Файл: Ад Восточного фронта. Дневники немецкого истребителятанков. 19411943За линией фронта. Мемуары.pdf

122
Сезон грязи! Вслед за пронесшимися над полями и лесами снегами и ливнями ярко светит солнце. После трех солнечных дней начинает устанавливаться теплая погода. На четвертый день так тепло, что все вокруг обращается в грязь. В прошлые выходные талая вода, доходившая нам до колена, заполнила ручьи и сады. Весь окружающий пейзаж –
гигантское озеро. Наши машины вязнут. Там, где мы раньше проезжали за час, теперь требуются три-четыре дня.
Нам везет, что вовремя прибыли наши сапоги, дающие нам хотя бы минимальную защиту от ледяной воды. Все готовятся жить как амфибии. Так же, как в прошлом году, раздали проверенные лекарства от распространенных болезней. Погода ужасная, кроме того, нас круглые сутки нещадно теснят русские.
В эти дни происходит нечто замечательное. Прибывает батальон новобранцев, свежие лица, новое обмундирование и амуниция. Их сапоги сияют, и их котелки и кружки никогда не видели русской печи, хотя на это мы обратили внимание намного позже. Замечательно то, что они шли колонной по три и пели! Мы выходим из покрытых толстым слоем грязи хат и землянок, бывших нашим пристанищем, не в силах постичь такое чудо. Мы стоим молча в своем заскорузлом от грязи камуфляже, с недоверием потираем заросшие щетиной лица. Они проходят вдоль ряда небольших холмиков с крестами на верхушке и, мне кажется, их голоса на мгновение срываются. Мы молча опускаем головы и глядим на свои мокрые, покрытые глиной сапоги. Кто-то отпускает шутку, жестокую в данных обстоятельствах шутку: «Скоро отпоют». Но никто не смеется, никто не соглашается с шутником. Все мы знаем, что эти молодые товарищи с родины пройдут последние два или три километра к позициям строем или цепью. Каждый будет держать винтовку в руках, чтобы та не билась о котелок. На мгновение они удивятся, услышав приказ вытащить все из карманов штанов и шинелей и переложить в нагрудные карманы. И они очень удивятся, когда они поймут смысл этого приказа. Так же было с нами, когда мы вошли в окопы. Ледяная вода залилась в сапоги,
штаны прилипли к ногам. Но они выдержат, точно так же, как выдержали мы. Они будут наслаждаться благословением печки в землянке, ее тепло просушит штаны и носки. А когда их форма покроется хорошей глиняной коростой, никто больше не сможет нас отличить.
Они много думают о нас, а мы чувствуем к нашим молодым товарищам чуть ли не нежность. Мы завидуем их пению, пробуждающему в нас воспоминания о том, какими мы были прежде.
Эта зима сильно ожесточила нас. Она проморозила наши сердца, прогнала улыбки с наших губ и заставила позабыть наши песни. Колючий холод, воющие метели, дни без еды и ночи без сна избороздили глубокими морщинами наши изможденные лица.
Время от времени мы получаем эти не в меру умные письма из дома, с вопросами о нашем настроении на фронте. Мы качаем головой, не веря, как можно задавать такие дурацкие вопросы. Глупые штатские! Мы солдаты, сражающиеся на фронте!
Штормовой шквал собирается над степью на востоке, второй штормовой шквал со стороны Сибири. Под натиском этого шквала мы вынуждены пригнуться. Мы шаг за шагом отступали, зарываясь в землю, и так нам удается удержать позиции. Не спрашивайте нас, как нам удалось выжить этой зимой. Дома никогда не просите нас рассказать об этом. Однажды стиснув зубы в эти долгие зимние месяцы, трудно потом раскрыть рот. Не спрашивайте нас о будущем. Мы молча стоим на этой земле и сражаемся – и продолжим сражаться. Нам никогда не захочется об этом думать, мы хотим все забыть. И сейчас наши товарищи проходят мимо нас с песней на устах. Мы думаем, что наши сердца закалены льдом и сталью. И теперь,
когда мы снова чувствуем их биение, мы понимаем, насколько долгой была ожесточившая нас зима. Наши юные товарищи не должны переставать петь. Мы будем стоять бок о бок: мы,
прошедшие чистилище долгой зимы, и наши товарищи с молодыми сердцами и наивной уверенностью.
За ночь свежий ветер развеял закрывавшие солнце тучи. За неделю вода и грязь, с которыми мы сражались и битву которым проиграли, исчезли. Но никто не был готов поверить в чудо наступления весны. Первые поднявшиеся над дорогами облака пыли

123
вызывали чувство недоверия. Возможно, природа просто хочет сыграть с нами злую шутку.
Но мы счастливы, что весна прибыла таким приятным способом.
Теперь в нашем секторе тихо. Время от времени обстрелы вражеской артиллерии,
немногочисленные налеты красной авиации. Наши землянки надежны и выдерживают бомбы. Они укреплены шпалами и рельсовыми плетями. Еще совсем недавно мы не могли себе даже представить подобного затишья на фронте, как и непривычно мягкой погоды. Но сейчас было похоже, что иван наконец успокоился. Время от времени мы даже можем расслабиться в течение одного или двух часов. Мы часто вспоминаем о трудных неделях
«зимней битвы за Орел».
Главный удар битвы во второй половине февраля был нацелен восточнее Орла, потом,
несколько дней спустя, начались беспрецедентно ожесточенные бои на юго-востоке от города. Противник сосредоточил мощные силы пехоты, танки и тяжелую артиллерию на обоих направлениях. Потому неудивительно, когда ледяным февральским утром начался артиллерийский гром.
То, что случилось на дотоле не знавшем поражений участке, было чистым адом. Даже закаленным бойцам в окопах никогда не приходилось сталкиваться со столь яростными атаками. Русские бросили в массированное наступление 120–200 тысяч солдат, 400 танков и
120–150 батарей, численность на Восточном фронте значительная. И почти невозможно поверить, что немецкие дивизии смогли выдержать натиск этого большого численного превосходства, и это притом, что враг полностью его осознавал. И последнее, но не менее важное: огромные потери в живой силе и технике в результате бесплодных попыток прорваться в том же секторе преподали большевикам урок того, что защитники удержат свои позиции, невзирая на значительно превосходящие силы противника. План большевиков взять
Орел в клещи ударами с севера и юга побудил их развернуть эти гигантские ресурсы. С
первых часов бойни мы поняли, что надо защитить выступающий вперед бастион – Орел.
Мы также знали о том, что нас может ожидать та же участь, что и наших смелых товарищей в
Сталинграде.
Помимо южно-северных клещей с ударами у Болхова и Понырей, Советы наносили еще два удара западнее Жиздры в направлении на Брянск, а также на Льгов. Более того, леса от
Карачева до Гомеля – огромная, 300-километровой ширины, полоса лесов, болот, в зимнее время почти непроходимая за пределами дорог, также была занята партизанами и частями советских регулярных парашютно-десантных войск. Любой подвоз продовольствия и боеприпасов разграблялся этими бандитами. Все, что мы могли сделать, – это стоять до конца. Выбирать нам не приходилось. Положение было предельно ясным. Нашим единственным шансом на выживание было защищаться. Это была жестокая битва людей,
которым нечего терять. В тот момент именно это страшное осознание все предельно упростило. Многие солдаты шли в бой с улыбкой на бледном лице.

23 февраля
На немецкие позиции и укрепления обрушился шквал снарядов и огня тяжелой артиллерии. Бомбардировщики ряд за рядом сбрасывают бомбовую нагрузку на линии окопов, а бронированные штурмовики (Ил-2) на бреющем полете над полем боя расстреливают нас из пулеметов и пушек.
А затем накатывает первая волна большевистской пехоты и танков. Она и ужасающа, и уникальна. Но мы не будем об этом говорить. Мы обороняемся с мужеством, подпитываемым отчаянием, и владеем оружием, как умелые мастера.
Похоже, все бесполезно. Слишком жестокие и повторяющиеся атаки на наши позиции и все, что движется или торчит из ледяного зимнего пейзажа. Слишком злобные вездесущие штурмовики со своими грохочущими пушками и пулеметами, летающие группами над самой линией фронта, как громадные белые птицы смерти. Слишком много танков и слишком

124
много пехоты: семь пехотных дивизий и четыре танковые бригады только в первые дни наступления! Противнику удается прорваться, развернуть пехоту, а затем новые танковые бригады. В первые пять дней подбит 121 танк, а на следующий день развернуто 80 новых!
Плохие погодные условия затрудняют полеты люфтваффе. Потери очень высоки. Каждый день приносит с собой новый кризис, который мы можем преодолеть лишь напряжением,
превосходящим наши человеческие силы, и ценой собственной крови.
1–6 марта
В эти первые дни марта нас перебрасывают в южный сектор, где формируется новый координационный центр. Противник развернул четыре армии и командование ВВС в районе между Курском и Орлом. Снова и снова они пытаются прорваться сквозь бреши в обескровленной обороне нашего правого фланга и обойти наш южный фланг. Битва достигла апогея. С начала наступления в конце февраля противник потерял 35 тысяч военнослужащих,
280 уничтоженных танков и 140 сбитых самолетов.
Несмотря на такие огромные потери, боевой дух противника не сломлен. Его удар направлен на запад. Мы продолжаем отбивать его силы с юго-запада и с севера от Орла.
Кроме того, противник наступает на наши фланги танковыми и моторизованными дивизиями. В то же время развертывают мощные силы на трех других позициях: к юго- востоку от Орла, а также севернее, из района Жиздры. Все атаки поддерживает огонь тяжелой артиллерии, не говоря уже о бесчисленных танках.
7 марта
Мы уничтожаем 77 из атаковавших 90 танков. Бои продолжаются с невероятным ожесточением и большими потерями с обеих сторон до 10 марта. Положение все еще балансирует на острие ножа. Наши боеприпасы и продовольствие исчерпаны – важнейшие линии снабжения под угрозой или атакованы большими силами противника. Мы приходим к горькому выводу, что это может быть разгромом. Еще два дня – и все будет кончено.
12 марта
Происходит чудо. Утром обычной массированной атаки нет. Вокруг по-прежнему летает много металла, но это просто мелочь по сравнению с предшествующими днями. И все же мы давно перестали верить в чудеса, и у нас есть подозрение, что за этим отсутствием мощных атак кроется какая-то дьявольская хитрость. В ожидании очередного нападения наши чувства обострены до предела. Но ни ночью, ни на следующий день ничего не происходит. Мы получаем известие о том, что наши войска перешли в контрнаступление под Харьковом, что,
скорее всего, и есть тайная причина внезапного спада интенсивности боевых действий. В
районе остается еще много вражеских соединений, столкнувшихся с новой обстановкой. Их оперативная задача находится под угрозой, и они опасаются наступать. Битва за Орел закончилась.
Ранняя весна с ярким солнцем следует за второй страшной восточной зимой. С
благодарностью мы из наших затопленных талой водой окопов глядим на яркое голубое небо.
Сияющее на нем солнце светит нам символом веры в нашу победу. Мы победим!
Весна пришла быстрее, чем мы ожидали. Последний снег стаял несколько недель назад.
Из-за летней жары и засухи грязь, покрывающая все вокруг, исчезала за несколько дней. На фронте мы снова становимся хозяевами своей судьбы. По дорогам, взметая густые облака пыли, взвод за взводом катят танки, штурмовые орудия, гаубицы и длинноствольные пушки.
Вновь похоже, что готовится серьезное наступление. Через несколько недель мы, как говорят,

125
двинемся вперед. Я не могу в это поверить. Думаю, вскоре мы уйдем на переформирование, а потом будем снова развернуты для сражений на фронте. Но поживем – увидим.
Первые товарищи уже ушли в отпуск, через пару недель наступит и моя очередь. И меня вновь одолевает жуткое чувство, что со мной может что-то случиться в шаге от воплощения тысячи моих счастливых снов. Постоянная зубная боль, головные боли или диарея – все вдруг приобретает огромное значение. Я лишь мучительно надеюсь, что не заболею. Сейчас я чувствую себя плохо!
ВВС противника с недавних пор очень активны. День и ночь в небе летают десятки бомбардировщиков или истребителей. И это всегда безошибочный знак: когда кружат птицы смерти, либо мы, либо враг планирует крупные операции. Фронтовикам это напоминает кинотеатр. Но это кино не без опасностей.
6 мая
Сегодня день суматошный. На рассвете над нашими окопами пролетает эскадрилья советских бомбардировщиков. Внезапно они, резко развернувшись, ныряют вниз и на высокой скорости пикируют на наши позиции. Исходя из опыта, теперь они должны открыть свои бомбовые люки и сеять смерть. Но ничего подобного не происходит. Вместо этого мы слышим знакомое завывание наших истребителей. Мы прижимаемся к стенам окопов и наблюдаем, как в ясном утреннем небе они сражаются не на жизнь, а на смерть. Началось маневрирование на близкой дистанции, попытки уклонения и стрельба. Наши истребители пикируют на медлительные бомбардировщики, чьи стрелки пытаются их сбить. Строчат пулеметы, бортовые пушки плюются пламенем в небо. Наши истребители атакуют, а затем,
ревя двигателями, круто взмывают вверх, чтобы оказаться над вражескими бомбардировщиками. В небе над нами советский бомбардировщик, свалившись на правое крыло, начинает падать, а затем в штопоре врезается в землю и в снопе пламени взрывается.
В последующие три минуты та же участь постигает еще четыре советских бомбардировщика.
В этот день в нашем секторе сбито 74 советских самолета.
Вчера прибыли первые «Тигры» и расположились в широкой полосе позади нашего сектора. Это нас успокаивает, поскольку с другой стороны красные тоже сосредотачивают свои танковые соединения. Передовая нашпигована зенитными орудиями всех калибров и размеров.
Мы полны спокойствия и уверенности, так как зима кончилась, а солнце всегда на нашей стороне.
Примечание издателя
На этом заканчивается третий, и последний, дневник Ганса. Всего пару недель спустя он уедет в отпуск и, возможно, именно поэтому избежит начавшейся 5 июля 1943 года кульминационной битвы за Курск. В ее ходе произошло крупнейшее в истории танковое сражение и участвовало до 2 миллионов человек. Советы наконец доказали, что способны выдержать подготовленное немецкое наступление. С этого момента стратегическая инициатива на Востоке принадлежала СССР, а немцы лишь старались оттянуть вторжение советских войск в Европу, одновременно пытаясь сдержать западных союзников,
высадившихся на оккупированных Германией территориях с моря.
Третья тетрадь военного дневника Ганса Рота заканчивается в мае 1943 года, и хотя это достоверно неизвестно, однако, скорее всего, до самой гибели он работал над четвертой тетрадью, которая, вероятно, еще может обнаружиться.
Документы указывают лишь на то, что он прожил еще год. В официальном уведомлении
Главного командования сухопутных войск (ОКХ), полученном его женой Розель, он пропал без вести 25 июня 1944 года.
В то время 299-я пехотная дивизия занимала позиции на фронте группы армий «Центр»
юго-восточнее Витебска. За год до этого бои шли, прежде всего, в южном секторе советско-

126
германского фронта, и немцы ожидали возобновления советского наступления с этого направления. Однако, обретя благодаря грузовикам и другим западным поставкам превосходную мобильность, Советы скрытно переместили ось своего наступления в центр советско-германского фронта.
22 июня 1944 года, в третью годовщину немецкого нападения, Красная армия начала операцию «Багратион», внезапно обрушившееся на фронт противника грандиозное наступление. В немецких военных документах катастрофа именуется просто «Уничтожение группы армий «Центр». На центральном фронте из полумиллиона немцев, противостоявших двум с половиной миллионам наступавших советских войск, погибло 350 тысяч человек.
299-я пехотная дивизия находилась в числе немецких соединений, первыми попавших под сокрушительный удар, и была немедленно уничтожена. После всех чудесных спасений из смертельно опасных ситуаций войны Ганс Рот в конце концов, видимо, погиб. В
официальном уведомлении ОКХ сказано, что 25 июня 1944 года Рот пропал без вести.
В полученном Розель официальном уведомлении вермахта сказано, что ее муж пропал без вести к юго-западу от Витебска 25 июня 1944 года. Письмо заканчивается пожеланиями здоровья и выражением надежды на его возможное возвращение домой, хотя любой прочитавший его дневники усомнится, что Ганс Рот мог попасть в плен.
В послевоенном уведомлении немецкого Красного Креста Розель сообщили, что у них нет дополнительной информации относительно ее мужа.
В еще одном полученном Розель официальном уведомлении, на этот раз от Федеративной
Республики Германии, датированном октябрем 1950 года, подтверждается, что ее муж, Ганс
Рот, пропал без вести на войне.
Благодарность
Пусть эти дневники побудят читателя задуматься о наследии, которое они могли бы оставить своим потомкам.
Мама… книга эта посвящена и тебе, потому что ты когда-нибудь прочтешь в ней слова отца, и пусть они наполнят сердце твое умиротворением и покоем. Для твоих детей Марка,
Мэйсона и меня ты всегда была самой лучшей матерью. Мы любим тебя так, что этого не выразить словами.
Эвана и Мэтью Фуллертоны – пусть строки этой книги сблизят вас с вашим знаменитым дедушкой. Я так вас обоих люблю и так горжусь вами! Пронесите ваше громадное наследие и передайте эту книгу тем, кто сменит вас на этом свете. Тэйлор Александер, Джордан
Александер и Уитни Александер – разве выразишь словами счастье от жизни вместе с вами?
Пусть Бог и впредь будет благословлять вашу жизнь.
Фрэнк Александер, мой муж и мужчина моей мечты, ты окончательно пленил меня. Я
люблю тебя! Я благодарна тебе за то, что ты собрал воедино фрагменты этого дневника.
Моя особая благодарность:
Джеффу Роджерсу за его пристальное внимание к материалам дневников и за предоставленные нам сведения, без которых этой книге не увидеть свет. Джефф, я так благодарна тебе за затраченное на изучение этих дневников время и энергию и за помощь нам в упорядочивании материалов книги.
Джэн и Ада Гёрике, спасибо вам за работу по переводу дневников с немецкого на английский.
Наша особая признательность Хакану Хенриксону и Джону Кэлвину (www.wwiphotoes- maps.com) за их помощь и экспертные оценки.
И еще наша благодарность друзьям из форумов Второй мировой войны
(www.ww2f.com) – Карлу Эвансу, Эрику Брауну, Кристоферу Дженсену, Славе Гурджи и
Дэвиду Митчеллу, которые поделились с нами знаниями о Второй мировой войне, что позволило нам разобраться в некоторых тонкостях понятий и значений и помогло вникнуть во времена и события, участником которых был наш дед.
Кристина Александер