ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 25.10.2023
Просмотров: 1660
Скачиваний: 20
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
таких арабских государств, как Оман и Иордания). Несмотря на провозглашение председателем ООП Я. Арафатом на сессии Национального Совета Палестины 15 декабря 1988 г. создания Палестинского государства и признание его большинством арабских государств, фактического образования (а, соответственно, и международно-правового признания) такого государства не произошло.
3. Парадокс участия
Таким образом, одна из устойчивых тенденций международных отношений, существование которой (так же как и существование тенденции нарастающей взаимозависимости) признается сегодня всеми теоретическими направлениями международно-политической науки, состоит в росте числа и многообразия социальных субъектов, принимающих либо непосредственное участие в их функционировании, либо оказывающих существенное влияние на их состояние. Это касается традиционных международных акторов — государств и межгосударст-
венных институтов, и еще в большей мере таких относительно новых участников, как транснациональные корпорации, неправительственные организации, различного рода ассоциации, устойчивые группы (вплоть до мафиозных структур) и выдающиеся личности. Но, пожалуй, еще более впечатляющими являются те изменения, которые вносят сегодня в характер и состояние международных отношений различного рода временные объединения и «неорганизованные» частные лица.
Как не без оснований утверждает П. Аллан, «...наш мир, особенно мир политики, определяется, по крайней мере частично, факторами, относящимися к так называемой основной, или абсолютной, случайности, как в биологической теорий эволюции» (Аллан. 1996. С. 81). Впечатляющие изменения, которые вносит сегодня в характер и состояние международных отношений все более широкое участие в них различного рода временных объединений и «неорганизованных» частных лиц, связаны прежде всего именно с тем, что такое участие становится источником абсолютной случайности в этой сфере. То, что наблюдается в наши дни в международных отношениях, — это переход от ситуации риска, свойственной периоду «холодной войны», к ситуации сомнения (Николсон. 1996. С. 133—134)1. Отсюда сформулированный М. Николсоном «парадокс участия», в соответствии с которым рост открытости международной системы и увеличение числа и многообразия ее участников, выражающиеся, в том числе, в свободе передвижений, обменов и взаимодействий частных лиц различных государств, вносят беспорядок в международные отношения, увеличивают их хаотичность. «Чем меньше количество участников системы и степень их разнородности, тем более упорядоченной оказывается сама система и легко предсказуемыми — последствия отдельных действий. Если же система начинает пополняться все новыми членами (а именно это мы и понимаем здесь под участием), то предсказуемость, а заодно и совершение эффективных действий становятся все более трудными»
(Николсон. 1996. С. 136).
Проблемы, связанные с возрастанием роли случайности в международных отношениях и парадоксом участия выглядят еще более
«Ситуация риска, — пишет Майкл Николсон, — это ситуация, в которой распределение вероятности различных возможных вариантов является в определенной мере объективным. В этом случае проблема выбора не представляет особой сложности. Ситуация сомнения—это, наоборот, такая ситуация, в которой не существует какой-либо объек-ивной основы распределения вероятности. Здесь уже сделать выбор намного сложнее. Это тем более справедливо, чем меньше мы представляем себе последствия различных возможных вариантов выбора...» (НиколсонМ. Влияние индивида на международную" Стему Размышления о структурах // М. Жирар (рук. авт. колл.). Индивиды в между народной политике / Пер. с фр. М., 1996. С. 134).
сложными в свете тех перемен, которые происходят в ценностных ори-ентациях личности. В наши дни наблюдается быстрое распространение феномена аномии — утраты индивидом какой-либо базы самоидентификации, потери общих нормативных и ценностных ориентиров. Проявлением этого феномена становятся все более многочисленные и разнообразные социальные девиации: рост преступности, неясность жизненных целей, сознательное пренебрежение духовными ориентациями в пользу неумеренных материальных целей, а также связанные с этим социальный хаос и снижение предсказуемости политических процессов (см. об этом: Покровский. 1995. С. 50—51). Однако парадокс участия не ограничивается только аномией. Другими его полюсами становятся униномия — принадлежность к крайне узкой базе идентификации, лишающая индивида гибкости в его социальных отношениях, и плюрииомия — расплывчатая принадлежность к нескольким базам самоидентификации (см. об этом: Эрман. 1996. С. 48). Можно вполне согласиться с замечанием Ж. Эрмана, согласно которому «нашему времени свойственна ярко выраженная плюриномия, господствующая в условиях, в которых «новейший» индивид отказывается от жесткой однолинейной принадлежности, и стремится прожить несколько жизней, когда всемирный триумф капитализма, отрывающего культурную идентификацию от территориально-географической основы, порождает нечто вроде социальной шизофрении» (там же).
Сегодня уже остается все меньше сомнений в том, что международная политика, как сложная система соперничества и согласования интересов и ценностей возрастающего числа и многообразия ее участников, остается сферой неуверенности и риска, многократно усиливаемых вторжением в нее «обычного» человека. Это выдвигает повышенные требования к компетентности и профессионализму «творцов международной политики» и актуализирует необходимость интенсивной исследовательской, образовательной и просветительской работы в оо-ласти международно-политических знаний. В то же время обоснованная критика неумеренного энтузиазма, односторонне интерпретирующего феномены институализации прав человека, расширения гуманитарной деятельности международных организаций и «вторжения» в сферу международных отношений конкретного индивида с его стремлениями к «прямому» решению касающихся его вопросов и проблем, — решению, не опосредованному государственными структурами или же бюрократическими механизмами, межправительственных организаций, — не должна заслонять другую сторону рассматриваемой проблемы. Несмотря на все его недостатки, процесс интернационализации прав человека имеет необратимый характер. Уже сегодня гарантии и защита индивидуальных прав и свобод становятся предметом
регулирования международного права, переставая быть исключительно внутригосударственной компетенцией. Устанавливая стандарты в сфере прав человека, международное сообщество рассматривает их как своего рода ориентиры, к которым следует стремиться, подчеркивая, что нынешнее состояние в данной сфере не может считаться терпимым (Офуатеи-Коджое. С. 179).
Учитывая возрастающую роль нетрадиционных участников на международные отношения, приведенное выше определение международного актора должно быть уточнено. В наши дни в роли международного актора могут выступать любая социальная общность или индивид, если они имеют ту или иную степень автономии при принятии ими своих решений, если они оказывают определенное влияние на международные отношения, а также если их действия или намерения учитываются другими акторами (прежде всего, но не исключительно, государствами и их правительствами) при выработке собственной международной (мировой) политики.
Растущая взаимозависимость приводит к развитию функционального и институционального международного сотрудничества, участниками которого выступают различные предприятия, фирмы, административные структуры и граждане приграничных зон соседних государств, а также регионы и отдельные города различных стран (ВгаШагй, ЩаНН.1988. Р. 53—55). В первом случае (функциональное трансграничное взаимодействие) речь идет об установлении контактов и обменов между представителями сопредельных государств, в основе которого лежит общность интересов и потребностей и которое нередко устанавливается как бы стихийно, т.е. помимо официальных договоренностей между государствами (а иногда и вопреки им). Таковы, например, отношения между жителями приграничных районов России и Китая или отношения между сопредельными районами стран СНГ, жители которых фактически игнорируют запреты и ограничения властей на взаимную торговлю. Примером второго (институционального сотрудничества локального характера) выступают достаточно представительные международные организации, формирующиеся вне национально-государственных рамок (Ассоциация породненных городов; Совет коммун Европы и т.п.). Кроме того, в федеративных государствах наблюдается феномен своего рода фрагментации внешней политики, когда руководство субъектов федерации в стремлении более полно отстоять свои интересы устанавливает прямые связи на международной арене и тем самым как бы нарушает прерогативы суверенного государства, частью которого данный субъект является. Иногда развитие какой, по выражению канадского исследователя П. Сольдатоса, «субнациональной дипломатии» происходит с согласия соответствующих государств и осуществляется в рамках международного права: так, Квебек уже с 1882 г. имеет своего генерального представителя во Франции
(ВгаШагй, ЩаНН.1988. Р. 54). В других случаях наблюдается конфликт центральных и местных властей — проблема, которая была особенно характерной для постсоветской России на первых этапах ее государственности, но продолжает сохранять свою актуальность и по настоящее время.
Указанные примеры вновь возвращают нас к центральному для проблемы участников международных отношений вопросу: какой из типов этих участников — государство, международные организации, или же «параллельные' участники», («акторы вне суверенитета») — будет определять содержание и характер международных отношений в обозримом и более отдаленном будущем? Как мы могли убедиться, по данному вопросу существует множество точек зрения, крайние из которых отдают предпочтение либо традиционным (прежде всего, государству), либо нетрадиционным участникам. Важно, однако, подчеркнуть, что сторонники как одного, так и другого из этих полюсов избегают детерминистских подходов. Поэтому существо полемики перемещается в методологическую плоскость: что считать основой для выводов? Поиск специфических факторов, оказывающих влияние на поведение акторов, и изучение той роли, которую играют те или иные из этих факторов в эволюции международных отношений? Или же анализ традиционных и нетрадиционных акторов с целью определения главных и второстепенных из них с точки зрения как состояния, так и тенденций указанной эволюции? Споры продолжаются, и острота их усиливается по мере нарастания признаков изменения привычного международного порядка, исключающих однозначные ответы на вышеприведенные вопросы. Вместе с тем не вызывает сомнений то обстоятельство, что указанные изменения во многом зависят от целей, которые ставят перед собой международные акторы, и от избираемых ими средств их достижения.
ЛИТЕРАТУРА .
3. Парадокс участия
Таким образом, одна из устойчивых тенденций международных отношений, существование которой (так же как и существование тенденции нарастающей взаимозависимости) признается сегодня всеми теоретическими направлениями международно-политической науки, состоит в росте числа и многообразия социальных субъектов, принимающих либо непосредственное участие в их функционировании, либо оказывающих существенное влияние на их состояние. Это касается традиционных международных акторов — государств и межгосударст-
венных институтов, и еще в большей мере таких относительно новых участников, как транснациональные корпорации, неправительственные организации, различного рода ассоциации, устойчивые группы (вплоть до мафиозных структур) и выдающиеся личности. Но, пожалуй, еще более впечатляющими являются те изменения, которые вносят сегодня в характер и состояние международных отношений различного рода временные объединения и «неорганизованные» частные лица.
Как не без оснований утверждает П. Аллан, «...наш мир, особенно мир политики, определяется, по крайней мере частично, факторами, относящимися к так называемой основной, или абсолютной, случайности, как в биологической теорий эволюции» (Аллан. 1996. С. 81). Впечатляющие изменения, которые вносит сегодня в характер и состояние международных отношений все более широкое участие в них различного рода временных объединений и «неорганизованных» частных лиц, связаны прежде всего именно с тем, что такое участие становится источником абсолютной случайности в этой сфере. То, что наблюдается в наши дни в международных отношениях, — это переход от ситуации риска, свойственной периоду «холодной войны», к ситуации сомнения (Николсон. 1996. С. 133—134)1. Отсюда сформулированный М. Николсоном «парадокс участия», в соответствии с которым рост открытости международной системы и увеличение числа и многообразия ее участников, выражающиеся, в том числе, в свободе передвижений, обменов и взаимодействий частных лиц различных государств, вносят беспорядок в международные отношения, увеличивают их хаотичность. «Чем меньше количество участников системы и степень их разнородности, тем более упорядоченной оказывается сама система и легко предсказуемыми — последствия отдельных действий. Если же система начинает пополняться все новыми членами (а именно это мы и понимаем здесь под участием), то предсказуемость, а заодно и совершение эффективных действий становятся все более трудными»
(Николсон. 1996. С. 136).
Проблемы, связанные с возрастанием роли случайности в международных отношениях и парадоксом участия выглядят еще более
«Ситуация риска, — пишет Майкл Николсон, — это ситуация, в которой распределение вероятности различных возможных вариантов является в определенной мере объективным. В этом случае проблема выбора не представляет особой сложности. Ситуация сомнения—это, наоборот, такая ситуация, в которой не существует какой-либо объек-ивной основы распределения вероятности. Здесь уже сделать выбор намного сложнее. Это тем более справедливо, чем меньше мы представляем себе последствия различных возможных вариантов выбора...» (НиколсонМ. Влияние индивида на международную" Стему Размышления о структурах // М. Жирар (рук. авт. колл.). Индивиды в между народной политике / Пер. с фр. М., 1996. С. 134).
сложными в свете тех перемен, которые происходят в ценностных ори-ентациях личности. В наши дни наблюдается быстрое распространение феномена аномии — утраты индивидом какой-либо базы самоидентификации, потери общих нормативных и ценностных ориентиров. Проявлением этого феномена становятся все более многочисленные и разнообразные социальные девиации: рост преступности, неясность жизненных целей, сознательное пренебрежение духовными ориентациями в пользу неумеренных материальных целей, а также связанные с этим социальный хаос и снижение предсказуемости политических процессов (см. об этом: Покровский. 1995. С. 50—51). Однако парадокс участия не ограничивается только аномией. Другими его полюсами становятся униномия — принадлежность к крайне узкой базе идентификации, лишающая индивида гибкости в его социальных отношениях, и плюрииомия — расплывчатая принадлежность к нескольким базам самоидентификации (см. об этом: Эрман. 1996. С. 48). Можно вполне согласиться с замечанием Ж. Эрмана, согласно которому «нашему времени свойственна ярко выраженная плюриномия, господствующая в условиях, в которых «новейший» индивид отказывается от жесткой однолинейной принадлежности, и стремится прожить несколько жизней, когда всемирный триумф капитализма, отрывающего культурную идентификацию от территориально-географической основы, порождает нечто вроде социальной шизофрении» (там же).
Сегодня уже остается все меньше сомнений в том, что международная политика, как сложная система соперничества и согласования интересов и ценностей возрастающего числа и многообразия ее участников, остается сферой неуверенности и риска, многократно усиливаемых вторжением в нее «обычного» человека. Это выдвигает повышенные требования к компетентности и профессионализму «творцов международной политики» и актуализирует необходимость интенсивной исследовательской, образовательной и просветительской работы в оо-ласти международно-политических знаний. В то же время обоснованная критика неумеренного энтузиазма, односторонне интерпретирующего феномены институализации прав человека, расширения гуманитарной деятельности международных организаций и «вторжения» в сферу международных отношений конкретного индивида с его стремлениями к «прямому» решению касающихся его вопросов и проблем, — решению, не опосредованному государственными структурами или же бюрократическими механизмами, межправительственных организаций, — не должна заслонять другую сторону рассматриваемой проблемы. Несмотря на все его недостатки, процесс интернационализации прав человека имеет необратимый характер. Уже сегодня гарантии и защита индивидуальных прав и свобод становятся предметом
регулирования международного права, переставая быть исключительно внутригосударственной компетенцией. Устанавливая стандарты в сфере прав человека, международное сообщество рассматривает их как своего рода ориентиры, к которым следует стремиться, подчеркивая, что нынешнее состояние в данной сфере не может считаться терпимым (Офуатеи-Коджое. С. 179).
Учитывая возрастающую роль нетрадиционных участников на международные отношения, приведенное выше определение международного актора должно быть уточнено. В наши дни в роли международного актора могут выступать любая социальная общность или индивид, если они имеют ту или иную степень автономии при принятии ими своих решений, если они оказывают определенное влияние на международные отношения, а также если их действия или намерения учитываются другими акторами (прежде всего, но не исключительно, государствами и их правительствами) при выработке собственной международной (мировой) политики.
Растущая взаимозависимость приводит к развитию функционального и институционального международного сотрудничества, участниками которого выступают различные предприятия, фирмы, административные структуры и граждане приграничных зон соседних государств, а также регионы и отдельные города различных стран (ВгаШагй, ЩаНН.1988. Р. 53—55). В первом случае (функциональное трансграничное взаимодействие) речь идет об установлении контактов и обменов между представителями сопредельных государств, в основе которого лежит общность интересов и потребностей и которое нередко устанавливается как бы стихийно, т.е. помимо официальных договоренностей между государствами (а иногда и вопреки им). Таковы, например, отношения между жителями приграничных районов России и Китая или отношения между сопредельными районами стран СНГ, жители которых фактически игнорируют запреты и ограничения властей на взаимную торговлю. Примером второго (институционального сотрудничества локального характера) выступают достаточно представительные международные организации, формирующиеся вне национально-государственных рамок (Ассоциация породненных городов; Совет коммун Европы и т.п.). Кроме того, в федеративных государствах наблюдается феномен своего рода фрагментации внешней политики, когда руководство субъектов федерации в стремлении более полно отстоять свои интересы устанавливает прямые связи на международной арене и тем самым как бы нарушает прерогативы суверенного государства, частью которого данный субъект является. Иногда развитие какой, по выражению канадского исследователя П. Сольдатоса, «субнациональной дипломатии» происходит с согласия соответствующих государств и осуществляется в рамках международного права: так, Квебек уже с 1882 г. имеет своего генерального представителя во Франции
(ВгаШагй, ЩаНН.1988. Р. 54). В других случаях наблюдается конфликт центральных и местных властей — проблема, которая была особенно характерной для постсоветской России на первых этапах ее государственности, но продолжает сохранять свою актуальность и по настоящее время.
Указанные примеры вновь возвращают нас к центральному для проблемы участников международных отношений вопросу: какой из типов этих участников — государство, международные организации, или же «параллельные' участники», («акторы вне суверенитета») — будет определять содержание и характер международных отношений в обозримом и более отдаленном будущем? Как мы могли убедиться, по данному вопросу существует множество точек зрения, крайние из которых отдают предпочтение либо традиционным (прежде всего, государству), либо нетрадиционным участникам. Важно, однако, подчеркнуть, что сторонники как одного, так и другого из этих полюсов избегают детерминистских подходов. Поэтому существо полемики перемещается в методологическую плоскость: что считать основой для выводов? Поиск специфических факторов, оказывающих влияние на поведение акторов, и изучение той роли, которую играют те или иные из этих факторов в эволюции международных отношений? Или же анализ традиционных и нетрадиционных акторов с целью определения главных и второстепенных из них с точки зрения как состояния, так и тенденций указанной эволюции? Споры продолжаются, и острота их усиливается по мере нарастания признаков изменения привычного международного порядка, исключающих однозначные ответы на вышеприведенные вопросы. Вместе с тем не вызывает сомнений то обстоятельство, что указанные изменения во многом зависят от целей, которые ставят перед собой международные акторы, и от избираемых ими средств их достижения.
ЛИТЕРАТУРА .
-
Аллан П. Сложность, случайность и индивид в теории международной политики // М. Жирар (рук. авт. колл.). Индивиды в международной политике / Пер. с фр. Мч 1996. -
Бурлацкий Ф.М., Галкии АЛ. Социология. Политика. Международные отношения. М., 1974. -
Бутрос-Гали Б. Укрепление потенциала Организации Объединенных Наций // Мировая экономика и международные отношения. 1993. № 4. -
Зайцева О. О методологии изучения международных организаций // Мировая экономика и международные отношения. 1992. № 6.
-
Козырев А.В. ООН — демократия против тоталитаризма // Мировая экономика и международные отношения. 1990. № 12. -
Най Дж.С (мл.). Взаимозависимость и изменяющаяся международная политика // Мировая экономика и международные отношения. 1989. № 12. -
НестеренкоА.Е. Потенциал ООН // Международная жизнь. 1990. № 5. -
Николам М. Влияние индивида на международную систему. Размышления о структурах // М. Жирар (рук. авт. колл.). Индивиды в международной политике / Пер. с фр. М., 1996. -
Мопбриалъ Т. де. Память настоящего времени. М., 1997.
-
0(]щатеи-Код,жое. ООН и защита индивидуальных и гражданских прав // Международный журнал социальных наук. 1995. № 11. -
Покровский Н.Е. Проблема аномии в современном обществе. М., 1995. -
Устав Организации Объединенных Наций и Статут Международного Суда. М., 1989. -
Четкое МА. Государственность как атрибут цивилизации: кризис, угасание или возрождение? // Мировая экономика и международные отношения. 1993. № 1. -
Эрман Ж. Индивидуализм и системный подход в анализе международной политики // М. Жирар (рук. авт. колл.). Индивиды в международной политике / Пер. с фр. М., 1996.