Файл: 12. индивиднотипические свойства личности. Строение тела и особенности психики.pdf

44
Формально-динамическая характеристика побуждения при этом не исчезает, а начинает выступать виной форме
— в форме побудительной силы мотива личности. В психологии личности основное внимание уделяется изучению мотивов поведения, в то время как побуждения индивида, то есть те органические предпосылки, которые определяют диффузную поисковую активность, изучены недостаточно. Эти побуждения характеризуют как потребности нужды (А.Маслоу) или потребности сохранения (П.В.Симонов), которые подчинены принципу редукции напряжения, стремлению к достижению равновесия, гомеостаза. За расчленением потребностей на потребности нужды, присущие индивиду, и потребности роста, присущие личности, стоит представление об иерархической уровневой организации личности, в основе которой размещены базальные биологические потребности, а на вершине — социальные потребности.
П.В.Симонов предпринимает попытку рассмотреть проблему побуждения в контексте эволюционного подхода, напоминая, что элементарной единицей эволюции является популяция, а не отдельная особь. Он также отмечает, вслед за А.А.Ухтомским, что с возникновением социального образа жизни основной тенденцией развития мотивов (потребностей — А.А.) является экспансия в смысле овладения средой во всех расширяющихся пространственно-временных масштабах (хронотипе), а не редукция как стремление к защите от среды, уравновешенности с ней, разрядке внутреннего напряжения. Эта тенденция развития (потребности роста, по терминологии западных авторов, может реализоваться только благодаря ее диалектическому единству со способностью к сохранению живых систем и результатов их деятельности, благодаря удовлетворению потребностей нужды. Таким образом, П.В.Симонов разделяет побудительную сферу человека как бы на две подсистемы одна подсистема обеспечивает гомеостаз ив эволюционном аспекте выражает общую тенденцию к сохранению вида другая подсистема, в состав которой входят, например, потребности познания, выражает тенденцию развития видана уровне отдельного индивида. Рассмотрение проблемы побуждений индивида с позиции эволюционного подхода представляет важный шаг в преодолении преобладающего в психологии изучения потребностей, изолирующего потребности из процесса развития в биогенезе, социогенезе и персоногенезе. Вместе стем подобный анализ человека в известном смысле остается в рамках механического расчленения потребностей сферы индивида на биологические потребности, подчиняющиеся закономерностям естественного отбора, и присущие человеку социальные потребности. Несколько иной вариант анализа биологических потребностей предлагает известный этнограф С.А.Арутюнов. Он отмечает, что уже на уровне чисто биологических явлений, например родов, полового акта и т.п., проявляются этнические различия, обусловленные образом жизни. Эти этнические различия затрагивают те способы, те приемы, посредством которых удовлетворяются естественные потребности, то есть внешнюю сторону поведения, в то время как сам характер действий остается неизменным, универсальными инвариантным. Человек может спать и на полу в шалаше, и удерживаться от сна, но альтернативного действия в сфере естественного поведения не спать вообще) не существует. По мнению С.А.Арутюнова, естественные модели поведения теми отличаются от социокультурного поведения, что они не имеют альтернативы (есть или не есть, спать или не спать и т.п.). Реализация естественного поведения, побуждаемого общечеловеческими индивидными потребностями, не предполагает выбора конечной цели поведения, асоциальный образ жизни затрагивает способы достижения этой цели. Иная точка зрения заключается в том, что органические побуждения индивида не представляют характеристику особи как таковой, а выражают отношения, системные качества индивида (В.А.Иванников). Последовательное проведение этой точки зрения приводит к тому, что социально-исторический образ жизни личности в обществе преобразует как побуждения индивида, таки способы их удовлетворения. Сфера человеческих потребностей не может быть разведена на потребности нужды и потребности роста, а тенденции к сохранению и изменению развивающейся системы относятся к любым проявлениям мотивации человека. Граница проходит не между биологическими и социальными потребностями человека, а между потребностями человека и потребностями животных, так как исторические преобразования охватывают всю сферу потребностей человека (А.Н.Леонтьев). Действует ли механизм редукции напряжения или нет, зависит не от естественного или социального генеза потребностей самих по себе, а оттого, какое место в структуре человеческой деятельности занимают те или иные побуждения. Зависимость механизмов регуляции органических побуждений оттого, какое место занимают они в структуре деятельности человека — место мотива, цели, условия осуществления деятельности, — выступает при рассмотрении такого естественного побуждения, как голод. Положение о зависимости влияния потребности на поведение от ее места в структуре деятельности личности было конкретизированно в гипотезе, согласно которой влияние пищевой потребности на поведение личности зависит оттого, в установках какого уровня деятельности проявляется эта потребность (А.Г.Асмолов). Из этой гипотезы вытекают следующие предположения. Если потребность к пище приводит к актуализации импульсивных установок (установок на уровне операций, то она должна подавляться целевой установкой, вызванной инструкцией (установкой на уровне действия. Изменение воздействия на поведение импульсивной

45 установки на пищу может произойти лишь в том случае, если в ситуации депривации пищевой объект займет место мотива деятельности. При этом импульсивная установка на пищевой объект возвысится до уровня смысловой установки (установки на уровне деятельности) и станет подавлять целевую установку, несвязанную с пищей. Если же взять испытуемых, у которых мотивы, связанные с пищей, занимают ведущее место в мотивационной сфере личности, то у них смысловая установка на пищевые объекты будет проявляться в действиях, прямо несвязанных с пищей. Изложенная гипотеза обусловила построение методики эксперимента и выбор определенного контингента испытуемых (С.А.Курячий). В основу специально созданной для проверки данной гипотезы методики был положен методический принцип прерывания деятельности, в данном случае за счет введения неопределенной стимуляции. Кроме того, методика была построена так, чтобы столкнуть между собой установки различных уровней деятельности и тем самым выявить доминирующую установку. Эксперимент проводился в два этапа. Вначале испытуемым предлагали чистый листок бумаги и бланк с заданием, в котором содержались скелеты слов, например кока, -олод-, тор, б-лка (всего 24 слова. Затем испытуемым давалась инструкция, в которой их просили как можно скорее вставить пропущенные буквы в слова так, чтобы образовалось слово, отвечающее теме Природа. Если слово сходу не удавалось заполнить, то испытуемого просили переходить к следующему слову. После выполнения первого этапа эксперимента испытуемых просили вернуться к тем словам, которые им сразу не удалось заполнить, и вставить в них пропущенные буквы, уже не придерживаясь какой-либо определенной темы. Таким образом, из предложенных скелетов слов можно образовывать слова, относящиеся как к теме Природа (например, белка, торф, ветка, то есть в соответствии с заданной инструкцией, таки слова, имеющие прямое (булка, торт) или косвенное (вилка, блюдо) отношение к пище. В эксперименте участвовало три группы испытуемых. Первая группа — контрольная. В нее вошли студенты факультета психологии МГУ (25 человек. Вторая группа испытуемых состояла из больных, проходящих в клинике курс лечения голодом (10 человек. В третью группу испытуемых вошли больные нервной анорексией, проходящие курс лечения в клинике (7 человек. Остановимся вкратце на характеристике этой группы больных. Заболевание нервной анорексией, невротическое по своему характеру, наблюдается преимущественно у молодых склонных к полноте девушек. Оно начинается с того, что ради улучшения внешности или по какой-либо аналогичной причине девушки начинают резко ограничивать себя в питании, что обычно приводит к сильному истощению и дистрофии. Входе развития заболевания мотив произвольного голодания становится доминирующим в жизни этих больных, нередко подчиняя себе все остальные мотивы. Выбор пал на больных нервной анорексией именно потому, что для них все события и предметы, связанные седой, имеют личностный смысл, который и проявляется в соответствующей фиксированной смысловой установке
(М.А.Карева). В экспериментальном исследовании было установлено, что испытуемые контрольной группы образовывают слова преимущественно в соответствии с инструкцией, связанной с темой Природа. У них пищевая потребность реализуется на уровне операций, обусловливая существование импульсивных установок, которые подавляются целевой установкой, вызванной инструкцией. Сходная картина наблюдается у больных, находящихся на лечении голодом сроком до одного месяца. У них количество пищевых слов, данных впервой части эксперимента, лишь незначительно превосходит количество пищевых слов в контрольной группе. Этот факт нивелирования воздействия пищевой депривации на мотивационную сферу подтверждает предположения об относительной независимости поведения от воздействия пищевой депривации. У этих больных целевая установка, как ив контрольной группе, подавляет импульсивные установки на пищевые объекты. Однако во второй части эксперимента у этих больных возрастает количество слов на тему Пища, поскольку ситуация голодания, естественно, повышает у данного контингента испытуемых значимость связанных с пищей объектов и ситуаций. Среднее количество пищевых слов водной из подгрупп больных нервной анорексией впервой части эксперимента значительно превышает среднее количество пищевых слов в остальных двух группах. Этот факт свидетельствует о существовании у больных нервной анорексией фиксированных смысловых установок, подавляющих в экспериментальной ситуации целевую установку, вызванную инструкцией. Таким образом, предложенная методика позволяет выявить факт повышения импульсивных установок на пищевые объекты до уровня смысловых установок личности и тем самым факт изменения места пищевой потребности в структуре деятельности личности. Факты, полученные входе данного экспериментального исследования, позволяют опровергнуть положение о том, что поведение человека в ситуации пищевой депривации определяется в основном характером самой депривации. В действительности поведение человека в ситуации пищевой депривации определяется в первую очередь тем уровнем деятельности, на котором реализуется у данного человека потребность в пище. Сама же пищевая депривация в определенном временном диапазоне (примерно до месяца) может не вызывать изменений в поведении личности.

46 Описанные факты относятся к органическим побуждениям, связанным с удовлетворением голода. Однако выделенные в психологии личности закономерности, проиллюстрированные на материале пищевых побуждений, носят более общий характер и относятся к органическим побуждениям индивида в целом. Сами по себе органические побуждения человека не могут быть отнесены ник потребностям нужды, ник потребностям роста. Будет ли подчиняться динамика органических побуждений гомеостатическому принципу редукции напряжения или же за проявлением органических побуждений будет стоять тенденция к изменению, развитию, стремление к нарушению равновесия, зависит оттого, какое место занимают эти побуждения как в структуре целенаправленной деятельности личности, таки в иерархии мотивов личности в целом. В том случае, если органические побуждения проявляются на уровне условий осуществления действия, то есть в
стереотипизированных формах активности, они выражают общую тенденцию к сохранению и подчиняются механизмам гомеостаза, редукции напряжения. Однако при определенных обстоятельствах те же органические побуждения могут занять место смыслообразующих мотивов деятельности личности, за которыми стоит тенденция к изменению системы в тех или иных критических ситуациях, например в ситуации осознанно объявленной человеком голодовки. В этом случае органические побуждения будут включены в контекст неадаптивного поведения индивидуальности, отстаивающей те или иные жизненные цели и идеалы. При этом индивидуальность может сама поставить перед собой (сконструировать) альтернативу есть или не есть, быть или не быть, затрагивающую витальные конечные цели поведения. Социально- исторический образ жизни личности может в определенном диапазоне преобразовать закономерности функционирования органических побуждений индивида, динамика которых зависит от их места в структуре деятельности личности и которые, преобразовавшись в целенаправленной деятельности, становятся не только предпосылками поведения личности, но и ее результатом.
9. Принцип саморазвития деятельности. Положение о роли противоречий в системе деятельности. Иерархия потребностей. Понятие ведущего мотива, ведущей деятельности.
Асмолов. Методологические представления о самодвижении деятельности определили общую стратегию поиска конкретных психологических феноменов и механизмов этого самодвижения. А.Н.Леонтьев подчеркивал, что источники как саморазвития, таки сохранения устойчивости деятельности должны быть найдены в ней самой. Для решения этой задачи, а тем самыми ответа на вопрос, как рождается новая деятельность, В.А.Петровским была предпринята попытка обнаружить и экспериментально исследовать возникающую походу движения деятельности избыточную активность, этот своего рода движитель деятельности. На материале анализа феномена бескорыстного риска, проявляющегося в ситуации опасности, им было показано, что человеку присуща явно неадаптивная по своей природе тенденция — тенденция действовать как бы вопреки адаптивным побуждениям над порогом внутренней и внешней ситуативной необходимости. В основе феномена бескорыстного риска, в частности ив основе зарождения любой новой деятельности, лежит порождаемый развитием самой деятельности источник — «надситуативная активность. Исследования феномена бескорыстного риска выдвигают на передний план идею о неадаптивном, непрагматическом характере активности субъекта, его саморазвитии и тем самым закладывают основания для нового проблемного поля анализа личности. Один из феноменов, иллюстрирующих существование проявлений надситуативной активности, был продемонстрирован еще в х гг. экспериментами В.И.Аснина. В этих исследованиях детей 3 и 4 лет просили достать, например, шоколадку, лежащую на столе. Между ними и этой шоколадкой помещали барьер, например проводили черту, то есть делали так, чтобы они не могли прямо подойти и достать желаемую вещь. Рядом с ребенком клали, например, небольшую палку, с помощью которой эту шоколадку можно достать. Дети 3—4 лет методом проб и ошибок через некоторое время придвигали эту шоколадку к себе. После этого они были довольны, что достигли цели, которую передними поставили. Затем опыт воспроизводился уже с детьми 9 лет. Ребенок 9 лет, который, казалось бы, должен мгновенно решить эту задачу, мучается, ходит из стороны в сторону, не обращает никакого внимания на эту удобную, лежащую рядом с ним палку, с помощью которой он может достать шоколадку. Тогда В.И.Аснин сделал следующее он объяснил четырехлетнему ребенку, что тот нив коем случае не должен подсказывать своему старшему другу, как достать шоколадку, но при этом он должен находиться в комнате. Иными словами, ситуация внешне очень схожа, только в комнате рядом с девятилетним находится четырехлетний ребенок и опыт повторяется. Девятилетний ребенок вновь не может решить задачу. Наконец, четырехлетний ребенок не выдерживает, нарушает барьер, выступающий в виде запрета взрослого, и говорит Ты возьми палку, тогда достанешь шоколадку. Тогда девятилетний мальчик отвечает Таки каждый сможет.