ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 23.11.2023
Просмотров: 47
Скачиваний: 1
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
| Автономная некоммерческая организация высшего образования «МОСКОВСКИЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ» |
| Кафедра общегуманитарных наук и массовых коммуникаций Форма обучения: заочная/очно-заочная |
ВЫПОЛНЕНИЕ
ПРАКТИЧЕСКИХ ЗАДАНИЙ
ПО ДИСЦИПЛИНЕ
Философия
Группа 22Ю113в
Студент
Иванова М.А.
МОСКВА 2023
Практические задания по дисциплине «Философия»
Работа с философскими источниками
«Философия как область знаний и культуры человечества»
Работа с философскими текстами открывает широкие возможности в
применении интерактивных форм обучения, которые требуются при
компетентностном подходе. Интерактивные методы обучения направлены на
развитие умения учиться, умения критически и логично анализировать
информацию, выделять в ней главное, а также направлены на раз-витие
коммуникативных умений. Между тем, и разнообразные педагогические
методы помогут студенту в овладении нелёгкой культурой анализа
оригинальной философской литературой.
Платон. Федон
...В род богов не позволено перейти никому, кто не был философом
ине очистился до конца, — никому, кто не стремился к познанию. Потомуто, милые мои Симмий и Кебет, истинные философы гонят от себя все
желания тела, крепятся и ни за что им не уступают, не боясь разорения и
бедности, в отличие от большинства, которое корыстолюбиво, и хотя они, в
отличие от властолюбивых и честолюбивых, не страшатся бесчестия и
бесславия, доставляемых дурною жизнью, они от желаний воздерживаются.
— Так ведь иное было бы и недостойно их, Сократ!2— воскликнул
Кебет.
— Да, недостойно, клянусь Зевсом. Кто заботится о своей душе, а не
холит тело, тот расстается со всеми этими желаниями. Остальные идут, сами
не зная куда, а они следуют своим путем: в уверенности, что нельзя перечить
философии и противиться освобождению и очищению, которые она несет,
они идут за ней, куда бы она ни повела.
— Как это, Сократ?
— Сейчас объясню. Тем, кто стремится к познанию, хорошо известно
вот что: когда философия принимает под опеку их душу, душа туго-натуго
связана в теле и прилеплена к нему, она вынуждена рассматривать и
постигать сущее не сама по себе, но через тело, словно бы через решетки
тюрьмы, и погрязает в глубочайшем невежестве. Видит философия и всю
грозную силу этой тюрьмы: подчиняясь страстям, узник сам крепче любого
блюстителя караулит собственную темницу. Да, стремящимся к познанию
известно, в каком положении бывает их душа, когда философия берет ее под
свое покровительство и с тихими увещаниями принимается освобождать,
выявляя, до какой степени обманчиво зрение, обманчив слух и остальные
чувства, убеждая отдаляться от них, не пользоваться их службою, насколько
лишь это возможно, и советуя душе сосредоточиваться и собираться в себе
самой, верить только себе, когда, сама в себе, она мыслит о том, что
существует само по себе, и не считать истинным ничего из того, что она с
помощью другого исследует из других вещей, иначе говоря, из ощутимых и
видимых, ибо то, что видит душа, умопостигаемо и безвидно. Вот то
освобождение, которому не считает нужным противиться душа истинного
философа, и потому она бежит от радостей, желаний, печалей и страхов,
насколько это в ее силах, понимая, что, если кто сильно обрадован, или
опечален, или испуган, или охвачен сильным желанием, он терпит только
обычное зло, какого и мог бы ожидать, — например, заболевает или
проматывается, потакая своим страстям, — но и самое великое, самое
крайнее из всех зол и даже не от-дает себе в этом отчета.
— Какое же это зло, Сократ? — спросил Кебет.
— А вот какое: нет человека, чья душа, испытывая сильную радость или
сильную печаль, не считала бы то, чем вызвано такое ее состояние,
предельно ясным и предельно подлинным, хотя это и не так. Ты, я думаю, со
мною согласишься, что, в первую очередь, это относится к вещам видимым.
— Охотно соглашусь.
— А согласишься ли ты, что именно в таком состоянии тело сковывает
душу особенно крепко?
— То есть как?
— А вот как: у любой радости или печали есть как бы гвоздь, которым
она пригвождает душу к телу, пронзает ее и делает как бы телесною,
заставляя принимать за истину все, что скажет тело. А разделяя
представления и вкусы тела, душа, мне кажется, неизбежно перенимает его
правила и привычки, и уже никогда не прийти ей в Аид чистою — она всегда
отходит, обремененная телом, и потому вскоре вновь попадает
виное тело и, точно посеянное зерно, пускает ростки. Так она лишается своей
доли в общении с божественным, чистым и единообразным.
— Верно, Сократ, совершенно верно, — сказал Кебет.
— По этой как раз причине, Кебет, воздержаны и мужественны те, кто
достойным образом стремится к познанию, а вовсе не те, о которых любит
говорить большинство. Или, может, ты иного мнения?
— Нет, что ты!
— Да, душа философа рассуждает примерно так, как мы говорили, и не
думает, будто дело философии — освобождать ее, а она, когда это дело
сделано, может снова предаться радостям и печалям и надеть прежние оковы,
наподобие Пенелопы3
, без конца распускающей свою ткань. Внося во все
успокоение, следуя разуму и постоянно в нем пребывая, созерцая истинное,
божественное и непреложное и в нем обретая для себя пищу, душа полагает,
что так именно должно жить, пока она жива, а после смерти отойти к тому,
что ей сродни, и навсегда избавиться от человеческих бедствий. В
завершение такой жизни, Симмий и Кебет, ей незачем бояться ничего
дурного, незачем тревожиться, как бы при расставании с телом она не
распалась, не рассеялась по ветру, не умчалась неведомо куда, чтобы уже
нигде больше и никак не существовать.
После этих слов Сократа наступило долгое молчание. Видно было, что и
сам он размышляет над только что сказанным, и большинство из нас тоже.
Платон. Федон // Сочинения. В 3 т. М., 1970. Т. 2. С. 48—51.
Вопросы:
1. По мнению великого античного мудреца-философа Сократа, когда душа
«туго-натуго связана в теле и прилеплена к нему», то «сущее само по себе»
человек познать не может. Почему?
Потому что душа вынуждена рассматривать и постигать сущее не сама по себе, а через тело, тем самым она погрязает в глубочайшем невежестве.
2. Почему «душа истинного философа» бежит от «радостей, желаний,
печалей и страхов»?
Чтобы получить освобождение, к которому она стремится. Поскольку философия освобождает душу, выявляя до какой степени обманчиво зрение, обманчив слух и остальные чувства, убеждая отдалятся от них не пользоваться их службою, насколько лишь это возможно, и советуя душе сосредоточиваться и собираться в себе самой, верить только себе, мыслить о том, что существует само по себе, и не считать истинным ничего из того, что она с помощью другого исследует из других вещей, иначе говоря, из ощутимых и видимых, ибо то, что видит душа, умопостигаемо и безвидно.
3. Сократ говорит своим ученикам, что человек, подверженный страстям
бывает «сильно обрадован, или опечален, или испуган, или охвачен сильным
желанием» и в итоге терпит не только «обычное зло, какого и мог бы
ожидать» (например, заболевает или проматывается), но и «самое великое,
самое крайнее из всех зол». О каком великом зле говорит Сократ?
Сократ говорит о сильных эмоциях и чувствах, которые захватывают человека и формируют у него ложное представление о действительности. Чувственные данные могут дать начало лишь «мнению»
4. По какой причине «воздержаны и мужественны» те, кто «достойным
образом стремится к познанию»?
По той причине, что они не лишают свою душу положенной доли в общении с божественным, чистым и единообразным. В то время, как разделяя представления и вкусы тела, душа неизбежно перенимает его правила и привычки, и уже никогда не прийти ей в Аид чистою — она всегда отходит, обремененная телом, и потому вскоре вновь попадает в иное тело и, точно посеянное зерно, пускает ростки.
5. В этом отрывке описана сцена беседы Сократа с учениками пред казнью
Сократа. Сократ спокоен и успокаивает своих учеников. Как вы думаете (на
основе прочитанного), почему Сократ не боится смерти?
Он считал, что философ после смерти станет идеальным духом, то есть намного лучше, чем при жизни. После смерти душа направится туда, где ей будет сродни и навсегда избавиться от человеческих бедствий.
Аристотель. Метафизика
...Следует рассмотреть, каковы те причины и начала, наука о которых
есть мудрость5. Если рассмотреть те мнения, какие мы имеем о мудром, то,
быть может, достигнем здесь больше ясности. Во-первых, мы предполагаем,
что мудрый, насколько это возможно, знает все, хотя он и не имеет знания о
каждом предмете в отдельности. Во-вторых, мы считаем мудрым того, кто
способен познать трудное и нелегко постижимое для человека (ведь
воспринимание чувствами свойственно всем, а потому это легко и ничего
мудрого в этом нет). В-третьих, мы считаем, что более мудр во всякой науке
тот, кто более точен и более способен научить вы-явлению причин, и, [вчетвертых], что из наук в большей мере мудрость та, которая желательна
ради нее самой и для познания, нежели та, кото-рая желательна ради
извлекаемой из нее пользы, а [в-пятых], та, которая главенствует, - в большей
мере, чем вспомогательная, ибо мудрому надлежит не получать наставления,
а наставлять, и не он должен повиноваться другому, а ему – тот, кто менее
мудр.
Вот каковы мнения и вот сколько мы их имеем о мудрости и мудрых. Из
указанного здесь знание обо всем необходимо имеет тот, кто в наибольшей
мере обладает знанием общего, ибо в некотором смысле он знает все
подпадающее под общее. Но, пожалуй, труднее всего для человека познать
именно это, наиболее общее, ибо оно дальше всего от чувственных
восприятий. А наиболее строги те науки, которые больше всего занимаются
первыми началами: ведь те, которые исходят из меньшего числа
[предпосылок], более строги, нежели те, которые приобретаются на основе
прибавления (например, арифметика более строга, чем геометрия). Но и
научить более способна та наука, которая исследует причины, ибо научают
те, кто указывает причины для каждой вещи. А знание и понимание ради
самого знания и понимания более всего присущи науке о том, что наиболее
достойно познания, ибо тот, кто предпочитает знание ради знания, больше
всего предпочтет науку наиболее совершенную, а такова наука о наиболее
достойном познания. А наиболее достойны познания первоначала и причины,
ибо через них и на их основе познается все остальное, а не они через то, что
им подчинено. И наука, в наибольшей мере главенствующая и главнее
вспомогательной, — та, которая познает цель, ради которой надлежит
действовать в каждом отдельном случае; эта цель есть в каждом отдельном
случае то или иное благо, а во всей природе вообще — наилучшее.
Итак, из всего сказанного следует, что имя [мудрости] необходимо
отнести к одной и той же науке: это должна быть наука, исследующая первые
начала и причины: ведь и благо, и «то, ради чего» есть один из видов причин.
А что это не искусство творения, объяснили уже первые философы. Ибо и
теперь и прежде удивление побуждает людей философствовать, причем