ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 12.12.2023
Просмотров: 209
Скачиваний: 2
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
2. Почему сочинение аббата д'Обиньяка прошло незамеченным, “Пролегомены” Ф. Вольфа вызвали глубокую научную полемику?
В эпоху классицизма XVII в. развилось отрицательное отношение к поэмам Гомера (ср. стр. 5), и литературная критика отыскивала. в них всевозможные недостатки, главным образом с точки зрения невыполнения устанавливавшихся классицизмом «правил» эпической композиции. В «Илиаде» замечали отсутствие «единого плана», «единого героя», повторения и противоречия. Уже тогда аббат д`Обиньяк доказывал, что «Илиада» не является единым целым и представляет собой механическое соединение самостоятельных». не связанных между собой песен об осаде Трои, что единого Гомера не существовало, а было много «гомеров», т. е. слепых певцов, исполнявших эти песни. Идеи д`Обиньяка не имели успеха у современников: к проблемам «устного» творчества поэтика классицизма относилась пренебрежительно.
Первая строго научная постановка «гомеровского вопроса» принадлежит Фридриху-Августу Вольфу, выпустившему в 1795 г. «Введение к Гомеру» (Prolegomena ad Homerum). Вольф писал уже в обстановке повышенного интереса к народной поэзии, развившегося в Англии и в Германии в эпоху Просвещения. Враждебное классицизму направление в литературе и эстетике устанавливало глубокую, принципиальную разницу между «естественным» народным и «искусственным» книжным эпосом; поэмы Гомера относили к первой категории. Немецкий поэт и критик Гердер (1744 -- 1803) считал Гомера «народным поэтом», импровизатором, песни которого впоследствии были записаны из уст позднейших певцов. Этим идеям, высказывавшимся ведущими писателями и мыслителями эпохи, Вольф пытался дать исторически документированное обоснование. Он приводит три аргумента против традиционного представления о единстве гомеровских поэм: 1) сравнительно позднее развитие письменности у греков, которое он относит к VII -- VI вв. до н. э.; 2) античные сообщения о первой записи поэм при Писистрате; 3) отдельные вставки и противоречия в поэмах. Невозможность создания больших поэм в бесписьменное время* и ненужность их в эпоху, когда требовались лишь краткие застольные песни в честь богов и героев, приводят Вольфа к убеждению, что «Илиада» и «Одиссея» не что иное, как собрание отдельных песен. Песни эти сохранились в памяти рапсодов и были записаны лишь при Писистрате; тогда же была проведена некоторая редакционная работа по их объединению. Вольф не отрицает единства и целостности поэм, но считает, что это единство лежит уже в самом материале, в мифе, и не требует поэтому предположения о едином авторе поэм. Тем не менее Вольф допускает, что большинство отдельных песен, вошедших в поэмы, принадлежит одному певцу, которого он называет Гомером; позднейшие певцы составили ряд других песен, которые сохранялись в рапсодическом предании вместе с подлинным Гомером и были объединены с ним при Писистрате. Это последнее предположение Вольфа является компромиссом, уступкой традиции и не вытекает из его основных доводов. Уже в 1796 г. известный немецкий романтик Фр. Шлегель, развивая положения Гердера и Вольфа, сделал из них последовательный вывод: художественная целостность поэм связана не с творческим замыслом индивидуального автора, а с единством «творящего народа». Другими словами: гомеровский эпос является результатом коллективного творчества народных поэтов.
После появления труда Вольфа исследователи «гомеровского вопроса» разделились на два лагеря -- «вольфианцев», или «аналитиков», считавших, что отдельные части гомеровских поэм сложены различными певцами, и «унитариев», защитников «единого» Гомера.
В дальнейшем развитии науки один из основных доводов, выдвигавшихся Вольфом в пользу его теории, был признан совершенно ошибочным, а именно -- его взгляд на позднее развитие греческой письменности. Открытия в области греческих надписей, показали, что письменность была отлично известна грекам задолго до VII -- VI вв. и уже в VIII в. была в широком употреблении. Эпоха создания «Илиады» и «Одиссеи» не может рассматриваться как бесписьменное время. С другой стороны, было выяснено, что сообщения о писистратовской редакции представляют собой в значительной мере домыслы поздно античных ученых и не дают основания видеть в работе над текстом, проведенной при Писистрате, первую запись гомеровских поэм. Центр тяжести «гомеровского вопроса» перешел на третий аргумент Вольфа, им самим менее всего разработанный, на противоречия и неувязки между отдельными частями поэм. Вскрывая эти противоречия, вольфианцы пытались выделить в «Илиаде» и «Одиссее» их составные части и нарисовать картину возникновения гомеровского эпоса.
* Вольф представляет себе емкость репертуара древних певцов гораздо меньшей, чем она на самом деле бывает в бесписьменных обществах: певцы запоминают большие массы текста, размером в десятки тысяч стихов.
3. Теория «малых песен»
В 30-х гг. XIX в. среди вольфианцев оформилось два направления. Одно из них видело в гомеровских поэмах только механическое объединение независимых друг от друга эпических стихотворений на темы из сказаний троянского цикла. Эта мысль нашла наиболее яркое выражение в «песенной теории» Лахмана (1837), который считал «Илиаду» состоящей из 18 самостоятельных песен малого размера. Ни одна из этих песен не является законченным целым, многие не имеют ни начала ни конца, но Лахмана это обстоятельство не смущало: он полагал, что народные сказания имеют общеизвестный твердый и устойчивый сюжет и что народный певец может начать с любого момента движения сюжета и любым моментом кончить. Другой разновидностью этого же направления является так наз. «теория компиляции», усматривавшая в гомеровских поэмах объединение не песен, а единиц большего размера, «малых эпосов». Там, по Кирхгоффу (1859), «Одиссея» является «обработкой» четырех самостоятельных поэм -- поэмы о путешествии Телемаха, двух поэм о странствиях Одиссея и, наконец, поэмы о возвращении Одиссея на родину. «Малый эпос» представляется с этой точки зрения посредствующим звеном между песней и большой поэмой.
4. Теория «первоначального ядра»
Второе направление представлено «теорией первоначального ядра», созданной Германном (1832). Согласно этой теории «Илиада» и «Одиссея» возникли не как соединение самостоятельных произведений, а как расширение некоего «ядра», заключавшего в себе уже все основные моменты сюжета поэм. В основе «Илиады» лежит «пра-Илиада», в основе «Одиссеи» -- «пра-Одиссея», и та и другая -- небольшие эпосы. Позднейшие поэты расширяли и дополняли эти эпосы введением нового материала; иногда возникали параллельные редакции одного и того же эпизода. В результате ряда последовательных «расширений» «Илиада» и «Одиссея» разрослись к VI в. до тех размеров, в которых они и поныне нам известны. Противоречия внутри эпоса создались в процессе «расширения» их разными авторами, но наличие основного «ядра» в каждой из поэм обеспечило сохранение известных элементов единства.
5. Обоснование основных положений теории «унитариев»
УНИТАРИИ - объединение религиозных либералов, которые подчеркивают значимость свободы индивида в поиске религиозной истины с использованием доводов разума. Они рассматривают догмат троичности Бога как искажение христианства, верят в единого Бога и считают Иисуса просто человеком. Название «унитарии» указывает на их противоположность «тринитариям» (признающим троичность Бога). Унитарии воспринимают Иисуса как одного из великих учителей человечества и верят в возможность человека достичь спасения.
В противоположность всем этим теориям унитарии выдвигали на первый план моменты единства и художественной цельности обеих поэм, а частные противоречия объясняли позднейшими вставками и искажениями. К числу решительных унитариев принадлежал Гегель (1770 -- 1831). По мнению Гегеля, гомеровские поэмы «образуют истинную, внутренне ограниченную эпическую целостность, а такое целое способен создать лишь один индивид. Представление об отсутствии единства и простом объединении различных рапсодий, составленных в сходном тоне, является антихудожественным и варварским представлением». Гомера Гегель считал исторической личностью.
Каждое положение аналитиков опровергалось унитариями. Например, сцена прощания Гектора и Андромахи аналитикам казалась совершенно неуместной в VI книге, так как в дальнейшем Гектор вновь приходил в Трою и встречался с женой. Унитарии же считали, что сцена прощания уместна именно в этом месте, так как ею завершается образ Гектора, героя предстоящих решительных событий. Далее аналитики ссылались на VII книгу, где рассказывалось о стене, которую ахейцы поспешно возводили вокруг своего лагеря. Так как в дальнейшем о стене не было речи, аналитики делали вывод, что этот рассказ попал в "Илиаду" из какой-то неизвестной эпической песни. А унитарии считали этот рассказ замечательной поэтической находкой автора, сумевшего одной деталью - постройкой стены - подчеркнуть всю безвыходность положения ахейцев, которые с уходом Ахилла лишились основного оплота.
Однако и среди унитаристов теперь наблюдаются два течения. Одни («наивный унитаризм»), видя всю силу гомеровской поэзии исключительно в мастерстве, фантазии и изобретательности поэта, склоняются в сторону «чистого», самодовлеющего искусства, впадают в формализм и становятся, таким образом, на реакционную точку зрения, так как представляют поэзию Гомера оторванной от действительной жизни. Другие, наоборот («критический унитаризм»), не умаляя значения поэта, признают, что он в своем творчестве широко использовал идейное и формальное наследство своих предшественников -- древнейших аэдов -- и богатый материал народных песен, а вместе с тем как истинный художник отразил современную ему действительность. «Критический унитаризм» старается в целях уяснения творчества единого поэта -- Гомера -- использовать культурно-исторический и языковый материал, которым «разделители» пытались обосновать свои догадки о компиляциях и наслоениях.
6. Современное состояние «гомеровского вопроса»
По гомеровскому вопросу создалась колоссальная литература, какой нет ни по какому другому вопросу. И все-таки до сих пор его нельзя считать разрешенным.
Из всех противоречивых суждений, высказанных по гомеровскому вопросу, абсолютно доказанными можно считать следующие положения. Поэмы обнаруживают, несомненно, единство художественного плана. Созданию поэм предшествовал продолжительный период устного народного творчества, когда слагались сказания (саги) и небольшие эпические песни, отличные по характеру от крупных произведений типа «Илиады» и «Одиссеи». Несомненным является единство и цельность характеров. Если сюжеты поэм взяты из мифов, то некоторые части, как свидание Гектора с Андромахой, путешествие Телемаха и т. п., не имеют ничего общего с мифами. Расправа Одиссея с женихами представлена совершенно не в мифологическом плане, а похожа на бытовую новеллу. Да и сами мифы получили в поэме полную жизненность и художественную конкретность.
В разнообразных взглядах на происхождение гомеровских поэм нас поражает то, что даже ученые одного направления часто не сходятся и в основных пунктах, так как руководствуются чисто субъекивными мнениями. Так, например, один из крупнейших специалистов У. Виламовиц-Мёллендорф считал основной частью «Илиады» всю вообще историю Ахилла, из которой будто бы потом выпали события его юности. В эту часть, по его мнению, входил также рассказ о гибели Патрокла и мщении за него. Основой «Одиссеи» он считал эпизод у феакийцев. Французский ученый М. Круазе основным зерном «Илиады» считал ссору царей. Э. Бете определял первоначальную «Илиаду» как поэму в объеме около 1500 стихов, включавшую такие эпизоды, как ссора царей, поражение ахейцев, гибель Патрокла и мщение Ахилла. П. Мазон выделял из теперешней «Илиады» 14 песен.
Представляя каждый по-своему первоначальную поэму, исследователи нередко весьма произвольно выбрасывают из нее те части, которые, по их мнению, отступают от основного замысла и не связаны с ним органически. В результате не только такие обособленные части, похожие на отдельные былины, как «Подвиги Диомеда» («Илиада», V), «Посольство» (IX), «Ночная разведка» (X) и т. п., но и такие замечательные эпизоды, как «Свидание Гектора с Андромахой» (VI) и «Выкуп тела Гектора» (XXIV), оказываются выброшенными из плана как не принадлежащие основному поэту. Выпадают также и полные тонкого психологического понимания сцены встреч неузнанного Одиссея с Пенелопой в «Одиссее» (XIX, XXIII). Сцену примирения Ахилла с Агамемноном в «Илиаде» (XIX) одни относят к основному плану, другие признают побочной. Все эти данные показывают явную произвольность и несостоятельность такого подхода к научному вопросу.
Если попытаемся разобраться, в чем заключается ошибка этих «разделительных» теорий, то увидим, что эти ученые исходят из совершенно абстрактного представления о каком-то идеальном поэте и, не зная о нем ничего, на основании своего чисто субъективного мнения признают за ним одни части и отнимают другие; далее, они произвольно дробят цельное произведение на части, не считаясь с внутренней связью, соединяющей их; кроме того, критики открывают напластования разных эпох, не учитывая требований литературной традиции и намеренной архаизации эпического поэта. Увлекаясь своим предвзятым мнением, «разделители» забывают самое простое и естественное условие, что в огромном произведении великий поэт может обнаружить не только сильные, но и слабые стороны своего таланта и, следовательно, качественные различия между отдельными частями никак не могут служить доказательством участия разных поэтов. Если подобный вопрос представляет большие трудности даже в произведениях новых писателей, то дело во много раз осложняется тем, что мы совершенно ничего не знаем о личности Гомера. Из этого следует, что все наши суждения о нем должны строиться исключительно на изучении его произведений, особенностей их стиля и требований их жанра: надо представить эту поэзию в свете условий устного эпического творчества аэдов. А при этих обстоятельствах вполне естественны были и повторы, и даже некоторые противоречия.
Выше было уже отмечено, что характерной чертой эпического стиля является неторопливость рассказа (ретардация) и связанная с этим любовь поэта к подробностям, которые способны разрастаться В целые сцены или эпизоды. Таково, например, описание жезла Агамемнона в «Илиаде» (II, 101 --109), задерживающее его выступление, а еще более наглядное -- описание шрама на ноге Одиссея, по которому нянюшка узнает его (XIX, 390 -- 470). Это описание, разросшееся в небольшую поэму, прерывает ход действия в крайне напряженный момент, и тем не менее нет никакого основания видеть в нем позднейшую вставку. То же мы встречаем и во многих других местах -- то в более кратком, то в более Широком плане. Так, вместо краткого описания щита Ахилла получилась как бы самостоятельная маленькая поэма (XVIII, 468 -- 613). Вместо того чтобы коротко сказать о встрече Гектора с Андромахой, поэт дал несравненную по своей силе сцену (VI, 390--502), -- а некоторые критики видели в ней внесенную позднее самостоятельную поэму. Точно так же при описании боев поэт иногда ограничивается констатацией факта столкновения воинов, иногда дает обстоятельное описание, сопровождающееся речами бойцов, в некоторых случаях это превращается в целые «былины» о подвигах выдающихся героев -- Агамемнона, Патрокла, Ахилла и др. К числу таких отступлений относятся песнь о подвигах Диомеда («Илиада», V), которую некоторые критики склонны считать самостоятельной поэмой, а также рассказ о ночной разведке «Илиада», X), тоже признаваемый за позднюю вставку.