Добавлен: 10.11.2023
Просмотров: 79
Скачиваний: 3
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Понимая культуру как колоссальную семиотическую систему, созданную для обеспечения эффективности человеческого общения, К. Леви-Строс представляет весь ее наличный мир как огромное множество текстов, исследуемых по аналогии с языковыми. В качестве таковых могут рассматриваться любые последовательности действий, отношений, правил, обычаев, форм и т.д. Главное при этом – проникнуть на уровень объективных закономерностей их формирования, которые находятся на уровне, неосознаваемом реальным субъектом культуры, человеком, который ее создает и существует в ней и посредством ее.
Важное место в учении структурализма занимает понятие бессознательного. Так для К. Леви-Строса бессознательное – это скрытый механизм знаковых систем. Дело в том, что на сознательном уровне человек манипулирует знаками, строя из них фразы и тексты, но делает он это, подчиняясь определенным правилам, которые вырабатываются коллективно и стихийно, и о которых многие обычно и не догадываются. Эти правила являются элементами структуры языка. Но точно таки же элементы структуры должны существовать во всех сферах духовной культуры человеческого сообщества: в области искусства, права, религии и т.д. Эти структурные элементы проявляются в индивидуальной жизни. Бессознательное творчество человеческого духа, по мнению К. Леви-Строса, и лежит в основе культуры и языка, который выступает как необходимое условие существования и развития культуры.
Таким образом, в структурализме мы вновь встречаемся с концепцией коллективного бессознательного, которое лежит в основании культуры. Но если у К. Г. Юнга в качестве таких первичных оснований выступают архетипы, то в структурализме – знаковые системы. С точки зрения последнего, все культурные системы – язык, мифология, религия, искусство, литература, обычаи, традиции и т.д. – могут быть рассмотрены как знаковые системы.
Анализируя «дикарское» мышление, воплощенное в богатом разнообразии мифов, К. Леви-Строс дает ответ на вопрос, поставленный Л. Леви-Брюлем. Изучая тотемические классификации и предельно рационализированную каталогизацию природных явлений мышлением туземца, он показывает, что оно не менее логично, чем мышление современного европейца. Главное при этом – найти механизм рождения смысла. К. Леви-Строс предполагает, что оно задается установлением исходных бинарных оппозиций (природа – культура, растительное – животное, сырое – вареное, мед – пепел, мужчина – женщина и т.п.), которые в результате перестановок, взаимозамещений, исключений и т.д. создают поле наличного смысла культуры. Это уровень так называемых «правил, по которым применяются правила». Они не лежат на поверхности и обычно не осознаются человеком, применяющим их на практике, составляя основу ментального «фона» его культуры.
Пытаясь найти общее основание для всех культур и всех времен, К. Леви-Строс формулирует идею сверхрационализма. Его осуществление он видит в гармонии чувственного и рационального начал, которая утрачена современной европейской культурой и может быть найдена только на уровне первобытного мифологического мышления. Для объяснения этого состояния он вводит понятие «бриколаж» (bricolage – фр.), описывающее ситуацию, когда для кодирования логико-понятийного смысла первобытное мышление использует чувственные образы, которые специально не приспособлены для этого. Это происходит подобно тому, как домашний мастер, любитель мастерить (бриколёр), использует для своих поделок подручные материалы, которые оказались в доме случайно. Абстрактные понятия кодируются в них с помощью различных групп чувственных качеств, образуя целые серии взаимозаменяемых кодов (кулинарного, биологического, астрономического и т.д.).
Возвращаясь к проблеме, поставленной Л. Леви-Брюлем о дологическом характере первобытной культуры, К. Леви-Строс доказывает, что первобытная мысль развивается в рамках тех же логических законов тождества, противоречия и исключенного третьего, которые лежат и в основе современного мышления. При этом она также обладает возможностями обобщения и абстрагирования, но воплощает их не при помощи привычных европейцу абстрактных категорий, а с помощью чувственных образов. Однако эти последние имеют собственное содержание и собственную логику, которая только отчасти может совпадать с логикой выражаемых мыслей. Отсюда заметная компромиссность «дикарского» мышления, его поэтический характер, а также приведшее в свое время в замешательство Л. Леви-Брюля стремление обрывать по ходу повествования образные цепочки одного кода и перескакивать к линиям других кодов, которые могут оказаться более подходящими для завершения мысли. Таковы механизмы на первый взгляд необъяснимых, причудливых фантастических превращений, встречающихся в мифах. Все дело в том, что прерывание постепенности на образном уровне необходимо для сохранения последовательности на логическом.
Пытаясь очертить контуры культурологической концепции К. Леви-Строса, необходимо отметить ту роль, которую он отводит этнологии в формировании мировоззрения человека ХХ в. Этнология – третий этап гуманизма после Возрождения и начала освоения культурных ценностей Индии и Китая, когда благодаря изучению бесписьменных форм цивилизации, открывается возможность создания наиболее исчерпывающей картины связи человека с природой. Для понимания бесписьменной культуры этнологу необходимо уделять особое внимание малейшим нюансам психической жизни туземцев. Постижение путем переживания смысла иной культуры неизбежно приводит этнолога и к самопознанию, и к познанию своей культуры в историко-временной перспективе развивающихся связей человека с природой.
Подход К. Леви-Строса к культуре – это не неоруссизм и тем более не эволюционизм, хотя влияние на его творчество гуманистических идей Ж.-Ж. Руссо, несомненно. В формировании своей философской позиции он опирается на достижения французских мыслителей, отводя Ж.-Ж. Руссо место родоначальника антропологического подхода к культуре. Следуя за Ж.-Ж. Руссо, К. Леви-Строс идеализирует «человеческий дух» первобытных народов, их мифологическое мышление. Согласно его точке зрения, современные европейские народы утратили единство чувственного и рационального в своей культурной жизни. И это чревато самыми печальными последствиями, деградацией индивида. Создав мир символов, современный человек в своей культурной жизни отошел от следования бессознательной структуре разума, которая дана людям природой, и которая идентична ей. Поэтому, считает К. Леви-Строс, все драмы современной культуры – это плата за забвение природы.
И, наконец, последнее. Говоря о человеке, К. Леви-Строс рассматривает его как единство внешнего и внутреннего. Внешнее – это символы, которыми он оперирует, а внутреннее – это бессознательная структура человеческого разума. Внутреннее остается в человеке неизменным, а внешнее (эмпирическая реальность) меняется, и это нарушает структурную связь внешнего и внутреннего в человеке. Исходя из этого, все драмы современной культуры – это ничто иное, как драма самого человека. Современный человек нуждается в ремонте. А для этого нужно вернуться к опыту первобытного человека, восстановить присущие ему целостность и единство. И здесь неоценима роль антропологии, главной гуманитарной науки. Либо, отмечает К. Леви-Строс, XXI век будет веком гуманитарных наук, составляющих в целом науку о человеке, либо его не будет совсем.
Результаты, полученные К. Леви-Стросом как культурологом, обрели широкое международное признание, но в то же время вызвали оживленные дискуссии. Главное то, что они с научной точностью показали – культура человека является «надстройкой» над уровнем природы и имеет сложный многоуровневый, многослойный, «многоэтажный» характер. Она является сложнейшим механизмом множества семиотических моделей для регулирования человеческих отношений, которые можно с математической точностью просчитать и предсказать. Это словесные модели, на основе которых происходит регулирование человеческого общения как непрерывной череды обменов (сообщений), составляющих культурные тексты.
Существенно иную интерпретацию бессознательного предлагает Жак Лакан (1901-1981). Он выделяет в психике человека слои реального, воображаемого и символического. Первоначально «Я» человека (ребенка) не отделено от окружающего мира, тождественного телу матери. Выделение из мира, отделение от материнского тела, образование «Я», противоположного не-Я, оказывается нарушением исходного равновесия и источником психической драмы индивида. Стремление заполнить появившийся «зазор» Ж. Лакан называет потребностью.
Реальное – это сфера неопределенной потребности. Оно всегда присутствует в психике человека, но вместе с тем абсолютно нерационально, непостижимо для научного исследования.
Воображаемое – это сфера индивидуального «Я», образа самого себя. Оно призвано защищать человека от каких-либо потрясений, поэтому создает образ «Я», который устраивает индивида и делает его устойчивым в отношениях с миром и партнерами. В этом смысле воображение есть область заблуждения человека по отношению к самому себе, в которой правит логика иллюзии. Потребность в воображаемом превращается в желание, подчиняющееся принципу удовольствия (неудовольствия) и направленное на эмпирические объекты. Однако истинное стремление человека нацелено на слияние с миром. Достичь этого – значит получить признание с его стороны, стать объектом желания других. Здесь выявляется принципиальная зависимость индивида от окружающих его людей, обобщаемых Ж. Лаканом в понятии «Другой».
И последнее – символическое – это совокупность социальных установок, норм, запретов и предписаний. Эту сферу человек, как правило, застает уже готовой и усваивает бессознательно. Символическое – это область сверхличных, всеобщих социокультурных смыслов, задаваемых индивиду обществом, область бессознательного.
«Субъект» у Ж. Лакана является функцией культуры, точкой пересечения различных символических структур и приложения сил бессознательного. Сам по себе он – «ничто», «пустота», заполняемая культурным содержанием. Субъект как носитель норм символического взаимодействует с «Я» как носителем желания. Символическое стремится полностью подчинить себе индивида, задача «Я» – использовать фрагменты символического для создания собственного образа, тем самым уточняется понятие бессознательного, определяемого как речь Другого, постоянно редактируемая воображением.
Очевидно, что такая концепция бессознательного направлена против европейской философской традиции, использующей понятия «человек», «субъект», «сознание». Философскому антропологизму структурализм противопоставляет утверждение о господстве бессознательных структур и механизмов («машин») над сознанием человека. Методология структурализма, несомненно, дала большие положительные результаты при анализе явлений культуры. Однако, характерная для этой методологии абсолютизация формализованных структур, акцент на объективистском анализе явлений культуры оставляет «за скобками» культурологического анализа человека как субъекта культуры.
Одним из главных представителей структуралистской концепции культуры, хотя никогда и не признававшим свою принадлежность к ней является Мишель Фуко (1926-1984). Его основные работы «История безумия в классическую эпоху» (1961), «Рождение клиники» (1963), «Археология знания» (1969), «Надзирать и наказывать» (1975). Более того, М. Фуко развивал данное направление, привнеся методы структурного анализа в исследование истории культуры и мышления, которое на протяжении веков регулировалось традиционными рационалистическими принципами.
В творческой эволюции М. Фуко принято выделять несколько периодов: археология знания (60-е гг. ХХ в.), генеалогия власти (70-е гг.), эстетика существования (80-е гг.). Применив структуралистский метод в исследовании истории европейской культуры, М. Фуко приходит к выводу, что Прогресса, который так долго обольщал самомнение европейцев, на самом деле не существует. Кроме того, в самой Истории смысла также нет, как и не существует ее конечных целей. Историю культуры формируют эпистемы (познавательные поля как смысловые структуры), которые действуют на бессознательном уровне и определяют характер знания. Их М. Фуко выделяет при помощи дискурсивных практик, образующихся благодаря некоторому набору знаков или способу, каким выделена определенная область знания. Для этого он предлагает новую науку – «археологию знания», призванную заниматься этими дискретными эпистемами. Под словом «эпистема» автор понимает систему отношений в ту или иную эпоху.
М. Фуко выделяет три эпистемы: «до Возрождения», «классический рационализм» и «современность». Главное основание для их сопоставления – специфика означающего механизма (соотношения «слов» и «вещей»), а также перипетии языка в культуре. В этих эпистемах он представлен как «вещь среди других вещей» (Возрождение), «как прозрачное средство выражения мысли» (классический рационализм), «как самостоятельная сила» (современность). Последнее эпистемологическое поле в сочетании с сегодняшними формами жизни и труда угрожают единству человека, поскольку делают вопрос о нем как о сущности невозможным. «Человек умирает, остаются структуры» – этот тезис стал камнем преткновения в дальнейшем развитии структурализма и общим местом для критики его противниками.
Исследуя путь становления современного западноевропейского смыслового концепта «человек», М. Фуко следует традициям гегельянства и предполагает, что безумие – это выражение отчуждения в глубоком смысле этого слова, принадлежащее сущности человека. Поэтому оно должно находиться в центре изучения и человека и культуры. М. Фуко решает написать не историю науки психиатрии в традиционном смысле этого слова, а исследовать историю культурного контекста (ассоциативного – imaginaire), морального и социального, в котором она развивается. При этом предполагается, что почти до наших дней не было объективного знания о главном предмете психиатрии – безумии. Мы можем наблюдать лишь многообразные формулировки в терминах, аналогичных научным опытам (морального, социального и т.д.) неразумия.