ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 12.10.2020
Просмотров: 1867
Скачиваний: 30
терапевтическую среду, такая бригада требует основательной, прежде всего групподинамической и
психотерапевтической подготовки. Эта работа является абсолютно приоритетной. William Menninger
постоянно подчеркивал, и его требование “brains before bricks” является, с моей точки зрения, Основным
законом каждой психиатрической структурной реформы, притязающей на действительное улучшение
ситуации.
Психически больному могут помочь только сооружения, упорядоченные и ориентированные на
эффективность бюрократической структуры, а также терапевтически опытные и подготовленные люди,
которые в состоянии коммуницировать о потребностях и распознавать неосознанные потребности, проявля-
ющиеся в страдании психически больных.
Терапевтическая бригада
Приведенный анализ деятельности психиатрических учреждений показал нам, что антитерапевтический
характер “тотальных учреждений” коренится не только в их организации, и прежде всего скрыт в
самовосприятии и поведении персонала. Если не удается здесь найти и изменить антитерапевтические
структуры, не может удастся превращение кустодиального и управляющего учреждения в терапевтически
действенную среду. Работа с персоналом имеет поэтому абсолютное предпочтение.
Когда Н. S. Sullivan основал в 1930 г. специализированное отделение в клинике Шеппарда и Енока
Пратта в Мэриленде (США), он начал с того, что уволил весь персонал. Затем он Сим сформировал группу
своих сотрудников преимущественно из бывших пациентов и тех медработников, которых он сам обучил. С
помощью этой группы он мог в своей средовой и психотерапевтической работе, прежде всего с шизофренно
реагирующими пациентами, добиться выдающихся успехов.
При основательной перестройке трех больших психиатрических клиник в штате Канзас (США), в
которой я участвовал в качестве ведущего психиатрического консультанта, я убедился в необходимости
увольнения большой части персонала и последующей работы с оставшейся группой персонала и вновь
пришедшими сотрудниками в форме интенсивной групповой динамики, чтобы изучить и корригировать
прежде всего Представление персонала о том, что является психическим заболеванием и как его нужно
понимать. Эта работа с персоналом, которой придавалось поначалу преимущественное значение по
сравнению с работой с пациентами, очень быстро показала свою результативность, поскольку от изменения
установок персонала получали опосредованную пользу и пациенты.
Структура психиатрической клиники охватывается лишь очень поверхностно, если анализ производится
на уровне организационных вопросов и механики их проблем. Ее собственное ядро заложено в основном в
бессознательной динамике межличностных отношений, в которых институциональные структуры как
представлены, так и развиваются. Особое значение должно поэтому придаваться обучению персонала, в
особенности молодых психиатров. Именно в этой области отставание нашего психиатрического
обслуживания особенно отчетливо.
Обучение психиатров в ФРГ за немногими исключениями лишь отдаленно соответствует уровню
требований, и в сравнимых странах, например в США, в течение уже десятилетий является налаженной
практикой.
В области психотерапевтического обучения и работы имеется вопиющий дефицит. Возможности
обучения для среднего медперсонала совершенно недостаточны. То же самое действительно и для
психологов, терапевтов занятостью и социальных работников. Ситуация усугубляется тем, что курсы, в
особенности для среднего медперсонала, организуются преимущественно учреждениями, имеющими с
главным полем деятельности психиатрии, большими психиатрическими больницами, лишь поверхностную
связь.
Рабочая ситуация в психиатрических университетских клиниках полностью отличается от ситуации в
больших больницах в отношении структуры, стиля работы и самовосприятия. Молодые психиатры не могут
поэтому использовать для своей практики то, чему они научились; они часто предоставлены сами себе в
том, чему должны научиться для практики, если не хотят опустить руки и подчиниться рутине. Ибо научное
исследование, т. е. систематическое осмысление собственной работы имеет место в больших больницах
лишь в исключительных случаях. Пока только одна психиатрическая больница в ФРГ стала академической.
Широкая программа квалификации всех занятых в психиатрическом обслуживании лиц и профессий на
месте, т. е. там, где эти люди вместе работают, имеет предпосылкой распо-знавание и проработку
актуальных проблем психиатрической работы. Первоочередным здесь, несомненно, является основательная
группо-динамическая и психотерапевтическая самоэкс-плорация и обучение врачей, медсестер, санитаров,
психологов, терапевтов занятостью и социальных работников. Лишь такая программа обучения обеспечит в
долгосрочной перспективе адекватный, т. е. в смысле “терапевтической среды” подход к психически
больным вместо их интернирования, лишения свободы и самоуважения.
Похвально, что новое уложение о квалификации врачей, вступившее в силу в октябре 1971 г.,
предусматривает усвоение молодыми врачами уже во время обучения основных познаний в социальной
психиатрии, психологии и психиатрии. Кроме этого, с моей точки зрения, срочно необходимо, чтобы уже
сейчас существующим психиатрическим больницам были предоставлены время и деньги для собственных
программ повышения квалификации, а также найдены возможности привлечения психоаналитиков-
супервизоров, групповых терапевтов и специалистов по групповой динамике для повышения подготовки
всей бригады.
В дискуссии о необходимой реформе и расширении психиатрического обучения постоянно всплывает
возражение относительно того, что психотерапевтическое образование является слишком трудоемким,
дорогостоящим и, в конце концов, слишком неэффективным, чтобы его можно было осуществлять в
большом масштабе. В ответ на это следует вспомнить о том, что существующее обучение с его акцентом на
технико-инструментальной медицине также поглощает большие суммы, но дает возможность лишь
симптоматического лечения психических и психосоматических заболеваний, что в перспективе обо-
рачивается значительно большими затратами. Поэтому, напротив, структурная психиатрическая реформа,
осуществляемая пне обучения, прежде всего, психотерапевтического, ограничивающаяся лишь
организационно-учрежденческими
или
строительными
мероприятиями, безусловно
чревата
нерациональным вложением громадных финансовых средств.
Второе возражение, которое я часто встречал со стороны прежде всего коллег из “социальной
психиатрии” — опасение, что с введением психотерапевтической и группо-динамической работы в
психиатрических клиниках обращение к бессознательной динамике и самоэксплорации станет самоцелью,
которая затеряется в бесконечном разглядывании собственного пупка. Тем самым, с одной стороны,
собственно работы будут скорее тормозиться, чем стимулироваться, с другой же из поля зрения исчезнет
общественный горизонт, если конфликты учреждения будут переживаться лишь в форме личных
напряжений. Тем самым, с моей точки зрения, затрагиваются проблемы, которые могут быть связаны с
групподинамической
самоэксплорацией, но не должны
с ней идентифицироваться. Если
групподинамическое вскрытие неосознанных напряжений в учреждениях становится самоцелью, оно само
является выражением бессознательной защитной стратегии, которая должна быть осознана и проработана.
Упрек же относительно того, что групподинамическая или психотерапевтическая работа зашторивает
общественную обусловленность личностных конфликтов, с моей точки зрения в сфере психиатрической
работы служит опасной мистификации. Я упоминал уже выше об этом аспекте и хотел бы еще раз на этом
остановиться.
Анализ деятельности традиционных психиатрических больниц помог нам узнать, что в их структуре
общественное предубеждение против психически больных повторяется в бессознательной динамике
приспособления. В этом смысле субкультура психиатрической больницы представляет собой слепок об-
щества.
Однако, микро-общество психиатрических больниц (Ammon, 1968в) не просто отражает бесчеловечность
и иерархически-авторитарные черты общества в целом. Оно не только пассивно следует динамике общества.
Малое общество традиционной клиники чрезвычайно активно участвует в воспроизведении болезнетворных
условий жизни.
Антитерапевтическая динамика общественных предрассудков проявляется не в форме абстрактной
динамики, для ее конкретизации необходимо реальное, осуществляемое людьми принуждение. Пациенты
длительно обороняются против этого принуждения, развивая при этом чрезвычайно творческую гибкость,
утрачиваемую лишь постепенно. Эта защитная стратегия формирует важный аспект “вторичного
приспособления” к больничному распорядку.
Поэтому, с моей точки зрения, опасен и неверен вывод, которого придерживаются некоторые
представители т. н. “социальной психиатрии”, о том, что изменению ситуации в психиатрических клиниках
должны предшествовать коренные перемены в общественной ситуации, причем предполагается, что условия
изменившегося общества в целом автоматически отразятся на психиатрических учреждениях. Подобные
соображения означают, с моей точки зрения, так же бегство от “критически” заклинаемой общественной
реальности, как и удачно обозначенная Kisker (1972) “лирика эндогенности” традиционной психиатрии.
Социально ангажированная и ответственная психиатрия должна иметь задачей изменение общества там,
где она с ним встречается, т. е. в самых больших психиатрических больницах.
Я хотел бы это подчеркнуть в особенности потому, что коренная смена ориентации, происшедшая в
психиатрии за счет внедрения психоанализа как фундаментальной науки, сделала во многом размытыми
границы заново структурированной и понимаемой психиатрии.
Huber (1972) лишь недавно указал на эту проблему. Он констатировал, что область ответственности
психиатрии сегодня “иначе структурирована и значительно шире, чем это раньше виделось” и комментирует
это следующим образом: “Сегодня нужно ясно видеть, что это означает: психиатрия должна полностью
взять на себя ответственность за душевное здоровье •определенного сектора населения (Huber исходит из
числа в 5—6 миллионов нуждающихся в обслуживании в ФРГ.— Г. А.) ... и наряду с терапией и
наблюдением после выписки осуществлять также профилактику таким образом, чтобы нарушенные
отношения между человеком и его окружающей средой — здесь он цитирует Haefner (1967)—... вне
зависимости от их причины корригировать наиболее эффективными методами”.
Следствия такой расширенной постановки вопроса он видит наиболее продвинутыми в концепции
“Community Mental Health Centers” и делает из этого вывод, что главная часть понимаемой таким образом
психиатрической работы должна проводиться вне клиники, и присоединяет к этому предостережение о том,
что такой план до сих пор не был реализован “и в будущем сможет охватить лишь меньшинство (больных
— Г. Л.)”. Концепция “Community Mental Health Centers” является, однако, лишь следствием изменения
наших представлений о психическом заболевании. Здесь, так сказать, буквально вышли за рамки
“медицинской модели”, перенеся основную тяжесть работы на внебольничные учреждения.
Другим следствием — и об этом слишком часто забывают — является то, что институт психиатрических
больниц сам меняется и в результате применения сведений из исследования групп внедряет
“терапевтическую среду”, в рамках которой самые тяжелые больные оказываются не “твердым ядром по-
стоянных обитателей” (Kulenkampff, 1970), а могут получить адекватную помощь.
Как это может быть реализовано, об этом я подробно буду говорить в следующих главах. Сейчас же я
хотел бы наметить каталог теоретических предпосылок динамической психиатрии в том виде, в котором она
разработана большим числом психиатров и который, с моей точки зрения, обозначил рамки пси-
хиатрической работы.
Основные позиции динамической психиатрии
1. Предубеждение относительно невозможности понять психическое заболевание динамическая
психиатрия заменяет полученным в ходе психотерапевтической работы с психотически реагирующими
пациентами представлением о том, что психопатологическое поведение даже при тяжелейшем психическом
заболевании может быть понято и доступно терапии как форма реакции на ставший бессознательным опыт
раннего детства.
2. На место медицински суженного понятия болезни традиционной психиатрии динамическая
психиатрия ставит концепцию многофакторного генеза психической болезни и понимает патологию как
выражение и результат патогенной динамики, в которой взаимодействуют психические, соматические и
социальные факторы.
3. Программа лечения динамической психиатрии основана на модели психоанализа. Терапия поэтому
вовлекает бессознательное и современное, прошлое и возможное в будущем социальное поле пациента. Она
в принципе работает с сопротивлением и переносом.
4. Целью терапевтической программы является компенсаторное развитие Я пациента. Центральным
инструментом лечения является терапевтическая среда всей клиники, которая в качестве “facilitating
environment” принимает и стимулирует здоровые компоненты личности пациента, позволяя ему проработку
конфронтации со своим заболеванием в рамках понимающей интерпретации.
5. Терапевтическая среда клиники складывается из большого числа различных терапевтических
ситуаций, от классического анализа, через интенсивную психотерапию не на кушетке, аналитическую
групповую терапию вплоть до спектра невербальных терапевтических ситуаций, предоставляемых анали-
тической терапией средой.
6. Предпосылкой для успешной интеграции этого многообразия ситуаций лечения является вовлечение
всего персонала в терапевтическую работу в качестве вспомогательных терапевтов.
7. Психиатрическая клиника может таким образом предоставить терапевтическую среду, позволяющую
пациенту под защитой клиники отреагировать свои ставшие неосознаваемыми конфликты на сцене
терапевтической среды и тем самым сделать их доступными наблюдению и интерпретации.
Намеченная этими семью пунктами программа нигде еще в масштабе общества в целом не была
реализована. В том числе и в США, где наряду с прогрессивными клиниками все еще существует большое
число психиатрических учреждений, про которые Karl Menninger говорил, констатируя: “Безнадежный
пациент — легенда. И все же 80% государственных больниц держатся за эту легенду, ибо содержащиеся там
больные вообще не получают никакого лечения”.
В ФРГ мы сталкиваемся со специфическими трудностями, которые в основном были изложены в
настоящей главе. Хотелось бы привлечь здесь еще один аспект проблемы. На фоне трудностей, перед
которыми немецкая психиатрия сама себя поставила, есть, с моей точки зрения, проблема учреждения и
идентичности. Для большинства недостаточно подготовленных немецких психиатров взгляд в
бессознательную динамику их отношений с больными связан с чрезвычайной нарциссической
болезненностью; им приходится признать, что их подготовка недостаточна для глубинно-психологической
работы с больными, что ставит под вопрос их профессиональную идентичность. Они должны, кроме того,
признать, что им нужно значительно больше времени для работы с больными, ибо без ежедневного контакта
между терапевтом и пациентом по меньшей мере 20 минут не может состояться психотерапевтическая
работа.
Многие психиатры, получающие психотерапевтическую квалификацию, предпочитают поэтому
покинуть клинику и вести частную практику — тенденция, которая стимулируется еще и тем, что опыт,
сообщаемый большинством психоаналитических учебных заведений, касается преимущественно амбула-
торной практики.
Это неудачное отделение психоанализа от психиатрии, которое имеет свою специфически немецкую
историю, не только лишает психиатрическую работу одного из ее важнейших методических и научных
инструментов, оно вредит также самому психоанализу, чье современное развитие обязано именно изучению
и лечению психозов. В этой связи следует особо приветствовать то, что область психотерапии принята в
каталог рабочих специальностей центральной комиссии федерального правительства.
Специфически немецкое отщепление психоанализа от психиатрии привело к тому, что в немецкой
официальной психиатрии психоаналитическая работа в психиатрической клинике все еще связывается с
представлением о том, что психоаналитический метод ограничивается техникой стандартного лечения нев-
розов на кушетке. Это, конечно, неверно. Психоаналитический опыт и метод входит в психиатрическую
практику тем, что создается интегрированный спектр терапевтических ситуаций — прежде всего за счет
групповой работы и дополнительных форм трудовой и терапии средой — который в целом формирует пси-
хотерапевтическую среду. Психиатр с психоаналитическим образованием обсуждает здесь с пациентом
более или менее неформальным образом его переживания и помогает ему понимать их. При этом он
распознает бессознательный перенос, но почти не интерпретирует его; для пациентов со слабым Я по-
ведение, которым терапевт выражает понимание, часто более значимо, чем вербальная интерпретация.
Очевидно, что такая работа возможна лишь когда терапевтическая среда в целом структурирована так, что
перенос и сопротивление не увязаны с процедурными рамками стандартной ситуации психоанализа.
В ФРГ эти познания начинают постепенно распространяться. Признаком этого является растущее число
“терапевтических сообществ” в целом ряде психиатрических больниц и клиник. Хотя эти попытки,
проводимые в т. ч. Flegel, Winkler, Ploeger и другими, все еще страдают от того, что не переходят рамок
“кустодиальной психиатрии” (Winkler, 1969) и поэтому в основном застревают в заданных
институциональных рамках, и все же они означают важный шаг в направлении нового, психоаналитически
рефлексируемого отношения между психиатром и его пациентами.
На смену психиатрическому офицеру крепелиновской эры, к ритуальному обходу которого больные
выстраиваются как на парад, в то время, как персонал следит за спокойствием и порядком, в
терапевтическом сообществе приходит психотерапевт, для которого заболевание пациента является не
только поводом для стигматизирующего диагноза, который последовательно и надолго предоставляет себя в
помощь и распоряжение больного и поэтому с большим правом может называться терапевтом,, т. е.
служащим.
Диагноз и уход долгое время были разделены в развитии психиатрии. Одно считалось задачей врача,
другое — задачей надзирающего персонала. Их реинтеграция в психотерапевтической работе позволяет, с
моей точки зрения, надеяться, что предметом врачебных усилий является уже не абстрактное понятие
болезни, а то, что пациента следует понять и лечить как страдающего, что претендует на ту форму помощи,
за которую он уже не должен расплачиваться лишением своего достоинства.
2. ПСИХОДИНАМИКА ПСИХОЗОВ,
СИМБИОТИЧЕСКИЙ КОМПЛЕКС И СПЕКТР
АРХАИЧЕСКИХ ЗАБОЛЕВАНИЙ Я
Я хотел бы изложить в дальнейшем психодинамику т. н. психических заболеваний в рамках
психоаналитической концепции, распознающей в непонятном на первый взгляд поведении больного
психозом проявление и результат нарушения развития Я в раннем детском возрасте. При этом я понимаю
развитие Я как межличностный процесс, в ходе которого ребенок постепенно развивает и дифференцирует
функции своего Я во взаимодействии с матерью и окружающей группой, воспринимая: и отграничивая себя,
наконец, как полноправную личность. Т. н. психические заболевания я понимаю как нарушения этого
развития. С моей точки зрения они являются результатом специфически нарушенного взаимодействия
между развивающимся ребенком и матерью или дальнейшей первичной группой, которые неспособны
адекватно поддерживать ребенка в развитии функций его Я и отграничением его собственной идентичности.
В качестве патогенного силового поля я понимаю при этом прежде всего нарушенные отношения матери и
ребенка в первые три года жизни, что ведет к возникновению нерешенного конфликта в форме
симбиотического комплекса. Последний обладает специфической динамикой и является столь же осново-
полагающим в отношении психотической реакции, как и эдипов конфликт для невроза. Наряду с
психотическими реакциями шизофренного и маниакально-депрессивного круга я причисляю также т. н.
пограничную симптоматику, т. е. промежуточные формы между неврозом и психозом, сексуальные
перверсии и психосоматические нарушения к архаическим заболеваниям Я, являющиеся следствием
специфических нарушений Я и развития идентичности в первичной группе, неспособной стимулировать и
поддерживать ребенка в его развитии. В дальнейшем я хотел бы обратиться главным образом к двум
комплексам вопросов:
1. Как объяснить генез архаических заболеваний Я?
2. Как можем мы понимать динамику поведения, связанного с отдельными болезненными состояниями?
Сначала к вопросу о генезе. Я хотел бы предпослать этому то, что значение психогенеза т. н.
психических заболеваний здесь понимается не в смысле догматического отвергания возможных
соматических факторов в этиологии тяжелых психических заболеваний. Когда я в центр анализа ставлю
процесс развития Я и его нарушения, я делаю это потому, что, с моей точки зрения, на этом уровне
болезненного процесса они на уровне Я как воспринимаются, так и превращаются в поведение.
Freud (1924а, b) подчеркивал в своих трудах о психодинамике психозов прежде всего отличие от
неврозов. Он понимал неврозы в основном как интрпсихический конфликт между отдельными
психическими инстанциями, связанный с постоянным поддержанием контакта с окружающим миром. В ка-
честве же характерной для психотической реакции черты он обозначал нарушение отношений с
окружающим миром, потерю реальности. Он давал этому сначала инстинктивно-психологическое
объяснение в форме своей теории нарцизма (19116, 1914), предполагая, что в психозе все либидо отнимается
от внешних объектов и направляется на собственное Я. Оно создает себе собственный бредовый мир. Позже
он подчеркивал в большей степени Я-психологический аспект психотической реакции (Freud, 1924a, b). Он
понимал психоз как результат “отрицания” Я окружающего мира в противоположность невротическому
вытеснению, направленному против инстинктивных желаний Оно. При этом он все же подчеркивал, что
отрицание чаще не является полным и потеря реальности поэтому остается частичной. Он констатировал:
“...Проблема психоза была бы простой и прозрачной, если бы уход Я от реальности был проведен до конца.
Но это происходит очень редко, почти никогда”. И в глубочайшем психозе могут наблюдаться две
установки: “...Одна, соотносящаяся с реальностью, нормальная, и другая, которая под действием инстинкта
уводит Я от реальности” (Freud, 1938b). Ригидное сосуществование обеих установок в Я, признание и
отрицание реальности и ее притязаний ведет к “расщеплению Я в процессе защиты” {Freud, 1938a), всегда
связанном с отрицанием внешнего мира.
Тем самым Freud установил прямую связь между психотическим или психозоподобным поведением и
структурным изменением Я, относительно которого он предполагал, что оно является результатом
конфликта Я с внешним миром. В качестве примера отрицания ему служил пациент, реагировавший сек-
суальной перверсией, фетишист. Freud понимал поэтому отрицание как защиту от угрозы кастрации (Freud,
1927, 1938а).
Дальнейшее развитие психоаналитической психологии Я смогло, прежде всего, дифференцированно
осветить защитный механизм отрицания. Anna Freud (1936) отнесла его, так же как и проекцию и
идентификацию, к ранним ступеням развития Я.
Hartmann (1953) обратил внимание на то, что вызывающий психоз конфликт является результатом не
только “соперничающих притязаний Оно и окружающего мира к Я (Freud, 1938b). Возникновению
психотической реакции способствует также нарушение самого Я, его функций и возможностей защиты. Он
понимал это повреждение как нарушение определяемой им “свободной от конфликтов сферы Я,
относительно которой он предполагал, что она формируется путем прогрессирующей нейтрализации
либидинозной и агрессивной инстинктивной энергии на основе первично заданных автономных предраспо-
ложений Я (Hartmann, 1939).