ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 25.07.2020
Просмотров: 3830
Скачиваний: 5
Но у выросшего сына своя жизнь, он сам по себе человек, а не приложение к моей жизни, не дополнение, не аттестат, не свидетельство. Он чувствует, что мы заботимся не о нем, а о себе, мы выпрашиваем аттестат получше. Мы хотим быть медалистами, а ребенок для нас - лишь медаль.
Лето; сын перешел в девятый класс, мама с папой собираются на курорт, а сына куда? Отправим-ка его в пионерский лагерь, и путевка, кстати, есть. Но сын отказывается ехать, он пионерский лагерь перерос, у него свои планы на лето. Нет! "Ты лежебока! Ты ничего в жизни не хочешь! Тебе ничего не нужно! У тебя и друзей-то нет! Тебя ничего не интересует!" - и так далее, сутками напролет. Все правильно; но на самом деле мама с папой хотят поехать на курорт и пожить там спокойно, не беспокоясь о сыне. Он чувствует эту мелкую и вполне, быть может, оправданную корысть. Но слова-то к чему?
Мальчик плохо учится, никто его за уроками и не видел. Но вот отца вызывают в школу, и он, вернувшись домой, разражается бранью, он кричит: "Что из тебя вырастет!" - он чуть ли не за ремень хватается. Он оскорблен в своих лучших чувствах и крайне обеспокоен судьбой сына.
А на самом деле он раздражен тем, что его побеспокоили, что ему пришлось пережить несколько неприятных минут в учительской. Покой - вот в чем его корысть. И он обрушивается на сына как будто бы за то, что тот плохо учится. На самом деле - за то, что он стал причиной беспокойства.
Денег многим из нас на детей не жалко, мы для детей на все готовы. Но поступиться покоем готовы не все. На покой мы жадны.
Я такой же, как все, я тоже охраняю свой покой, я тоже уверяю себя, что мне необходим покой для работы, но постепенно я начинаю замечать, что все мои претензии к детям сводятся к одному:
- Не мешайте! Не беспокойте меня! Не раздражайте меня! Оставьте меня в покое! Почему я из-за вас должен терпеть неприятности!
И мне кажется, будто я прав.
А на самом деле я просто хочу вырастить детей, ничем не поступаясь, - а это невозможно.
Я начинаю это понимать, и в каждом конфликте с детьми я, подобно детективу или судье, спрашиваю себя: "А кому это выгодно?"
И со вздохом обнаруживаю, что в девяноста случаях из ста я ищу выгоды себе, а не детям, что все мои фразы типа: "А что из него вырастет?", "Я забочусь о его будущем", "Но надо же детей воспитывать", - все эти благородные фразы - лишь дымовая завеса для собственной корысти.
19
- Прошу считать меня человеком и не бояться за меня, как за маленького...
Риск - вот труднейшее из педагогических воспитаний. Боюсь, ни в одном учебнике педагогики о риске не говорится.
Риск! Жизнь есть риск, и воспитание - тоже риск. Не рискуя не проживешь, не рискуя не воспитаешь человека. Воспитание - работа без гарантированного результата, и чем больше будем мы требовать гарантий успеха, тем хуже будет результат.
Мы начинаем закаливать ребенка, но при этом мы можем простудить его, как бы осторожны мы ни были. Так что же - не закаливать?
Мы выпускаем ребенка на улицу, но... И вымолвить страшно, что может случиться. Так что же - не выпускать? Всю жизнь за руку водить?
В педагогике есть понятие: нормальный риск жизнью ребенка. Мы должны выпускать его на улицу, он должен лазать по деревьям, все это риск и риск, и нам остается лишь одно - стоять внизу и смотреть, замирая от страха, потому что если крикнуть мальчику: "Слезай немедленно! Слезай, а то уши надеру!" - вот тут-то он и упадет.
Что делать? Бояться. Больше ничего.
В пионерском лагере "Маяк" (он был под Москвой, между Голицыном и Звенигородом) проводили день географии. Ребята играли в путешественников. Они плавали на плоту, они попадали в плен к дикарям, и они должны были перебираться по бревну с веревочными перильцами через овраг метров двадцать шириной и метров десять глубиной - довольно страшный овраг. Чтобы не принуждать тех детей, которые боятся высоты, и в то же время дать им возможность скрыть свой страх (зачем зря стыдить ребенка), установили правило, по которому из каждого отряда переправляется только треть.
То есть тем, кто боится, дали возможность отступить.
Но как же боялись взрослые, отвечающие за жизнь детей!
Врач "Маяка" сидел на дне оврага, под мостиком, с огромной сумкой.
Что делать? Надо, чтобы ребята переходили овраги и по опасным мостикам, иначе не вырастишь мальчика храбрым человеком.
Жан Жак Руссо, автор самой знаменитой из книг о воспитании, пишет, что он готов наняться в воспитатели мальчика при одном условии: он не отвечает за жизнь Эмиля, своего воспитанника. Если ты отвечаешь за жизнь, если тебе приходится ограждать ребенка от риска, мужчину не вырастишь.
Нормальный риск жизнью...
При слове "риск" обычно ставят и прилагательное "разумный", "нормальный"; но кто скажет, где они, эти разумные, нормальные пределы?
Старшему сыну было шесть лет, когда мы отправили его на каникулы в Ленинград. Взяли билет в "сидячий" поезд, во все карманы положили записки с московским и ленинградским адресами, сто раз договорились с ленинградскими друзьями, которые должны были встретить мальчика... А все равно страшно! Да и мальчик боялся. В последнюю минуту я снял с руки часы и отдал ему: смотри, когда эта стрелка дойдет до этой цифры, ты приедешь...
И отправили одного. А что делать?
А еще прежде, в пять лет, случилась такая история: мы снимали зимой дачу, и под полом ощенилась хозяйская собака. Хозяев не было. Маленький лаз под пол, только ребенку пролезть, а собака воет. Пустили маленького мальчика в темноту подполья, было страшно. Но полез, но вынес щенят!
И ведь не только жизнью ребенка приходится рисковать, но и судьбой.
В знакомой мне семье выросла девочка, ей шестнадцать лет, и она влюбилась, а парень кажется родителям негодным, опасным. С милицией знаком. Что делать? Скандалить - "не тот?" Кричать: "Рано тебе влюбляться!"? Запирать на замок? И так нельзя, и так нельзя, и каждый поступок - риск.
В нашей семье было: умерла от чумки овчарка Уран, и сын-десятиклассник перестал ходить в школу. Десятый класс - а он дома сидит. Неделю, вторую, третью, и ничего не поделаешь! Надо, чтобы он набрался сил переступить через себя и пойти в школу... Почти месяц дома сидел, и никто ему слова не сказал, никто не упрекнул, все понимали: не может человек. Хотя, признаться, это очень тяжело - видеть здорового парня на диване, да сутками. Но настал день, поднялся он, пошел в школу. Даром, конечно, прогул этот не прошел, школу окончил не блестяще, на вступительных экзаменах в вуз провалился - но зато потом, после флотской службы, стал учиться, и с увлечением.
Ужасный пример, не правда ли? А если бы не встал, не пошел в школу? А если бы так и не стал учиться? А если бы...
Что на это сказать? Риск! Воспитание без риска жизнью и судьбой невозможно.
Прежде, когда детей в семье было много и вдруг, к несчастью, с одним из них случалась беда, родители умирали от горя - но были у них и другие дети.
Теперь ребенок один. А вдруг что случится? Стоит парню или девушке задержаться - мама в обмороке, мама звонит в милицию, в "скорую помощь"... Мама с ума сходит! И когда девочка вернется наконец, то вместо того чтобы броситься обнимать ее и целовать - жива! здорова! невредима! - мама снимает шлепанец с ноги и по щеке, по щеке: "Ах ты мерзавка, ты почему заставляешь мать волноваться?"
Любовь - коварнейшее из чувств. Маме кажется, будто она любит дочь, ведь она боится за нее! Она жить без нее не может!
На самом деле она не любит. Она лишь боится. Страх за ребенка и любовь к ребенку не одно и то же, подобно тому как не одно и то же ревность и любовь. Да, не бывает любви без ревности, и не бывает любви к ребенку без страха за него. Любовь и страх - растения одного корня, но любовь поднимает любимого, а страх - давит.
Любовь - это "иди", а не "стой!". Так любящие матери провожали сыновей на фронт: "Иди, сын!" И любовью своей прибавляли сыну мужества.
А если мы воспитываем на фразах: "Ты же знаешь, как я за тебя боюсь", "Ну почему ты обо мне не думаешь", "Что же, мать волноваться за тебя должна?" - то ничего из этого путного не получается. Чуть что - вызывают маме "скорую". Но воспитание с помощью "скорой помощи" - самый отвратительный вид воспитания, спекуляция на чувствах ребенка, какое-то извращение.
Да, мы рискуем, мы боимся за детей, да, сердце наше полно страха: где он? что с ним? что с ним будет? - это все естественно, и глупо было бы говорить: "Не бойтесь". Мы боимся за детей и будем бояться, и не может мать не бояться, но воспитание требует риска, воспитание - дело мужественных людей.
Сколько мужества нужно, чтобы вырастить ребенка, - страшно подумать.
20
- Прошу считать меня человеком и терпеть меня...
Вера, надежда, любовь, бескорыстие, риск и терпение! Терпение! Воспитание - это терпение.
В самом деле: понимать, принимать, терпеть - это один узел. Где не хватает терпения - надо бы постараться понять, где не понимаю - постараюсь вытерпеть, и всегда я принимаю ребенка, всегда люблю.
Всегда ли? Вижу родителей с детьми, и кажется, что мама любит ребенка вообще, но в каждую данную минуту она его терпеть не может.
Или есть два вида любви - вообще-любовь и сейчас-любовь?
Читаю: "Если ваш сын опрокинул с трудом приготовленный обед, посчитайте до десяти, прежде чем вы начнете кричать на мальчика или шлепать его". А я не могу не то что до десяти досчитать, я и до одного досчитать не успеваю, раздражение охватывает меня, и я чувствую, что у меня становится зверское лицо - я вижу его отражение в испуге мальчика.
Но еще меньше способны мы вытерпеть временные трудности с ребенком, те, что пройдут сами собой.
Мама бежит навстречу:
- Что делать? У моего мальчика не растут зубы! У всех уже по зубу, по два, а у моего - нет! Научите, что делать?
- Не знаю, - говорю, - я не врач. Но много ли видали вы людей, у которых не выросли зубы?
Мальчику почти пять лет, а он не разговаривает. Со всех сторон: "К врачу! К логопеду! Подрезать жилку под языком!" - надо же придумать такое - "подрезать жилку"...
А единственное, что нужно, - терпение. Заговорит.
И заговорил, да еще как - не остановишь.
Мальчик медленно растет, меньше всех ростом. Опять начинается: да почему не растет? Да может, не так его кормят? Да в кого он такой маленький? И даже к мальчику с упреком: ты почему такой маленький?
Так задергают мальчишку, что он чуть ли не виноватым себя считает, чуть ли не больным и начинает страдать оттого, что он маленький ростом. Но ведь на свете миллионы низкорослых, а главное - что изменится от наших разговоров? И еще: может, он лет в шестнадцать-семнадцать вымахает так, что будет выше отца с матерью. Я знаю много таких случаев, и когда дети огорчаются из-за роста, говорю им уверенно: подожди, вырастешь, я тоже до восьмого класса был третьим от конца в классе, а в начале девятого стал вторым от начала. И знаете, на удивление, дети от таких разговоров вырастают.
Терпения не хватает и потому, что кто-то внушил нам странную, ни на что не похожую педагогическую логику, выраженную во фразе: "Как сегодня, так и всегда".
Мальчик грызет ногти, это некрасиво. Но много ли взрослых грызут ногти?
Мальчик неряшливо ест, но значит ли, что он и всегда будет неряхой за столом?
Мальчик долго сосет пустышку, а вдруг он и всегда будет ходить с пустышкой во рту? И хотя я своими глазами видал маленького вратаря дворовой футбольной команды с пустышкой во рту, все-таки, согласитесь, это редкость.
Не будет всегда как сегодня, наступит и другое время, и многое дурное уйдет само собой. Всему свой срок, быстрые, "пулеметные" роды так же опасны, как и слишком затяжные. Не мы устанавливаем темп развития детей, он заложен природой, и у каждого ребенка свой.
Да, сейчас у него замедленное психическое развитие, и врач выдал в школу справку со страшными буквами "ЗПР". Но это вовсе не значит, что ребенок болен и что он всю жизнь будет отставать от других. Да и что значит это слово "отставать"? Товарищ его уже директор, а он еще рабочий - что же, он "отстал"? Все это чушь.
Старый, вечный педагогический грех: мы ждем от ребенка все и сейчас. Мы требуем немедленной отдачи от наших усилий, иногда мы даже получаем ее, но при этом и не подозреваем, сколько потеряли. Нам нужно, чтобы ребенок сегодня хорошо учился, мы заставляем его, он учится - но становится зубрилой и ненавидит учение. Нам кажется, что если он сегодня, в третьем классе, плохо учится, то так будет всегда - "как сегодня, так и всегда". Да нет же! Вспомните, сколько историй вокруг: не учился, не учился и вдруг взялся за ум. Поздно? Но лучше поздно, да самому, чем раньше, но из-под палки.
В воспитании, как и в романе, тоже есть всевозможные "вдруг", не учитываемые педагогикой. Девочка ездит в школу на трамвае - и без билета. Сколько ни корили ее, ни стыдили, ни угрожали контролерами - не берет билеты, и все. Но вдруг, первого сентября, в первый день восьмого класса, она почувствовала, что скорей умрет, чем поедет без билета, лучше пешком семь остановок идти, чем без билета. Что на нее подействовало? Те прежние укоры? Или просто - выросла, и то, что прежде было не стыдным, стало стыдным?
Стыд всегда появляется "вдруг". Маленький мальчик тащит из туалета горшок и усаживается на него посреди комнаты, да еще при гостях... Стыд! Позор! Так нельзя! Что из него вырастет!
Да не будет он всю жизнь при гостях на горшок садиться, придет день, и вдруг перестанет.
Но нет терпения у родителей, но не могут они вынести этого позора (на горшке при гостях!), и, вместо того чтобы слегка посмеяться, поднимается крик и шум. Вечер у мальчика испорчен, он объявлен "плохим", "бесстыдником", "непослушным", а это во много раз вреднее, чем то, что сделал мальчик - сделал от великой своей общительности. Ему скучно сидеть на горшке одному, когда в доме гости и так интересно.
Женщина рассказывает: "Я до пятнадцати лет ложку в кулаке держала. Все вокруг едят как люди, а я - в кулаке. Ну посмеивались надо мной, конечно, а мне нравилось. А в пятнадцать лет в один день увидела, что так некрасиво..." - И нет проблемы!
Разумеется, все эти "вдруг" не сами по себе приходят, идет какая-то незаметная для родителей работа, что-то созревает в ребенке - и вдруг прорастает. Семечко ведь тоже лежит-лежит в земле - и вдруг прорастет... Яблоня растет, растет - и вдруг яблоки дала. Но надо же и дождаться! Нельзя, подобно детям, то и дело выкапывать семечко и смотреть, скоро ли оно прорастет, - оно засохнет. Или, как написал один журналист, глупо дергать рис, чтобы он рос быстрее.
Каждый ребенок - набор отставаний или опережений (а может быть, и одних только отставаний). Сверяясь с нормой (интересно же!), не будем подгонять своего под эталон, составленный из расхожих слов: "А вот другие дети уже...", "А вот я в твоем возрасте...".