Файл: ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ ЕС.doc

Географическая «специализация» евро­пейских держав уходит в прошлое. Герман­ская политика, а также экономическая экспансия выходят за пределы Европы и становятся очень заметными в Китае, на Ближнем Востоке, на постсоветском про­странстве. Польша наращивает свою ак­тивность в Европе, чего не было раньше. Существенные изменения происходят и во французской внешней политике. Открытие военной базы Франции в ОАЭ в 2009 г. вос­принимается в Европе и, что важно, в Гер­мании позитивно. В этом шаге просматри­вается попытка закрепиться в регионе, не подкрепленная, правда, соответствующи­ми ресурсами. Нет уверенности и в том, что Франция окажется способной полу­чить отдачу от политических инвестиций, поскольку делает ставку на отношения лишь с одной страной. В рамках этой по­литики в Абу-Даби был открыт филиал Сорбонны. Параллельно велись перего­воры о строительстве АЭС и продаже ОАЭ новейших французских истребителей Rafale. Не только вопрос цены, но и недо­статок политического влияния стали при­чиной срыва обоих контрактов.

Создание форпоста в районе Персид­ского залива отражает сдвиг в стратегии национальной безопасности, в которой Н. Саркози стал уделять меньшее внима­ние своим бывшим колониям и более зна­чительное - Ближнему и Среднему Востоку и бассейну Индийского океана. Решение расширить международную деятельность соответствует стремлению Парижа укре­пить стратегическое партнерство с Соеди­ненными Штатами. Он увеличил количест­во французских войск в Афганистане и расширил их роль в боевых операциях, а в марте 2009 года, после сорокадвухлетне­го перерыва, вернул Францию в структуры военного командования НАТО. Хотя Ф. Олланд скорректировал политику пред­шественника, и теперь она уже не столь лояльна к американским инициативам, общий вектор стратегии не был изменен. В частности, по вопросу урегулирования конфликта в Сирии позиция Франции остается одной из наиболее жестких, что позволяет проводить аналогии с ливий­ской ситуацией.

Из всех европейских стран, пожалуй, именно Франция больше других претенду­ет на то, чтобы говорить от лица Европы в целом. Н. Саркози часто именно так пози­ционировал свою международную деятель­ность. В 2007 г. в результате участия Пари­жа из ливийских тюрем были освобождены болгарские медсестры, а в 2008 году фран­цузский президент взял на себя миссию посредничества в период грузино-югоосе-тинского конфликта.

Специфической чертой французской дипломатии в правление Н. Саркози стал особый акцент на вопросах защиты прав человека. Вместе с тем результаты такого подхода оказались достаточно противоре­чивыми. В частности, инициатива фран­цузского президента в вопросе признания геноцида армян даже привела к диплома­тическому кризису в отношениях с Турцией и её последствия, по-видимому, ещё долго будут влиять на отношения двух стран.

Пытаясь играть роль лидера, француз­ская дипломатия, одновременно, во мно­гих аспектах держится особняком от других европейских стран. Франция далеко не всегда пытается включать в свои внешне­политические проекты своих партнеров по ЕС. Это явно проявилось при формулиро­вании первоначального варианта инициа­тивы «Союза для Средиземноморья», ко­торый по этой причине вызвал серьезное недовольство коллег Н. Саркози, прежде всего А. Меркель [Морозов 2012].

Германия, напротив, предпочитает дей­ствовать сообща с европейскими партнера­ми. С учетом исторического опыта немец­кая дипломатия всерьез опасается напугать их своей активностью. Но даже несмотря на это, в Европе формируется тенденция к признанию германского лидерства. При­мером тому стала берлинская речь поль­ского министра Р. Сикорского, в которой он прямо заявил: «Я требую от Германии, чтобы она, ради вашей и нашей общей пользы, помогла еврозоне выжить и про­цветать. Вы знаете, что никто другой не сможет этого сделать. Наверное, я буду

первым в истории министром иностран­ных дел Польши, который это скажет: Я начинаю меньше бояться немецкой мощи, чем немецкого бездействия»⁵.

Роль Германии в европейской оборон­ной политике в настоящее время возраста­ет. (Об этом свидетельствует, в частности, решение об размещении центра управле­ния комплексами ЕвроПРО на военной базе Рамштайн. Не случайно и то, что на­кануне Мюнхенской конференции по без­опасности в феврале 2012 года, основными ньюсмейкерами по вопросам ПРО были именно германские представители.)

Еще десятилетие назад укрепление по­зиций Германии вызывало не всегда скры­ваемое раздражение в Париже. С тех пор список франко-германских противоречий не стал короче, возможно, сохранилось и недовольство, но теперь, особенно с эко­номическим кризисом, его уже не принято демонстрировать. Прочность франко-германского тандема доказывает, что даже отсутствие согласия по отдельным вопро­сам не нарушает общей атмосферы отно­шений. Так было, например, в период ли­вийского кризиса, когда Франция высту­пала за применение силы, а Германия нео­жиданно выступила против и настаивала на усилении мер политического воздей­ствия на режим М. Каддафи.

С одной стороны, тот факт, что франко-германский тандем оказывается гораздо более существенным фактором единства, чем Брюссель, - показатель слабости ин­теграции. С другой - ряд исследователей, прежде всего, К. Гегаут обращают внимание, что французская и германская политика создают серьезные сложности для выработ­ки общеевропейского курса. Великим дер­жавам вообще, в отличие от малых стран, в большей степени свойственно проведение политики в духе национальных интересов.

В этой логике рассуждают Р. Купер, А. Хиггот и К. Носсал, определяющие специфику      международной политики малых стран через «их тенденцию следо­вать многосторонним решениям междуна­родных проблем, их тенденции избирать компромиссные позиции в международ­ных спорах и их тенденции принимать по­нятие «хорошей международной граждан­ственности» как руководство для своей дипломатии» [Cooper et al. 1993: 19-20]. Подобной точки зрения придерживается и А. Тойе, полагающий, что стремление ми­нимизировать стоимость ведения внешних связей и объединять усилия с другими субъектами приводит в итоге к повышению уровню участия и поддержки международ­ных организаций [Toje 2011: 29]. Очевидно, что для более крупных стран ресурсные ограничители играют несопоставимо мень­шую роль. Зачастую именно институты и формальные механизмы «выравнивают» положение малых стран, предоставляя им возможности для участия в международ­ных процессах, в которых они бы не имели права голоса при иных обстоятельствах.

Впрочем, доводы, справедливые для кон­курентной среды с высоким уровнем рисков для малых стран, кажутся несостоятельны­ми для кооперативных сообществ. Более того, зачастую малые страны, в отличие от лидеров, оказываются способными прово­дить достаточно неудобную политику для великих держав, затрудняя процесс выра­ботки общей позиции. Примерами подоб­ной ситуации могут служить Ирландия, ко­торая дважды парализовала работу Евро­союза, ратифицировав Ниццкий и Лисса­бонский договоры лишь со второй попытки; а также политика шантажа, которой активно пользовались правительства Греции и Испании в 2012 году, в период обострения долгового кризиса. И наоборот, лидеры ЕС, которые стали «заложниками» своих более слабых партнеров, зачастую вынуждены идти на уступки «пассажирам» интеграции.

Перспективы развития европейской внешней политики, несмотря на однознач­ность положений Лиссабонского договора,

не станут более ясными, даже если состо­ится фактическое делегирование части внешнеполитических функций европей­ским институтам.

Общая внешняя политика и политика безопасности ЕС опирается на слабую ор­ганизационную основу. Неспособность ин­ститутов ЕС повлиять на противоречия между европейскими державами наглядно проявилась в период обсуждения военной операции в Ливии. Позже аналогичные проблемы проявились в вопросе о санкци­ях в отношении Сирии, когда жесткая по­зиция Франции натолкнулась на сопротив­ление Испании и Италии.

Недовольство Брюсселем демонстрируют даже его ближайшие союзники. США теря­ют веру в то, что внешнеполитический ис­теблишмент ЕС говорит от лица всех евро­пейских стран. В Вашингтоне постепенно склоняются к мнению, что реальный центр власти в Европе находится в Берлине⁶.

Но стилистика отношений все же меня­ется. Прежде американские лидеры, Дж. Буш и Б. Обама, предпочитали обще­ние с главами европейских стран по отдель­ности, но с 2011 г. в переговорный процесс все активнее вовлекаются руководители Евросоюза. Этому способствуют и институ­циональные изменения в самом объедине­нии. Важные решения по-прежнему при­нимаются на национальном уровне, но с недавнего времени саммиты США-ЕС ста­ли проходить с одновременным участием председателя Еврокомиссии Ж.-М. Бар-розу, председателя Европейского совета Х. ванн Ромпея и высокого представителя Евросоюза К. Эштон, а не лидера страны-председателя ЕС, как это было раньше.

До Лиссабонского соглашения об эффек­тивности Общей внешней политики и по­литики безопасности ЕС можно было су­дить не столько исходя из ее непосредствен­ной результативности, сколько с точки зре­ния того, насколько успешно она способ­ствовала дальнейшему углублению интегра­ции. Помимо институциональных измене­ний и расширения полномочий Верховного представителя Союза по иностранным делам и политике безопасности очевидна смена подходов в практической плоскости. В прежние годы приоритетом Европей­ской политики соседства было поддержание стабильности по периметру границ ЕС. Приблизительно с 2009 г. можно говорить о том, что интеграционное объединение все больше ориентировано на расширения вли­яния в собственном окружении, порой даже в ущерб стабильности [Байков 2011].

Европейцы стали гораздо более чувстви­тельно относиться к политическим процес­сам на ближайшей периферии. После российско-грузинского вооруженного кон­фликта, в ходе которого НАТО и ОБСЕ про­демонстрировали неспособность к решению возникающих проблем в пространстве при­легающем к государствам-членам ЕС, стало складываться общее понимание, что самим этим странам необходимо прилагать боль­шие усилия для того, чтобы не уйти оконча­тельно на обочину мирового влияния. Заинтересованность ЕС в переустройстве политического пространства периферии яв­ственно обнаружилась в 2010 году, когда с началом волнений в Египте, Тунисе и Ливии активизировалась французская и британ­ская дипломатия. Одновременно стала на­бирать обороты политика «Восточного пар­тнерства» на постсоветском пространстве, в осуществлении которой значимую, хотя и малозаметную роль играет Германия.

Проснувшиеся глобальные амбиции «объединенной Европы» в целом поддер­жаны США, которые еще с 1990-х годов выступали за расширения участия евро­пейских союзников в обеспечении соб­ственной безопасности. Эту линию про­должают положения нового обзора воен­ной стратегии, принятого администрацией Б. Обамы в январе 2012 года. В них яв­ственно прослеживается заинтересован­ность к смене формата сотрудничества

США и ЕС в сфере безопасности. Ее отра­жением стали планы по сокращению непо­средственного военного присутствия аме­риканских сил в Европе. На протяжении десятилетий США были важнейшим сози­дателем безопасности и стабилизатором политических процессов в регионе, но те­перь необходимость в этом, по мнению американского руководства, снижается.

Повышенное внимание США к восточ-ноазиатскому региону породило опасения среди европейских союзников Вашингтона относительно перспектив сохранения трансатлантической солидарности. В то же время наиболее дальновидные эксперты предлагают не драматизировать ситуацию. В частности, Д. Хэмилтон, директор ва­шингтонского Центра трансатлантических отношений Школы перспективных между­народных исследований имени Пола Нитце (Университет Дж. Гопкинса)считает, что опасения европейцев напрасны: «США -тихоокеанская и атлантическая держава од­новременно. И это уже не одно столетие»¹.

* * *

Уменьшение вовлеченности США в евро­пейские дела вовсе не означает разлада в от-

Список литературы

ношениях. Напротив, в трансатлантических связях становится очевидной все большая взаимозависимость, обусловленная кризи­сом однополярности, ослаблением амери­канской «мягкой силы», ростом могущества Китая и пока еще неочевидным, но набира­ющим силу укреплением сопротивляемости мощи США со стороны региональных дер­жав, в том числе стран-изгоев. Впервые за долгий период США начали испытывать по­требность во влиятельных союзниках для проведения глобальной политики.

Для европейских стран в настоящее время США необходимы как проводник в мир глобальной политики. Отсутствие ре­сурсов для присутствия во всех частях света может быть отчасти компенсировано син­хронизацией собственной политики с аме­риканской. Трансатлантические связи ста­новятся более значимыми для обоих пар­тнеров, чем они были в течение всего про­шлого десятилетия.

Сложно прогнозировать, насколько ре­зультативным будет расширение глобаль­ного присутствия ЕС. Европейская поли­тика сможет быть успешной, только если она станет менее ценностно обусловлен­ной и более прагматичной.

Байков А.А. Модели интеграционной экспансии в зарубежной Европе и Восточной Азии // Вестник

Московского университета. Серия 25. Международные отношения и мировая политика. 2011. №4. Морозов В.М. Израиль и средиземноморская безопасность // Международные процессы. 2012. №3. Gegout C. 2010. European Foreign and Security Policy: States, Power, Institutions, and American

Hegemony. Toronto: University of Toronto Press Inc. Cooper R., Higgott A., Nossal K. 1993. Relocating Middle Powers: Australia and Canada in a Changing

World Order. Vancouver: UBC Press, 1993. Fregonese S. 2012. Beyond the 'weak state': hybrid sovereignties in Beirut. Environment and Planning D:

Society and Space. 30(4): 655 - 674. Held, McGrew D.A., Goldblatt D. and Perraton J. 1999. Global Transformations: Politics, Economics and

Culture. Stanford: Stanford University Press, 1999. Ingram H.M., Fiederlein S.L. Traversing boundaries: a public policy approach to the analysis of foreign policy.

Available athttp://www.labmundo.org/disciplinas/INGRAM_traversing_boundaries.pdf (accessed

08.06.2013).

Keohane, R.O., Nye, J.S. 1977. Power and Interdependence. Boston: Little, Brown & Co.

Rar A. DieeuropaischeAussenpolitikistzumoralisch. Available at http://www.tagesanzeiger.ch/ausland/

europa/Die-europaeische-Aussenpolitik-ist-zu-moralisch/story/25541351(accessed 08.06.2013). Tocci N., Darbouche H., Emerson M., Fernandes S., Hanau-Santini R., Noutcheva G., Portela C. 2008.Centre

for European Policy Studies. Toje A. 2011. The European Union as a Small Power. After the Post-Cold War.Palgrave Macmillan 2011.

1 Саммит США-ЕС: Трансатлантические отношения на пороге перемен. ДойчеВелле, 28.11.2011 ( http://www.dw.de/dw/article/0,,15558444,00.html).