Файл: Горестная повесть о счастливой любви (народная драма времён Гулага).doc
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 12.12.2023
Просмотров: 97
Скачиваний: 1
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
С е р г е й П а л ы ч. Да – вот… Сердюк Иван Алексеевич, например. Бывший солист Большого театра… Шикарный бас. Ничуть не хуже знаменитого Михайлова – Максима… Дублировал даже самого Шаляпина – в «Русалке»… И в «Фаусте» Гуно…
Г е н е р а л (удивлённо). Сердюк?! Как же – помню такого… Но ведь его же шлёпнули, говорят… За пособничество оккупантам…
С е р г е й П а л ы ч. Да нет – жив он… Правда, не совсем здоров – почками мается…
Г е н е р а л. Вот – в другой раз пусть хорошенько подумает, прежде чем перед фашистской нечистью арии распевать!.. Ну ладно – уговорил… (Л е д е н ц о в у). Капитан, распорядись! Чтоб поаккуратнее там – с культбригадой!..
Л е д е н ц о в (окинув злым взглядом С е р г е я П а л ы ч а). Слушаюсь, товарищ генерал!
С е р г е й П а л ы ч. Благодарю вас, товарищ генерал!
Г е н е р а л. Ну-ну! Не за что… Как говорится: Бог подаст!..
Среди «шмонаемых» - волнение.
С колен поднимается «М и л е д и» - уже полуобнажённая, почти – «топлес».
«М и л е д и» («шмонающему» её молодому солдатику, яростно). Убери, гадёныш, грабки свои поганые!.. Вымой их сначала - и сопли утри!.. Губищи-то вон раскатал слюнявые – смотреть противно!..
Г е н е р а л (Л е д е н ц о в у). А это что за «недотрога»?..
Л е д е н ц о в. «Центровая подруга» главаря. Кличка – «Миледи»… Профессорская дочка, между прочим, а заодно - первой наводчицей по Москве слыла…
Г е н е р а л. А, сучара!.. Может, и передо мной должок у неё?.. У меня дачу не так давно грабанули… Изолировать!.. Разобраться!..
Л е д е н ц о в. Есть!..
Л е д е н ц о в подаёт знак одному из «вертухаев».
Тот - ударом рукояткой пистолета по голове – «отключает» «М и л е д и».
Но – ненадолго.
«М и л е д и» - ещё не совсем очнувшись, но во всю силу своих лёгких – не поёт, а рычит:
«Ты не стой на льду – лёд провалится!
Не люби ворá – вор завалится!..
А я стояла на льду – и стоять буду!..
А я любила ворá – и любить буду!..»
Конвоиры выносят голосящую строптивую зечку – под руки, волоком.
Наступает очередь «С и н ь о р а».
Он тоже пытается сопротивляться «шмону».
Тогда один из надзирателей вырывает у него гитару и разбивает её корпус - ударом о землю.
«С и н ь о р». Ах, ты пёс!.. Что ж ты творишь-то… Живую душу искалечил…
«С и н ь о р» бьёт своего обидчика: коротко, но резко – головой в лицо.
«Вертухаи» набрасываются на него, скручивают руки и тащат куда-то прочь.
«С и н ь о р», сопротивляясь, кричит в пространство:
«Попраны и совесть и свобода.
Нас загнали в беспредельный мрак.
Ты сегодня «сын врага народа».
Я из плена, то есть, тоже враг.
Я не знал того, что нас так много,
И что здесь хоронят без гробов.
Я не знал, как широка дорога
В этот мир голодных и рабов…»
(Фрагмент стихотворения Ю.Грунина «Однонарнику»).
«Шмонающие» подступают к Н и к о л а ю.
Он не сопротивляется, наоборот – обнажается полностью: остаётся «в чём мама родила».
«Вертухаи» пытаются хоть как-то прикрыть его наготу.
Он упорно не даёт этого сделать.
Н и к о л а й (куражливо, с вызовом). Отступитесь, нехристи!... «Нагим пришёл я в этот мир – нагим я из него уйду!..»
Г е н е р а л (Л е д е н ц о в у). Прекратить этот цирк-балаган!.. А этого грёбаного клоуна – в «кандей»!.. Да так, чтоб показывать ему больше нечего было!..
Л е д е н ц о в. Есть, товарищ генерал!
По команде Л е д е н ц о в а «Вертухаи» приподнимают Н и к о л а я и несут его прочь.
Он – в позе «выносимого с поля боя» - пытается выкрикнуть, как некую клятву:
«Клянусь до самой смерти мстить этим подлым сукам,
Чью гнусную науку я до конца постиг.
Я вражескою кровью свои омою руки,
Когда настанет этот благословенный миг…
Публично, по-славянски, из черепа напьюсь я,
Из вражеского черепа, как делал Святослав.
Устроить эту тризну в былом славянском вкусе
Дороже всех загробных любых посмертных слав.
Пусть знает это Диксон и слышит Антарктида,
В крови ещё клокочет мой юношеский пыл, -
Что я ещё способен все выместить обиды
И ни одной обиды ещё я не забыл»...
(Стихотворение В.Шаламова «Славянская клятва»).
Тем временем «вертухаи» неумолимо приближаются - для «шмона» - к стоящим на коленях П е т р у и У л ь я н е.
У л ь я н а (П е т р у, горестно вздыхая). Петенька! Родненький! Я вот только что письмо из дома получила… Мама умерла… Детей в приют сдали… И я тут больше жить не могу!.. Не могу-у!.. (Кричит). Воздуха дайте!.. Воздуха-а!.. На волю хочу!.. На волю-ю!..
У л ь я н а вскакивает с колен.
П ё т р невольно поднимается за ней, пытаясь удержать её.
Но она крепко берёт его руку в свою, и они вместе стремительно бегут - прямо к воротам зоны.
Л е д е н ц о в (плотоядно). Ага! Вот ещё и побегушники!.. Целая парочка!.. Групповой побег!.. (Солдатам, командует). Огонь по беглецам!.. На поражение!..
С е р г е й П а л ы ч (кричит). Стойте! Это же не бунтари, не бандиты!.. Это - мои артисты!.. Из культбригады!..
Г е н е р а л (С е р г е ю П а л ы ч у, грозно). Молчать!.. Прекратить истерику!..
Солдаты стреляют - очередями.
П ё т р и У л ь я н а падают в лагерных воротах, чуть-чуть не выбежав «на свободу»…
Они убиты - наповал.
Общее молчание.
Всё замирает.
Г е н е р а л (О р л о в у, гневно). Развели тут декаденщину – мать вашу!.. (С е р г е ю П а л ы ч у). Вшивая самодеятельность зековская!.. (Л е д е н ц о в у). Всю эту грёбаную «культбригаду» - разогнать! На лесоповал! Пусть там – «поют и пляшут»!.. Барак «зачистить» - и по всей форме!.. Антисоветчину – под протокол!.. Остальное там барахло – в утиль!.. И чтоб - духу не было!.. (Грозит кулаком). Я научу вас свободу любить!..
Продолжение погрома.
Новая вспышка зарева – возгорается барак «культбригады».
Всех «бригадников», скрутив их, уводят.
На сцене остаются только неподвижные тела П е т р а и У л ь я н ы.
Возникают и постепенно нарастают гул органа и херувимское пение:
«Ave Maria!..» или нечто подобное.
Внезапно – откуда-то из-под голов П е т р а и У л ь я н ы - вылетают (вживую или визуально – на светоэффектах) два белых голубя - и воспаряют к небесам…
Затемнение.
Музыка и пение усиливаются.
На авансцене - Хор чтецов.
Это – исполнители некоторых ролей в спектакле.
Они произносят (на фоне «Реквиема») короткие заключительные монологи – как бы от имени своих героев.
1-й ч т е ц («Е р ш о в а»).
…Лагерь - не противопоставление ада раю, а слепок нашей жизни, и ничем другим он быть не может…
(Шаламов В. «Вне всего человеческого…»).
2-й ч т е ц («С е р г е й П е т р о в и ч»).
...Лагерь - отрицательная школа жизни целиком и полностью… Ничего полезного, нужного никто оттуда не вынесет: ни сам заключённый, ни его начальник, ни его охрана, ни невольные свидетели... Там много такого, чего человек не должен знать, не должен видеть, а если видел - лучше ему умереть…
(Шаламов В. Очерки преступного мира).
3-й ч т е ц (««С и н ь о р»»).
...Говорят, что «Вождь наш» и «Учитель», кое в чём ошибаясь, в общем-то был прав и что с повальной реабилитацией «врагов народа» наломали дров… Но я, чудак эдакий, предпочёл бы удавиться, нежели вернуться туда, где «вечно пляшут и поют»… К тому же очень мне не хочется огорчать добрых моих соотечественников - тех, что видели и видят в зеках лишь «ненасытных нахлебников, даром жрущих пайку за пайкой»...
(Давыдов Ю. Синие тюльпаны: Повесть о бывшем зэке и тайном сыске).
4-й ч т е ц («У л ь я н а»).
…«На воле» очень многие из тех, кто избежал репрессий, убеждены, что не может быть, чтобы людей брали «совсем уж зазря»... Они твёрдо верили и верят, что «органы» знают все тайны о каждом и соответственно с этим действуют… С таким убеждением жилось и живётся, конечно, спокойнее, даже если забирали твоих близких…
(Юркевич Ю. Минувшее проходит предо мною...).
5-й ч т е ц («Н и к о л а й»).
…Были такие… Есть они и сейчас… Их много, они убеждены, что при Советах была справедливость и отсутствующий ныне порядок… Пройдёт ещё время - и заговорят они в полный голос, и скажут, что и «лагерей-то никаких не было». Всё это, дескать, - «выдумки и клевета»… Им тем легче стоять на своём, чем меньше остаётся в живых нас - бывших зеков… А ведь сталинские лагеря были… Они были и остаются общенародной бедой, по масштабу сравнимой - без преувеличения - со Второй мировой войной… Дай Бог, чтобы хоть нашим потомкам не довелось пережить ничего подобного…
(Юркевич Ю. Минувшее проходит предо мною...).
6-й ч т е ц («П ё т р»).
…Судите-ка меня!.. Но я приму лишь приговор от равных себе – по судьбе… А не от «бывших» - из Цека или Чека… И не от тех, кто прел в шевиотовых портках в парткомах, а не кормил клопов на нарах… Загорал в Форосе, а не у костра… И не от тех, кто пахнул «Красной Москвой», а не чёрным духом чёртовой погрузки… И не от ваших жён или любовниц, а лишь от баб, которые бывали ТАМ, в ГУЛАГе, и, не имея перемены нижнего белья, воняли тухлой рыбой и, стоя по соски в студёных водах лесосплава, утратили надежду на детей… А нынешних витий и вовсе не стану слушать. К чему? Зачем?.. Одни на лагерных воротах писали: «Каждому – своё!», «Труд делает свободным!»… Другие: «Железной рукой загоним человечество к счастью!», «Труд – дело чести, доблести и геройства!»… Сейчас пишут: «На свободу – с чистой совестью!»… Слов много – суть одна: Царство Дьявола!.. Да нам-то уже – без разницы… Ведь, как у вас там говорится, «мёртвые сраму не имут»… Так что: «шуруйте, ребята - на наших костях, на наших костях - на своих скоростях!..».
(Давыдов Ю. Бестселлер; Соболь М. «О жизни и муке ушедших в расход…»).
Затемнение.
Занавес.
Конец спектакля.
Приложения
Песни, стихи и дополнительные тексты в спектакле
К началу спектакля
В.Шаламов
…
Говорят, мы мелко пашем,
Оступаясь и скользя.
На природной почве нашей
Глубже и пахать нельзя.
Мы ведь пашем на погосте,
Разрыхляем верхний слой.
Мы задеть боимся кости,
Чуть прикрытые землёй.
Действие 1.
Сцена 1.
Песня «Кирпичики» (начало, тюремный вариант, авторы текста и музыки – достоверно не известны)
На окраине града Ленина
Я в преступной среде развился,
Ещё мальчиком лет шестнадцати
В исправительный дом забрался.
Было трудно нам время первое,
Но потом, проработавши год,
Я привык к нему, как и он ко мне,
Позабыл остальной весь народ…
Сцена 2.
Песня «Окурочек» (Ю.Алешковский)
Из колымского белого ада
Шли мы в зону в морозном дыму.
Я заметил окурочек с красной помадой
И рванулся из строя к нему.
«Стой, стреляю!» - воскликнул конвойный,
Злобный пёс разодрал мне бушлат.
Дорогие начальнички, будьте спокойны,
Я уже возвращаюсь назад.
Баб не видел я года четыре,
Только мне, наконец, повезло –
Ах, окурочек, может быть, с «Ту-104»
Диким ветром тебя занесло.
И жену удавивший Капалин,
И активный один педераст
Всю дорогу до зоны шагали, вздыхали,
Не сводили с окурочка глаз.
С кем ты, сука, любовь свою крутишь,
С кем дымишь сигареткой одной?
Ты во Внуково спьяну билета не купишь,
Чтоб хотя б пролететь надо мной.
В честь твою зажигал я попойки
И французским поил коньяком,
Сам пьянел от того, как курила ты «Тройку»
С золотым на конце ободком.
Проиграл тот окурочек в карты я,
Хоть дороже был тыщи рублей.
Даже здесь не видать мне счастливого фарта
Из-за грусти по даме червей.
Проиграл я и шмотки, и сменку,
Сахарок за два года вперёд,
Вот сижу я на нарах, обнявши коленки,
Мне ведь не в чем идти на развод.
Пропадал я за этот окурочек,
Никого не кляня, не виня,
Господа из влиятельных лагерных урок
За размах уважали меня.
Шёл я в карцер босыми ногами,
Как Христос, и спокоен, и тих,
Десять суток кровавыми красил губами
Я концы самокруток своих.
«Негодяй, ты на воле растратил
Много тыщ на блистательных дам!» -
«Это да, - говорю,- гражданин надзиратель,