Файл: Тема Позднеродовая община земледельцев, скотоводов и высших охотников, рыболовов и собирателей.pdf

Тема 4. Позднеродовая община земледельцев, скотоводов и высших
охотников, рыболовов и собирателей.
1. Возникновение производящего хозяйства и производственные достижения неолитического человека.
2. Брак и семья в позднеродово общине.
3. Социально-экономические отношения в позднеродово общине.
4. Общинная организация. Институты власти в позднеродово общине.
1. Произошедший в позднепервобытном обществе революционный переворот в производстве, связанный с переходом от присваивающего к производящему хозяйству и создавший предпосылки для формирования раннеклассового общества, называют неолитической революцией. Термин «неолитическая революция» ввел в
1949 г. английский археолог Г.Чайлд, близкий по своим концептуальным предпочтениям к марксизму и предложивший термин по аналогии с марксистским понятием «промышленная революция». Эта революция, по Чайлду,
«трансформировала человеческую экономику, дала человеку контроль над его собственным запасом продовольствия», создав тем самым условия возникновения цивилизации. Термин «неолитическая революция» указывает лишь на археологическую эпоху, когда произошли революционные изменения, но не уточняет, а каковы же собственно эти изменения. Это не случайно – дело в том, что о главном содержании неолитической революции продолжаются дискуссии и в наши дни. Сам Г.Чайлд считал главным содержанием неолитической революции переход от присваивающего хозяйства (охота, собирательство, рыболовство) к производящему хозяйству (земледелие и скотоводство). Ранее люди забирали у природы ее дары (дикорастущие съедобные растения, зверей, рыбу), теперь же они начали производить то, чего в природе до них не было (производить селекцию культурных растений, выводить новые породы скота). Какова же древность бесспорных находок остатков культурных растений и домашних животных? Они относятся к ІХ тыс. до н.э. и происходят из Передней Азии. Из растений это полба- эммер, пшеница, ячмень, чечевица. Первыми продуктивными домашними животными были овца и коза. Действительно, возникновение производящего хозяйства – важная страница человеческой истории. Вместе с тем возникновение земледелия и скотоводства сопровождалось другими сдвигами в развитии производительных сил. Прежде всего, значительно прогрессировала техника

изготовления каменных орудий труда. Местами известные уже в мезолите шлифование, или полирование, а также пиление и сверление камня в неолите получили намного большее распространение, так как для расчистки леса под поля и огороды потребовались более эффективные топоры и тесла. Наряду с прежними стали обрабатываться новые, более твердые породы минералов – нефрит, жадеит, обсидиан. Началась разработка подземных отложений камня, появились крупные «мастерские» каменных орудий, распространявшихся далеко от места своего производства. Нужды земледелия потребовали усовершенствования не только топоров, но и других орудий труда. Применявшиеся собирателями палки-копалки и примитивные жатвенные ножи эволюционировали в настоящие мотыги и серпы, а зернотерки и ступки широко вошли в хозяйственный быт. Местами стали практиковаться простейшие приемы мелиорации почв, например ирригации в Передней
Азии или дренажа на Новой Гвинее. Там, где развивалось высоко-специализированное охотничье-рыболовческо-собирательское хозяйство, орудия труда также приобрели более совершенный облик. В сухопутной охоте стали применяться изощренные ловушки, капканы, силки, в морской охоте и рыболовстве – более усовершенствованные гарпуны, сети, удочки с крючками. Широкое распространение получили средства передвижения: лодки-долбленки, волокуши, в которые со временем стали запрягать собак, на севере – сани и лыжи. Для изготовления многих из этих орудий труда и транспортных средств также нередко применялись шлифованные топоры. Переход к производящему или высокоспециализированному присваивающему хозяйству совершался там, где уже к концу предыдущей стадии развития была достигнута относительная оседлость, и, в свою очередь, упрочивал эту относительную оседлость.
Поэтому теперь примитивные хижины стали сменяться более долговременными землянками или полуземлянками, а затем и прочными наземными домами. Одежда в разных широтах варьировала от набедренной повязки до глухого мехового комбинезона. С изобретением в неолите прядения и простейшего ткачества стала появляться также одежда из растительного волокна, а позднее – из шерсти.
Домашняя утварь пополнилась одним из крупных нововведений – керамикой.
Изготавливали керамическую посуду чаще всего методом налепа, или спирально- жгутовым: глиняные жгуты толщиной в 2-3 см. накладывали по спирали друг на друга, сдавливали и заглаживали. Обожжѐнная посуда позволяла улучшить способы приготовления пищи.
2. На стадии позднепервобытной общины продолжал господствовать парный брак. Как и раньше он был легко расторжим по желанию любой из сторон и

сопровождался чертами групповых отношений. Браки долгое время оставались кросскузенными, но с расширением связей между общинно-родовыми коллективами кросскузенность постепенно исчезала. Тем самым браки утратили свой обменный характер. Возник брачный выкуп. Ещѐ до выкупа оформлялся брачный сговор.
Он мог быть утробным или колыбельным. Стала развиваться свадебная обрядность. Если раньше мужчина и женщина просто объявляли о желании стать мужем и женой, то теперь возник церемониал. Центральное место в церемониях занимали дарообмен между семьями, а также похищение невесты. Заметим, что похищение – это не форма заключения брака. Путѐм имитации похищения люди хотели избавить себя от опасностей, которые были возможны с нарушением обособления полов. Также здесь демонстрировалось «нежелание» невесты покидать свой род. Локализация брачного поселения в позднепервобытной общине была как матрилокальной, так и патрилокальной. Первый порядок, по-видимому, встречался чаще. У племен Америки, по имеющимся подсчетам, в больших семьях матрилокальность в 2-3 раза преобладала над патрилокальностью. У племен
Океании в таких семьях одинаково часто встречались как матрилокальность или патрилокальность, так и амбилокальность. В то же время, как мы видели раньше, в обществах низших охотников, рыболовов и собирателей чаще встречалась патрилокальность. Может создаться впечатление, что с переходом к новым видам хозяйственной деятельности патрилокальность стала сменяться матрилокальностью. Но такая смена порядка брачного поселения этнологии практически неизвестна, и дело, видимо, в другом. Из обществ с простым присваивающим хозяйством до недавнего времени сохранялись преимущественно бродячие патрилокальные общества охотников и собирателей, тогда как более стабильные матрилокальные общества успели перейти к новым видам хозяйства. Вместе с тем большое значение женского труда в земледелии могло способствовать укреплению матрилокальности, а развитие престижной экономики – переходу к патрилокальности. В качестве переходного порядка брачного поселения почти повсеместно широко бытовала авункулокальность – поселение с мужскими родственниками, но не с отцом, а с братом матери. Возникновение трудового распределения, при котором отец получал возможность материально заботиться о своих детях, повлекло за собой, по мнению одних ученых, появление, а по мнению других, укрепление парной семьи. Вопреки продолжавшемуся разобщению полов муж и жена все чаще вместе работали, у них стало появляться общее имущество, и сама свадебная церемония, например у значительной части папуасов, состояла в

символической совместной трапезе новобрачных. Постепенно более редкими становились разводы. В патрилокальных обществах по мере развития престижной экономики и повышения социального статуса мужчин жены уже отчасти включались в роды и внутриродовые группы мужей, что находило выражение в их участии в родовых обрядах, захоронении на родовых кладбищах и т. п. Отцы все чаще старались передать личное имущество своим детям. Словом, уже наблюдались какие-то зачатки превращения парной семьи в позднейшую малую, или моногамную. Но пока еще это были только зачатки. Хотя хозяйственные и социальные функции парной семьи несколько расширились, она по-прежнему имела несоизмеримо меньшее значение, чем общинно-родовая организация. У нее не было отдельной от родовой, общей для обоих супругов собственности на такое основное средство производства, как земля. Да и совместное движимое имущество супругов, за исключением жилища, чаще всего было невелико, намного уступая по размерам и значению их раздельному имуществу. Если мужу или жене случалось нанести ущерб имуществу другого супруга, они должны были рассчитаться с пострадавшими или с их родней. На наследство мужчин претендовали не только их дети, но и их сородичи, и чаще всего именно они одерживали верх. При матрилокальном поселении мужчина, переходя в группу жены, не порывал хозяйственных связей с собственной родней и работал как бы «на два дома».
При патрилокальном поселении женщине в какой-то мере приходилось делать то же.
Такая двойственность была особенно заметна в многородовых общинах, где заключались внутриобщинные браки и ни один из супругов не менял места жительства. В целом на стадии позднепервобытной общины парная семья и община находились в состоянии усиливавшегося противоборства. Чем более крепкими оставались общинные связи, тем слабее была семья, а чем более укреплялась семья, тем слабее становилась община.
3. Раннее производящее, а также высокоспециализированное присваивающее хозяйство по-прежнему требовали тесной кооперации трудовых усилий. Расчистка леса, выпас скота, сколько-нибудь эффективные охотничьи и рыболовческие предприятия были не под силу отдельным семьям. Получаемый в хозяйстве продукт также еще оставался ограниченным. Первоначальное земледелие и скотоводство нередко были менее продуктивны, чем присваивающее хозяйство, а успех охоты или рыболовства не мог быть предсказан с уверенностью. Все это способствовало более или менее широкому сохранению коллективной собственности и уравнительного распределения. К тому же и тогда, когда производимый продукт являлся достаточным и даже избыточным, не могла не действовать сила традиций,

сложившихся на предшествующей стадии развития. И всё-таки на данной стадии возросшие и продолжавшие возрастать производительные силы обеспечивали намного более заметное получение избыточного продукта, постепенно становившегося регулярным. А это не могло не повлечь за собой начавшуюся парцелляцию собственности и расширение сферы трудового распределения. Экономическую основу общества, как и раньше, составляла коллективная собственность на землю. Возделываемая земля и пастбища, охотничьи, рыболовные и собирательские угодья в одних случаях прямо принадлежали общине, в других рассматривались как принадлежащие – племени или фратрии, но были закреплены за входившими в них отдельными общинами. Внутри общины земля, особенно часто обрабатываемая, являвшаяся уже не только предметом, но и продуктом труда, обычно передавалась во владение группам ближайших сородичей и в пользование отдельным сородичам. Земельная собственность не могла быть отчуждена: считалось, например, у папуасов Новой Гвинеи, что полученная от предков, она должна перейти к потомкам. Другие средства производства и предметы потребления, созданные собственным трудом, – скот, орудия, утварь и т. п. – со всей несомненностью были личной собственностью и могли отчуждаться. Но в то же время еще широко практиковалось свободное заимствование личных вещей сородичей, а после их смерти их движимое имущество все чаще не уничтожалось, а наследовалось в пределах рода. Сходные явления происходили в области распределения пищи. Сохранявшееся уравнительное распределение только при экстремальных ситуациях охватывало всю общину, а в обычных условиях замыкалось в более узких группах близких родственников по крови и браку. Но и такое распределение постепенно вытеснялось трудовым, при котором человек, получивший хороший урожай или приплод скота, преуспевший на охоте или в рыбной ловле, оставлял продукт себе или делился либо обменивался им только с теми, с кем хотел. Так, если у папуасов голодный мог самовольно взять несколько клубней ямса с огорода близкого родственника, известив о своей готовности отплатить тем же, то у кубео Южной
Америки это считалось кражей и каралось.
Рост избыточного продукта, упрочение личной собственности и замещение уравнительного распределения трудовым повели к развитию особого вида социально-экономических отношений, получивших название престижной экономики. На стадии позднепервобытной общины престижная экономика проявлялась главным образом в уже известном нам обмене дарами, или дарообмене, существуя преимущественно пока только в системе получения избыточного продукта. Дарообмен существовал

как внутри общины, так и в особенности за ее пределами, связывая между собой значительный круг общин, и совершался как коллективно, так и индивидуально. В процессе дарообмена даритель приобретал общественный престиж, причем тем больший, чем щедрее был дар. В то же время даритель ничего не теряли, так как действовал принцип эквивалентности дачи и отдачи – взаимность, или реципрокалъность.
С помощью дарообмена упрочивались брачные и другие социальные связи, укреплялись мирные отношения, усиливался авторитет общин и их предводителей. Последнему особенно способствовал дарообмен с «переплатой» – стремление дать больше, чем получить, потому что в этом случае взаимность переставала быть сбалансированной и возникало известное неравенство статусов. Собственно экономическая сторона престижной экономики противоречива. С одной стороны, она способствовала развитию производства: в Меланезии для нужд дарообмена возделывали специальные огороды, в Африке местами выращивали особые стада скота. Стали появляться обменные эквиваленты: редкие раковины, особо ценимые птичьи перья и т. п. С другой стороны, церемониальный характер дарообмена вел к непродуктивным тратам: во многих племенах его сопровождали, а часто и заменяли обильные пиры. Противоречивой была также социальная сторона престижной экономики. Она стимулировала внутриобщинную и межобщинную взаимопомощь, но и порождала начатки общественного и имущественного расслоения. Позднее престижно-экономические отношения сыграли крупную роль в углублении социально-экономического неравенства, и первые предвестья этих перемен стали появляться уже на стадии позднепервобытной общины. Но пока еще появление избыточного продукта, распределявшегося по своеобразным каналам престижной экономики, не подорвало коллективистической природы первобытнообщинного строя. Этот строй продолжал цементироваться крупной ролью общинного труда, господством коллективной собственности, сочетанием отношений уравнительного и трудового распределения.
4. В эпоху позднепервобытной общины возросло количество многородовых общин. Это связано с расширением брачной сети. Члены каждой группы («линидж») со своими мужьями и жѐнами образовывали как бы субобщину (субклан) в общине. При этом в отличие от рода, возводившего себя к тотему, внутриродовые группы имели реальных памятных предков. В итоге между этими группами возникало соперничество и даже враждебность. Такая организация называлась сегментарной. Но общинники прекрасно понимали, что в одиночку прожить было нельзя – поэтому возникали различные институты внутриобщинной интеграции (дома для общинных собраний,