Файл: Геополитика номер 18.pdf

81

БРИКС

Относительно татов высказывается предположение, что «так тюрки 

называли представителей ираноязычных анклавов в своем окружении, и 

оно впоследствии стало и самоназванием последних. По форме это — ре-

дупликация звукоподражательной основы та-, возможно, указывающая на 

того, кто плохо владеет тюркским языком...»(С.81).

Однако, помимо исторических изысканий, автор в конце своей книги 

уделяет внимание и этнополитике, которая напрямую касается Исламской 

Республики Иран. Так, отмечено, что «в мае 2012 года в атмосфере анти-

иранской истерии в одном из отелей Анкары участниками «Первого фо-

рума тюрков Южного Азербайджана» был создан так называемый «На-

циональный совет тюрков Южного Азербайджана»» (с. 88). Собственно, 

подобные проекты не должны удивлять, так как, например, в неоосманской 

и пантуранской идеях, инициируемых на протяжении многих лет Турци-

ей, есть место и для российских территорий и народов. При этом есть раз-

личные версии их реализации — от «теплого ислама» Фетуллаха Гюлена 

до идеи пантюркского братства на языковой основе. Государствостроите-

ли и нациократы из Вашингтона также довольно часто прикладывают руку 

к подобным теориям.

Судя по цитате из азербайджанской газеты «Зеракало» (несмотря на 

то, что издание русскоязычное, за ним стоят западники-либералы — Л.С.), 

которую приводит автор, некоторые политические силы этого и не скры-

вают: «…В современном глобальном мире любая национально-освободи-

тельная борьба только в одном случае может иметь шанс на успех , если 

будет поддержана со стороны сильных мира сего, а в данном конкретном 

случае Запада, и прежде всего США. Проще говоря, мы должны доказать, 

что создание независимого Южного Азербайджана никак не противоре-

чит геополитическим интересам Запада, а наоборот…» (с. 90).

Рассматривая другие народности Ирана  — белуджей, курдов и 

галанов,г. Асатрян обращает внимание на наличие этнотеррористической 

группировки «Джандалла», поддерживаемой США. Кроме того, наличие 

тенденций сепаратизма связано с дихотомией внутри ислама на суннитов 

и шиитов. «Отсутствие четкой политики иранского руководства в сфере 

урегулирования межконфессиональных противоречий, обусловленное, 

возможно, излишним упором на шиизм и попытками прозелитизма среди 

суннитов, в том числе в курдоязычном ареале, действительно создает ино-

гда конфликтные ситуации и вызывает обоснованное недовольство насе-

ления», — говорится в данной главе (с. 95).

Иран и его этносы

82

Геополитика XVIII

Касаясь курдов и гуранских племен, автор проводит экскурс в соседние 

регионы, касается тонкостей религиозных воззрений, этимологии, дает 

довольно исчерпывающую характеристику социального строя, а также 

взаимного влияния этих народов. Крайне интересно, что, как пишетг. Аса-

трян, несмотря на то, что «гураны — крупная и своего рода уникальная 

этнографическая группа... как это ни странно, мало кто в

Иране о них знает»(С. 118). И гуранов, и авроманов принимают даже 

в самом Иране за курдов.

И, наконец, провинция Хузистан, которая «выступает как одна из наи-

более важных провинций Ирана. Здесь сосредоточено более 80% всех 

запасов иранской нефти» (с. 120). Здесь выделяются арабы и мандейцы, 

представляющие особую этно-конфессиональную идентичность  — гно-

стики, говорящие на восточноарамейском диалекте. Также тесные контак-

ты с арабским миром привели к феномену двуязычия (арабский и персид-

ский) в этой провинции среди определенной части населения. Отмечены 

и попытки формирования исключительно хузистанского самосознания в 

20 в. под лейблом «Арабистан», а также деятельность эмиссаров из «Аль-

Каиды» и манипуляции, последовавшие с началом «арабской весны». 

У США также есть виды на этот регион (видимо, из-за его нефтеносных 

свойств), и Вашингтон даже запускал радио «Ахвазия» с целью разжи-

гания сецессионистских тенденций. Впрочем, по мнению автора «все 

попытки искусственного инспирирования сепаратистских настроений в 

Хузистане вряд ли могут увенчаться успехом — и отнюдь не только из-за 

незначительности арабоязычного элемента в этом преимущественно ира-

ноязычном ареале... недавнее исследование по проблеме идентичности 

арабов Ирана и их культурно-исторической аффилиации, основанное на 

масштабном анонимном социологическом опросе в регионе, наглядно 

продемонстрировало, что абсолютное большинство арабов Хузистана не 

мыслит себя вне иранской действительности» (с. 124).

Несмотря на небольшой объем работы (которая снабжена фотогра-

фиями), необходимо отметить ее важность и актуальность, как для ира-

нистики в целом, так и для политической ситуации. Кроме того, она по-

зволяет взглянуть на Иран еще и как на уникальное государство, где до сих 

пор сохранились уникальные самобытные традиции (включая языческие и 

сектантские), забытые и потерянные их носителями в других странах, но 

тщательно охраняемые и сберегаемые на родине Исламской Революции.

Рецензии

83

БРИКС

Сложная дорога к многополярности

Дугин А. Г. Теория многополярного мира. М.: Ев-

разийское движение, 2012. 533 с.

Александр Бовдунов

Понятие «многополярного мира» яв-

ляется, пожалуй, одним из наиболее часто 

употребляемых в современном российском 

внешнеполитическом дискурсе. Высшие 

чины МИДа, послы и заместители министра, 

да и сам глава российского внешнеполити-

ческого ведомства Игорь Лавров, секретари 

Совбеза, президент Путин вот уже на про-

тяжении почти 12 лет на все лады склоняют 

концепт многополярного мира, говорит и 

мидовская внешнеполитическая доктрина 

и стратегия национальной безопасности 

России до 2о2о года. Признается, что его 

построение  — один из главных приорите-

тов нашей страны, с многополярным миром 

связывается не просто величие, особая роль 

в мире, но безопасность и само существование России как государства. Ди-

пломаты и политики клянутся в верности принципам многополярного мира. 

Кажется, что в такой ситуации задавать вопрос, так что же такое «многопо-

лярный мир»? Не имеет смысла. Раз концепт так часто употребляется, то 

значит его значение настолько общеизвестно, что его может растолковать 

даже школьник. Oднако на поверку, оказывается, что все строго наоборот. 

Парадоксально, но ключевое понятие для будущего нашей страны, не приоб-

ретает четкого смыслового наполнения. Под многополярным миром можно 

понимать слишком многое, а значит — и ничего конкретного. Есть концепт, 

но нет концепции. И чем дальше такое положение дел затягивается, тем 

сильнее опасность выхолащивания, превращения в пустой штамп отнюдь 

совсем не случайно оформившегося на рубеже 90-х и 2000-х в российском 

дипломатическом дискурсе термина.

Вспомним, что тогда происходило в российской внешней политике. По-

сле катастрофического периода козыревщины и примаковской ремиссии, 

она медленно, но уверенно шла к чему-то иному. Инерциально и в свете 

Теория многополярного мира

84

Геополитика XVIII

Рецензии

исторической традиции это воспринималось как возвращение к традици-

онной позиции сильной, стремящейся играть особую роль если не во всем 

мире, то на евразийском континенте уж точно, державы. Так оно, в общем-то, 

и было. Oднако ситуация в мире, международная система изменились. Запад 

не просто как во времена царской России или советского Союза домини-

ровал в культурно-ценностной сфере, не тoлько был главным оппонентом, 

он oбъявил о своей победе в Холодной Войне и об установлении однопо-

лярного или «Безполярного» глобалисткого миропорядка, где ни суверен-

ной державе РФ, ни русской цивилизации не было места. В этот-то момент 

и был взят на вооружение термин «многополярность», как ответ в первую 

очередь на концепт «однополярности», на односторонние и угрожающие 

суверенитету России действия США. Это смутное опротестовывание, несо-

гласие, которое, однако, не несло в себе цельного альтернативного предложе-

ния, было ахиллесовой пятой российской внешнеполитической концепции. 

Попыткой уврачевать этот изъян, впервые предложить цельную, де-

тально проработанную, теоретически обоснованную концепцию много-

полярного мира и стал труд Александра Гельевича Дугина «Теория много-

полярного мира». Стоит отметить, что эта работа уникальная по своей 

обоснованности, фундаментальности подхода, глубине затрагиваемых не 

только международно-политических, но и философских и социологических 

проблем и не имеет аналогов и в мировой практике. Единственное крупное 

исследование по многопoлярности на Западе, вышедшее из-под руки Фабио 

Петито, оказалось очень полезным, но вряд ли сравнимо по масштабности 

поставленной задачи с той, что поставил Дугин. Александр Гельевич впервые 

осмысляет многополярность, а за ней и довольно сухую саму по себе теорию 

международных отношений в философских категориях, начинает именно со 

схватывания всей проблематики современного мира на макроуровне, а за-

тем движется к конкретике возможной реализации доктрины многополяр-

ности в современном мире.

В первой части своей работы профессор Дугин пытается идти от обрат-

ного, построив некий концептуальный каркас, ограничить поле поиска под-

ходящего определения понятия «многополяность», определив, чем много-

полярность не является. Итак, многополярность  — это не национальная 

модель организации мира по логике Вестфальской системы. За отдельным 

национальным государством (а их в мире более 200) тяжело признать роль 

полюса, подавляющее большинство этих государств не могут даже сами обе-

спечить своей безопасности, являются зависимыми и не могут выступать в 

85

БРИКС

качестве носителей самостоятельной и суверенной воли в международных 

отношениях. Многополярный мир не является и воссозданием старой би-

полярной модели, ни одно государство мира не может сейчас в одиночку 

противостоять США и в ближайшей перспективе такое невозможно, к это-

му нет ни теоретических, ни практических предпосылок. Конечно, говорит 

Дугин, это и не однополярный или безполярный мир. Последний предлагает 

в принципе ту же гегемонию Запада, но уже в планетарном масштабе, Запа-

да как единственной планетарной ценностной системы. Многополярность, 

наконец, не является многосторонностью, с которой ее не просто часто пу-

тают, но и очень рады путать либералы и сторонники американских интере-

сов. Фактически, концепт многосторонности предполагает подключение к 

системе глобального управления разных стран или разных по географиче-

ской локализации элит, но в рамках одной и той же американоцентричной 

или глобальной либеральной ценностной системы.

Что же тогда многополярность? Это не только совершенно новая модель 

мироустройства, но и новая модель осмысления международных отноше-

ний, в центре которой стоит понятие цивилизации. Если угодно, это целост-

ный философский концепт, который может быть использован где угодно — в 

социологии, философии, политологии, в том числе в построении Четвертой 

политической теории. Теория многополярного мира может предстать и как 

ее внешнеполитическое продолжение и как важная философская и полито-

логическая основа. Действительно, данное Александром Гельевичем осмыс-

ление концепта цивилизации, войны и мира, и фигуры властителя в ТММ, 

соотношения элит и масс и многих других общеполитологических вещей 

позволяет вывести на новый уровень Четвертую политическую теорию, как 

основную и неизбежную идеологическую альтернативу современному миру.

Достоинство этой книги не только в рассмотрении практических аспек-

тов многополярности: воплощения, осмысления, бытования понятия в по-

литическом дискурсе. И не только в детальном рассмотрении геополитики 

многополярного мира. Ее преимущество в том, что наряду с этими двумя 

важными составляющими, есть и нечто третье. Сделан первый шаг к постро-

ению теоретической, описанной на языке теории международных отноше-

ний политологической системы. Это новая теория в международных отно-

шениях, она нуждается в развитии, но она есть, пролегомены к ней заданы. А 

это значит, что альтернатива современному миропорядку, проект будущего 

мира получает шанс на воплощение. Пока в сфере идей, затем — в сфере ма-

терии.

Теория многополярного мира