Файл: Понять империю.pdf

Ален Сораль 

Понять Империю

Грядущее глобальное управление  

или

восстание наций? 

Глобальный Революционный Альянс

Москва

2012

ББК 66

С 65

ГЛОБАЛЬНЫЙ РЕВОЛЮЦИОННЫЙ АЛЬЯНС

Р е д а к т о р - с о с т а в и т е л ь

  Н. В. Сперанская

О ф о р м л е н и е

С. А. Жигалкин

С 65

Сораль А. 

Понять Империю. Грядущее глобальное управление или 

восстание наций? Перевод с фр. А. Коваленко  —  М.: 

Глобальный Революционный Альянс, 2012. – 238 с.

Книга известного французского социолога, публициста и общественного 

деятеля Алена Сораля трезво описывает альтернативу, перед которой стоит 

человечество: либо принять планетарную диктатуру США и крупного космо-

политического капитала, слегка замаскированную под «либерализм» и «де-

мократию», либо восстать против существующего порядка вещей и завоевать 

право на свободу и справедливость. Автор призывает к созданию право-ле-

вого альянса по принципу «левые за Труд» + «правые за Ценности». Автор 

принадлежит  к  линии  нонконформистских  теоретиков,  разрабатывающих 

подходы, созвучные с Четвертой Политической Теорией.

ББК 66

©  

Глобальный Революционный Альянс

Alain Soral. Comprendre L’Empire. Demain la gouvernance globale ou la révolte des Na-

tions? Paris: Éditions Blanche, 2011.

С

овершенно очевидно, что карьера полемиста существенно ме

-

нее беззаботна, чем карьера элегического поэта или светского 

романиста. Памфлет редко приводит своего автора к счастью, а еще 

реже — к воздаянию почестей. Самая осязаемая его награда — затяж

-

ной спор с правосудием и общественным мнением. Так, с завидным по

-

стоянством певец сражений сам должен переносить отречения, удары 

тех, кого, по его мнению, он защищает, и кто действительно обязан ему 

своим покровительством. Какими бы ни были времена, удел тех, кого 

зовут Марат, Курье, Карель, Вейлот, Рошфор, Дрюмон, Блуа, Тайхад, 

Золя, Касаньяк, Жувенель, Доде, Моррас, был заранее предначертан и 

всегда в равной степени трагичен.

Откуда же тогда брались те, кто несмотря ни на что пренебре

-

гали  собственным  благополучием,  посвящали  себя  целиком  выясне

-

нию страшных человеческих мотивов, изо всех сил звонили в колокол 

в минуту наибольшей опасности и, если требовалось, кричали о бед

-

ствиях своим современникам? 

Дело в том, что литературный мир отнюдь не всецело состоит 

из одних лишь литераторов. В нем есть еще и люди, которые редко 

пожинают плоды своей работы… их удел — сражения. Они сража

-

ются потому, что если они не будут этого делать, никто другой не 

вступит в борьбу на их месте. Но ради чего они, в конечном счете, 

бьются? Конечно, из чувства гражданского долга, но еще и ради че

-

сти своей профессии. Одинокие и безоружные, они вторгаются в са

-

мое сердце битвы, повинуясь своей миссии. Они лишь впадают во вре

-

менный самообман, если пытаются избежать решающей схватки. 

Анри Берод

В

чера, прогуливаясь в бульварной толпе, я соприкоснулся с та

-

инственным Существом, с которым давно искал встречи и 

которое тут же распознал, хотя и не видел ни разу до этого. У него, 

без сомнения, появилось сходное любопытство относительно меня, 

так  как,  проходя  мимо,  оно  многозначительно  мне  подмигнуло,  на 

что я охотно клюнул. Я настороженно за ним последовал и вскоре 

спустился вслед за ним в некое подземное ослепительное жилище, где 

сверкал такой свет, какой ни один из жителей верхнего Парижа не 

мог себе представить даже приблизительно. Мне показалось очень 

странным, что я столько раз проходил мимо столь очаровательного 

логова, не догадавшись ни разу в него заглянуть. В нем царила какая-

то  особенная  изысканная  и  пьянящая  атмосфера,  которая  почти 

мгновенно заставляла забыть обо всех ужасах этой жизни; все ды

-

шало там каким-то мрачным блаженством, подобным тому, кото

-

рое, должно быть, испытывают собиратели лотоса, высаживаясь 

на восхитительный, залитый полуденным светом остров. Они начи

-

нают чувствовать, будто родились на нем, и среди этих усыпляющих 

мелодий водопадов их обуревает желание никогда больше не видеть 

своего  родного  дома,  своих  жен,  своих  детей,  и  никогда  больше  не 

пересекать тонкую нить горизонта на краю моря. 

Это были странные мужские и женские лица, отмеченные какой-

то фатальной красотой, которые, как мне показалось, я видел в та

-

кие времена и в таких странах, о которых я не мог вспомнить ничего 

конкретного. Они внушали мне скорее братские чувства, чем  неко

-

торое опасение, обычно рождающееся при виде незнакомца. И если 

бы я хотел хоть как-то описать одни лишь их взоры, я бы сказал, что 

никогда  не  видел  таких  великолепных  глаз,  сверкающих  неизбывной 

тоской и вечной жаждой жизни. 

Рассаживаясь в креслах, я и мой гость стали старыми и лучши

-

ми друзьями. Мы ели и пили, не зная меры, все сорта особого вина 

и не менее особые закуски к нему, а через несколько часов мне пока

-

залось, что я ничуть не пьянее моего спутника. Тем временем эта 

забава — это нечеловеческое удовольствие — закончилась на разных 

пройденных отрезках наших возлияний, и, надо отменить, я выиграл 

и тут же проиграл собственную душу, частично уже привязавшуюся к 

незнакомцу, с героической легкостью и беззаботностью. Душа — это 

вещь настолько неосязаемая, настолько бесполезная и иногда обреме

-

нительная, что от ее потери я едва бы испытал больше эмоций, чем 

от потери своей визитной карты во время прогулки.  

Мы  долго  курили  какие-то  сигары,  неповторимые  вкус  и  запах 

которых  будоражили  в  душе  ностальгию  по  неизвестным  краям  и 

благополучию, и, опьяненный всеми этими радостями, в порыве не

-

принужденного общения, которое в то же время ничуть его не оби

-

жало, я отважился громко воскликнуть, подняв заполненную до кра

-

ев кружку: «ваше вечное здоровье, старина!»

Мы  беседовали  также  о  вселенной,  ее  создании  и  неминуемом 

ее  уничтожении;  о  великой  идее  века,  то  есть  о  прогрессе  и 

способности  к  постоянному  совершенствованию  и  вообще  о  всех 

формах  человеческого  тщеславия.  На  эту  тему  Его  Светлость 

не переставал тонко шутить и иронизировать, при этом говорил 

с  прекрасным  выражением,  спокойствием  и  одновременно 

искрометным  остроумием  —  теми  качествами,  которые  не 

встретишь  ни  у  одного  уличного  болтуна.  Он  объяснял  мне 

нелепость  различных  философских  школ,  которые  до  сих  пор 

владеют  людскими  умами,  и  как  будто  по  секрету  раскрывал 

некоторые  фундаментальные  принципы  мироздания,  с  которыми 

трудно  было  не  согласиться.  Она  (это  была  женщина)  ни  в  коем 

случае не жаловалась …

Воспоминания  об  этом  превосходном  ораторе  подводят  нас  к 

цели  нашего  академического  повествования,  но  сам  наш  странный 

обеденный гость, казалось, не хотел никого вдохновлять на писатель

-

ские  этюды  и  пышные  похвалы,  но  всегда  желал  присутствовать, 

хотя и невидимо, на всех академических заседаниях. 

Признательный за столькие щедрости, я попросил его рассказать 

что-то  новое  о  Боге.  Он  мне  ответил  с  беззаботностью  и  легким 

налетом печали:  «Мы кланяемся друг другу, когда встречаемся, но 

примерно в той же манере, как два старых дворянина с почти врож

-

денной учтивостью ни на секунду не забывают своих старых обид». 

Вряд ли Его Светлость давал когда-то столь продолжительную 

аудиенцию простому смертному, чем я очень боялся злоупотребить. 

Наконец,  когда  в  окно  забрезжил  утренний  рассвет,  этот  замеча

-

тельный  персонаж,  воспетый  многими  поэтами  и  оспариваемый