Файл: Наталья Ивановна Степанова 9000 заговоров сибирской целительницы. Самое полное собрание.doc

Пыль из‑под солдатских сапог

Очень много времени моя бабушка уделяла «заготовкам». Но не подумайте, что я говорю о соленьях и вареньях. Заготавливала она впрок все то, что могло потребоваться ей для ее знахарского дела. Список этих запасов огромен. Вот, например, только кое‑что из этого: шкурки, сброшенные змеями, рогатины осины, корни, травы, гнездо осы, а также птичьи гнезда, гвозди с погоста, скорлупа после выведенных птиц, мыло и веревочки с усопших, зола с Благовещения, соль с Чистого четверга, вода со Страстной пятницы, свечи и просвиры с праздников, святая вода с Крещения, волосы мерина и жеребца, воловья и свиная шкура для изготовления пантаклей, пеленка с крещения младенчика, пятаки, которыми закрывали глаза покойнику, сушеные мухоморы для лечения рака, вода, взятая после первого грома, и еще очень многое, что должно было пригодиться для лечения тех, кто приходил к нашему дому.

Помню, как бабушка подняла меня очень рано. После молитвы я села за стол, но видя, что бабушка не собирается со мной есть, я ее спросила, почему она не хочет завтракать. Бабушка ответила мне, что сегодня день для нее будет постный, потому как мы поедем брать пыль из‑под солдатских сапог. Я уже знала, что когда она идет «брать» что‑либо для работы, она должна идти натощак. Добирались автобусом. Приехав к месту расположения казарм, мы еще довольно долго стояли на солнцепеке, пока мимо нас не прошла рота солдат. Было жаркое лето, и, когда они прошли по дороге, поднялась пыль, и тогда бабушка наклонилась к земле и стала собирать в короб пыль с того места, где только что прошагали солдаты. Я видела, как бабушкины губы шевелятся, зная, что она читает молитву, я не мешала ей, понимая, что одним только словом могу невольно перебить всю ее работу. Возвращались мы молча. Я уже к тому времени усвоила многие правила, например, что туда и обратно мастер идет молчком, к тому же бабушка все равно мне расскажет, зачем мы ездили так далеко за этой пылью.

Поздно вечером, расчесывая мне косы, бабушка сказала: «Сегодня мы с тобой запаслись пылью, которая, если будет нужно, поможет людям избавиться от врагов. Нет ничего крепче, чем след или пыль, взятая после солдат, потому что сам Егорий Победоносец им подсобляет. К примеру, придет ко мне человек и скажет: «Евдокия, нету меня больше никаких сил, ополчились против меня враги и изводят меня, изводят…» А я достану сегодняшнюю пыль, да с молитвою ее отдам горемыке, он и отвяжется от своих врагов. И получается, что не зря мы с тобой, душа моя, нынче на жаре парились. Вырастешь и тоже будешь пыль припасать, только брать ее можно один раз в году, 12 июля. Еще, конечно, нужно знать, где есть воинская часть, а главное, при деле этом крепкая вера да усердие.

---

Молитва, которую читают на пыль

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Колесница Святого Егория пролетала,

Из‑под колес Его святая пыль оседала,

Батюшка Святой Воевода,

Ты с Иисусом Христом встречаешься,

Ты Господу Богу покоряешься,

И как пыль дорожная расстилается,

Так пусть отныне мне враг покоряется.

На ныне, на века, на все светлые времена.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Аминь.

Вестники войны

Дорогие мои!

Многим из вас наверняка известно о том, что перед самым началом войны стали происходить всевозможные и совершенно невероятные чудеса, или, как тогда говорили старые люди, – явления. По Божьему промыслу подобное явление, которым Он давал знать о грядущей и кровопролитной беде, также было и моей бабушке, и когда впоследствии она об этом вспоминала, то, несмотря на прошедшие годы, голос ее чрезвычайно дрожал, и было видно ее душевное волнение от пережитого воспоминания того необычного дня. О многих таких явлениях люди рассказывали моей бабушке. И у меня до сих пор хранятся письма этих очевидцев, а также подробные записи с их слов, сделанные собственноручно моей бабушкой.
Из рассказа Софьи Захаровны Бугловой:

«Произошло это буквально за несколько дней до войны. Я и моя пятилетняя сестра пошли в лес за клубникой. Неожиданно Варя запнулась и упала. Я подала ей руку, чтобы помочь ей подняться с земли, и тут вся душа моя похолодела, я увидела, что Варя была вся‑вся в крови! Голова, руки, ноги и ее лицо были алые от крови. С белокурых кудряшек моей маленькой сестры капала кровь, так, как если бы ее кто‑то поливал из лейки. Мне было дико и непонятно происходившее, ведь упала она не на камни, а на мягкий, зеленый лесной мох. Девочка не плакала, а просто с любопытством разглядывала свои окровавленные ручки. И в этот самый момент я увидела неподалеку стоявшую от нас женщину в черных одеждах. “Вот так же скоро вся земля покроется кровью”, – тихо, но внятно сказала женщина и тут же исчезла.

Я взглянула на сестру и увидела, что кровь исчезла, одежда ее была совершенно чистой, такой же, в какой мы с ней пошли в лес. Варя по‑прежнему вертела ручками, явно в поисках крови, которой на ней уже не было. Я обняла сестру и спросила: “Варя, ты видела, в чем испачкалась?” И она ответила: “В крови”. “Значит, мне это не почудилось”, – подумала я и, схватив сестру за руку, понеслась домой, напрочь забыв про ягоды. Когда же я рассказала дома об этом маме, она отмахнулась, сказав: “Нечего выдумывать”. Но дед маму не поддержал. Он сказал: “Нет, девки, это к большой беде, как бы война не разразилась!”»

---

Из письма Ильи Петровича Солодникова:

«Накануне войны произошел в нашей семье странный случай. Как сейчас помню, проснулся я и слышу, как мой отец испуганным голосом рассказывает маме: “Я еще сеть из воды не вынул, смотрю, на небе икона, я даже рот открыл от удивления, а вода вокруг меня красной сделалась, как кровь. Потом все разом пропало, ни иконы, ни крови. Я сеть бросил и бежать, кому сказать – никто не поверит”. Мама вскрикнула и сказала: “Не к войне бы только”».
Из письма:

«Евдокиюшка, здравствуй! Пишу тебе вот по какой причине. Иконка Спасителя мироточит. И мироточит в том месте, где у Господа глазоньки. По виду как будто Господь плачет. Я и не знаю, к чему это. Может, кто помрет, или еще к какой беде? Помолись, чтоб семья моя не разжилась покойником. Так боюсь, что и словами не сказать!»

Письмо это датировано 12 мая 1941 года.
Из письма М. Ф. Ильиных:

«Здравствуй, Евдокиюшка. Собралась к тебе на Троицу, но не смогла, дочь родила двойню. Нужно помочь, сама не управится. Беспокою тебя вот почему. Люди говорят; что будто они иконы видят, кто на воде, а кто на небе. И рассказывают это не брехуны, а честные люди. Есть ли в этом худое? Может, крестный ход нужен? Не по себе что‑то от этих слухов. Сама же я вижу худые сны. Вороны стаями летают, огромные, как аэропланы, и кости кучами, кучами и черепа кругом. По всему ясно – не к добру это. Отпиши мне, когда время сыщешь. Кланяюсь тебе, матушка, и обнимаю. Мария Федоровна».
Из рассказа деревенского пастуха Никиты Фролова:

«Я не спал, и это мне не привиделось. Был я трезв, и вообще самогона я не пью, так как я желудком хвораю. Около пяти часов с левой стороны от меня из ниоткуда взялась женщина. Была она необыкновенной красоты и вся в черной светящейся одежде. Губы ее не шевелились, но я слышал ее голос у себя в голове, она сказала: “Смотри”, и подняла руку, и я посмотрел туда, куда она указала. Я видел, как видят кинокартину в клубе. Только там на стене, а здесь я видел в воздухе. Видел, как люди стреляли друг в друга и кололи штыками. Видел, как взлетает земля и горят дома. Длилось это недолго, и все исчезло также внезапно, как и появилось, а через неделю началась война».
Из письма Алевтины Зуевой:

«В тот день, когда началась война, происходили странные, даже жуткие вещи. Мы завтракали, и вдруг на обеденном столе лопнул стакан, к которому в тот момент никто не прикасался. В стакане не было ни воды, ни чая, он просто рассыпался на куски… На дворе завыла собака, и мой дед (ныне уже покойник) сказал, что ночью его давил домовой».

---

Из воспоминаний Ожеговых:

«Примерно за семь дней до войны мы наблюдали на небе сразу три радуги, а старики говорили, что в Покров люди слышали плач. Плач был ночью. Но когда люди вышли из домов, было непонятно, откуда он доносился. И все спрашивали: “Это у кого так плачут, умер, что ли, кто?” Потом плач прекратился».
Из воспоминаний Глеба Захаровича Роговца:

«Случай этот со мной произошел накануне войны. Я ехал на машинно‑тракторную станцию и увидел на обочине старушку. Притормозив, я предложил ей подвезти, но женщина отказалась. Тогда я ее спросил, к кому из нашего села она идет? А она ответила: “Я жду тебя, чтобы сказать: завтра будет война, и ты лишишься обеих ног”. Как только она это проговорила, то тут же исчезла. Дома я рассказал об этом маме, но думаю, что она мне не поверила, потому что сказала: “Наверное, опять вчера жрал самогонку”. На другой день началась война. Я отвоевал ровно неделю, домой вернулся инвалидом, без обеих ног. До сих пор думаю, что было бы, если бы я тогда не пошел воевать? Сохранил бы я себе ноги, или бы их все же оторвало, взрывом в тылу? Ведь село наше в войну тоже бомбили».
Записано со слов Марии Ивановны Кузнецовой:

«Никогда не забуду ужас, который перенесла накануне войны. Я проснулась от звука открываемой двери. Несмотря на то, что была глубокая ночь, из окна падал свет луны. Я видела, как ко мне приближается силуэт женщины, которая, подойдя к кровати, присела у меня в ногах. Когда женщина заговорила, я обомлела от ужаса, ведь это была моя покойная мать, которая умерла девять лет назад. От страха я не могла кричать, у меня закрутило живот, и я подумала, что сейчас обмараюсь. Моя мертвая мать сказала: “Завтра же уезжай к тетке в Москву, или будешь войной убита”. После этих слов она встала и пошла к двери. Я слышала стук закрывающейся двери и тут же подбежала к ней, я была абсолютно уверена в том, что вчера вечером я ее закрывала. Дверь действительно была закрыта. Произошедшее меня так напугало, что я быстро собралась и, не продавая дом, поехала к тетке Полине в Москву.

Через день, как я до нее добралась, объявили войну. Я абсолютно уверена, что своим появлением мама спасла мне жизнь, так как наше село было сожжено дотла».
Из воспоминаний Максима Григорьевича Федорова:

«Когда я пошел воевать, у меня дома оставались жена и маленький сын. Примерно за день до войны мой сын, который еще тогда говорил плохо и мало, сказал: “На, будешь стрелять!” – и подал мне палку. Я очень удивился, потому что мы дома никогда таких слов не говорили. Сам я не охотник, откуда маленький ребенок мог слышать слово “стрелять”, мне до сих пор не ясно, видно, сам Бог его устами предупреждал нас о войне».

---

Чтобы не увели душу

Про людей, которых убили во сне, говорили, «увели душу». Помню, бабушка повела меня вечером под Троицу к реке и говорит: «Ты, моя хорошая, не бойся. Я сейчас буду звать тех, у кого в этом году душу увели». Я ее спрашиваю: «А разве можно душу забрать?» «Кто может, а кто не может», – сказала она почти про себя, и я поняла, что не нужно к ней лезть с расспросами, и замолчала.

У реки бабушка развела костер, посадила меня рядом с ним и сказала: «Сиди тихо, ладно? Что не ясно будет, потом объясню». Вижу, она готовит место: выкладывает поле камнями, не спеша венки плетет и кладет их на камни – время до заката еще было. Вода на костре в котелке закипела. Стала она камни в воду бросать. Достала бабушка из‑за пазухи свой платок и одела мне его на голову, чтобы я не боялась и сидела не шевелясь. При моем обучении бабушка часто так делала, так как я была еще не очень большая и из опасения она от меня страх отводила. Завсегда мастера так делали, чтобы и ума‑разума дать и не испугать.

Сижу я и все вижу, слышу, но ровно как сплю. В наши дни этот прием используется, если нужно вправить кость, или у больного обширное больное место и он не может терпеть. Этому я научу и вас.

Продолжим про тот далекий день, когда мне было всего девять лет. Подготовив все для вызова, бабушка встала левой ногой на рогатину и стала зачитывать вызов. Нельзя передать словами увиденное. Сумерки, которые разбивал свет костра, ночные мотыльки, слетевшиеся на огонь, шелест деревьев и плеск воды. Бабушка в балахоне, босая, с распущенной косой, двигаясь по кругу, продолжает произносить заклинания. Я все видела, отмечала. Но, помню, подумала я тогда, что вызов будет пустой. Потом я стала думать о блинах и молоке, которые были с собой у бабушки для помин. (Если помните, я объясняла, что после каждой работы делают помин, т. е. едят блины, чтобы дело сошлось.)

Вдруг вижу – из осинки идет кто‑то. Подходит к нашему кругу. Бабушка задает ему три вопроса (по понятным причинам я не могу их назвать) и отпускает. Потом залила водой костер, той водой, в которой варились камни. Мы поели и стали собираться домой. «Баб, – решилась я все же спросить, – кто это был?» – «Это? Костя Безродный». Я сама не была у него на похоронах, но в деревне и в школе говорили, что нашли его убитым и изувеченным. Родителей у него не было, тетка за полгода перед его гибелью умерла. Костя был из тех, кто радовался всему. Его так и называли – «чурачок», не дурачок, а вроде как ласково, чурачок. Видно кто‑то решил, что ему тетка много добра оставила. Убили с пытками, а в то время это была редкость, отняли у него душу за барахло.

---