Файл: Семинар 19. Художественное своеобразие романа Ф. Рабле Гаргантюа и Пантагрюэль.docx
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 21.11.2023
Просмотров: 22
Скачиваний: 2
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Семинар № 19. Художественное своеобразие романа Ф. Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль»
I. Источники образной системы романа. Во время осенней ярмарки в Лионе в 1532 году огромным успехом пользовалась книга «Ужасающие и устрашающие деяния и подвиги достославного Пантагрюэля, короля дисподов, сына великого гиганта Гаргантюа. Новое сочинение мэтра Алькофрибаса Назье». Книга хорошо раскупалась и предприимчивый издатель Клод Нурри вскоре выпускает второй тираж книги. Персонажи книги были знакомы читателям по народным преданиям и книгам, одна из которых продавалась в том же Лионе несколькими месяцами раньше и носила название «Великие и неоценимые хроники великого и огромного гиганта Гаргантюа».
Алькофрибас Назье был вымышленным автором, его имя – анаграмма имени Франсуа Рабле, гуманиста, врача и писателя, скрывавшегося под этой маской. В своей книге Рабле не порывает со средневековьем как с целостной художественной системой, а развивает его эстетический и этический потенциал. Книга Рабле, в первую очередь, синтетическая пародия на ставшие анахронизмами средневековые жанры: рыцарские романы, хроники, агиографии, жизнеописания королей и полководцев, псевдокрасноречие юристов и заумные речения педагогов-схоластов.
Но осмеяние пережитков прошлого не было для Рабле главным. Основная цель писателя состояла в утверждении гуманистической системы ценностей, нового взгляда на место человека в мире. Утверждение нового в романе осуществляется двумя путями: отрицания старого, (часто через приемы осмеяния, доведения до абсурда) и отстаивания новых гуманистических принципов отношения к человеку и к жизни. В этом контексте особенно значимо письмо Гаргантюа (кн. 1, гл. YIII) об образовании и воспитании. Декларация неограниченных возможностей человеческого разума, постоянства стремления к самосовершенствованию вот суть этого письма. В ходе работы над романом первая и вторая книга поменялись местами. Первую книгу романа литературоведы условно называют «Пантагрюэль».
Первая книга романа Рабле появляется в период, когда гуманисты во Франции еще не пребывали в конфронтации с королевской властью и церковью: Жан Кальвин пока сочувствует гуманистическим идеям и в 1532 комментирует трактат Сенеки «О милосердии». Подгатавливая почву для реформации, Лефевр д’Этапль переводит на французский язык Библию (1530). В этом же году Рабле слагает с себя церковный сан и подготавливает собственный курс медицины, основанный на принципах Гиппократа.
1. Соотношение мифологического и реалистического. В предисловии к роману Рабле подчеркивает его связь с народной культурой: «Правда, такие выдающиеся произведения, как Феспент, Неистовый Роланд, Роберт-Дьявол, Фьерабрас, Гийом Бесстрашный, Гюон Бордоский, Мандевиль и Матабрюна, обладают некими таинственными свойствами, но с той книгой, о которой здесь идет речь, они сравнения не выдерживают. Громадная выгода и польза от вышеупомянутой гаргантюинской хроники общеизвестна, непреложное чему доказательство состоит в том, что у книгопродавцев она разошлась за два года в таком количестве, в каком Библия не расходилась в течение девяти лет». Перечисленные Рабле произведения принадлежат к героическому или рыцарскому эпосу. Народная книга генетически связана с элементами архаического мифологического мышления, сохранившимися в народном сознании и устном народном творчестве.
Герой архаического эпоса проходил, как обобщал В. М. Жирмунский64 , некоторые типологические этапы биографии: чудесное рождение, имел отличия от обычного человека во внешности или способностях, воспитывался кузнецом в лесу, обучался боевому искусству, совершал первые юношеские подвиги, добывал чудесное оружие или волшебные предметы и т. д. Рабле подчеркивает, что в год рождения грозного Пантагрэюля «во всей Африке стояла великая сушь: дождя не было тридцать шесть месяцев, три недели, четыре дня и тринадцать с лишком часов…», но в день рождения Пантагрюэля из земли проступают крупные капли влаги, которые однако никому не утоляют жажды, потому что оказываются солоней рассола. Это чудесное событие послужило поводом назвать новорожденного Пантагрюэлем: «отец и дал ему такое имя, ибо панта по-гречески означает «все», а грюэль на языке агарян означает «жаждущий», и понимать это надо было, во-первых, так, что в день его рождения весь мир испытывал жажду, а во-вторых, что отец в пророческом озарении уже провидел тот день, когда сын его станет владыкою жаждущих…» Новорожденный Пантагррюэль отмечен необычным качеством - он волосат, как медведь, а совершая свой первый юношесий подвиг, побеждает и съедает медведя, а потом – освобождается от четырех цепей, которыми его после этого подвига привязывают.
Основной персонаж «реального» плана книги - Панург. В городских главах книги (IX - XXII) Панург - типичное дитя города, но, отправляясь с Пантагрюэлем на войну против Анарха, он теряет свои качества плута и бродяги и приобретает черты мифологического персонажа. Панург - новый тип героя, он предельно индивидуализирован в соответствии с эстетикой формирующегося ренессансного реализма. Образ Пантагрюэля - восходит к фольклорно-мифологической традиции, его естественная среда - сказочный, мифологический, «великанский» мир. Но, оказываясь в городе,
Пантагрюэль тоже приобретает черты героя-горожанина, современника Рабле, это уже не тот Пантагрюэль, который накрывал языком войско. Перемещение героя в пространстве мифологично, оно связано с изменением его возможностей и внешнего облика.
2. Гуманистический идеал человека и народный идеал. Гуманистический идеал человека воплощен в книге в образе Пантагрюэля. Имя героя, его внешность и манера поведения заимствованы из народных книг («Великие и неоценимые хроники великого и огромного гиганта Гаргантюа»), без которых не обходилась ни одна ярмарка. Философия героя названа «пантагрюэлизмом», она означает соединение жажды телесных наслаждений с жаждой знаний.
И. О. Шайтанов подчеркивает пародийную доминанту в поэтике первой книги романа: начало романа пародирует Библию, показывая, как от фантастических персонажей Фарибота – великого охотника до супов, и мифологического Атласа, подпиравшего плечами небо, ведет свой род Гаргантюа, который родил грозного Пантагрэюля63.
«Гаргантюа и Пантагрюэль» неразрывно связан с народной культурой Франции позднего Средневековья и Возрождения. Из неё Рабле позаимствовал и своих главных героев, и некоторые литературные формы (например, блазоны или так называемые coq-à-l'âne — словесные бессмыслицы), и, главное, сам язык повествования — со множеством непристойных словесных оборотов и комических аллюзий разнообразных священных текстов, язык, проникнутый атмосферой весёлого народного праздника, откуда гонят всякую серьёзность. Этот язык разительно отличался от того, которым были написаны средневековые схоластические трактаты или латинизированные богемные сочинения некоторых современников Рабле (подражание латыни высмеяно в главе о лимузинце второй книги романа).
3. Гуманистический идеал устройства общества. Прочие юношеские подвиги Пантагрэюль совершает во время учебы в Пуатье: отламывает от скалы огромный камень и устанавливает его на четырех столбах, чтобы на нем школяры в свободное время могли пить вино, есть ветчину и пирожки и вырезать ножиком свои имена, а также находит могилу своего ужасающего предка с не менее ужасным изображением на нагробном камне. Пантагрюэль получил степень лиценциата права, как он учился - неизвестно, но точно известно, что в Орлеане он в совершенстве постиг науку игры в мяч, «а чтобы ломать себе голову над книгами — от этого Пантагрюэль всячески себя оберегал, так как боялся испортить зрение, тем паче что один из профессоров твердил на лекциях, что нет ничего опаснее для зрения, чем болезнь глаз.» Продолжить образование Пантагрюэль отправляется в Париж и здесь-то и получает письмо от отца, который советует ему выучить греческий и латинский, из свободных наук преуспеть в геометрии и музыке, выучить гражданское право, а также «Что касается явлений природы, то я хочу, чтобы ты выказал к ним должную любознательность; чтобы ты мог перечислить, в каких морях, реках и источниках какие водятся рыбы; чтобы все птицы небесные, чтобы все деревья, кусты и кустики, какие можно встретить в лесах, все травы, растущие на земле, все металлы, сокрытые в ее недрах, и все драгоценные камни Востока и Юга были тебе известны.
Затем внимательно перечти книги греческих, арабских и латинских медиков, не пренебрегай и талмудистами и каббалистами и с помощью постоянно производимых вскрытий приобрети совершенное познание мира, именуемого микрокосмом, то есть человека. Несколько часов в день отводи для чтения Священного писания: сперва прочти на греческом языке Новый завет и Послания апостолов, потом, на еврейском, Ветхий».
Письмо Гаргантюа содержит программу подготовки гуманиста, причем, в конце письма отец подчеркивает, что мудрость входит только в непорочную душу и что лучший способ проверить и усовершенствовать свои знания – диспуты и беседы. В Париже Пантагрэюль находит друга – Панурга, который весьма отличился после войны, женив короля Анарха на старой шлюхе с наставлением, что тот только теперь, перстав быть королем – будет счастлив. (В самом деле, Анарх поселился с женой в домике, подаренном Пантагрюэлем, и стал одним из самых бойких продавцов зеленого соуса.) 4. Значение двусторонней оппозиции: естественное – сверхъестественное; естественное – противоестественное.
III. М.М. Бахтин – исследователь художественного мира Ф. Рабле. IV. Художественные приемы и средства создания гротескного образа. Большое значение для изучения гротеска имеет работа о творчестве Ф. Рабле М. Бахтина «Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса», который раскрыл глубокий миросозерцательный смысл гротеска в народной карнавальной культуре и специфику его отражения у одного из ведущих представителей литературы Возрождения. Гротескный образ в понимании Бахтина характеризует явление в состоянии его изменения, незавершенной еще метаморфозы, в стадии смерти и рождения, роста и становления. Отношение к времени, становлению - необходимая конститутивная черта гротескного образа. Другая связанная с этим необходимая черта его - амбивалентность: в нем в той или иной форме даны (или намечены) оба полюса изменения - и старое и новое, и умирающее и рождающееся, и начало и конец метаморфозы. «Гротеск, порожденный народной смеховой культурой, в сущности, всегда - в той или иной форме, теми или иными средствами - разыгрывает возврат на землю сатурнова золотого века, живую возможность его возврата. <…> Относительность всего существующего в гротеске всегда веселая, и он всегда проникнут радостью смен, пусть эти веселье и радость редуцированы до минимума» (М.Бахтин «Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса»). Функции карнавально-гротескной формы состоят в вольности замысла, сочетании разнородного, сближении далекого, умении по-новому, нетрадиционно взглянуть на мир. Преувеличение, гиперболизм, чрезмерность, избыток являются основными признаками гротескного стиля. У Рабле гротеск имеет не только сатирическую функцию, материально-телесная стихия в «Гаргантюа и Пантагрюэле» носит положительный, жизнеутверждающий характер. В исследуемом мной произведении Рабле, как уже говорилось выше, широко использует прием гротеска. Гротеск в романе Рабле выполняет важную эстетическую функцию: он помогает воспроизведению универсальной картины мира, создавая для этого высокую степень образного обобщения, которую не мог бы достичь еще не развитый натуралистический реализм. Формы и характер фантастической образности Рабле были обусловлены целым рядом внутренних и внешних, объективных и субъективных факторов. Гротеск, форма которого заимствована из народного творчества, представляет собой неотъемлемую черту образного мышления не только Рабле, но и многих других художников Возрождения. Чудовищные несоразмерности, несуразицы, диспропорция роста, веселые нелепости, курьезы и неразбериха, разрывы в логической цепи, резкие переходы и неожиданные следствия - все это характеризовало формы художественного мышления в эпоху начавшегося великого брожения, ломки векового уклада, когда жизнь быстро рванулась вперед, и гротеск старого, на каждом шагу рождающего новое, как образная концепция бытия, вошел в литературу из самой действительности. Воплощением исторического оптимизма, непоколебимой веры в человека и его будущее, свойственных воззрениям гуманистов, явилась фантастически гиперболизированная сила и мощь королей-великанов - героев романа Рабле. Она же продиктовала Рабле вдохновенный апофеоз человека, картины "божественного", космического могущества людского рода, обращенные к очень отдаленному будущему. Образным проявлением характерного для ренессансного сознания стихийного антропологического материализма явилась в эпопее гиперболизация материального и телесного начала, фантастика материальной мощи и роста, буйного расцвета, избытка и игры материальных, телесных сил, где под стать образам королей-великанов и количество поглощаемой ими еды и выпитого вина, где знаменитая кобыла Гаргантюа, отмахиваясь своим хвостом от оводов, уничтожает целый лес. Стихия гротеска, наполняющая роман, имеет народно-средневековый характер. Но эти моменты получают у Рабле новый смысл и новое назначение. Хаотическая форма его повествования отражает выход человека Ренессанса на исследование действительности, предстающей перед ним во множестве аспектов, раскрывающейся с самых различных сторон, в зависимости от случайных обстоятельств. Характерна в этом отношении тема III—V книг — консультации Панурга с целым рядом советчиков по тревожащему его вопросу и затем плавание по неведомым морям и островам. Здесь сказывается типичное для Ренессанса ощущение безграничности мира и таящихся в нем сил и возможностей Частный случай гротеска Рабле — исполинские размеры Гаргантюа и всего его рода в первых двух книгах (начиная с третьей Пантагрюэль приобретает обычное человеческое обличье).
Черту эту Рабле перенял из народной книги, но опять-таки она получила у него новое и притом сложное осмысление. Прежде всего это гиперболизированное выражение природных, стихийных влечений человеческой натуры, освобожденных от гнета средневековых аскетических норм, напоминающее тот разгул плоти, который несколько позже появится на картинах фламандских мастеров. Но в то же время здесь проступает замысел показать постепенное приобщение к культуре первобытных существ, не отравленных никакими предрассудками,— этих природных сил в человеческом образе, какими являются великаны Рабле. М.Бахтин в своем труде «Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса» пишет, что «Преувеличение, гиперболизм, чрезмерность, избыток являются, по общему признанию, одним из самых основных признаков гротескного стиля». «Через весь роман проходит могучий поток гротескной телесной стихии - разъятое на части тело, обособленные гротескные органы (например, в Панурговых стенах), кишки и внутренности, разинутые рты, пожирание, проглатывание, еда и питье, акты испражнения, моча и кал, смерти, родовые акты, младенчество и старость и т.п. Тела смешаны между собою, с вещами (например, в образе Каремпренана) и с миром. Повсюду сквозит тенденция к двутелости. Повсюду подчеркнут родовой и космический момент тела» (М.Бахтин). Рабле не только изображает гротескный образ тела во всех его существенных моментах, но он дает и теорию тела в родовом аспекте. Например, слова Панурга о том, что каждый преступник перед смертной казнью должен зачать нового человека. В знаменитом рассуждении Панурга о дебиторах и кредиторах, изображая идеальный утопический мир, где все дают и все сами получают взаймы, Панург также развивает теорию родового тела. Тема родового тела сливается у Рабле с темой и с ощущением исторического бессмертия народа. «Это живое ощущение народом своего коллективного исторического бессмертия составляет самое ядро всей системы народно-праздничных образов. Гротескная концепция тела является, таким образом, неотрывною составною частью этой системы. Поэтому и в образах Рабле гротескное тело сплетается не только с космическими, но и с социально-утопическими и историческими мотивами и прежде всего с мотивом смены эпох и исторического обновления культуры» (М.Бахтин). В эпизодах и образах романа фигурирует по преимуществу телесный низ в узком смысле слова. Но в гротескных образах ведущую роль играет также разинутый рот. «И он, связан, конечно, с топографическим телесным низом: это – раскрытые ворота, ведущие в низ, в телесную преисподнюю. С разинутым ртом связан образ поглощения-проглатывания – этот древнейший амбивалентный образ смерти и уничтожения. В то же время с разинутым ртом (глоткой и зубами) связан ряд пиршественных образов. <…> Особенно важную, прямо ведущую роль играет разинутый рот в хронологически первой книге романа – в «Пантагрюэле». Можно предполагать, что героем этой книги является именно разинутый человеческий рот» (М.Бахтин). «Ни имя, ни ядро образа Пантагрюэля не были созданы Рабле. Самое имя существовало до него и в литературе, как имя одного из чертей в дьяблериях, и в языке, как нарицательное имя (название) горловой болезни – потери голоса в результате перепоя (болезнь пьяниц). Таким образом, нарицательное имя (название болезни) связано со ртом, с горлом, с выпивкой, с болезнью, то есть с весьма характерным гротескным комплексом. С таким же, но с более широким и космическим комплексом связан и образ Пантагрюэля в дьяблериях. <…> Дьяблерии, составлявшие часть мистерии, по характеру своих образов принадлежали к народно-праздничным площадным формам. И образы тела в них носили резко выраженный гротескный характер. В этой гротескно-телесной атмосфере дьяблерий и появляется впервые образ Пантагрюэля» (М.Бахтин). Рабле задумал и написал «Пантагрюэля» во время жары и засухи 1532 года. Люди тогда в буквальном смысле ходили «с разинутыми ртами». Абель Лефран полагает, что имя дьяволенка Пантагрюэля и его предательская роль пробуждать жажду неоднократно поминались в окружении Рабле и вызывали немало шутливых замечаний или проклятий. Жара и засуха сделали этот образ особенно популярным. Возможно, что отчасти поэтому Рабле и воспользовался им для своего романа. «Первая глава книги сразу вводит гротескный образ тела со всеми его характерными особенностями. В ней рассказывается о происхождении рода гигантов, к которому принадлежал Пантагрюэль. После убийства Авеля пропитанная кровью земля была исключительно плодородной. <…> Таков первый телесный мотив этой главы. Его гротескно-карнавальный характер очевиден; первая смерть (по библейскому сказанию, смерть Авеля была первою смертью на земле) обновила плодородие земли, оплодотворила ее. Здесь – уже знакомое нам сочетание убийства и родов, но в космическом аспекте земного плодородия. Смерть, труп, кровь, как семя, зарытое в землю, поднимается из земли новой жизнью, – это один из древнейших и распространеннейших мотивов. Другая вариация его: смерть обсеменяет матерь-землю и заставляет ее снова родить. Эта вариация часто расцвечивается эротическими образами (конечно, не в узком и специфическом смысле этого слова). Рабле говорит: «Сладостное, вожделенное лобзание великой кормилицы нашей – земли, которое зовется у нас погребением». Образ погребения, как последних объятий матери-земли, очевидно, навеян Плинием, который подробно разрабатывает тему материнства земли и смерти-погребения, как возврата в ее лоно. Но этот древний образ смерти-обновления, во всех его вариациях и оттенках, Рабле склонен воспринимать не в высоком стиле античных мистерий, а в карнавальном, народно-праздничном духе, как веселую и трезвую уверенность в относительном историческом бессмертии народа и себя в народе» (М.Бахтин). Таким образом, мотив смерти-обновления-плодородия был первым мотивом Рабле, открывшим его бессмертный роман. «Особенно плодородна была земля «на кизиль». Но люди, которые ели этот кизиль, начинали развиваться ненормально: какая-нибудь одна часть тела разрасталась до чудовищных размеров. И Рабле разворачивает ряд типично гротескных образов отдельных чудовищно преувеличенных членов тела, совершенно заслоняющих остального человека. Дается, картина разъятого на части тела, но только отдельные части эти изображены в грандиозных размерах. Прежде всего изображаются люди с чудовищными животами (типичное гротескное преувеличение); к этой веселой расе пузатых принадлежат святой Пансар и Жирный Вторник. Святой Пансар (т.е. св. Пузан) – шуточное имя святого, которого обычно связывали с карнавалом. Характерно, что к расе пузатых отнесен и сам карнавал. Затем Рабле изображает невероятной величины горбы, чудовищные носы, исключительно длинные ноги, громадные уши. Подробно изображены те, у кого вырос невероятной длины фалл (они могут обернуть его вокруг своего тела, как пояс, шесть раз), а также и те, у кого разрослись яички. В результате перед нами образ грандиозного гротескного тела и одновременно целая серия карнавальных фигур (ведь в основу оформления таких фигур кладутся обычно те же гротескные мотивы). Непосредственно перед этой галереей гротескных членов тела Рабле изображает космические пертурбации на небе такого же карнавального характера: например, «Сноп» из созвездия «Девы» переместился в созвездие «Весов». Но и эти космические образы Рабле непосредственно сплетает с телесным гротеском: звездные пертурбации эти были так трудны для понимания, что «астрологи