Файл: Ответ на рубежный контроль по основам права.docx

Объединив основные признаки объективной стороны коррупционных преступлений можно выделить три основных вида коррупционных преступлений: хищение, злоупотребление служебным положением и взяточничество, причем некоторые их виды конкурируют друг с другом как общие и специальные нормы. Например: незаконное участие в предпринимательской деятельности, получение взятки, служебный подлог и бездействие по службе являются специальными видами норм по отношению к злоупотреблению должностными полномочиями.

Если объективная сторона коррупционных преступлений различается, то единым объединяющим признаком является способ - использование должностных полномочий и связанных с ними возможностей либо иное использование своих полномочий, что в точности соответствует одному из признаков законодательного определения коррупции. Если в ст. 176, ст.193, ст.209 УК РК способ является квалифицирующим признаком, то в остальных коррупционных преступлениях подобный способ заложен и по смыслу вытекает из диспозиции уголовно – правовой нормы.

Как было отмечено выше, специфика каждого коррупционного преступления находит свое выражение в объективной стороне, а именно в действии, бездействии и способе его совершения. Более того, в соответствии со ст. 117 УПК РК законодательство обязывает также выяснять время, место, способ и другие обстоятельства совершения преступления. Элементы же состава субъективной стороны коррупционных преступлений значительно уже и включают в себя умысел, мотив и цель.

Как справедливо отмечал Н.С. Таганцев: “Преступное деяние для своего выполнения требует, за весьма немногими исключениями, существования какого-либо конкретного интереса, материального или идеального, в котором проявляется субъективное право или который непосредственно охраняется нормой”[102, с. 405].

Мотив и цель – это психические явления, которые вместе с виной образуют субъективную сторону преступления.

Мотивом преступления называют обусловленные определенными потребностями и интересами внутренние побуждения, которые вызывают у лица решимость совершить преступление и которыми оно руководствовалось при его совершении.

Цель преступления – это мысленная модель будущего результата, к достижению которого стремится лицо при совершении преступления[103, с. 190].

Мотив и цель – взаимосвязанные и взаимообусловленные признаки субъективной стороны преступления. Мотив порождает цель деяния, и цель, в свою очередь, укрепляет мотив деяния.

В соответствии с Нормативным постановлением Верховного Суда РК № 18 “О практике рассмотрения судами уголовных дел о преступлениях, связанных с коррупцией” от 13 декабря 2001 года, решая вопрос о виновности должностных лиц, судам следует с достаточной полнотой выяснять вопросы, касающиеся их служебных полномочий, использования ими своего статуса и связанных с ними возможностей именно в корыстных целях.

Корысть как мотив совершения преступления в структуре преступности занимает одно из первых мест. Это не только распространенный, но один из самых сильных побуждений, толкающих людей на совершение преступлений. По силе своего казуального воздействия на личность, по динамической способности вызывать активность он не имеет себе равных и может уступать разве что половому инстинкту[104, с. 42].

Если в коррупционных преступлениях наличие умысла не вызывает сомнений, то наличие мотива и цели либо прямо указано в законе, либо вытекает из смысла закона, либо не является обязательным, что противоречит понятию законодательного определения коррупции. Так, ряд коррупционных преступлений непосредственно говорит о мотиве и цели как основном (п. г ч.3 ст.176, 307, 314-315, 380 УК РК) или квалифицирующем элементе состава преступления (п.в ч.4 ст. 308 УК РК), или подразумевается (п. а ч.3 ст. 193, п.а ч.3 ст. 209, 310-313 УК РК).

В п.г ч.3 ст.176 УК РК (присвоение и растрата вверенного чужого имущества) “под хищением понимается совершенное с корыстной целью противоправное безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества виновным в свою пользу или в пользу других лиц, причинившее ущерб собственнику или иному владельцу этого имущества”[105, с.413]. Корыстная цель, таким образом, является обязательным признаком субъективной стороны и законодательно определена в примечании к ст. 175 УК РК.

Казахстанский законодатель в качестве признака субъективной стороны хищения называет не корыстные мотивы или побуждения, а именно корыстную цель. Корыстная цель в данном случае, несмотря на безусловную нетождественность этих понятий, на наш взгляд, является более емким понятием, чем корыстные побуждения. Так, виновный, завладевший чужим имуществом, может вовсе и не стремиться к личному обогащению, или совершает уголовно наказуемое деяние из чувства ложного товарищества, неправильно понятых интересов службы и т.д. В случае совершения хищения в соучастии исполнитель, например, может преследовать корыстную цель, а организатор – руководствоваться чувствами мести[106, с. 40-41].

В п. а ч.3 ст.193 УК РК “Легализация денежных средств или иного имущества, приобретенного незаконным путем” мотив и цель в диспозиции не обозначены.

Субъективная сторона данного преступления – прямой умысел и цель легализации. Субъект преступления осознает общественную опасность своих действий, заведомо зная о незаконном происхождении денежных средств или имущества, желает совершить с ними финансовую операцию либо другую сделку.

Цель легализации, хотя прямо не указана в тексте статьи, но вводится в качестве обязательной ее названием – “Легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных незаконным путем”. Лицо преследует цель создания возможностей прежнему владельцу легализовать результаты его незаконной деятельности, а не удовлетворения своих потребностей за счет чужой преступной деятельности либо смены незаконного владельца. Казахстанские авторы учебника уголовного права считают, что “недопустимо освобождение от уголовной ответственности лиц, главной целью которых является получение прибыли”[107, с. 377], то есть, признавая наличие в рассматриваемом составе корыстной цели. Неправильная квалификация деяния встречается, когда по ст. 193 УК РК привлекают лиц, сбывающих похищенное имущество, при этом не имеющих какой-либо цели легализации. Таким образом, законодателю необходимо признать обязательным такой признак субъективной стороны преступления, как цель, и указать его в диспозиции статьи[108, с. 131-132].

Пункт «а» ч.3 ст.209 УК РК “Экономическая контрабанда” также не обозначает наличие корыстного мотива и цели. Тем не менее, по мнению М.М. Алиева, “мотивом данного преступления является корысть. Все эти признаки в совокупности характеризуют тот внутренний процесс, который происходит в психике лица, совершившего преступление, и отражают связи сознания и воли лица с совершенным им деянием”[109, с. 118]. Таким образом, экономическая контрабанда – преступление, совершаемое с прямым умыслом, то есть виновный сознает, что он незаконно перемещает в крупном размере товары и иные ценности через таможенную границу Республики Казахстан и желает этого, руководствуясь, как правило, корыстными мотивами.

В соответствии с изменениями и дополнениями в уголовное законодательство от 25 сентября 2003 года обязательный элемент субъективной стороны в ст. 307 УК РК “Злоупотребление должностными полномочиями”, ст. 308 УК РК “Превышение власти или должностных полномочий”, ст. 314 УК РК “Служебный подлог”, ст. 315 УК РК “Бездействие по службе” мотив “корыстная или иная личная заинтересованность” заменен на цель – либо извлечение выгод и преимуществ для себя или других лиц или организаций, либо нанесение вреда другим лицам или организациям.

Здесь возникает вопрос, насколько правомерно относить перечисленные выше составы преступлений к коррупционным, если преступление совершается не в целях извлечения выгод и преимуществ, а в целях нанесения вреда другим лицам и организациям. В соответствии с Нормативным постановлением Верховного Суда Республики Казахстан № 18 “О практике рассмотрения судами уголовных дел о преступлениях, связанных с коррупцией” от 13.12 2001 года “при отсутствии вышеназванных обстоятельств такие преступления, как злоупотребление должностными полномочиями, превышение власти или должностных полномочий, бездействие по службе и другие преступления против интересов государственной службы, не могут относиться к преступлениям, связанным с коррупцией”. Таким образом, с одной стороны данные составы признаются уголовным законодательством коррупционными, а с другой - таковыми не являются.

Например, как квалифицировать действия должностных лиц, которые получают вознаграждение не в интересах личного обогащения, а в интересах того учреждения, где они работают, и относится ли данное преступление к коррупционному? Либо участившиеся случаи составления участковыми инспекторами полиции ложных административных протоколов в целях искусственного увеличения показателей своей работы, которые подпадают под ст. 314 УК РК “Служебный подлог”?

В ст. 310 УК “Незаконное участие в предпринимательской деятельности” “обязательным признаком субъективной стороны является корыстный мотив, который хотя словесно и не обозначен в диспозиции, но с очевидностью вытекает из экономической сущности данного преступления”. Действительно, может ли в данном случае быть иная не корыстная заинтересованность, учитывая, что в соответствии с ч. 1 ст. 10 ГК РК предпринимательство – это инициативная деятельность граждан и юридических лиц, направленная, независимо от формы собственности, на получение прибыли или личного дохода путем удовлетворения спроса на товары (работы, услуги), основанная на частной собственности (частное предпринимательство) либо на праве хозяйственного ведения государственного предприятия (государственное предпринимательство). Исходя из смысла диспозиции, взяточничество, охватываемое ст. 311-313 УК РК, всегда преследует корыстную цель, мотив или иную личную заинтересованность. Невозможно достичь цели незаконного обогащения, не имея при этом корыстного мотива. Кроме того, нельзя забывать и о материальном характере предмета взяточничества, поэтому вывод о наличии корыстного мотива предполагается самой природой взяточничества как специального вида злоупотребления должностными полномочиями, о чем было упомянуто нами выше.

Корыстная или иная личная заинтересованность является обязательным признаком субъективной стороны воинского преступления, предусмотренного ст. 380 УК РК “Злоупотребление властью, превышение или бездействие власти”.

Под корыстной заинтересованностью следует понимать стремление воинского должностного лица извлечь материальную выгоду без признаков хищения, а под иной личной заинтересованностью – карьеризм, стремление прикрыть свою бездеятельность, избежать взыскания, оказать услугу родственнику, месть, расправа за критику, зависть и иные низменные побуждения. В соответствии с Нормативным постановлением Верховного Суда Республики Казахстан “О судебной практике по делам о воинских преступлениях” от 28 октября 2005 г. деяния, предусмотренные ст. 380 УК, признаются коррупционными преступлениями, если они выразились в использовании воинским должностным лицом своих служебных полномочий вопреки интересам службы в целях извлечения имущественных благ и преимуществ для себя или других лиц или организаций.

Исходя из анализа субъективной стороны, можно выделить следующие мотивы и цели коррупционных преступлений:

1) п. г ч.3 ст. 176 УК РК - корыстная цель;

2) п.в ч.2 ст.192, п.а ч.3 ст.193, п.а ч.3 ст. 209 УК РК – корыстный мотив не обозначен и для квалификации значения не имеет;

3) ст. 307, п. в ч.4 ст.308, ст. 314, ст. 315 УК РК: цель – либо извлечение выгод и преимуществ для себя или других лиц или организаций, либо нанесение вреда другим лицам или организациям;

4) ст. 310-313 УК РК – наличие корыстного мотива предполагается;

5) ст. 380 УК - корыстная или иная личная заинтересованность.

По нашему мнению, указывать корыстную цель и мотив во всех коррупционных составах преступлений нецелесообразно и нелогично. Они (как любые другие признаки – формы и виды вины, способы совершения, другие квалифицирующие обстоятельства) вводятся в диспозиции статей только тогда, когда необходимо ограничить уголовную ответственность за то или иное деяние, мотивированное только указанным побуждением. Так, при определенных обстоятельствах отсутствие корыстного мотива и цели влечет уголовную ответственность не за коррупционное преступление, а за халатность, предусмотренную ст. 316 УК РК.

Особенность мотивов и целей коррупционных преступлений состоит в том, что они различаются в дефинициях, хотя и схожи по смыслу и выступают либо:

1) обязательными признаками состава преступления (п. г ч.3 ст. 176, 307, ст.314-315, ст.380 УК РК);

2) квалифицирующими обстоятельствами коррупционного преступления (п. в ч. 4 ст. 308 УК РК);

3) факультативными признаками состава преступления (п. а ч.3 ст. 193, п. а ч.3 ст. 209, ст. 310-313 УК РК).

На наш взгляд, основное противоречие по субъективной стороне заложено в соотношении понятия коррупции в Законе Республики Казахстан “О борьбе с коррупцией”, цель которой только получение имущественной выгоды. В коррупционных же преступлениях цель, кроме имущественной выгоды, подразумевает в одном случае нанесение вреда другим лицам или организациям, а в другом - иную личную заинтересованность.

В судебно-следственной практике наибольшие затруднения возникают при квалификации коррупционных преступлений по субъекту преступления, который является специальным.

В уголовном законодательстве значительное число преступлений, около 40 %, может быть совершено только специальным субъектом. Это в полной мере относится и к коррупционным преступлениям, за исключением ст.312 и 313 УК РК.

Выделение особого понятия специальных субъектов преступления связано, прежде всего, с тем, что на определенный круг людей государство возлагает обязанности, сознательное невыполнение или недобросовестное выполнение которых в ряде случаев может повлечь за собой тяжкие последствия[110, с. 64].

Необходимо отметить, что в таких преступлениях признаками, указанными в диспозиции статьи, должен быть наделен только исполнитель преступного деяния. Роль других соучастников (пособников, подстрекателей, организаторов) могут исполнять общие субъекты, т.е. физически вменяемые лица, достигшие возраста уголовной ответственности. Поэтому более точно именовать подобные составы преступлений составами со специальным исполнителем, а не со специальным субъектом[111, с. 178].

Несмотря на те или иные недостатки, свойственные любому из приведенных и иных определений специального субъекта, в целом суть его во всех определениях отражена довольно точно:

- во-первых, это лицо, характеризующееся общими признаками субъекта (достижением установленного законом возраста и вменяемостью);

- во-вторых, данное лицо в силу специфики вида преступления должно обладать дополнительными признаками и именно поэтому признаки специального субъекта относить к факультативным нельзя[112, с. 178].

В соответствии с ЗРК “О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан по вопросам борьбы с коррупцией” от 25.09 2003 года, субъектом коррупционных преступлений является “лицо, уполномоченное на выполнение государственных функций, либо приравненного к нему лица” (за исключением ст.ст. 312, 313, 380 УК РК), что повлекло более широкую криминализацию коррупционных преступлений за счет расширения круга субъектов уголовной ответственности.

В примечании к ст.307 УК разъяснено понятие субъектов преступлений данной категории.

Так, в части 1 примечания к лицам, уполномоченным на выполнение государственных функций, отнесены должностные лица, депутаты Парламента и маслихатов, судьи и все государственные служащие.

В части 2 к указанным лицам приравниваются:

- лица, избранные в органы местного самоуправления;

- граждане, зарегистрированные кандидатами в Президенты РК, депутаты Парламента РК и маслихатов, а также в члены выборных органов местного самоуправления;

- служащие, постоянно или временно работающие в органах местного самоуправления, оплата труда которых производится из средств государственного бюджета РК;