ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 30.11.2023
Просмотров: 58
Скачиваний: 1
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
* * *
Вечером к матери забежала соседка Паша.
— Хоть обижайся, хоть не обижайся, а прямо тебе скажу, Поля, распустился твой парень, дальше ехать некуда, — тараторила она, дергая на шее концы платка. — Нынче мой из школы пришел, рассказывал, как Ленька перед учительницей осрамился!
— Батюшки! — испугалась Пелагея и, опустив голову на руки, заплакала. — Одна я, одна… И помочь-то мне некому.
— Некому, некому! — торопливо подтвердила Паша. — Не помощник тебе твой парень, прямо скажу.
Мать, глядя перед собой усталыми, заплаканными глазами, тихо жаловалась:
— Что день, что ночь — болит душа…
— Болит, болит! — точно обрадовалась Паша. — И за самого болит, и за мальчишку болит.
Плач матери Ленька услышал еще в сенях и, не отряхивая с валенок снега, ввалился в избу.
— Мам!..
Он вопросительно посмотрел на Пашу.
Она вытерла двумя пальцами губы.
— Себя спрашивай… — и, повернувшись, со вздохом вышла.
Ленька подошел к матери. Ему хотелось рассказать ей все, что произошло с ним в школе, пожаловаться на ребят, на Егорку, но она тихо плакала, отвернувшись от него; в Пашиных словах он чувствовал какое-то обвинение и не решался спросить. И только, охваченный жалостью, робко повторял:
— Мам… мам…
— Погоди… Найдется на тебя управа. Все отцу напишу, — неожиданно сказала мать.
* * *
Забившись на печь, Ленька сочинял отцу письмо. Слова подбирались жалостные: «Все на меня, папаня, нападают, а я старался, чтоб по-хорошему было…»
Он достал из тетради чистый лист, присел к столу и, опершись на локоть, слушал сонное дыхание матери, посапывание сестер и храп Николки. К ночи все события смешались у него в голове, он даже хорошо сам не знал, что с ним случилось. Вспоминался почему-то чай у Татьяны Андреевны за чистым уютным столом, вспоминалось длинное мерзлое болото, прямые заячьи уши, а над всем этим — доброе озабоченное лицо и большая теплая отцовская рука.
«Я, папаня, не могу большаком быть. И ты на меня не надейся…»
Ленька вытер ладонью глаза и положил перо. Получит отец письмо. Холодно в землянке. Страшно. Кругом враги. И письмо от сына нерадостное. Обещал Ленька быть большаком и обманул. Там, в лесу, обещал и обманул!
Ленька торопливо обмакнул перо в чернила и жирной чертой три раза перечеркнул написанное.
«Стараюсь я, папаня, как могу. Обо мне не думай. Я все стерплю…»
Ленька прочитал эти строчки, снова зачеркнул их, достал новый лист бумаги и написал по-другому:
«Живем мы, папаня, хорошо…»
И, бросив ручку, полез на печь. Закрывшись рукавом, он горько заплакал: «Некому и сказать-то о себе, пожаловаться некому…»
* * *
Ленька не ходил в школу. С утра он брал свою сумку и бежал к Геньке. По дому он тоже ничего не стал делать, а когда мать уходила в колхоз, он слонялся из угла в угол, забавлялся с Нюркой. Пробовал от безделья учить двойняшек. Учеба эта кончалась визгом на всю избу.
— Ты Маня, а ты Таня — вот и нечего вам под одним именем ходить. Садись одна палочки писать, а другая картинку красить!
Двойняшки отчаянно цеплялись друг за дружку.
— Пускай вместе они! Пускай вместе! — заступался за них Николка.
— Уйди! Что, они всю жизнь за ручку ходить будут? Уйди, не мешай лучше!
Николка жаловался матери, и мать обрушивалась на Леньку:
— Всех ребят перемутил! Бессовестный этакий! Игру какую нашел себе!
Ленька уходил, обиженно хлопая дверью.
«Ладно! Отец сам меня над ними назначил! Приедет — все расскажу!»
Ладу в семье не было. Ленька все чаще и чаще загуливался до позднего вечера. Возвращаясь, он боязливо поглядывал на свой двор, опасаясь встречи с Татьяной Андреевной.
Татьяна Андреевна действительно пришла к Пелагее. Узнав от учительницы, что Ленька не ходит в школу, Пелагея растерялась, покраснела и, путаясь в ответах, выгораживала сына:
— Помогает он мне по дому… детишки малые… Не управляюсь я одна с ними!
Учительница качала головой:
— Неправа ты, Пелагея. У всех детишки, а учатся все.
После ухода учительницы мать плакала, упрекала Леньку, а он отмалчивался и горько думал о своей жизни: все напасти сразу свалились на него. Ничего поправить уже нельзя, везде ему стыдно и нехорошо, и сам он ходит обиженный и злой на всех. И ни с того ни с сего реветь ему хочется от такой жизни.
Так и сяк обдумывая свои дела, Ленька не видел другого выхода, как только явиться к Татьяне Андреевне с убитыми зайцами и тем самым доказать ей, что не лгал он тогда в классе и не шатался зря. Этими же зайцами думал он наладить свои отношения с матерью и показать ей, что не пропащий он человек, а большак, хозяин — для семьи старается. Вместе с Генькой ходил он в лес ставить силки, лазил по сугробам, но зайцы не попадались.
— Под вечер ходить надо, — уверял Генька.
* * *
В воскресенье Пелагея собралась в лес за хворостом.
— Пойдем, Ленюшка, а то на гору не втащить мне одной.
— Николку бери, — ответил Ленька.
В этот день он снова сговорился с Генькой идти на зайцев. Генькино ружье было заряжено крупной дробью, а заячьи следы, по словам Геньки, прошили весь лес.
— Куда ни ткнись — везде зайцы! Только сейчас и стрелять их!
Пелагея не взяла Николку. Он остался с младшими детьми — на Леньку мать уже не надеялась.
Повязав голову платком, она впряглась в длинные санки и вышла со двора.
Под вечер Ленька и Генька, измученные лазанием по глубоким сугробам, голодные и злые, возвращались домой. К ночи крепкий мороз туго стянул землю. Дорога шла в гору. Голубые, накатанные санями колеи круто поднимались вверх и исчезали в лесу.
Страница 18 из 63
Шли молча. Генька чувствовал себя виноватым, но не сдавался, вертел головой и про каждую ямку в снегу говорил:
— Заяц сидел… его след!
Вдруг Генька увидел большое дупло в старом дубе.
— Вот откуда выслеживать надо! — обрадовался он. — Пойдем?
И, не дожидаясь ответа, шагнул в сугроб. Ленька, набирая полные валенки снега, полез за ним. Дупло было просторное, стенки его обуглились и пропахли дымом. У самого входа был кем-то сложен валежник. Мальчики присели на него.
— Тут один от волков прятался. Всю ночь костер жег, — сообщил Генька.
— Врешь все, — недоверчиво усмехнулся Ленька. — То зайцы, то волки… — Он вдруг прислушался. На дороге скрипел снег.
Генька выглянул и, легонько свистнув, попятился назад.
— Прячься! Прячься! Мамка твоя идет!
Ленька посмотрел на дорогу. Натянув на груди веревки, Пелагея, нагнувшись всем телом вперед, медленно волокла в гору санки с хворостом. Ноги ее скользили, платок съехал с головы, и влажные волосы покрылись инеем. Она часто останавливалась, с трудом переводя дыхание.
Ленька невольно рванулся к ней, но Генька крепо вцепился в его рукав:
— Дурак! Тебя же ругать будет! Она небось злая сейчас. Они все такие, матери-то. Чуть что потруднее, так сейчас злые делаются. И на нас нападают. Моя тоже такая.
Ленька опустил голову и слушал удаляющийся скрип полозьев. Скрип был неровный: то затихающий, то резкий. Леньке казалось, что он слышит трудное дыхание матери. От волнения он и сам дышал глубоко и тяжко.
«Не довезет… Слабая она…» — вертелось у него в голове. Но руки были опущены, онемевшие ноги не двигались.
И только когда фигура матери черной точкой исчезла в синих сумерках, он поднял голову и повернулся к Геньке:
— Пропади ты пропадом со всеми твоими зайцами! В последний раз я с тобой шатался!
* * *
Прошло несколько дней, Ленькино место в классе все еще пустовало. Это пустое место сразу бросалось в глаза Татьяне Андреевне, когда она входила в класс. Ее сердило и тревожило отсутствие ученика. Она припоминала свой разговор с Ленькой дома, потом — неприятное объяснение в классе. Одно как-то не вязалось с другим, и Татьяна Андреевна, пожимая плечами, грустно говорила себе: «Не понимаю». Было очевидно, что Ленька не хочет и боится с ней встретиться.
Она пробовала узнать что-нибудь от ребят, но и они говорили разное:
— Матери помогает…
— С Генькой шатается…
Татьяна Андреевна позвала к себе Егорку. Егорка ничего не знал. Он рассказал только про последнюю встречу с Ленькой, когда тот возвращался с неудачной охоты.
— И чего шатался? — простодушно сказал он. — Обмерз весь… Семья, говорит, большая. А сам с Генькой на зайцев ходит.
— На зайцев?
— Ну да! С ружьем ходит. Все ребята их видели!
Татьяна Андреевна задумчиво посмотрела на Егорку.
— Мне все это узнать надо.
— Я к нему не пойду, — насупился Егорка. — Я тогда про него сказал, он на меня злится теперь.
Татьяна Андреевна села на диванчик и вздохнула. Егорка тоже присел на кончик стула и поглядел на учительницу круглыми карими глазами.
— Ведь он не ходит в класс! — почти выкрикнула Татьяна Андреевна. На щеках ее вспыхнули красные пятна.
Егорка вскочил. За эти пятна на щеках учительницы он решил хорошенько поквитаться с Ленькой.
«Вот я ему дам по шее», — подумал он про себя.
— Да вы не беспокойтесь, Татьяна Андреевна! Не беспокойтесь!
Татьяна Андреевна рассердилась:
— Что ты мне все твердишь: «Не беспокойтесь»! Я тебе говорю, что в классе, там, где сидел твой товарищ, пустое место! А ты мне повторяешь: «Не беспокойтесь, не беспокойтесь»!
Егорка раскрыл рот, но Татьяна Андреевна продолжала:
— А если у тебя в семье за столом нет сестренки или братишки, который должен сидеть тут, рядом с тобой, то ты не беспокоишься?
— Так ведь он жив… — робко начал Егорка. — И не болеет, слышно…
— «Слышно»! — рассердилась Татьяна Андреевна. — А что еще тебе слышно?
Егорка потупился.
— Я с ним не дружу, — сказал он.
— Не дружишь? — протянула Татьяна Андреевна. — Тогда конечно… Тебе безразлично… Пускай болеет, пускай умирает, пускай неучем остается…
Егорка молчал.
— Ведь четыре года вы в одной школе вместе сидели. Что же это, по-твоему, ничего не значит? Научу я вас когда-нибудь быть людьми?
Егорка потянул к себе шапку.
— Ребят с собой возьми. Помогите там по хозяйству — может, не справляется он один… Да не говори, что я послала тебя, — провожая его, сказала Татьяна Андреевна.