ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 18.10.2020
Просмотров: 3277
Скачиваний: 3
Договоры с Пруссией и Ганновером все же имели определенное положительное значение хотя бы потому, что нейтрализовали крайне враждебную России активность дипломатии этих государств. В 1708 году Матвеев доносил в Москву, что представители прусского и ганноверского дворов настойчиво внушали, что «всем государям Европы надобно опасаться усиления державы Московской; если Москва вступит в великий союз, вмешается в европейские дела, навыкнет воинскому искусству и сотрет шведа, который один заслоняет от нее Европу, то нельзя будет ничем помешать ее дальнейшему распространению в Европе. Для предотвращения этого, союзникам надобно удерживать царя вне Европы, не принимать его в союз, мешать ему в обучении войска и в настоящей войне между Швецией и Москвой помогать первой».
Ясно, что точка зрения Пруссии и Ганновера после Полтавы могла только еще больше утвердиться, а их страх и враждебность — увеличиться. Тем более показательно, что теперь эти страны если не вступают в союз с Россией, то опасаются открыто занимать прежнюю крайне враждебную позицию, хотя, по существу, она стала даже более жесткой, как бы ни скрывали ее прусские и ганноверские дипломаты внешней любезностью и лестью. Собственно, поведение этих стран ничем, по сути, не отличалось от отношения всей Европы к России после Полтавы. За демонстрациями притворного дружелюбия зачастую скрывалось усиление враждебности.
Итак, расширить Северный союз путем включения в него Пруссии и Ганновера не удалось. Если эти страны и пошли на сближение с Россией, то только потому, что их прежний покровитель Карл XII, разбитый в пух и прах под Полтавой, отныне в европейской политике представлял собой нулевую величину. Они рассчитывали также, что им перепадет кое-что из шведских владений в Европе, если сумеют приобрести расположение русского царя. Наивно было бы рассчитывать на их реальную помощь в деле завершения войны против Карла XII.
Но Северный союз в прежнем составе (Россия, Дания и Саксония) был все же восстановлен. Русской дипломатии не пришлось прилагать для этого особых усилий. Теперь Дания и Саксония с полным основанием рассчитывают на победу благодаря русскому могуществу. Прежнего риска, связанного с участием в Северном союзе, уже нет. Стало совершенно очевидным, что ушло в прошлое то время, когда Карл XII мог диктовать Травондальский и Альтранштадтский договоры. Новая мощь России была достаточном гарантией против этого.
Возрождение Северного союза имело безусловно положительное значение для России. Но оно уже не идет в сравнение с ролью этого союза в первый, дополтавский период войны. В то время благодаря союзу Карл XII на много лет завяз в Польше, воюя против Августа. Тем самым Петр получил драгоценное время для создания новой, могучей, регулярной армии, для закалки и обучения ее в огне первых побед, для подготовки Полтавы. Но теперь умудренный опытом Август II явно уклоняется от прямого участия в войне. Зато Дания проявляет воинственность. Она высаживает свои войска на южной оконечности Скандинавского полуострова, одерживает там сначала победы над шведами. Однако в феврале 1710 года шведский генерал Стенбок наносит датской армии крупнейшее поражение. А осенью того же года страшная буря на Балтийском море причиняет огромный ущерб датскому флоту и надолго выводит его из строя.
Как и прежде, война против Швеции ведется главным образом русскими силами. После переговоров с Августом II и Фридрихом I Петр в ноябре 1709 года направляется к Риге, под стенами которой стояла армия Шереметева. Царь сам сделал три первых выстрела, начав тем самым осаду города. Но из-за наступления зимы взятие Риги отложили. Весной 1710 года боевые операции начались под Выборгом. Безопасность Петербурга давно уже требовала отобрать этот город и крепость у шведов. Первая попытка взять Выборг предпринималась в 1706 году, но она оказалась неудачной. В марте 1710 года 13-тысячный корпус адмирала Апраксина по льду Финского залива подошел к Выборгу и начал осаду. Когда море стало очищаться от льда, к Выборгу направился русский флот, который не дал шведской эскадре пройти к осажденной крепости и оказать ей помощь.
13 июня Выборг был занят русскими. Петр считал это важнейшим вкладом в обеспечение безопасности Петербурга. Вслед за тем без особых усилий в сентябре русские берут Кексгольм.
Весной 1710 года возобновилась осада Риги. После артиллерийского обстрела 4 июня Рига — в руках русских. В конце сентябре был взят Ревель. Таким образом, освобождение от шведов Прибалтики, начатое еще в 1701 году, окончательно завершается. Россия достигла всего, к чему она стремилась, и требовалось только закрепить это заключением мирного договора с Швецией.
Однако новые русские победы не изменили отрицательного отношения Стокгольма, не говоря уже о Карле ХП, к перспективе установления мира. Такое упорство объяснялось главным образом обещаниями держав Великого союза, особенно Англии, оказать Швеции помощь против России. Но неопределенные словесные посулы не успокаивают Стокгольм, напуганный взятием русскими Выборга, Риги и Ревеля, строительством Балтийского флота. Шведские послы в столицах стран Великого союза умоляют спасти их страну. От них не требовалось много усилий, чтобы склонить на свою сторону Англию, Австрию, Голландию. Хотя, в отличие от Швеции они не подвергались угрозе военного удара со стороны России их пугало ее политическое возвышение, ее возможное экономическое соперничество, конкуренция на морях, ликвидация их промышленной, торговой, политической монополии. Их страшила неизвестность, таившаяся в возможности того, что Россия в недалеком будущем использует целиком свои людские, природные и другие ресурсы. Рвавшаяся к всемирной гегемонии Англия, вступавшая в эру «английского преобладания», не желала допустить появления нового соперника в момент, когда казалось, что старый соперник — Франция терпит поражение в воине. Тем не менее противостоять росту российского могущества путем вооруженной борьбы ни Англия, ни другие страны Европы были тогда не в состоянии. Поэтому они прибегают к оружию большой дипломатической интриги. Петр тоже не мог позволить себе роскошь вести войну еще и с другими странами... Оставались лишь средства дипломатии. После Полтавы начинается, таким образом, новый этап дипломатической борьбы между странами Западной Европы и Россией. Она идет сразу, одновременно по нескольким основным направлениям.
Дипломатическими «полями сражений» служат проблемы, вокруг которых развивается наиболее интенсивная активность: нейтралитет или нейтрализация германских государств; посредничество для заключения русско-шведского мира; разжигание воины между Турцией и Россией; раздувание и использование антирусских тенденций внутри Северного союза, и особенно в Польше.
Запутанная и двусмысленная история с нейтралитетом началась еще в связи с восстановлением Северного союза. Чтобы преодолеть сопротивление Англии и Голландия России и се союзникам пришлось гарантировать в декларации от 22 октября 1709 года, что датские и саксонские войска останутся в составе армии Великого союза и что страны Северного союза «не внесут войну» в Германию, не станут нападать на Померанию, где укрылась шведская армия. Но они потребовали, чтобы страны Великого союза со своей стороны дали гарантию того, что шведы не нарушат мира в империи и не нападут на Данию и Саксонию.
России, естественно, не приходилось опасаться такого нападения, но Дания и Саксония действительно боялись этого в свете своего опыта. Первая подвергалась нападению шведов в 1700 году, вторая — в 1706-м. Россия, следовательно, выступала с декларацией в интересах союзников и по их просьбе, чтобы укрепить Северный союз.
Страны Великого союза отнеслись к просьбе о гарантиях весьма благоприятно и, как писал А. А. Матвеев, «с чрезвычайным поспешением». Еще бы, это отвечало их самому большому желанию — не допустить нового разгрома шведской армии теперь уже в самой Европе. Гарантия спасала шведов и закрывала русской армии путь в шведскую Померанию. Шведский посол в Гааге Пальмквист не случайно заявил, что он ручается за быстрое одобрение нейтрализации шведским риксдагом.
В декабре 1709 года Англия, Голландия и империя выступили с гарантией «тишины и покоя» в империи. В марте 1710 года гарантия закреплялась в торжественном «акте о северном нейтралитете» этих держав. Поскольку шведы еще не опомнились от ужаса Полтавы и крайне нуждались в передышке, чтобы подготовиться к продолжению войны, то «акт о северном нейтралитете» немедленно одобрили в Стокгольме. Ведь пока шведы и думать не могли о нарушении «тишины и покоя». Они получили великолепную возможность использовать Померанию в качестве гарантированного убежища, как в свое время Карл использовал Саксонию для подготовки похода на Россию. «Акт о северном нейтралитете» поддержали Пруссия и Ганновер, в свою очередь боявшиеся появления русской армии в Западной Европе.
Когда в 1706 году Карл XII, захватив Саксонию, нарушил «тишину и покой» в империи, то ни Англия, ни Голландия, ни сам император не сделали ничего, чтобы ему воспрепятствовать. Теперь же только одна мысль о возможности действий русских войск против шведов на территории Европы побудила их к решительным действиям. Страны Великого союза объявили о своем намерении защитить нейтралитет в случае необходимости «силой оружия». И это были не одни слова: начались переговоры о формировании специальной смешанной армии численностью в 20 тысяч человек. Итак, когда возникла опасность отзыва датских и саксонских войск для войны против Швеции, то Англия, Голландия, Австрия горячо возмутились. Когда же надо было выделять войска для предупреждения появления в Европе России, то они охотно соглашались пойти на такую жертву. Трудно было представить более явное враждебное объединение Европы в защиту Швеции и против России. Однако делалось это в весьма изощренной дипломатической форме. Дело дошло до того, что удалось поставить Россию в такое положение, когда она сама одобрила всю эту антирусскую комбинацию, призванную помешать Петру поскорее завершить войну, вынудив Швецию заключить мир.
Почему же Петр 22 июня 1710 года пошел на признание «акта о нейтралитете», почему он указал русским послам поддерживать идею создания международного смешанного корпуса и, вообще, вести себя так, будто Россия и Европа находятся в полном согласии и единодушии в европейских делах? Именно здесь, как никогда ранее, проявилась вся тонкость и глубина петровской дипломатии, ее способность действовать в самых сложных политических обстоятельствах. Во-первых, надо было, как уже отмечалось, поддерживать «акт о нейтралитете» ради союзников — Дании и Саксонии; во-вторых, требовалось время для подготовки самой операции против шведских войск в Померании; в-третьих, затея с нейтралитетом успокаивала шведов, давала им ощущение безопасности и тем самым ослабляла их усилия по подготовке реванша за Полтаву; в-четвертых, сама Россия нуждалась в передышке после страшного напряжения и усилий, потребовавшихся в борьбе с шведским нашествием; в-пятых, надо было дать поработать времени, чтобы антирусские замыслы сами расстроились из-за противоречий между европейскими странами; в-шестых, лобовой удар открытой конфронтации привел бы не к расколу единых общеевропейских замыслов против России, а, напротив, к сплочению русских недругов.
Существо дальновидной позиции России по отношению к «акту о нейтралитете» авторитетно разъяснил вице-канцлер П. П. Шафиров в своем знаменитом «Рассуждении» о причинах войны Петра Великого против короля Карла XII. Рассказывая, как Англия, Голландия и Австрия «час от часу домогательства свои умножали» вокруг затеи с нейтралитетом, Шафиров пишет: «И хотя сие весьма противно было его царского величества и его союзников высокому интересу, однакож дабы всему свету свою умеренность показать, изволил согласитца с своими союзниками и склонить оных к восприятию того, хотя и неполезного их интересу, предложения».
Кроме всего прочего, в дипломатии, как и вообще в жизни, надо было кое-что оставить и на долю случайностей, которые обычно вмешиваются в ход событий из-за ошибок людей, из-за проявлений особенностей их психологического склада, из-за их сумасбродства в конце концов. Тем более что приходилось иметь дело с такой экстравагантной личностью, как Карл XII. А шведский король, который зализывал полтавские раны на захолустной окраине Османской империи под защитой турецких янычар, неожиданно поднял свой гневный голос. Стокгольмское правительство очень быстро и очень охотно одобрило «акт о северном нейтралитете». Согласовать это с Карлом, естественно, не было просто физической возможности, да и к тому же его очевидная выгодность Швеции давала основания для уверенности, что Карл XII, кроме радости и облегчения, не должен испытывать других чувств. Но король, питавший органическое отвращение к дипломатии, но понял существа дела. Он возмутился, что столь важные дела решаются без его согласия и в его отсутствие, и поэтому категорически отверг «акт о нейтралитете».
Карл XII в слепой ярости разорвал хитроумную дипломатическую сеть, призванную оградить Швецию от окончательного разгрома и связать руки России. Правительство Англии, усилия которого пошли прахом, в инструкции одному своему послу в раздражении раскрывало тогда всю подоплеку этого дела: «Шведские министры настаивают, чтобы мы спасли их, и в то же время они отнимают у нас возможность сделать это, отвергая акт о нейтралитете, который является единственным средством, имеющимся в наших руках, чтобы оказать эту услугу».
Услуга была отвергнута Карлом ХП, и вся затея с нейтрализацией пошла насмарку. Уже в начале 1711 года страны Северного союза обсуждают план вступления их войск в Померанию. Поскольку Швеция активно готовила свои войска для военных действий, Россия, Дания и Саксония не считали себя связанными «актом о нейтралитете».
Другим направлением антирусских дипломатических интриг Англии становится после Полтавы проблема посредничества с целью заключения мира между Россией и Швецией. Почти пять лет добивалась этого посредничества русская дипломатия, причем особенно от Англии. Достаточно вспомнить злосчастную миссию А. А. Матвеева, которая довела его даже до английской тюрьмы. Раньше, до Полтавы, в посредничестве либо просто отказывали, либо ссылались на непримиримость Швеции или чрезмерную завышенность русских требований по отношению к Швеции. При этом не проявлялось намерения оказать какое-либо воздействие на Швецию, чтобы побудить ее к согласию заключить мир. После неудачи переговоров Матвеева в Лондоне, русские стали склоняться к мысли, что любая прямая форма переговоров может скорее привести к миру, чем посредничество. Изменение дипломатической обстановки благодаря победе русских под Полтавой показало, что такой путь может стать реальностью, и это повлияло на политику Англии, где возникли опасения, что мир между Россией и Швецией, возможно, будет заключен без всякого английского участия. Поэтому уже осенью 1709 года английский посол в Москве Ч. Витворт получает указание своего правительства «прилагать все старания» к тому, чтобы Россия возбудила вопрос о посредничестве. Предполагалось, в частности, действовать через посла Пруссии с тем, чтобы инициатива исходила именно от России. Из этого, однако, ничего не вышло, и в декабре 1709 года Витворт начинает действовать сам. В это время Петр вернулся в Москву и жил в подмосковном селе Коломенском, в царской резиденции, ожидая окончания подготовки к проведению праздника по поводу Полтавской победы. Это было грандиозное зрелище; достаточно сказать, что по Москве провели более 20 тысяч пленных шведов. Во время религиозных праздничных церемоний Витворт встречался с Петром, а также с Головкиным и Шафировым. Посол несколько раз заводил речь о том, что следовало бы закрепить столь великую победу заключением мира на «умеренных условиях», что Англия согласилась бы по просьбе России выступить в качестве посредника. Никакого определенного ответа англичанин не получил. Это было нечто совершенно новое в русско-английских дипломатических отношениях. Роли переменились, и просителем поневоле пришлось выступать послу Англии.