?context=view Article Stcode= ri-20EN20051219&articleld=15622.

125. Gidadhubli R.G. Regional Cooperation in Central Asia: Performance, Prospects and Challenges // India-Kazakhstan Relations: Enhancing the Partnership. New Delhi. 2006. P. 77-94.

126. James P. Dorian, Brett H. Wigdortz, Dru C. Gladney. China and Central Asia’s Volatile Mix: Energy, Trade, and Ethnic Relations. // http://www.eastwestcenter.org/fileadmin/stored/pdfs/api031.pdf.

127. Murat Laumulim. The Contemporary Geopolitical Situation in Central Asia and India’s Interests // India-Kazakhstan Relations: Enhancing the Partnership. New Delhi. 2006. P. 26-63.

128. Nirmala Joshi. An Appraisal of China’s Policy Towards Central Asia // India-Kazakhstan Relations: Enhancing the Partnership. New Delhi. 2006. P. 64-76.

129. Sun Zhuangzhi. The Relationship between China and Central Asia. // src-h.slav.hokudai.ac.jp/coe21/publish/no16_1_ses/03_zhuangzhi.pdf.

130. Swanstrom N. China and Central Asia: a new Great Game or traditional vassal relations? // www.silkroadstudies.org/docs/publications/2005/JCC_Swanstrom.pdf.

131. Worley W., The Central Asian Factor in Chinese Oil Security. // http://www.allacademic.com/meta/p100326_index.html.

на китайском языке:

132. 郑余•中美在中亚：合作与竟争. 北京：社会科学出版社。2007. - (Дженг Юй. Китай, Россия и США: сотрудничество и соперничество в ЦА (1991-2007)) // Пекин: Шэхуй кхэсюе чхубаньшэ. 2007.

133. 王晓梅•中亚石油合作与中国能源安全战略 (Сотрудничество Китая и государств ЦА в нефтяной сфере и стратегия энергетической безопасности КНР) // http://www.jjlwfbw.cn/Article_Show.asp?ArticleID=1411

134. 中亚局 势与能源合作 (Энергетическое сотрудничество Китая и государств ЦА) // http://www.miningcn.com/News/Detail-7740.html.

135. 唐世平•中亚地区经济一 体化 (региональная экономическая интеграция в Центральной Азии) // www.sirpa.fudan.edu.cn/.../ea40b97d-467d-4636-a095-76a152c565f3.pdf.

Приложения

Рисунок 1. Динамика товарооборота Китая и ЦА (US$ млн.)¹

Рисунок 2. Место Китая в списке 10 крупнейших экспортно-импортных партнеров центральноазиатских государств²

Рисунок 3. Доля Центральной Азии в экспорте и импорте Китая, %¹

Диаграмма 4. Казахстан: главные страны-инвесторы (доля в кумулятивных валовых прямых инвестициях за 1993-2004 гг., %)²

Диаграмма 5. Кыргызстан: главные страны-инвесторы (доля в кумулятивных валовых прямых инвестициях за 1995-2004 гг.)³

Таблица 6.Прогноз развития нефте- и газодобычи в Казахстане в 2004 – 2020 гг.¹

Примечания: * - добыча на действующих месторождениях и Кашагане, без учета других месторождений, пока не введенных в строй, в т.ч. и шельфовых;

** - без учета Кашагана.

График 7. Цены на сырую нефть на мировом рынке, апрель 2009²

1 Воскресенский А.Д., Лузянин С.Г. Политика Китая в Центральной Азии // Южный фланг СНГ. Центральная Азия – Каспий – Кавказ: возможности и вызовы для России. М., 2003.

2 Жуков С. Экономические интересы Китая и ШОС // ШОС: становление и перспективы развития. Материалы международной конференции. Алматы, 2005. С. 98-107.

3 Парамонов В. Китай и Центральная Азия: состояние и перспективы экономических отношений // www.da.mod.uk/CSRC/documents/CentralAsia/05(25)(R)-VP.pdf.

4 Китай в мировой и региональной политике: история и современность. М., 2008.

1 Нагиев А.И. Влияние фактора энергетической безопасности на формирование и перспективу внешнеполитического курса КНР в Центральной Азии // Проблемы Дальнего Востока. 2007. № 6. С. 39-44.

2 Жуков С. Экономические интересы Китая и ШОС // ШОС: становление и перспективы развития. Материалы международной конференции. Алматы, 2005. С. 98-107.

Жуков С., Резникова О. Центральная Азия и Южный Кавказ в мировой экономике // Меняющийся мир и Россия. М., 2004. С. 49-52.

Жуков С.В. Энергетические интересы Китая в ЦА // Восток. 2007. № 6. С. 89-101.

3 Волохова А. Положение в центральной Азии и интересы КНР в регионе: оценки китайских политологов // Проблемы Дальнего Востока. 2003. №3. С. 39-44.

1 Логвинов Г. Шанхайская организация сотрудничества – качественный шаг вперед // Проблемы Дальнего Востока. 2002. № 5. С. 6-14.

2 Степанова В. Капиталы для нефтегазовой сферы // http://www.pv.uz/?inc=2&snd=1&news=367.

3 Расулев А. Денисов Ю. Проблемы структурных изменений в экономике Узбекистана // МЭиМО. 2000. № 3. С. 80-84.

4Парамонов В., Строков А., Столповский О. Экономическая политика Китая в Центральной Азии // http://www.easttime.ru/analitic/3/8/767.html.

5 Фроленков В. Взаимодействии КНР и центральноазиатских стран-членов ШОС в энергетической сфере // Проблемы Дальнего Востока. 2008. № 2. С. 110-124.

1 Олкотт М. Б. Второй шанс Центральной Азии. Москва; Вашингтон, 2005.

2 Swanstrom N. China and Central Asia: a new Great Game or traditional vassal relations? // www.silkroadstudies.org/docs/publications/2005/JCC_Swanstrom.pdf.

3 Worley W., The Central Asian Factor in Chinese Oil Security // http://www.allacademic.com/meta/p100326_index.html.

4郑余•中美在中亚1991-2007：合作与竟争. 北京：社会科学出版社。2007. - (Дженг Юй. Китай, Россия и США: сотрудничество и соперничество в ЦА. 1991-2007. Пекин. 2007.)

1 Чжан Чжаоюй. Экономическая политика открытости и внешнеэкономическая деятельность КНР // Проблемы Дальнего Востока. № 3. 1999. С. 56-67.

2 Чжан Гою. Стратегические факторы экономического роста Китая // Проблемы Дальнего Востока. № 5. 2007. С. 94-100.

3 Кам Сан Гу. Китай и Центральноазиатский регион (взгляд из Сеула) // Проблемы Дальнего Востока. 2002. № 5. С. 39-44.

4 Досанов Д., Курманов О. Треугольник США – КНР – Россия: новая глобальная и центральноазиатская геополитика // Саясат – Policy, 2004. № 3. С. 35-41.

5 Курманова А. Ждать ли экспансии? Современная нефтегазовая стратегия Китая и ее отражение в странах Центральной Азии // Республика, 2007. 19 января.

1 Богатуров А.Д. Очерки теории и политического анализа международных отношений. М. 2002. С. 64.

1 Декларация глав государств-членов Шанхайской организации сотрудничества // Проблемы Дальнего Востока. 2002. № 4. С. 7-11.

1 Договор о долгосрочном добрососедстве, дружбе и сотрудничестве государств — членов Шанхайской организации сотрудничества // Проблемы Дальнего Востока. № 5. 2007. С. 6-10.

2 Хартия Шанхайской организации сотрудничества // Проблемы Дальнего Востока. 2002. № 4. С. 12-18.

3 Stratford Global Market Brief. 2007. 21 August // http://rostinvest.com/news/320512html.

4 Нефтегазовая отрасль Узбекистана: обзор основных тенденций // Отраслевой обзор. 03 сентября 2006.

5 МВФ, отчет № 04/362, ноябрь 2004 г. // http://asiapacific.narod.ru/countries/china/ 1_politics.htm.

6 New yuan loans surge // China Daily Business. April 17. 2009. P. 15;

Oil declines on IEA report // China Daily Business. April 14. 2009. P. 17;

Profit sgueeze, tax cuts hit Q1 revenue // China Daily Business. April 14. 2009. P. 13;

Sino-Kazakh joint bid to tackle global crisis // China Daily. April 17, 2009. P. 2.

7 Китайский дракон достиг Казахстана// Независимая газета. 1997. 27 сентября;

Китай и Таджикистан подписали контракты на общую сумму 340 млн долл. США. // Жэньминь жибао – http://russian1.people.com.cn/31521/4477590.html.;

Казатомпром и китайская CGNPC заключили соглашение // http://www.investkz.com/articles/1013.html. и т.д.

1唐世平•中亚地区经济一 体化 (региональная экономическая интеграция в Центральной Азии) // www.sirpa.fudan.edu.cn/.../ea40b97d-467d-4636-a095-76a152c565f3.pdf.

2 Совместная декларация Китая и Казахстана об установлении стратегического партнерства. Июль 2005 // Сайт Посольства КНР в РФ. – http://ru.china-embassy.org/rus/xwdt/t202659.htm.

1 Гусев. Л. Перспективы создания энергетического клуба ШОС // http://asia-a.ru/content/view/4165/92/

2 Парамонов В., Строков А., Столповский О. Экономическая политика Китая в Центральной Азии. // http://www.easttime.ru/analitic/3/8/767.html.

1 Swanstrom N. China and Central Asia: a new Great Game or traditional vassal relations? // www.silkroadstudies.org/docs/publications/2005/JCC_Swanstrom.pdf.

1 Китай в мировой и региональной политике: история и современность. М., 2008. С. 87.

2 Китай в мировой и региональной политике: история и современность. М., 2008. С. 68.

3 Имандосов С.А. ШОС как новый геополитический игрок на Евразийском пространстве. // Материалы международной конференции «ШОС и проблемы безопасности в Центральной Азии». 5 октября 2005 г.. Алматы. 2005.

1 Чжан Гою. Стратегические факторы экономического роста Китая // Проблемы Дальнего Востока. № 5. 2007. С. 97.

1 Вязгина Е. Изменение отношения России и Китая к Центральной Азии и развитие сотрудничества в рамках ШОС // Аналитический центр разумных решений. http://www.analitika.org/article.php?story=20070808063155503

2 Китай в мировой и региональной политике: история и современность. М., 2008. С. 115.

1 Китай в мировой и региональной политике: история и современность. М., 2008. С.117.

1 Engdahl F. W. Central Asia, Washington and Beijing Energy Geo-politics by December 19, 2005 // hitp://www.gkjbalresearch.ca/index.php?context=view Article Stcode= ri-20EN20051219&articleld=15622.

1 Декларация глав государств-членов Шанхайской организации сотрудничества // Проблемы Дальнего Востока. 2002. № 4. С. 7.

2 Спрогис Е. В. Как сотрудничаем с Китаем? // Проблемы Дальнего Востока. 1990. № 6. С. 18

1 Там же. С. 18.

2 Там же. С. 21.

1 Танирбергенов А. Казахстан и Китай: добрососедство и взаимодействие // Саясат - Policy. 2004. № 3. С. 9.

1 Парамонов В., Строков А., Столповский О. Экономическая политика Китая в Центральной Азии. // http://www.easttime.ru/analitic/3/8/767.html

1 Хамраев Ф. Китайско-туркменские отношения на современном этапе // Проблемы Дальнего Востока. 2004. № 6. С. 58.

1 China & Kazakhstan to build free trade boarder zone – http://english.peopledaily.com.cn/. 26 февраля 2004

1 Парамонов В., Строков А., Столповский О. Экономическая политика Китая в Центральной Азии. // http://www.easttime.ru/analitic/3/8/767.html

1 Хамраев Ф. Китайско-туркменские отношения на современном этапе // Проблемы Дальнего Востока. 2004. № 6. С. 57.

1 Хамраев Ф. Китайско-туркменские отношения на современном этапе // Проблемы Дальнего Востока. 2004. № 6. С. 58.

1 Касенова Н.Последствия мирового экономического кризиса для ЦА и для взаимодействия ЕС с регионом. // http://www.eucentralasia.eu/fileadmin/user_upload/PDF_RU/Working_Papers_RU/WP5-RU.pdf

1 Хамраев Ф. Китайско-туркменские отношения на современном этапе // Проблемы Дальнего Востока. 2004. № 6. С. 57.

2 Хан Г.Б., Суворов Л.С., Рахманова Г.Б. Внешняя политика Республики Казахстан. Алматы, 2001. С. 172.

1 Назарбаев Н.А. На пороге XXI века. Алматы, 2003.С. 226.

2 Назарбаев Н.А. На пороге XXI века. Алматы, 2003.С. 226.

1 Волков А. Мировой финансовый кризис проверяет ШОС на прочность // http://www.sectsco.org/RU/show.asp?id=171.

1 Alyakrinskaya N. SCO: Pragmatism Gains the Upper Hand // The Moscow Times, 2007. 31 August. P. 17.

2 Жуков С., Резникова О. Центральная Азия и Южный Кавказ в мировой экономике // Меняющийся мир и Россия. М., 2004. С. 49.

1 Совместная декларация Китая и Казахстана об установлении стратегического партнерства. Июль 2005 // Сайт Посольства КНР в РФ. – http://ru.china-embassy.org/rus/xwdt/t202659.htm.

2 Engdahl F. W. Central Asia, Washington and Beijing Energy Geo-politics by December 19, 2005. — hitp://www.gkjbalresearch.ca/index.php?context=view Article Stcode= ri-20EN20051219&articleld=15622.

3 Oil declines on IEA report // China Daily Business. April 14. 2009. P. 17.

1 Chan J. Economic and strategic interests at staks. China pushes into Central Asia for oil and gas — http://wsws.org/articles/2001/jan2001/oil-j03ihtnil/.

2 Бланк С. Потребность в энергии – главная движущая сила китайско-казахстанского сближения // http://www.eurasianet.org/eurasianet/russian/ilepamnentB/insight/ar­ticles/eavl10904ru.shtml.

3 Там же.

1 Oil declines on IEA report // China Daily Business. April 14. 2009. P. 17.

2 Sino-Kazakh joint bid to tackle global crisis // China Daily. April 17, 2009. P. 2.

1 В 2007 г CNPC - Актобемунайгаз намерена увеличить объем инвестиций на 29 % до 553 млн долл. // http://news.kkb.kz

1 Oil declines on IEA report // China Daily Business. April 14. 2009. P. 17.

2 Oil declines on IEA report // China Daily Business. April 14. 2009. P. 17.

1 Городилова Е. ШОС как инструмент эффективного энергетического сотрудничества в азиатском регионе // ШОС: становление и перспективы развития. Материалы международной конференции / под ред. М. Ашимбаева и Г. Чуфрина. Алматы,2005. С.130.

2 Курманова А. Ждать ли экспансии? Современная нефтегазовая стратегия Китая и ее отражение в странах Центральной Азии // Республика, 2007. 19 января.

1 Бланк С. Потребность в энергии – главная движущая сила китайско-казахстанского сближения // http://www.eurasianet.org/eurasianet/russian/ilepamnentB/insight/ar­ticles/eavl10904ru.shtml.

2 Казатомпром и китайская CGNPC заключили соглашение // http://www.investkz.com/articles/1013.html.

3 Sino-Kazakh joint bid to tackle global crisis // China Daily. April 17, 2009. P. 2.

4 Economy “better than expected” // China Daily Business. April 19. 2009. P. 1.

1 Жуков С.В. Энергетические интересы Китая в ЦА // Восток. 2007. № 6. С. 89.

1 Жуков С.В. Энергетические интересы Китая в ЦА // Восток. 2007. № 6. С. 97.

2 Туркменский газ пойдет на восток. // http://www.iurianenistan.ni/?page_id=5&lang_id=ni&elem_id=evenl &son=date_dese (4.04.2006).

3 В Туркменистане состоялась официальная церемония запуска газопровода Китай-Центральная Азия // http://www.sectsco.org/RU/show.asp?id=322.

1 Жуков С.В. Энергетические интересы Китая в ЦА // Восток. 2007. № 6. С. 98.

1 Бутырина Е. Казахстан со строительством альтернативного газопровода в Китай намерен усилить позиции в переговорах с Газпромом // Панорама (Алматы). № 39. 14 октября 2005. С. 28.

1 Грозин А. Запуск газопровода в Китай - это удар по энергетическим проектам Запада в Центральной Азии // http://www.journal-neo.com/php/content.php?id=174

1 Oil declines on IEA report // China Daily Business. April 14. 2009. P. 17.

2 Сатпаев Д. Китай на проводе. К каждой стране Центральной Азии у Пекина свой подход // Независимая газета. 2007. 22 января.

3 Степанова В. Капиталы для нефтегазовой сферы // http://www.pv.uz/?inc=2&snd=1&news=367.

4 Chan J. Economic and strategic interests at staks. China pushes into Central Asia for oil and gas — http://wsws.org/articles/2001/jan2001/oil-j03ihtnil/.

1 Oil declines on IEA report // China Daily Business. April 14. 2009. P. 17.

2 Chan J. Economic and strategic interests at staks. China pushes into Central Asia for oil and gas — http://wsws.org/articles/2001/jan2001/oil-j03ihtnil/.

1 Нагиев А.И. Влияние фактора энергетической безопасности на формирование и перспективу внешнеполитического курса КНР в Центральной Азии // Проблемы Дальнего Востока. 2007. № 6. С. 39.

1 Китай и Таджикистан подписали контракты на общую сумму 340 млн долл. США // Жэньминь жибао. – http://russian1.people.com.cn/31521/4477590.html.

1 Верхотуров Д. Китай оказывает поддержку Киргизии // http://www.asiainform.ru/rusdoc/6751.htm.

2 Китайская экспансия в Среднюю Азию: игра на опережение или наступление? Мнение экспертов // http://pda.regnum.ru/news/issues/866290.html.

3 Сатпаев Д. Китай на проводе. К каждой стране Центральной Азии у Пекина свой подход // Независимая газета. 2007. 22 января.

1 Brill O.M. Is China A Reliable Stakeholder in Central Asia? Testimony before the U.S. – China // Economic and Security Review Commission. 2006. 4 August.

1 Цит. по: Волохова А. Положение в центральной Азии и интересы КНР в регионе: оценки китайских политологов // Проблемы Дальнего Востока. 2003. № 3. С. 43.

1 Жуков С. Экономические интересы Китая и ШОС // ШОС: становление и перспективы развития. Материалы международной конференции / под ред. М. Ашимбаева и Г. Чуфрина. Алматы, 2005. С.98.

2 Жуков С. Экономические интересы Китая и ШОС // ШОС: становление и перспективы развития. Материалы международной конференции / под ред. М. Ашимбаева и Г. Чуфрина. Алматы,2005. С.99.

1 Жуков С. Экономические интересы Китая и ШОС // ШОС: становление и перспективы развития. Материалы международной конференции / под ред. М. Ашимбаева и Г. Чуфрина. Алматы,2005. С.101.