ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 18.10.2020
Просмотров: 3249
Скачиваний: 3
Недовольство Дюбуа можно понять, ибо, как писал французский участник переговоров Тессе, «французское правительство не имело другого намерения, как только развлекать и забавлять царя до момента его отъезда, и не стремилось к заключению с ним договора». Петр все же сумел заключить договор, хотя и не такой, какой ему хотелось. Сумел он и найти в Париже приятные развлечения, правда, не такого рода, какие полагались коронованным особам, но мнению изысканных французских хозяев, принимавших царя. Он с удовольствием, например, посетил Дом инвалидов, где жили отставные солдаты. Петр попробовал их еду, выпил с ними, хлопал их по плечу и называл «товарищами». В основном царь отдает предпочтение науке и технике. Он быстро прошел по картинной галерее Лувра, где интерес вызвали главным образом картины на морские сюжеты. Среди живописцев некоторое впечатление на него произвел Рубенс. Из всех видов искусства Петра больше всего интересует архитектура, планировка парков, устройство фонтанов — ведь уже полным ходом шло строительство Петербурга.
Петр посетил несколько академий. Главная, так называемая Французская академия, имевшая литературно-филологическое направление, не вызвала особого интереса, и он пропускал мимо ушей объяснения составителя словаря французского языка. Но в Академии наук, занимавшейся естественными и техническими науками, он провел гораздо больше времени и беседовал со многими учеными. Петр был избран почетным членом Академии. В обсерватории его заинтересовала встреча с географом Делилем, с которым он обсуждал проблему составления карты России. Петр посетил Монетный двор, но особый интерес на этот раз вызвала мануфактура гобеленов. Вскоре в Петербурге появится собственное производство такого рода. Он отдает дань своим пристрастиям: наблюдает, как уличные цирюльники рвут зубы; как хирург удаляет катаракту и т. п. Повсюду Петр ходил с записной книжкой и неутомимо делал в ней заметки.
Как и во время своего первого большого заграничного путешествия, Петр ищет и приглашает работать в России специалистов. Однако обнаруживается знаменательная разница. Если в 1698 году было нанято свыше 1000 человек, то во втором путешествии — около 50. Еще более характерно, что если в нервом случае подавляющее большинство приглашенных составляли офицеры, то теперь это — архитекторы, художники, скульпторы, ювелиры, ученые. Так весьма своеобразно отражался уже достигнутый прогресс в деле петровского преобразования России.
О пребывании Петра во Франции (кроме Парижа он посетил еще несколько французских городов) написано много и далеко не всегда достоверно. Причем несмотря на разную степень объективности и дружелюбия, неизменно признается неистощимый интерес царя к культуре чисто утилитарного назначения, то есть к тому, что в первую очередь требовалось России. Петр поражал иностранцев богатством своих собственных познаний. Так, французский дипломат Лувиль писал: «У нас во Франции нет ни одного человека, столь искусного в морском и военном деле, в фортификациях... Его вопросы ученым и художникам доказывают его просвещенность и вызывают восхищение проницательностью широкого ума».
Для завершения картины нельзя не рассказать об одном любопытном эпизоде. Петр побывал в Реймсе — городе, где в древнем соборе па протяжении многих веков короновали французских королей. Встретившие его католические священники рассказали об этой процедуре, показали ритуальные предметы, необходимые для коронации, и среди них старинный Требник — молитвенную книгу. Они объяснили царю, что святая книга написана таинственными, никому не понятными письменами. Петр взял Требник в руки, раскрыл его и свободно начал читать вслух потрясенным служителям бога. Оказалось, что книга написана на старинном церковно-славянском языке и была привезена во Францию в XI веке дочерью Ярослава Мудрого, ставшей французской королевой. Этот легендарный брак состоялся во времена, когда киевское средневековое государство было самым сильным и культурным в Европе. Тогда французы считали большой честью и удачей женитьбу короля отсталой Франции на киевской княжне, представлявшей передовую цивилизацию.
Любопытно, что без всякой прямой связи с этим эпизодом во время визита Петра во Францию зародился проект женитьбы Людовика XV на младшей дочери царя — Елизавете. Дипломаты двух стран будут вести долгие и сложные переговоры о заключении этого брака, который более чем через шесть веков вновь связал бы царствующие дома двух стран матримониальными узами.
Желание самого блестящего королевского двора Европы породниться с «варварской» Русью — достаточно убедительное свидетельство возрождавшегося авторитета и престижа России и представлявшего ее столь ярко и самобытно самого Петра. Вспомним о впечатлении, которое он некогда, в начале Великого посольства, произвел на двух образованных немецких аристократок на Софию Ганноверскую и ее дочь. Прошло почти два десятка лет. Как же теперь выглядел Петр в глазах представителей передовой Европы? Снова обратимся к мемуарам герцога Сен-Симона, отличавшегося едким скептицизмом и тонким вкусом. Своими мемуарами он приобрел славу великого знатока истинной сущности людей. Вот какое впечатление оставил Петр в Париже в 1717 году: «Все в нем показывает широту его познаний и нечто неизменно последовательное. Он соединил в себе совершенно удивительным образом величие самое большое, самое гордое, самое мягкое, самое постоянное и вместе с тем ничуть не стесняющее, после того как он его утвердил со всей уверенностью, с вежливостью, в которой чувствуется это величие всегда и со всеми. Он хозяин повсюду, по это имеет степени, сообразно с людьми. Такова слава, оставленная им по себе во Франции, где на Него смотрели как на чудо и где продолжают им восторгаться».
В Париже и сейчас есть улица Петра Великого, а на доме, где он жил — мемориальная доска...
Вернемся, однако, к дипломатии. Ведь во втором большом заграничном путешествии Петра, в отличие от Великого посольства, именно она занимала главное место в его деятельности. Даже на французском курорте в Спа, куда Петр после Парижа отправился пить минеральные воды, основное внимание он уделяет дипломатии и руководит отсюда интенсивной работой своих послов, которые тайно уже встречались с представителями Карла XII. Собственно, парижские переговоры тоже проводились для этого, и только из-за проанглийской ориентации регента они не стали ключом к миру и путем к осуществлению внешнеполитической комбинации общеевропейского масштаба.
В Европе развертывалось своего рода дипломатическое сражение, в котором главными противниками выступали Англия и Россия. Однако эта англо-русская дуэль скрывалась за множеством сложнейших хитроумных маневров дипломатов многих стран. Если вернуться к началу Северной войны, то, судя по многим, даже современным, историческим сочинениям, она родилась в пылком воображении Паткуля. Обстановку 1716-1717 годов столь же часто объясняют ролью инициатора грандиозного замысла — барона Герца, ближайшего и самого доверенного министра Карла XII. Не зря В. О. Ключевский называл его «Паткулем наизнанку». В действительности как в первом, так и во втором случае Петр просто использовал этих талантливых дипломатических проходимцев для осуществления собственной большой европейской политики, выражавшей интересы только России, хотя на этой политике пытались играть, иногда даже не без успеха, разные мелкие хищники вроде польского или прусского королей.
Сначала Герц сумел достичь, казалось бы, невозможного: он добился от Карла XII согласия на мир с Петром, да еще и на условиях отказа в пользу России от восточных прибалтийских территорий. Как могло случиться, чтобы этот помешанный на войне король, не признававший иного смысла существования, кроме своей славы непобедимого полководца, согласился на мирные переговоры? Дело в том, что Герц внушил ему, что мир с Петром верный путь к возрождению военного могущества Швеции! Союз с царем сделает Карла величайшим полководцем всех времен и народов!
Такую цель имел фантастический проект Герца. Карл компенсирует свои потери в Восточной Прибалтике отвоеванием Норвегии у Дании, объединив под своей властью всю Скандинавию. Он вернет себе владения в Германии и нанесет удар по Англии, заключив союз с династией Стюартов и передав Якову III английскую корону, которую он отберет у Георга I. Правда, для всего этого нужна сильная армия. Рассчитывать на вконец истощенных шведов не приходилось, и поэтому мир, а затем союз с Петром дадут в распоряжение Карла победоносную русскую армию! Царь должен будет согласиться на это ради заключения мирного договора.
Грандиозная затея увлекла Карла, и он поручил Герцу действовать. Если до сих пор к прекращению Северной войны стремился только Петр, то теперь и Швеция, наконец, склонилась к переговорам. Правда, у нее существовал запасной вариант: заключить мир с Георгом I и с его помощью обрушиться на Россию. Но это было слишком опасно; Полтава кое-чему научила даже Карла. Поэтому одновременно мирное заигрывание англо-ганноверской дипломатии с Швецией использовалось ею лишь для давления на Россию.
Сначала Герц хотел использовать для заключения мира с Петром Францию. Поэтому он в январе 1717 года явился в Париж, но быстро выяснил, что регент гораздо охотнее способствовал бы заключению мира Швеции со своим новым другом Георгом I. Петр, прибывший в Париж в мае, тоже убедился в проанглийской направленности политики Франции, и хотя в Амстердамском договоре появился пункт о французском посредничестве, Петр еще в Париже понял, что рассчитывать на него опасно. Предложение о посредничестве в мирных переговорах между Россией и Швецией выдвигают в это время якобиты — сторонники восстановления в Англии династии Стюартов. Им, естественно, очень нравились планы Герца, и дело едва ли обошлось без их участия в составлении самого этого плана. Петра якобиты интересовали только с одной стороны: конфликт Георга I с Карлом XII из-за его поддержки претендента на английский трон и особенно англо-шведская война сделали бы Карла сговорчивее в переговорах о мире. Кроме того, русские давали понять Георгу I, что его враждебное отношение к России не может остаться безнаказанным. Поэтому, будучи в Париже, Петр наносит визит матери претендента, а в Спа принимает вождя якобитов — герцога Ормундского. Однако попытки изобразить Петра сторонником Стюартов необоснованны. Ему, в сущности, было все равно, какая династия правила бы в Англии, лишь бы удалось заключить мир с Швецией. В конце концов обошлись вообще без посредничества.
Первые русско-шведские предварительные контакты состоялись по инициативе шведской стороны еще в августе 1716 года, когда с В. И. Куракиным встретился шведский представитель Ранк и сообщил о желании Карла XII начать мирные переговоры. После этого происходит много встреч Куракина с разными эмиссарами шведского короля. Кстати, среди них почти не было шведов по национальности, зато фигурировал, например, знакомый нам по Стамбулу генерал Понятовский. Некоторые из них подверглись аресту по наущению Георга I. Чтобы избежать этого, сам Герц возвращался в Швецию с помощью выданного ему русского паспорта через занятые нашими войсками территории, через Ригу.
В связи с этим и другими эпизодами некоторые историки пишут о «тайной» дипломатии Петра. Между тем это бессмыслица, ибо без тайны вообще не может существовать дипломатия. Здесь особенно важно раскрывать свои действия, планы и намерения только в определенных, благоприятных условиях. Тайна в дипломатии является одним из ее методов и, конечно, ее обычной формой. Петровские послы все свои мало-мальски важные донесения писали «цифирью», шифром. Дипломатия — вид интеллектуальной и психологической борьбы, невозможной без использования фактора внезапности, симуляции и диссимуляции, отвлекающих маневров, игры на нервах и вообще на всех слабых и сильных сторонах человеческой натуры. Явными, а не тайными могут быть только окончательные результаты дипломатии.
В ходе предварительных русско-шведских встреч быстро обнаружилось обоюдное желание обойтись без французского или иного посредничества и вести дело на двусторонней основе. Правда, о главном, об условиях будущего мирного договора, ничего согласовано не было. В августе 1717 года во время «случайной» встречи Куракина с Герцем на лесной прогулке вблизи одного замка в Голландии договорились в ближайшее время начать прямые русско-шведские переговоры на территории Финляндии.
Только в конце ноября 1717 года Герц сообщил о готовности Карла XII выслать своих уполномоченных, как только русские представители прибудут в финский город Або. Петр поручил ведение переговоров Якову Вилимовичу Брюсу и Андрею Ивановичу Остерману. Первый — выходец из семьи обрусевших шотландцев, выдающийся ученый, сподвижник Петра со времен Азовских походов. Второй — немец из Вестфалии, полтора десятка лет находившийся на русской дипломатической службе, успешно справлявшийся с намного возросшим потоком канцелярской переписки. По ни один из них, конечно, не обладал таким опытом, как ведущие петровские дипломаты — Куракин, Толстой или Матвеев. Почему же Петр решил поручить переговоры с шведами не этим испытанным дипломатам, а людям относительно неопытным в ведении ответственных переговоров? Дело в том, что в Европе в это время развертывалась неизмеримо более сложная работа против многосторонних маневров Англии, приступившей к непосредственному формированию большого антирусского альянса. Там особенно необходима была деятельность таких опытных людей, как Куракин и ему подобные. Ведь предстоявшие переговоры по своему существу требовали не столь уж большой дипломатической изощренности, как острые задачи, возникавшие в Европе.
Характерная особенность дипломатии Петра заключалась в его способности любую акцию осуществлять не изолированно, а в тесной связи с другими вопросами европейской политики. Это проявилось в письме к Брюсу от 5 января 1718 года. К этому времени западные участники Северного союза фактически уже развалили его и активно действовали против России. Но формально союз еще считался существующим. Несмотря на то что союзники давно заслужили, чтобы с ними вообще не считаться, Негр стремился не дать повода обвинить его в ликвидации Северного союза, в сепаратный действиях. Поэтому он поручает Брюсу информировать представителей Пруссии, Полыни, Ганновера, Дании о том, что «вам велено только выслушать шведские предложения, не вступая ни в какие договоры; что мы эти предложения сообщим союзникам и без их согласия ни в какие прямые трактаты не вступим».
Однако эта инструкция, предназначенная для «союзников», конечно, не означала, что у русских представителей не было никакой другой задачи, кроме выслушивания шведских требований. Ни для кого не было секретом, что они имели четкую программу, содержавшую условия согласия России заключить мир. Эти условия уже неоднократно излагались по разным поводам. Они были обоснованы в написанном Шафировым в 1716 году и опубликованном в переводе за границей «Рассуждении» о причинах и целях России и войне с Карлом ХП. По мирному договору Россия должна была получить в вечное владение Ингрию, Лифляндию, Эстляндию с Ревелем, Карелию с Выборгом. Завоеванную Финляндию Россия соглашалась вернуть Швеции. Россия, продолжая соблюдать свои обязательства по отношению к союзникам, хотела, чтобы мирный договор учитывал также интересы Польши, Пруссии, Дании и Ганновера, которых следовало для этого пригласить присоединиться к будущему договору.
Инструкция Петра русским уполномоченным требовала от них гибкости и максимально возможного учета требований Швеции. Им давались полномочия даже обещать русское содействие в получении возмещения за территориальные потери «в другой стороне». Вместе с тем надлежало заявить шведам, что «мы с ними миру желаем, но и войны не боимся». Представители Петра должны были в случае необходимости напомнить, что Россия и одна в состоянии вести против Швеции не только оборонительную, но и наступательную войну. Но задача состояла в том, чтобы «как можно скорее заключить договор». В инструкции предписывалось также, «что бы они предлагать вам ни стали.., а конгресс не разрывайте ни за что». Таким образом, Россия стремилась достичь мира даже ценой больших уступок, за исключением главного — сохранения за ней всех балтийских завоеваний, кроме Финляндии.
Остерману в специальном письме Петр давал поручение особого рода, основанное на глубоком понимании того, что представляла собой шведская дипломатия. Карл XII не утруждал себя составлением подробных инструкций своим представителям. Лишь в общей форме он требовал выгодного мира. А что конкретно это должно значить, предоставлялось решать самому Герцу. Правда, ему же потом предстояла задача убедить Карла, что этот мир действительно является выгодным. Петр поручал Остерману частным образом войти с, Герцем «в дружбу и конфиденцию», обещать ему не только награду, но и предлагать после заключения мира установить между Швецией и Россией вечную дружбу и союз, чтобы помочь ей возместить потери «в другом месте». Петр, видимо, рассчитывал, что два немца — Герц и Остерман — смогут найти общий язык. Эти расчеты оправдались, за исключением того, что не Остерман приобрел влияние на Герца, а сам оказался под воздействием авантюристических замыслов Герца, смертельно опасный характер которых для России сразу «не заметил». Вообще, о деятельности Остермана трудно судить па основе официальных донесений. Она раскрылась только в доверительной личной переписке Остермана с Шафировым. Остерман умолял своего корреспондента сжигать его письма, но самоуверенный Шафиров этого не сделал. Поэтому и раскрылась закулисная роль Остермана. Что же происходило на скалистом острове Сундшер, входящем в состав Аландского архипелага?