ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 25.10.2023
Просмотров: 1669
Скачиваний: 20
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
структурными особенностями которой объясняются несовпадения целей и результатов во внешнеполитической деятельности государств.
Вместе с тем многие комментаторы обращают внимание на то, что в подходах неореалистов и неолибералов к рассмотрению целей международных акторов много общего. Как те, так и другие в первую очередь анализируют факторы преимущественно материального, объективного характера. Для неореалистов такими факторами являются сила, власть, состояние и действия, связанные с принуждениями и ограничениями международной системы и т.п. Для неолибералов — стремление к экономическим выгодам, облегчающим межгосударственное сотрудничество в условиях возрастающей взаимозависимости и глобализации. И неореалисты, и неолибералы склонны преуменьшать значение так называемых идеальных факторов, норм, идентич-ностей, систем ценностей и т.п., за которыми не признается отдельного, самостоятельного значения, с точки зрения их влияния на цели международных акторов.
Против подобного подхода в числе первых выступили во второй половине 1970-х гг. так называемые неоидеалисты. Один из них, Р. Джервис, настаивает на том, что важное влияние на цели актора оказывает верное или искаженное восприятие им международной действительности. Искаженное восприятие является результатом тех трудностей, которые испытывает человеческое сознание в осмыслении нечеткой или двусмысленной информации (см.-.Зегугн. 1976). А, например, И. Дженис и Л. Манн опираются на мотивационный подход. С его позиций искаженное восприятие связано с желаниями, страхами и стрессами, пронизывающими международную жизнь, в результате которых лицо, принимающее решение, видит в международных событиях не то, что есть, а то, чего оно боится, или наоборот, то, что желает увидеть (см.: Затн & Мапп. 1979).
Т. Линдеманн подчеркивает важное значение выдвинутой «неоидеалистами» категории «восприятие», которая отражает как внешний мир, так и человеческое сознание, и признает, что без «восприятия» мир материальных вещей остался бы непонятым и бессмысленным. И в то же время он видит недостаток обеих вышеуказанных точек зрения в том, что они сводят проблему «искаженного восприятия» к ее антропологическому измерению. Такой подход, по мнению Т. Линде-манна, не позволяет понять, почему одни государства предрасположены к искаженным восприятиям больше, а другие меньше, Кроме того, подход «неоидеалистов» оставляет нерешенным вопрос о возможности верного восприятия международной действительности и формирования в международной политике рациональных целей. Что же касается систем верований, то любая из них, следуя логике «неоидеалистов», способствует искаженному восприятию и потому не имеет самостоятельного значения. Впрочем, как признает Т. Линдеманн, эти недостатки не помешали тому, что рассматриваемые работы сыграли важную роль в дальнейшем развитии как неоидеализма
(Ыпёетапп. 2000), так и социологии международных отношений.
Действительно, отталкиваясь от вышеуказанных работ, сторонники социологического подхода к международным отношениям, будь то представители конструктивизма, «культуралистского» или «либерально-демократического» течений, придают гораздо большее внимание ценностям, как независимым переменным международной политики. Представители социологического течения в ТМО, возникшего в конце 1980-х гг., настаивают на необходимости преодоления «объективизма» и придания первостепенной роли в действиях международных акторов интерсубъективным структурам, традициям, культурам, системам верований, идеям и т. п. Международный контекст, складывающийся после холодной войны, делает такой подход не только возможным, но и необходимым. Национальные, транснациональные и субнациональные акторы располагают теперь гораздо большими возможностями для проявления присущих им неповторимых особенностей, которые плохо поддаются анализу в терминах рационального подхода, свойственного неореализму и неолиберализму. Особое внимание в социологии международных отношений придается тому, что радикальные изменения (в том значении, которое отныне приобретает идентичность: этнические, групповые, национальные, культурные и иные особенности) не только ставят под сомнение центральную роль государства и его «вечные цели», но и широко распространенную, этноцентричную в своей основе веру в существование «универсальной рациональности». Именно с этим связана необходимость принимать во внимание тот особый смысл, который каждый актор придает основным категориям международны* взаимодействий (ВасНе е1 8тои1$. Р. 23—27). «Новые идеалисты» подвергают критике не только неореалистские и неолибера-листские, но и неомарксистские (инструменталистские) интерпретации, которые сводят цели к простому отражению материальных структур.
Особенности «нового идеализма» могут быть резюмированы следующим образом.
Во-первых, в отличие от традиционного идеализма, «неоидеализм» не противопоставляет ценности и идеи материальным силам и интересам. Большинство его сторонников настаивают на взаимодействии Между материальными и идеальными факторами. Главное, по мнению «неоидеалистов», в том, что мы не можем воспринимать мир вне зависимости от наших систем верований. Акторы действуют на основе своих интересов, но то, что они воспринимают и определяют как интерес, в значительной мере зависит от системы верований и убеждений. Определение интереса гораздо больше поддается изменениям, чем это кажется на первый взгляд, и зависит от значения, которое та или иная область интересов (военная, экономическая, моральная, внутриполитическая...) имеет в системе наших верований и убеждений.
Во-вторых, как утверждают «неореалисты», государственные руководители определяют угрозы в зависимости не только от материальных способностей другого государства, но и от его намерений, которые эти государственные деятели приписывают ему в отношении своего государства. Например, ядерный потенциал Северной Кореи сам по себе не представляет угрозы для США, ведь их не заботит, например, гораздо больший ядерный потенциал Англии. В данном случае важно восприятие враждебных или дружелюбных намерений «другого». Простая враждебность не представляет собой достаточной угрозы: С. Хусейн не может напугать США массовой бомбардировкой их территории. С этой точки зрения вместо искусственного противопоставления материальных факторов «идеальным», следует задаться вопросом об их взамовлиянии. Зато односторонние и повторяющиеся меры «хорошего» поведения способны постепенно разрушить образ врага, как это было в случае горбачевской политики и ее влияния на западное общество.
В-третьих, международные нормы (например, запреты на применение химического и биологического оружия) достигли такого признания, что сегодня тому или иному государству трудно не соблюдать их. Как пишет А. Вендт, даже анархия в международной политике допускает (предполагает) определенное «согласие», в частности, признание за другими государствами права на суверенитет. Этой особенностью интерсубъективной структуры и объясняется то, что страны ЦВЕ, слабые с точки зрения соотношения сил, сохраняли достаточно средств для того, чтобы при всей силе давления СССР избегать тотального влияния с его стороны.
В-четвертых, подход неоидеализма характеризуется антидетерминизмом. Он показывает, что вопрос о природе угроз в международной политике далеко не столь ясен, как это иногда представляют себе реалисты. Реалисты часто ссылаются на метафору Уолферса, который уподоблял международную систему пожару в театре, когда все зрители бросаются к выходу. Однако, с точки зрения 'неоидеалистов, восприятие «пожара» может оказаться важнее того, что он был в действительности. Даже если признать наличие «пожара», то все равно есть много способов борьбы с ним, на каждый из которых оказывают влияние верования, ценности и убеждения акторов. Какую цель выбрать — спа-
сать женщин и детей, освобождать выходы, гасить пламя?.. Каждая из ' этих целей зависит не только от самого «пожара», но и от культурных и иных предпочтений. В противоположность другим парадигмам неоидеализм утверждает, что существует плюрализм смыслов и идентич-ностей. Одни и те же объективные структуры могут обусловливать разные цели в международной политике.
В-пятых, придавая «идеальным» факторам международной политики автономный характер, представители неоидеализма (как и других течений социологического направления) задаются вопросом о том, как идентичности и нормы влияют на способ, которым государства определят свои цели и интересы. Они отказываются от подхода, в соответствии с которым идеи служат либо средством для последующего объяснения, либо средством манипулирования! При этом они считают, что идеи испытывают влияние материальных факторов, признают значение, которое имеют соотношение сил, экономические особенности, интересы элит или исторический опыт в формировании «идей» (например, «идеи» сотрудничества) (ВагпеЫ. 1995).
«Неоидеалистический» подход пока еще далек от систематизированного объяснения «идентичностей» или «культур», й его сторонники признают этот недостаток. В то же время их критика неолиберальных и неор'еалистских интерпретаций целей и средств международных акторов предостерегает от односторонности в понимании этих категорий, а введение в сферу их анализа ценностей, восприятий, норм, идентич-ностей, культур и других «идеальных» факторов способствует расширению понимания, делая его более полным.
2. Стратегия как единство целей и средств
Как уже отмечалось, цели и средства — диалектически взаимосвязанные категории. Установление соответствия между целями и средствами отражается категорией «стратегия».
Общее представление о стратегии
При том, что цели, преследуемые международными акторами, не всегда очевидны, дать определение понятию «стратегия» очень сложно. Б.Г. Лидделл Харт определял стратегию как «искусство распределения и использования военных средств для достижения политических Целей» (Ыййе11 Иаг1. 1967. Р. 335). По мнению В. Муррая и М. Гримсли, «эта лаконичная, но неудачная формула ограничивает рассматривавмый термин только военной сферой, в то время как на практике стратегия имеет гораздо более широкое применение» (см.: Миггау Опгт1еу. 1994. С. 1). Соглашаясь с этим замечанием, следует заметить что и сам Лидделл Харт в конечном итоге приходит к выводу, ц/4 сущность стратегии заключается «не столько в том, чтобы искать воен. ных действий, сколько в том, чтобы добиться выгодной стратегической ситуации, которая если и не принесет сама по себе решения, то, будуЧи продолжена посредством военных действий, безусловно, обеспечит его» (ЫййеИ Наг1. 1967. Р. 339). Такое понимание стратегии применительно к государству получило достаточно широкое признание.
В наши дни категория «стратегии» приобретает довольно широкий смысл. Возникли понятия экономической и политической стратегии, стратегии развития предпринимательства и банковского дела и даже «стратегии продажи арбузов в больших городах».
Характер и диалектику любой стратегии определяют: а) существенное воздействие на кого-то или что-то; б) средства и способы далеко идущего, воздействия; в) перспективно-динамичная ориентация цели (Скатау. 1973. Р. 75—77). В общем виде стратегия может быть определена как долговременная лцния поведения, соединяющая науку и искусство в достижении перспективной цели. С этой точки зрения стратегия международного актора представляет собой не столько единую доктрину, сколько метод анализа ситуации, оценку направлений ее возможного развития, сопоставление полученной картины с собственными интересами и выбор на этой основе наиболее подходящего момента и наиболее эффективных средств для реализации намеченной цели. Изменение ситуации влечет за собой изменение стратегии — от уточнения и корректировки ее приоритетов, до полной смены всех ее основных элементов, т.е. стратегической парадигмы. Например, стратегия «сдерживания коммунизма», которая была принята США по рекомендации бывшего посла Америки в СССР Дж. Кеннана, проводилась в разные периоды времени в различных вариантах и изменялась в зависимости от условий и используемых средств. С начала 1950-х гг. это была стратегия