Файл: Виктор Пономаренко Практическая характерология с элементами прогнозирования и управления поведением (методика семь радикалов).doc

Зато Горький и Шаляпин были в восторге от этого произведения. Они (между прочим, оба — волгари, знавшие быт не хуже Коровина) видели в нем другое — глубоко эмоциональное и высокохудожественное раскрытие актуальной темы угнетения простого народа богатеями-эксплуататорами. Темы настолько важной, что ради нее не то что слегка погрешить против правды жизни, но и отдать самое жизнь — не будет много.

Таким образом, стремление не столько украсить интерьер, сколько наполнить его социально направленным содержанием за счет произведений классического стиля (нравоучительных картин, скульптур, книг и т. п.) — психодиагностически значимый признак паранояльной тенденции.

Паранояльность обнаруживает себя и в двигательной активности человека — в его мимике (в меньшей степени, хотя, понятно, что на лице параноика отражается его уверенность в себе, в правильности выбранного пути, его сосредоточенность деятеля) и жестикуляции.

Параноиков отличают, по крайней мере, два варианта излюбленной жестикуляции: направляющая и ритмообразующая.

Поскольку параноик всегда уверен, что только он один знает, куда нужно идти, где искать счастья — он охотно показывает это направление всем желающим. «Указующие персты», «простертые длани» (как свободные, так и с зажатыми в них головными уборами) — жесты, типичные Для параноиков. Они уверенно тычут пальцем не только в некую «светлую даль», но и, например, в книжную страницу, в лозунг на транспаранте, в чертеж, словом, туда, где четко и ясно выражены их принципы, намерения, Цели, символы их веры. Дескать, глядите, читайте, усваивайте, олухи царя небесного. Вот — правда (тычут в чертеж), а там (тычут в «светлую даль») — счастье! Не век же вам дурнями жить.

Речь параноика часто сопровождается постукиванием по столу кулаком, ребром ладони, негнущимся напряженным пальцем. Такое впечатление, что он тем самым задает ритм своим словам, обозначая начало и конец каждой фразы. Он словно вбивает в голову слушателям высказываемые мысли. Подобные ритмообразующие жесты часто сочетаются с направляющими: тычки пальцем в чертеж становятся ритмичными.

Кроме того, желая завладеть вниманием индивидуума, параноик нередко сокращает (в физическом смысле) дистанцию между собой и собеседником. Он хочет быть лучше понятым. Он, хватая собеседника за рукав, за лацкан пиджака, за пуговицу, притягивая его поближе к себе, глядя ему в глаза, требует сосредоточенности, лишает возможности увильнуть от разговора.*
*Что отличает параноика от истероида, который в аналогичных ситуациях дистанцию, напротив, увеличивает, чтобы его могли получше рассмотреть.

---

Качества поведения.

Паранояльная тенденция в характере — это целеустремленность, настойчивость, уверенность в себе, высокая работоспособность, упорство в преодолении препятствий, лидерство, т. е. объективная потребность в помощниках, обусловленная масштабностью замыслов. Об этом, коллеги, мы уже говорили с вами.

Значит ли это, — спрашиваете вы, — что паранояльный радикал делает его обладателя безусловно полезным обществу? А как же быть с полюбившейся нам диалектикой, согласно которой, грубо говоря, в каждой пользе содержится ровно столько же вреда? Или параноик — исключение?»

Нет, друзья, вы снова зрите в корень. Полагаю, вы заметили, что мы все время оставляем такую важную составляющую психики, как интеллект, за рамками рассуждений о характере.

Почему мы не говорим об интеллекте? Да потому, что интеллект (под которым принято понимать результат функциональной интеграции познавательных психических процессов: памяти, внимания, мышления и др.) не определяет стилистику поведения в том смысле, о котором ведем речь мы. Иными словами, он не добавляет новых красок, особенностей (кроме ситуации с шизоидным радикалом, но об этом позже). Интеллект определяет уровень сложности усваиваемых поведенческих стереотипов и, как следствие, уровень социальных результатов поведения. Интеллект, таким образом, является не формообразующим фактором, а ресурсом поведения. Так же, как, например, материальный достаток.

Чем, с этой точки зрения, будут отличаться поступки, взгляды, ценности и т. д. богатого и умного истероида от таковых, присущих бедному и глуповатому истероиду? Разумеется, не стилем. Стиль будет одинаковым: позерство, претенциозность, стремление вызвать своим поведением социальный резонанс. Просто богатство и интеллект — сразу или постепенно — приведут человека в соответствующую элитную общественную группу, где ему придется хвастать перед другими не грошовой бижутерией, а редкими бриллиантами, не яркой расцветки «юбочкой из плюша», купленной в недорогом магазине готового платья, а эксклюзивными нарядами от всемирно известных домов моды; имитировать не дворового героя — короля вульгарных застолий и мелких потасовок, а члена парламента или полководца...

То же самое можно сказать и в отношении обладателей других радикалов. Высокий интеллект обеспечивает накопление информации лучшего качества и объема, благодаря чему появляется способность отличить по-настоящему значимую вещь от дешевки.

---

Теперь представьте себе параноика, обделенного интеллектом. Каких целей он станет добиваться, не считаясь с энергетическими и людскими затратами? Представили? — Вот именно. Это не человек, а братоубийственный снаряд, каток — бессмысленный и беспощадный. Не пользу принесет, а непоправимый вред нанесет он обществу.
Пример 8
Увы, примеров тому немало. Вспомнить хотя бы одного из советских лидеров (обделенного не столько интеллектом, сколько знаниями), который заставлял колхозников выращивать кукурузу в ущерб другим сельскохозяйственным культурам; увлекшись ракетостроением, чуть было не уничтожил военную авиацию как «отжившую»; объявив «соцреализм» единственно верным направлением в искусстве, расправлялся с плодами творчества талантливых художников, поэтов, писателей, которые не вписывались в эту доктрину и т. п.

Идем дальше. Знаменитое паранояльное упорство, уверенность в собственной правоте — разве зачастую не оборачивается упрямством, нежеланием и неспособностью услышать своего оппонента, воспринять иную, возможно, более рациональную точку зрения? — Да. Оборачивается. И еще как! Сколько полезных, перспективных замыслов было пущено под откос параноиками! Только потому, что это были не их замыслы. Ни в грош не ставя чужие, собственным идеям параноики (далеко не всегда объективно) придают повышенное значение.
Пример 9
Сегодня уже в прошлом некогда горячий спор о целесообразности восстановления Храма Христа Спасителя в Москве. В путеводителе по столице начала двадцатого века — во времена существования оригинала этого грандиозного сооружения — было сказано: «При его возведении архитектор Тон не выказал достаточно таланта». Стоило ли вкладывать колоссальные средства в строительство этого храма по его старым чертежам? Зачем? Повторять ошибку Тона, чтобы повторно выслушивать нелестное мнение горожан по этому поводу? Автор не берется судить и становиться на чью-либо сторону в этом споре. Хочется только сказать, что у этого проекта была альтернатива и не одна. За время возведения златоглавого колосса окончательно разрушились и теперь не подлежат восстановлению многие архитектурные и исторические памятники нашей столицы (в том числе — церкви). В очередной раз одни параноики победили других за счет большего административного ресурса.

Рассмотрим целеустремленность. Условием ее возникновения, как было уже сказано, является превращение в сознании человека объективно амбивалентной идеи в субъективно моновалентную или,

---

говоря по-русски, в однобокую.

Однобокость восприятия мира является оборотной стороной этого качества. Однобокость и упрощенность. Поскольку нельзя захватить сознание масс идеей (занятие, любимое параноиками!), не упростив ее до понятного всем и каждому лозунга. А упрощение идей, коллеги, нередко извращает их истинный, первоначальный смысл. С водой, понимаете, и ребенка недолго выплеснуть.
Пример 10
Так, идея анархии состоит вовсе не в разрушении общественных устоев. Ее суть, согласно воззрениям великого анархиста князя Кропоткина, заключается в передаче властных полномочий (т.е. рычагов управления обществом) с государственного на корпоративный (цеховой) и муниципальный уровни. Это возможно при условии, если значительная часть функций государства (война, дипломатия, эмиссия денег и т. д.) объективно утратят смысл в ходе социальной эволюции, и вместе с ними станут не нужны государственные структуры и учреждения. Таким образом, чтобы приблизить идею анархии, необходимо день и ночь трудиться над созданием деловых корпораций, предприятий, развивать муниципалитеты и подобные им формы местного самоуправления граждан, налаживать внутри- и межотраслевую кооперацию... Делом доказывать, что и без государства общество не разрушится, а наоборот, приобретет невиданный созидательный потенциал. Можно ли все это внедрить в сознание революционно настроенных масс? У кого хватит терпения и здравомыслия на воплощение подобных непростых, трудоемких социальных моделей? Псевдо-анархисты, вроде батьки Махно, взяли на вооружение из всего этого только идею низвержения государства, а вместе с ним и остатков морали, законности... И принялись за ее реализацию не жалея сил. То же самое произошло и с марксизмом. Марксизм — философия. Ленинизм — социальная политика и стратегия (Ленин — великий социолог!). Вдумаемся, как далеки они друг от друга по своей сути!

Лидерство, производное от масштабности замыслов, — ценное качество, кто спорит. Но лидер-параноик посвящает свой труд, свою жизнь не сегодняшним, а будущим поколениям. Он надевает тяжелое ярмо на себя и на своих соратников-современников, тем самым лишая всех окружающих его людей обыкновенных человеческих радостей и желаний. «Крепитесь, друзья, — говорит параноик, — скорее всего, мы погибнем, надорвавшись от непосильного труда, но наши потомки (при этих словах нездоровый блеск его глаз усиливается) будут жить счастливо!».

---

Позиция, достойная аплодисментов, если отвлечься от мысли, что и на потомков найдутся свои параноики. Проблемы индивидуальности параноику неведомы, он их брезгливо отбрасывает от себя, воспринимает как недостойное нытье. Он считает людей десятками, сотнями тысяч, миллионами и миллиардами... Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Параноик жаждет и добивается коренных преобразований во всем, за что ни возьмется. Он глубоко копает. Во многих случаях это хорошо. Без этого мир застыл бы на месте и погиб. Но, коллеги, вспомните наши рассуждения о диалектике глубины и поверхностности (см. главу 2). Вспомнили? То-то и оно.

Добавим к сказанному негибкость параноиков, их склонность во всех ситуациях следовать одним и тем же, раз и навсегда избранным путем* — и психологическое описание качеств поведения (в первом приближении, разумеется), присущих этой тенденции, готово.
*Вдумаемся: паранояльная преданность идее — это следствие тревоги, которая присутствует в нервной системе и является порождением органических изменений, ослабляющих ее. Параноик боится отклониться от избранного пути, держится за идею, как за поручень, но его сил, энергии все же хватает, чтобы довести замысел до стадии воплощения.

Задачи.

Любая задача, предполагающая получение конкретного результата, может быть доверена параноику. Нужно только знать, что он сразу же постарается укрупнить замысел, увеличить масштабы решаемой задачи, вывести ее из разряда обычных, заурядных в первоочередные. Затем он развернет деятельность столь бурную, что все прочие цели, стоящие перед организацией, отступят под этим натиском на второй план. Повторяю, задача может быть любая. Даже самая, на первый взгляд, нереальная.

Русский философ Николай Федорович Федоров (1828-1903) в качестве главной миссии человечества провозгласил воскрешение всех ранее умерших («отцов»). Действительно, с гуманистической точки зрения, смерть человека, переход его из бытия в небытие — величайшая несправедливость. А как же мысли, чаяния, чувства, привязанности, уникальный опыт каждого из живших и живущих доныне на этой планете? — Все в землю ляжем? Все прахом будет? Обидно. «Нужно, — призывал Федоров (вольный пересказ автора), — сделать все возможное и невозможное, все мыслимое и немыслимое, чтобы воскресить дорогих нашему сердцу мертвецов». Вот так. Ни больше, ни меньше.

---