Файл: Джон Рональд Руэл Толкин 01. 1892 09. 1973) писатель, поэт.pdf
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 10.01.2024
Просмотров: 1194
Скачиваний: 1
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
наместнице!
И конунг опустился на скамью у дверей и вручил коленопреклоненной
Эовин меч и драгоценный доспех.
– Прощай, сестрина дочь! – молвил он. – В трудный час расстаемся мы, но, может, еще и свидимся в золотом чертоге. Если же нет, если нас разобьют, уцелевшие ратники стекутся в теснину Дунхерга: там вы еще долго продержитесь.
– Напрасны эти слова, – сказала она. – Но до вашего возвращенья мне день покажется с год.
И, говоря так, взглянула на Арагорна, стоявшего рядом.
– Конунг вернется, – сказал тот. – Не тревожься! Не на западе – на востоке ждет нас роковая битва!
Теоден и Гэндальф возглавляли молчаливое шествие, растянувшееся по длинной извилистой лестнице. Возле крепостных ворот Арагорн обернулся. С возвышенного крыльца, от дверей золотого чертога смотрела им вслед Эовин, опершись на меч обеими руками. Ее шлем и броня блистали в солнечных лучах.
Гимли шел рядом с Леголасом, держа секиру на плече.
– Ну, наконец-то раскачались! – сказал он. – Ох и народ эти люди – за все про все у них разговор. А у меня уж руки чешутся, охота секирой помахать. Хотя ристанийцы-то небось тоже рубаки отчаянные. А все ж таки не по мне такая война: поле боя невесть где, как хочешь, так и добирайся.
Ладно бы пешком, а то трясись, мешок мешком, на луке у Гэндальфа.
– Завидное местечко, – сказал Леголас. – Да ты не волнуйся, Гэндальф тебя, чуть что, живенько на землю спустит, а Светозар ему за это спасибо скажет. Верхом-то секирой не помашешь.
– А гномы верхом и не воюют. С лошади удобно разве что людям затылки брить, а не оркам рубить головы, – сказал Гимли, поглаживая топорище.
У ворот выстроилось ополчение: и стар, и млад – все уже в седлах и в полном доспехе. Собралось больше тысячи; колыхался лес копий. Теодена встретили громким, радостным кличем и подвели его коня, именем
Белогрив. Наготове стояли кони Арагорна и Леголаса. Покинутый Гимли только было насупился, как к нему подошел Эомер с конем в поводу.
– Привет тебе, Гимли, сын Глоина! – сказал он. – Вот видишь, все недосуг поучиться у тебя учтивости. Но, может, мы пока не будем квитаться? Обещаю, что более ни словом не задену Владычицу Золотого
Леса.
И конунг опустился на скамью у дверей и вручил коленопреклоненной
Эовин меч и драгоценный доспех.
– Прощай, сестрина дочь! – молвил он. – В трудный час расстаемся мы, но, может, еще и свидимся в золотом чертоге. Если же нет, если нас разобьют, уцелевшие ратники стекутся в теснину Дунхерга: там вы еще долго продержитесь.
– Напрасны эти слова, – сказала она. – Но до вашего возвращенья мне день покажется с год.
И, говоря так, взглянула на Арагорна, стоявшего рядом.
– Конунг вернется, – сказал тот. – Не тревожься! Не на западе – на востоке ждет нас роковая битва!
Теоден и Гэндальф возглавляли молчаливое шествие, растянувшееся по длинной извилистой лестнице. Возле крепостных ворот Арагорн обернулся. С возвышенного крыльца, от дверей золотого чертога смотрела им вслед Эовин, опершись на меч обеими руками. Ее шлем и броня блистали в солнечных лучах.
Гимли шел рядом с Леголасом, держа секиру на плече.
– Ну, наконец-то раскачались! – сказал он. – Ох и народ эти люди – за все про все у них разговор. А у меня уж руки чешутся, охота секирой помахать. Хотя ристанийцы-то небось тоже рубаки отчаянные. А все ж таки не по мне такая война: поле боя невесть где, как хочешь, так и добирайся.
Ладно бы пешком, а то трясись, мешок мешком, на луке у Гэндальфа.
– Завидное местечко, – сказал Леголас. – Да ты не волнуйся, Гэндальф тебя, чуть что, живенько на землю спустит, а Светозар ему за это спасибо скажет. Верхом-то секирой не помашешь.
– А гномы верхом и не воюют. С лошади удобно разве что людям затылки брить, а не оркам рубить головы, – сказал Гимли, поглаживая топорище.
У ворот выстроилось ополчение: и стар, и млад – все уже в седлах и в полном доспехе. Собралось больше тысячи; колыхался лес копий. Теодена встретили громким, радостным кличем и подвели его коня, именем
Белогрив. Наготове стояли кони Арагорна и Леголаса. Покинутый Гимли только было насупился, как к нему подошел Эомер с конем в поводу.
– Привет тебе, Гимли, сын Глоина! – сказал он. – Вот видишь, все недосуг поучиться у тебя учтивости. Но, может, мы пока не будем квитаться? Обещаю, что более ни словом не задену Владычицу Золотого
Леса.
– Я готов отложить наш расчет, Эомер, сын Эомунда, – важно отозвался Гимли. – Но если тебе выпадет случай воочию увидеть царицу
Галадриэль, ты либо признаешь ее прекраснейшей на свете, либо выйдешь со мной на поединок.
– Да будет так! – сказал Эомер. – До тех пор, однако, прости мои необдуманные слова и в знак прощения изъяви, если можно, согласие быть моим спутником. Гэндальф поедет впереди, вместе с конунгом; а мой конь
Огненог, с твоего позволения, охотно свезет нас двоих.
– Согласен и благодарен, – ответил польщенный вежливой речью
Гимли. – Только пусть мой друг Леголас едет рядом с нами.
– Решено! – сказал Эомер. – Слева поедет Леголас, справа – Арагорн;
кто устоит против нас четверых?
– А где Светозар? – спросил Гэндальф.
– Пасется у реки, – сказали ему. – И никого к себе близко не подпускает. Вон он, там, близ переправы, легкой тенью мелькает в ивняке.
Гэндальф свистнул и громко кликнул коня; Светозар переливисто заржал в ответ и примчался в мгновение ока.
– Западный ветер во плоти, да и только, – сказал Эомер, любуясь статью и норовом благородного скакуна.
– Как тут не подарить, – заметил Теоден. – Впрочем, – повысил он голос, – слушайте все! Да будет ведомый всем вам Гэндальф Серая
Хламида, муж совета и брани, отныне и присно желанным гостем нашим,
сановником Ристании и предводителем эорлингов; и да будет слово мое нерушимо, пока не померкнет слава Эорла! Дарю ему – слышите? –
Светозара, коня из коней Мустангрима!
– Спасибо тебе, конунг Теоден, – молвил Гэндальф. Он скинул свой ветхий плащ и отбросил широкополую шляпу. На нем не было ни шлема,
ни брони; снежным блеском сверкнули его седины и засияло белое облачение.
– С нами наш Белый Всадник! – воскликнул Арагорн, и войско подхватило клич.
– С нами конунг и Белый Всадник! – пронеслось по рядам. –
Эорлинги, вперед!
Протяжно запели трубы. Кони вздыбились и заржали. Копья грянули о щиты. Конунг воздел руку, и точно могучий порыв ветра взметнул последнюю рать Ристании: громоносная туча помчалась на запад.
Эовин провожала взглядом дальние отблески тысячи копий на зеленой равнине, одиноко стоя у дверей опустевшего чертога.
1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 64
Глава VII
Хельмово ущелье
Когда отъезжали от Эдораса, солнце уже клонилось к западу, светило в глаза, и простертую справа Ристанийскую равнину застилала золотистая дымка. Наезженная угорная дорога вилась то верхом, то низом, разметав густые сочные травы, истоптанными бродами пересекая быстрые мутные речонки. В дальнем далеке, на северо-западе, возникали Мглистые горы,
все темнее и выше, обрисованные зарей. Вечерело.
А войско мчалось во весь опор, почти что без остановок: боялись промедлить, надеялись не опоздать и торопили коней. Резвей и выносливей их не бывало в Средиземье, однако же и путь перед ними лежал неблизкий:
добрых сорок лиг по прямой, а дорогою – миль сто сорок от Эдораса до
Изенгардской переправы, где рати Ристании отражали Сарумановы полчища.
Надвинулась ночь, и войско наконец остановилось; пять с лишним часов проскакали они, но не одолели еще и половины пути. Расположились на ночлег широким кругом, при свете звезд и тусклого месяца. На всякий случай костров не жгли; выставили круговое охранение и выслали дозорных, серыми тенями мелькавших по ложбинам. Ночь тянулась медленно и бестревожно. Наутро запели рога, и дружина в одночасье снова тронулась в путь.
Мутновато-безоблачное небо стояло над ними, и наваливалась не по- вешнему тяжкая духота. В туманной поволоке вставало солнце, а за ним омрачала тусклые небеса черная, хищная, грозовая темень. И ей навстречу,
с северо-запада, расползалась у подножия Мглистых гор подлая темнота из
Колдовской логовины.
Гэндальф придержал коня и поравнялся с Леголасом, ехавшим в строю возле Эомера.
– У тебя зоркие глаза, Леголас, – сказал он. – Вы, эльфы, за две лиги отличаете воробья от зяблика. Скажи ты мне, видишь ли что-нибудь там, на пути к Изенгарду?
– Далеко еще до Изенгарда, – отозвался Леголас, козырьком приложив ко лбу длиннопалую руку. – Темнотой окутан наш путь, и какие-то громадные тени колышутся во тьме у речных берегов, но что это за тени,
сказать не могу. Сквозь темноту или туман я бы их разглядел, но некою властительной силой опущен непроницаемый занавес, и река теряется за
ним. Точно лесной сумрак из-под бесчисленных деревьев ползет и ползет с гор.
– И вот-вот обрушится вдогон гроза из Мордора, – проговорил
Гэндальф. – Страшная будет ночь.
Духота все сгущалась, под вечер их нагнали черные тучи, застлавши небеса, и уже впереди нависали лохматые клочья, облитые слепящим светом. Кроваво-красное солнце утопало в дымной мгле. Приблизилась северная оконечность Белых гор, солнце озарило слоистые кручи троеверхого Трайгирна, и закатным огнем полыхнули копья ристанийского воинства. Передовые увидели черную точку, потом темное пятно: всадник вырвался к ним навстречу из алых отблесков заката. Они остановились в ожидании.
Усталый воин в изрубленном шлеме, с иссеченным щитом медленно спешился, постоял, шатаясь, переводя дух, и наконец заговорил.
– Эомер с вами? – сипло спросил он. – Прискакали все-таки, хоть и поздно, только мало вас очень. Худо пошло наше дело после гибели
Теодреда. Вчера мы отступили за Изен: многие приняли смерть на переправе. А ночью их полку прибыло, и со свежими силами они штурмовали наш берег. Вся изенгардская нечисть, все здесь, и числа им нет,
а вдобавок Саруман вооружил диких горцев и заречных кочевников из
Дунланда. Десять на одного. Опорную стену взяли приступом. Эркенбранд из Вестфольда собрал, кого мог, и затворился в крепости, в Хельмовом ущелье. Остальные разбежались кто куда. Эомер-то где? Скажите ему: все пропало. Пусть возвращается в Эдорас и ждет изенгардских волколаков,
недолго придется ждать.
Теоден молча слушал, скрытый за телохранителями; тут он тронул коня и выехал вперед.
– Дай-ка поглядеть на тебя, Сэорл! – сказал он. – Я здесь, не в Эдорасе.
Последняя рать эорлингов выступила в поход и без битвы назад не вернется.
Радостным изумлением просияло лицо воина. Он выпрямился – и горделиво преклонил колено, протягивая конунгу зазубренный меч.
– Повелевай, государь! – воскликнул он. – И прости меня! Я-то думал…
– Ты думал, я коснею в Медусельде, согбенный, как дерево под снежным бременем. Верно; когда ты поехал на брань, так оно и было. Но теперь не так: западный ветер стряхнул снег с ветвей. Дайте ему свежего коня! Скачем на выручку к Эркенбранду!
– И вот-вот обрушится вдогон гроза из Мордора, – проговорил
Гэндальф. – Страшная будет ночь.
Духота все сгущалась, под вечер их нагнали черные тучи, застлавши небеса, и уже впереди нависали лохматые клочья, облитые слепящим светом. Кроваво-красное солнце утопало в дымной мгле. Приблизилась северная оконечность Белых гор, солнце озарило слоистые кручи троеверхого Трайгирна, и закатным огнем полыхнули копья ристанийского воинства. Передовые увидели черную точку, потом темное пятно: всадник вырвался к ним навстречу из алых отблесков заката. Они остановились в ожидании.
Усталый воин в изрубленном шлеме, с иссеченным щитом медленно спешился, постоял, шатаясь, переводя дух, и наконец заговорил.
– Эомер с вами? – сипло спросил он. – Прискакали все-таки, хоть и поздно, только мало вас очень. Худо пошло наше дело после гибели
Теодреда. Вчера мы отступили за Изен: многие приняли смерть на переправе. А ночью их полку прибыло, и со свежими силами они штурмовали наш берег. Вся изенгардская нечисть, все здесь, и числа им нет,
а вдобавок Саруман вооружил диких горцев и заречных кочевников из
Дунланда. Десять на одного. Опорную стену взяли приступом. Эркенбранд из Вестфольда собрал, кого мог, и затворился в крепости, в Хельмовом ущелье. Остальные разбежались кто куда. Эомер-то где? Скажите ему: все пропало. Пусть возвращается в Эдорас и ждет изенгардских волколаков,
недолго придется ждать.
Теоден молча слушал, скрытый за телохранителями; тут он тронул коня и выехал вперед.
– Дай-ка поглядеть на тебя, Сэорл! – сказал он. – Я здесь, не в Эдорасе.
Последняя рать эорлингов выступила в поход и без битвы назад не вернется.
Радостным изумлением просияло лицо воина. Он выпрямился – и горделиво преклонил колено, протягивая конунгу зазубренный меч.
– Повелевай, государь! – воскликнул он. – И прости меня! Я-то думал…
– Ты думал, я коснею в Медусельде, согбенный, как дерево под снежным бременем. Верно; когда ты поехал на брань, так оно и было. Но теперь не так: западный ветер стряхнул снег с ветвей. Дайте ему свежего коня! Скачем на выручку к Эркенбранду!
Тем временем Гэндальф проехал вперед; он глядел из-под руки на север, на Изенгард, и на отуманенный запад.
– Веди их, Теоден! – велел он, вернувшись галопом. – Скорей сворачивайте к Хельмову ущелью! На Изенских бродах вам делать уже нечего. А у меня другие, срочные дела – Светозар не подведет! – И крикнул еще Арагорну, Эомеру и телохранителям конунга: – Во что бы то ни стало сберегите государя! Ждите меня у Хельмовой Крепи! Прощайте!
Он склонился к уху Светозара, и точно стрела сорвалась с тетивы:
мелькнул серебристый блик, порхнул ветерок, исчезла легкая тень.
Белогрив заржал и вздыбился, готовый мчаться следом, но и самая быстрая птица не угналась бы за Светозаром.
– Это как же понимать? – спросил у Гаймы один из телохранителей.
– Так и понимать, что Гэндальф Серая Хламида куда-то очень спешит, – ответствовал Гайма. – Нежданно-негаданно он, Гэндальф,
появляется и пропадает.
– Был бы здесь Гнилоуст, он бы живенько это объяснил, – заметил тот.
– Объяснил бы, – согласился Гайма, – да только я уж лучше подожду
Гэндальфа, авось все само объяснится.
– Жди-жди, может, и дождешься, – послышалось в ответ.
Войско круто свернуло на юг и помчалось ночной степью. Уже близок был горный кряж, но высокие вершины Трайгирна едва виднелись в темном небе. На юге Вестфольдского низкодолья пролегала, уходя в горы,
обширная зеленая логовина, посреди которой струилась река, вытекавшая из Хельмова ущелья. Река звалась Ущелицей, а ущелье носило имя Хельма,
в честь древнего конунга-ратоборца, державшего здесь долгую оборону.
Узкое, глубокое, извилистое ущелье взрезало склон Трайгирна, уходя на север, и наконец утесистые громады почти смыкались над ним.
На северном отроге у горловины ущелья возвышалась старинная башня, обнесенная могучей стеной древней каменной кладки. По преданию, во времена могущества и славы Гондора крепость эту выстроили заморские короли руками титанов. Горнбург звалась она;
и трубный глас с высоты башни стократ откликался позади в ущелье, будто несметное воинство дней былых, хоронившееся в пещерах, спешило на выручку.
Древние строители преградили ущелье от Горнбурга до южных утесов;
под стеною был широкий водосток, откуда выбегала Ущелица, огибая
скалистое подножие крепости, и ровной ложбиной по зеленому пологому склону стекала от Хельмовой Крепи к Хельмовой Гати, а оттуда – в
Ущельный излог, к Вестфольдскому низкодолью. Ныне Горнбург стал оплотом Эркенбранда, правителя Вестфольда, воеводы западного пограничья. В предгрозье последних лет он, опытный и дальновидный военачальник, отстроил стены и обновил укрепления.
Войско еще мчалось низиной, приближаясь к устью излога, когда от передовых разъездов послышались крики и затрубили рога. Потом из темноты засвистали стрелы. Вскоре прискакал разведчик: по ущелью рыскали орки верхом на волколаках и большое полчище надвигалось с севера, от Изенгардской переправы, видимо, к ущелью.
– Много там наших поодиночке перебито, – продолжал разведчик. –
Отрядами кое-как отбиваются – но мечутся без толку, собирать их некому.
Что с Эркенбрандом, никто вроде бы не знает. До Хельмовой Крепи он едва ли доберется, а может, уже и убит.
– Гэндальфа там не видели? – спросил Теоден.
– Видели, государь. То там, то сям проносился белый старик на серебряном коне: думали, это Саруман. Говорят, он впотьмах ускакал к
Изенгарду. Еще говорят, будто видели Гнилоуста, правда, пораньше, этот скакал на север со сворой орков.
– Не завидую Гнилоусту, если он подвернется Гэндальфу, – сказал
Теоден. – Зато я дурак дураком: сбежали оба советника, и прежний, и новый. Гэндальф, правда, посоветовал кое-что на прощанье, хоть это и без него ясно: надо пробиваться к Хельмовой Крепи, что бы там ни было с
Эркенбрандом. Полчище, говоришь, валит, а каково полчище, не разузнал?
– Огромное полчище, – сказал разведчик. – У страха, конечно, глаза велики, но я говорил с опытными и хладнокровными воинами, и, по их словам, даже головной отряд орков во много раз больше всей нашей рати.
– Тогда поторопимся, – сказал Эомер. – Ту сволочь, которая встанет между нами и крепостью, перебьем с первого до последнего. А пещеры за
Хельмовой Крепью забыли? Там, может статься, уже собралась не одна сотня воинов, и оттуда есть тайные ходы в горы.
– На тайные ходы надежда плоха, – сурово осек его конунг. – Саруман их небось давным-давно разведал. Однако ж оборонять Крепь можно долго.
Вперед!
Арагорн и Леголас, по-прежнему рядом с Эомером, стали теперь передовыми. Понемногу с галопа перешли на шаг, темень сгущалась, а дорога вела все выше, прячась в сумрачных теснинах. Путь был свободен,
Ущельный излог, к Вестфольдскому низкодолью. Ныне Горнбург стал оплотом Эркенбранда, правителя Вестфольда, воеводы западного пограничья. В предгрозье последних лет он, опытный и дальновидный военачальник, отстроил стены и обновил укрепления.
Войско еще мчалось низиной, приближаясь к устью излога, когда от передовых разъездов послышались крики и затрубили рога. Потом из темноты засвистали стрелы. Вскоре прискакал разведчик: по ущелью рыскали орки верхом на волколаках и большое полчище надвигалось с севера, от Изенгардской переправы, видимо, к ущелью.
– Много там наших поодиночке перебито, – продолжал разведчик. –
Отрядами кое-как отбиваются – но мечутся без толку, собирать их некому.
Что с Эркенбрандом, никто вроде бы не знает. До Хельмовой Крепи он едва ли доберется, а может, уже и убит.
– Гэндальфа там не видели? – спросил Теоден.
– Видели, государь. То там, то сям проносился белый старик на серебряном коне: думали, это Саруман. Говорят, он впотьмах ускакал к
Изенгарду. Еще говорят, будто видели Гнилоуста, правда, пораньше, этот скакал на север со сворой орков.
– Не завидую Гнилоусту, если он подвернется Гэндальфу, – сказал
Теоден. – Зато я дурак дураком: сбежали оба советника, и прежний, и новый. Гэндальф, правда, посоветовал кое-что на прощанье, хоть это и без него ясно: надо пробиваться к Хельмовой Крепи, что бы там ни было с
Эркенбрандом. Полчище, говоришь, валит, а каково полчище, не разузнал?
– Огромное полчище, – сказал разведчик. – У страха, конечно, глаза велики, но я говорил с опытными и хладнокровными воинами, и, по их словам, даже головной отряд орков во много раз больше всей нашей рати.
– Тогда поторопимся, – сказал Эомер. – Ту сволочь, которая встанет между нами и крепостью, перебьем с первого до последнего. А пещеры за
Хельмовой Крепью забыли? Там, может статься, уже собралась не одна сотня воинов, и оттуда есть тайные ходы в горы.
– На тайные ходы надежда плоха, – сурово осек его конунг. – Саруман их небось давным-давно разведал. Однако ж оборонять Крепь можно долго.
Вперед!
Арагорн и Леголас, по-прежнему рядом с Эомером, стали теперь передовыми. Понемногу с галопа перешли на шаг, темень сгущалась, а дорога вела все выше, прячась в сумрачных теснинах. Путь был свободен,
своры орков мигом рассеивались, избегая малейшей стычки.
– Ох, боюсь, что о прибытии конунга с ополчением уже доложено
Саруману или Саруманову главарю, да и точный счет нашим воинам известен, – угрюмо заметил Эомер.
А ратный грохот нарастал и нагонял их. Темнота полнилась многотысячегласым сиплым песенным ревом. Посреди излога, уже на высоте, обернувшись, они увидели бесчисленные факелы, красновато- огнистый ковер, расстилавшийся у горных подножий, и прерывистые огненные струи, всползавшие по склонам. Там и сям вспыхивали мрачные зарева.
– Большое войско идет за нами по пятам, – сказал Арагорн.
– Они несут огонь, – глухо отозвался Теоден, – и поджигают все на своем пути – дома, рощи и стога. Богатый край, благословенная долина,
селенье за селеньем. Горе мне и моему народу!
– При дневном-то свете повернули бы мы коней и обрушились на поджигателей с высоты, – сказал Арагорн. – Не по мне это – бежать от них.
– Бежать осталось недолго, – заверил Эомер. – Вот-вот подъедем к
Хельмовой Гати: там глубокий ров, надежный вал и до Крепи еще добрая миля. Развернемся и дадим бой.
– Нет, на оборону Гати у нас сил недостанет, – возразил Теоден. – Где нам: она длиннее мили и въезд очень широкий.
– Въезд все равно придется оборонять, значит, нужна тыловая застава, – сказал Эомер.
Ни звездочки не было в безлунном небе, когда передовые конники достигли въезда над рекой по широкой дороге, спускавшейся берегом от
Горнбурга к Гати. Из-за черного провала, со смутной высоты стены их окликнул часовой.
– Властитель Ристании ведет ополчение к Хельмовой Крепи, –
отозвался Эомер. – Говорю я, Эомер, сын Эомунда.
– Мы такого и не чаяли, – молвил часовой. – Скорей заезжайте! Того и гляди, нагрянут орки.
Вскоре войско выстроилось за Гатью у реки, на пологом склоне.
Взбодрившись, передавали из уст в уста, что Эркенбранд оставил в крепости изрядную дружину и ее немало пополнили беженцы.
– Пожалуй, наберется и с тысячу пеших ратников, – сказал старый
Гамлинг, поставленный начальником низовой охраны. – Многие, правда, в чересчур уж почтенных летах, вроде меня, а у других, как у моего внука,
молоко на губах не обсохло. Что слышно про Эркенбранда? Вчера
– Ох, боюсь, что о прибытии конунга с ополчением уже доложено
Саруману или Саруманову главарю, да и точный счет нашим воинам известен, – угрюмо заметил Эомер.
А ратный грохот нарастал и нагонял их. Темнота полнилась многотысячегласым сиплым песенным ревом. Посреди излога, уже на высоте, обернувшись, они увидели бесчисленные факелы, красновато- огнистый ковер, расстилавшийся у горных подножий, и прерывистые огненные струи, всползавшие по склонам. Там и сям вспыхивали мрачные зарева.
– Большое войско идет за нами по пятам, – сказал Арагорн.
– Они несут огонь, – глухо отозвался Теоден, – и поджигают все на своем пути – дома, рощи и стога. Богатый край, благословенная долина,
селенье за селеньем. Горе мне и моему народу!
– При дневном-то свете повернули бы мы коней и обрушились на поджигателей с высоты, – сказал Арагорн. – Не по мне это – бежать от них.
– Бежать осталось недолго, – заверил Эомер. – Вот-вот подъедем к
Хельмовой Гати: там глубокий ров, надежный вал и до Крепи еще добрая миля. Развернемся и дадим бой.
– Нет, на оборону Гати у нас сил недостанет, – возразил Теоден. – Где нам: она длиннее мили и въезд очень широкий.
– Въезд все равно придется оборонять, значит, нужна тыловая застава, – сказал Эомер.
Ни звездочки не было в безлунном небе, когда передовые конники достигли въезда над рекой по широкой дороге, спускавшейся берегом от
Горнбурга к Гати. Из-за черного провала, со смутной высоты стены их окликнул часовой.
– Властитель Ристании ведет ополчение к Хельмовой Крепи, –
отозвался Эомер. – Говорю я, Эомер, сын Эомунда.
– Мы такого и не чаяли, – молвил часовой. – Скорей заезжайте! Того и гляди, нагрянут орки.
Вскоре войско выстроилось за Гатью у реки, на пологом склоне.
Взбодрившись, передавали из уст в уста, что Эркенбранд оставил в крепости изрядную дружину и ее немало пополнили беженцы.
– Пожалуй, наберется и с тысячу пеших ратников, – сказал старый
Гамлинг, поставленный начальником низовой охраны. – Многие, правда, в чересчур уж почтенных летах, вроде меня, а у других, как у моего внука,
молоко на губах не обсохло. Что слышно про Эркенбранда? Вчера
говорили, будто он идет сюда с остатками отборной дружины Вестфольда.
А нынче о нем ни слуху ни духу.
– Боюсь, что недаром, – сказал Эомер. – Дозорные наши вернулись ни с чем, а где ему быть? Всю долину заполонили враги.
– Худо наше дело, если он погиб, – молвил Теоден. – Могучий витязь –
поистине в нем ожила доблесть Хельма Громобоя. Но ждать его здесь мы не можем: надо стянуть все силы к Горнбургу. Как у вас там с припасами?
Мы-то налегке: на битву ехали, а не садиться в осаду.
– Три четверти вестфольдцев укрылись в здешних пещерах – стар и млад, женщины и дети, – сказал Гамлинг. – Но припасов все равно хватит надолго: туда согнали весь скот, да и кормов заготовлено в достатке.
– Это хорошо, – сказал Эомер. – Долину они выжгли и разграбили дотла.
– Разграбить Хельмову Крепь куда потруднее, это им дороговато станет, – проворчал Гамлинг.
* * *
Спешились у крепостной плотины и по гребню ее, а затем по откосу длинной вереницей провели коней к воротам Горнбурга. Там их тоже встретили с ликованьем и новой надеждой; как-никак вдвое прибавилось защитников крепости.
Эомер быстро распорядился: конунгу с телохранителями и сотней- другой вестфольдцев предоставил оборонять Горнбург, а всех остальных разместил на Ущельной стене и Южной башне, ибо там ожидался главный натиск оголтелых полчищ. И там он был опаснее всего. Коней под малой охраной отвели подальше в ущелье.
Ущельная стена была высотой в двадцать футов и такой толщины, что по верху ее могли пройти рука об руку четверо, а парапет скрывал воинов с головой. На стену можно было спуститься по лестнице от дверей внешнего двора Горнбурга или подняться тремя пролетами сзади, со стороны ущелья.
Впереди она была гладко обтесана, и громадные каменья плотно и вровень пригнаны, сверху они нависали, точно утесы над морем.
Гимли стоял, прислонясь к парапету, а Леголас уселся на зубце,
потрагивая тетиву лука и вглядываясь во мглу.
– Вот это другое дело, – говорил гном, притопывая. – Насколько же мне легче дышится в горах! Отличные скалы! Вообще крепкие ребра у
А нынче о нем ни слуху ни духу.
– Боюсь, что недаром, – сказал Эомер. – Дозорные наши вернулись ни с чем, а где ему быть? Всю долину заполонили враги.
– Худо наше дело, если он погиб, – молвил Теоден. – Могучий витязь –
поистине в нем ожила доблесть Хельма Громобоя. Но ждать его здесь мы не можем: надо стянуть все силы к Горнбургу. Как у вас там с припасами?
Мы-то налегке: на битву ехали, а не садиться в осаду.
– Три четверти вестфольдцев укрылись в здешних пещерах – стар и млад, женщины и дети, – сказал Гамлинг. – Но припасов все равно хватит надолго: туда согнали весь скот, да и кормов заготовлено в достатке.
– Это хорошо, – сказал Эомер. – Долину они выжгли и разграбили дотла.
– Разграбить Хельмову Крепь куда потруднее, это им дороговато станет, – проворчал Гамлинг.
* * *
Спешились у крепостной плотины и по гребню ее, а затем по откосу длинной вереницей провели коней к воротам Горнбурга. Там их тоже встретили с ликованьем и новой надеждой; как-никак вдвое прибавилось защитников крепости.
Эомер быстро распорядился: конунгу с телохранителями и сотней- другой вестфольдцев предоставил оборонять Горнбург, а всех остальных разместил на Ущельной стене и Южной башне, ибо там ожидался главный натиск оголтелых полчищ. И там он был опаснее всего. Коней под малой охраной отвели подальше в ущелье.
Ущельная стена была высотой в двадцать футов и такой толщины, что по верху ее могли пройти рука об руку четверо, а парапет скрывал воинов с головой. На стену можно было спуститься по лестнице от дверей внешнего двора Горнбурга или подняться тремя пролетами сзади, со стороны ущелья.
Впереди она была гладко обтесана, и громадные каменья плотно и вровень пригнаны, сверху они нависали, точно утесы над морем.
Гимли стоял, прислонясь к парапету, а Леголас уселся на зубце,
потрагивая тетиву лука и вглядываясь во мглу.
– Вот это другое дело, – говорил гном, притопывая. – Насколько же мне легче дышится в горах! Отличные скалы! Вообще крепкие ребра у