Файл: Книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо. Дерби Брайа Пылающая Эмбер.doc
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 11.01.2024
Просмотров: 907
Скачиваний: 1
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Неужели... проблемы в раю?
Гус откашливается и подаётся вперёд. Мы все устремляем свои взгляды на него. Он приглаживает свою бородку и начинает размышлять вслух.
— Возможно, на Кэпа напал один из парней Пэппи. Убрал его с пути, чтобы они могли переехать в Нью-Мексико, пока мы ищем призрака и остались без лидера? Либо так, либо кто-то действовал за его спиной и нажал на курок, а он заметает следы, прежде чем кто-нибудь пронюхает об этом. Смоук уважает Кэпа не меньше, чем Пэппи. Может быть, поэтому он старается держать всё в тайне. Если станет известно, что они причастны к нападению на Кэпа, то это приведёт к войне между нами и расколу между ними.
Он перестаёт наглаживать свою бородку и окидывает взглядом сидящих за столом.
— Кто-нибудь ещё заметил уверенность Смоука в том, что он привёз хренову тучу «Гринбеков» ради простого визита? Я имею в виду... если Пэппи хочет сохранить что бы там ни было в тайне, он поступил умно, сослав большую половину клуба. Меньше людей выяснят, что он творит, если их не будет рядом. И ещё одна вещь, которая не даёт мне покоя. Почему Дидс здесь, а не со своей больной мамашей? Если это реальная причина, по которой Пэппи не приехал.
Вот почему Гус — наш ценный актив. Будучи бывшим разведчиком, он смотрит на сложные проблемы с разных точек зрения, в отличие от среднестатистического человека. Его ум работает иначе, нежели у остальных.
— Если это Пэппи, то он планировал это уже давно, — фыркает Таз.
Гриз рассыпается в проклятьях и начинает кашлять. Когда кашель проходит, он указывает на Ти.
— Попридержи свой язык. Я понял, к чему клонит Гус. Он разложил нам все по полочкам. Кроме того, мы не можем голословно обвинить их и очертя голову начать войну с «Гринбеками» без гребаных доказательств. У нас нет ничего, что связывало бы это дерьмо с ними или с кем-то ещё.
— Рэмбл сказал что-нибудь ещё?
Гриз с хмурым видом откидывается назад и качает головой.
— Ты действительно думаешь, что он этого не делал? — вставляет Таз, не в состоянии держать рот на замке.
— Ты, молокосос, просто не понимаешь. Поэтому позволь мне тебе разъяснить. Кэп спас Пэппи и Смоука из лагеря в сельве Вьетконга. Он — единственная причина, по которой они выбрались из Вьетнама живыми. Если бы не Кэп, лучшее, на что могли рассчитывать эти двое, — либо умереть, либо гнить несколько лет в «Ханое Хилтон». А это вам не гребаные посиделки у костра. Это даже отдаленно не походило на ту войну, которую вы видели. — Гриз указывает на Дозера, Эджа, Боди и Гуса. — Я жил в собственных испражнениях столько лет, что говорить противно. Я никогда не смогу посмотреть на веревку без тошноты.
Он грозно зыркает на Таза.
— Они оба обязаны Кэпу своими жизнями, и они это знают. Я могу заверить тебя, Пэппи не отдавал приказ убрать Кэпа, — заявляет Гриз, а затем продолжает. — Кэп рассмеялся бы в твою гребаную физиономию, стоило тебе лишь заикнуться об этом.
— Тогда, возможно, другой отросток «Гринбеков» провернул это за его спиной.
— Вполне возможно. Скорее всего, он разрывается на части между отделениями своего клуба, и у него так много человек в команде, что он не знает, кто и чем занимается.
— Наверняка он пронюхал, что к чему, и пытается избавиться от доказательств. В любом случае, это не снимает долбаной вины с «Гринбеков» и...
Гриз приподнимается и склоняется над столом, обращаясь к Тазу.
— Мальчик, я не раз просил тебя заткнуться.
Эдж кладет свою руку на плечо Таза, которую Таз молниеносно сбрасывает с себя.
Гриз снова садится.
— Если тот парень, которого они ищут, — Генри, то как они о нем прознали? — спрашивает Гус.
— Либо они использовали тот же источник, что и мы, либо кто-то проболтался.
Таз буравит взглядом Гриза, сидящего по другую сторону стола.
Гриз рычит и бормочет, что обязательно надерет паршивую татуированную задницу Таза.
Я хлопаю Гриза по спине.
— Никто не сомневается в твоей верности. Но у клуба за пределами этой комнаты немало заведений и другого дерьма, где распускают слухи те, у кого слишком длинные языки. Плюс ко всему, у нас есть парень, информирующий нас об их передвижениях. Ничто не мешает предположить, что у них есть здесь человек, который делает то же самое. Я не утверждаю, что это один из братьев, но мы должны прекратить говорить о бизнесе за пределами Церкви.
Все кивают в знак согласия, некоторые братья ударяют кулаками по столу.
Эдж вздыхает.
— Нам сейчас не нужны сомнения и домыслы, витающие в клубе. Я вернулся один день назад и уже вижу, что клуб трещит по швам. Посмотрите на нас. Препирательства друг с другом. Братские разборки. Допрос с пристрастием основателя клуба, как будто он какой-то зелёный шкет. — Эдж награждает Таза свирепым взглядом. — Тот, кто стрелял в Кэпа, явно хотел расколоть клуб. Им это удалось. Мы не должны позволить им рассорить нас.
Гус вздергивает подбородок вверх.
— Эдж прав. И наше внимание необходимо сосредоточить на том, кто поведет этот гребаный локомотив, а также защищать Кэпа и не сраться друг с другом. Как только это будет улажено, мы встретимся с Пэппи и Смоуком на их территории, если нужно. Мы приедем под предлогом, что хотим получить более подробную информацию о возможном переезде отделения клуба «Гринбеков» сюда и узнать, чем это обернется для всех нас. Но мы тонко намекнем, что у нас есть свидетель, которого мы допрашиваем, и посмотрим на реакцию Пэппи. Или попросим их помочь найти этого Генри и посмотрим, действительно ли они откликнуться на нашу просьбу. Так или иначе, Смоук насторожится и тем самым сообщит нам, знает ли что-то Пэппи или нет. Потому что, могу поспорить, если он знает о произошедшем, он отреагирует. Не будет смысла искать виноватых.
— Итак, наша первоочередная задача — голосование. Мы выясним, кто займёт руководящий пост, — подытоживает Дозер и удостаивается кивков.
— Да. Но прежде чем мы приступим к голосованию, мне нужно кое-что сказать, — заявляет Эдж. Но он не шевелится, а сидит, вперив взгляд в стол. Его кулаки, лежащие на столе, белеют от напряжения. Он так долго молчит, что Дозер подталкивает его и шепчет:
— И.
В Церкви стоит мертвая тишина, и братья начинают бросать друг на друга недоуменные взгляды. Затем Эдж моргает и медленно поднимается. Он ухватывается за воротник своего жилета и медленно начинает его снимать. Теперь недоумение вспыхивает в глазах каждого брата.
Дозер озвучивает мысли присутствующих вслух.
— Эдж, какого хрена ты творишь?
Эдж снимает свой жилет и почтительно кладет его на стол.
Он хочет сказать, что уходит?
Господи. Нет. Чёрт. Нет.
— Брат, — сиплю я. — Не делай этого.
— Это не то, о чем ты подумал, — отвечает он хриплым шепотом. Затем он снимает футболку и перед нами открывается отличный, мать его, вид на то, что сотворила с ним тюрьма. До этого я мельком видел, как изменилось его тело, но в то время не придавал этому значения. Он тощий, как жердь. Чересчур худой, если учитывать, как он выглядел, когда ступил за пределы тюремных ворот. Но именно его выпирающие ребра, вкупе с его безжизненным взглядом и изможденным лицом, дают возможность увидеть всю картину целиком. Чёрт, такое чувство, что он постарел лет на десять и оправляется от пребывания в концлагере.
Эдж поднимает голову и поворачивается. Реакция присутствующих за столом не заставляет себя ждать. Раздаются проклятия, изумленные выкрики и да... гораздо больше недоуменных восклицаний.
Главный объект любви Эджа, наколотая пять лет назад татуировка «Предвестников Хаоса», которая покрывает его спину, как и мою, практически уничтожена. Она искромсана и сожжена, а некоторые фрагменты вообще отсутствуют.
Я, Гриз и Ди вскакиваем на ноги. Было бы преуменьшением признаться, что мой желудок скручивает в узел. Мои кулаки, прижатые к бокам, готовы крушить все вокруг, но я не могу вымолвить ни слова. Я даже не могу сформулировать предложение.
— Вы все должны знать, — голос Эджа кажется чужим, больше напоминая рычание и что-то полудемоническое, — я не в том состоянии и физически не могу выполнять ту хрень, которую мне нужно, чтобы сесть во главе этого стола. Поэтому я не хочу, чтобы кто-то из вас, засранцев, голосовал за меня.
Наконец, шок проходит, и ярость выталкивает слова из моего рта.
— Кто, чёрт возьми, это сделал? Мы заплатили за гребаную защиту!
Он игнорирует мой вопрос и поворачивается к нам лицом. Обращаясь к каждому члену клуба за столом, исключая меня, он произносит:
— Если вы голосуете, то голосуете за Гриза или Ди.
— Ты скажешь нам, кто это сделал? — требовательно спрашивает Гус.
— Да, когда буду готов и окрепну. Когда мы окрепнем. Я скажу вам, и мы разберёмся с этим вместе. Мы прольем так много крови, что искупаемся в ней. Но в данный момент мне нужно время. Я должен сам с этим справиться и разобраться с мыслями в своей голове.
Все братья просто глядят на него. После чего Гриз кивает и говорит:
— Хорошо, бро. Как скажешь.
Эдж встречает взгляд каждого брата, сидящего за столом. Когда его взгляд останавливается на мне, я таращусь на него в ответ.
Негодование и ярость преобразуются и вырываются наружу, став тем, с чем я не могу справиться, что я не могу контролировать.
Чёрт. Чёрт. Чёрт. Чувство, которое накрывает меня, похоже на приливную волну. На чертов поезд Амтрак, который меня сносит.
Эдж видит это. Признаёт назревающий срыв.
— Мы проголосуем через два дня. Теперь все на выход, — когда никто не двигается, и я на секунду теряю самообладание, он орёт: — Я сказал НА ВЫХОД!
Я сделал это. О, чёрт. Господи. Боже. Мои ошибки. Мои решения. Моя девушка. Отправили его в ад. Пока братья подтягиваются к выходу, я сражаюсь с тикающей бомбой у себя в груди. Мой пристальный взгляд снова окидывает его тело, его глаза, его спину, и плотину прорывает. Я заваливаюсь вперёд, обхватываю голову руками и упираюсь ими в стол, поскольку я полностью утрачиваю над собой контроль. Мою грудь терзают мощные рвущиеся наружу всхлипы. Мы заплатили, но без признаний Эджа понятно, что... у него не было защиты. Никто не прикрывал его спину. Никто не проследил за тем, что он выйдет живым. Могу только представить, что он пережил.
Ох, мать вашу.
Мои руки мокрые от слез. Тело сотрясает дрожь от пронизывающего меня чувства вины. Чем больше я стараюсь успокоиться, тем больше слез струится по моим щекам.
Раздается скрежет отодвигаемого справа от меня стула. На мою спину опускается рука, затем перемещается к шее и сжимает её. Голос Эджа понижается.
— Ты не виноват. Прекрати это дерьмо сейчас же, чёрт тебя подери. Ты не виноват.
— Черта с два, не виноват, — рычу я.
— Я сам заварил эту кашу. Я ввязался в дело, которое отправило меня за решетку. Рано или поздно, где бы я ни прятался, копы нашли бы меня. Да, Дэвис сказал, что твоя девчонка сдала меня, но мы не знаем этого наверняка, в любом случае, копы довольно быстро бы меня отыскали.
— Она была под моей гребаной ответственностью.
— Тебе, как и мне, прекрасно известно, мы не можем контролировать то, что творят наши женщины. Мы не можем наблюдать за ними двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. К тому же, Дэвис — полный кусок дерьма, так что забудь об этом. Я ни в чем тебя не виню, вот что самое главное, чёрт возьми. Слышишь?
Я беру себя в руки, а затем, задрав локоть и воспользовавшись своей футболкой, вытираю лицо. Но я не решаюсь посмотреть на него.
— Слышишь? — хрипло произносит он с нажимом и сильнее сжимает мою шею. Поворачивает меня к себе. — Ты всегда прикрывал мою спину. Я не сомневаюсь в твоей преданности ни на секунду. Я знаю, если бы ты мог, ты бы отсидел вместо меня. Даже сейчас, зная обо всем, что со мной произошло, ты бы не изменил своего решения, я прав?
— Да.
Без вопросов.
— Видишь? Мы единодушны в этом плане. Я знаю, что хоть ты и не испытал то, что выпало на мою долю, ты испытал то, что подкосило тебя и полностью изменило. Кэп рассказал мне о Дане и ребенке.
Я резко вскидываю голову.
— На протяжении первых двух лет я был зол. На жизнь. На всех. Да и на тебя. Я возлагал вину на каждого, кроме себя. Затем Кэп сделал то, что свойственно только Кэпу, и вправил мне мозги. Открыл мне глаза на то, что мои собственные действия отправили меня в тюрьму. Да, я спас женщину от изнасилования, но я не рассчитал силу, когда избивал того выродка.
— Он предупреждал, что Дана мне не подходит, а я не слушал. Он предупреждал, что она ни с кем не хочет строить будущее, и все же я планировал его для нас. Я хотел, чтобы она забеременела, — я провожу рукой по волосам и позволяю признанию сорваться с моих уст. — Я построил для неё чертов дом. Я читал книги о детях. Купил куклу. Но я никогда, чёрт подери, не спрашивал её, хочет ли она этого. Кто так делает?
— Ты, и ты заплатил за это.
— Да... — невесело усмехаюсь я. — Заплатил.
— Но эта девочка помогает тебе отыскать свой путь к нормальной жизни? — он откидывается на спинку стула, изучая меня. — Я вижу это.
Уголок моего рта ползет вверх.
— Да, она помогает.
— Может, мне тоже найти свой маленький кусочек рая, который поможет мне вернуться на путь истинный, — его бровь вопросительно приподнимается, — она не против тройничка?
Я толкаю его с такой силой, что он чуть не падает со стула.
— Нет. Найди свой кусочек рая. Я не делюсь.
Он поднимается и тянет меня к себе. Мы обнимаемся и хлопаем друг друга по спине.
— Мы оба исцелимся и придем в норму
Гус откашливается и подаётся вперёд. Мы все устремляем свои взгляды на него. Он приглаживает свою бородку и начинает размышлять вслух.
— Возможно, на Кэпа напал один из парней Пэппи. Убрал его с пути, чтобы они могли переехать в Нью-Мексико, пока мы ищем призрака и остались без лидера? Либо так, либо кто-то действовал за его спиной и нажал на курок, а он заметает следы, прежде чем кто-нибудь пронюхает об этом. Смоук уважает Кэпа не меньше, чем Пэппи. Может быть, поэтому он старается держать всё в тайне. Если станет известно, что они причастны к нападению на Кэпа, то это приведёт к войне между нами и расколу между ними.
Он перестаёт наглаживать свою бородку и окидывает взглядом сидящих за столом.
— Кто-нибудь ещё заметил уверенность Смоука в том, что он привёз хренову тучу «Гринбеков» ради простого визита? Я имею в виду... если Пэппи хочет сохранить что бы там ни было в тайне, он поступил умно, сослав большую половину клуба. Меньше людей выяснят, что он творит, если их не будет рядом. И ещё одна вещь, которая не даёт мне покоя. Почему Дидс здесь, а не со своей больной мамашей? Если это реальная причина, по которой Пэппи не приехал.
Вот почему Гус — наш ценный актив. Будучи бывшим разведчиком, он смотрит на сложные проблемы с разных точек зрения, в отличие от среднестатистического человека. Его ум работает иначе, нежели у остальных.
— Если это Пэппи, то он планировал это уже давно, — фыркает Таз.
Гриз рассыпается в проклятьях и начинает кашлять. Когда кашель проходит, он указывает на Ти.
— Попридержи свой язык. Я понял, к чему клонит Гус. Он разложил нам все по полочкам. Кроме того, мы не можем голословно обвинить их и очертя голову начать войну с «Гринбеками» без гребаных доказательств. У нас нет ничего, что связывало бы это дерьмо с ними или с кем-то ещё.
— Рэмбл сказал что-нибудь ещё?
Гриз с хмурым видом откидывается назад и качает головой.
— Ты действительно думаешь, что он этого не делал? — вставляет Таз, не в состоянии держать рот на замке.
— Ты, молокосос, просто не понимаешь. Поэтому позволь мне тебе разъяснить. Кэп спас Пэппи и Смоука из лагеря в сельве Вьетконга. Он — единственная причина, по которой они выбрались из Вьетнама живыми. Если бы не Кэп, лучшее, на что могли рассчитывать эти двое, — либо умереть, либо гнить несколько лет в «Ханое Хилтон». А это вам не гребаные посиделки у костра. Это даже отдаленно не походило на ту войну, которую вы видели. — Гриз указывает на Дозера, Эджа, Боди и Гуса. — Я жил в собственных испражнениях столько лет, что говорить противно. Я никогда не смогу посмотреть на веревку без тошноты.
Он грозно зыркает на Таза.
— Они оба обязаны Кэпу своими жизнями, и они это знают. Я могу заверить тебя, Пэппи не отдавал приказ убрать Кэпа, — заявляет Гриз, а затем продолжает. — Кэп рассмеялся бы в твою гребаную физиономию, стоило тебе лишь заикнуться об этом.
— Тогда, возможно, другой отросток «Гринбеков» провернул это за его спиной.
— Вполне возможно. Скорее всего, он разрывается на части между отделениями своего клуба, и у него так много человек в команде, что он не знает, кто и чем занимается.
— Наверняка он пронюхал, что к чему, и пытается избавиться от доказательств. В любом случае, это не снимает долбаной вины с «Гринбеков» и...
Гриз приподнимается и склоняется над столом, обращаясь к Тазу.
— Мальчик, я не раз просил тебя заткнуться.
Эдж кладет свою руку на плечо Таза, которую Таз молниеносно сбрасывает с себя.
Гриз снова садится.
— Если тот парень, которого они ищут, — Генри, то как они о нем прознали? — спрашивает Гус.
— Либо они использовали тот же источник, что и мы, либо кто-то проболтался.
Таз буравит взглядом Гриза, сидящего по другую сторону стола.
Гриз рычит и бормочет, что обязательно надерет паршивую татуированную задницу Таза.
Я хлопаю Гриза по спине.
— Никто не сомневается в твоей верности. Но у клуба за пределами этой комнаты немало заведений и другого дерьма, где распускают слухи те, у кого слишком длинные языки. Плюс ко всему, у нас есть парень, информирующий нас об их передвижениях. Ничто не мешает предположить, что у них есть здесь человек, который делает то же самое. Я не утверждаю, что это один из братьев, но мы должны прекратить говорить о бизнесе за пределами Церкви.
Все кивают в знак согласия, некоторые братья ударяют кулаками по столу.
Эдж вздыхает.
— Нам сейчас не нужны сомнения и домыслы, витающие в клубе. Я вернулся один день назад и уже вижу, что клуб трещит по швам. Посмотрите на нас. Препирательства друг с другом. Братские разборки. Допрос с пристрастием основателя клуба, как будто он какой-то зелёный шкет. — Эдж награждает Таза свирепым взглядом. — Тот, кто стрелял в Кэпа, явно хотел расколоть клуб. Им это удалось. Мы не должны позволить им рассорить нас.
Гус вздергивает подбородок вверх.
— Эдж прав. И наше внимание необходимо сосредоточить на том, кто поведет этот гребаный локомотив, а также защищать Кэпа и не сраться друг с другом. Как только это будет улажено, мы встретимся с Пэппи и Смоуком на их территории, если нужно. Мы приедем под предлогом, что хотим получить более подробную информацию о возможном переезде отделения клуба «Гринбеков» сюда и узнать, чем это обернется для всех нас. Но мы тонко намекнем, что у нас есть свидетель, которого мы допрашиваем, и посмотрим на реакцию Пэппи. Или попросим их помочь найти этого Генри и посмотрим, действительно ли они откликнуться на нашу просьбу. Так или иначе, Смоук насторожится и тем самым сообщит нам, знает ли что-то Пэппи или нет. Потому что, могу поспорить, если он знает о произошедшем, он отреагирует. Не будет смысла искать виноватых.
— Итак, наша первоочередная задача — голосование. Мы выясним, кто займёт руководящий пост, — подытоживает Дозер и удостаивается кивков.
— Да. Но прежде чем мы приступим к голосованию, мне нужно кое-что сказать, — заявляет Эдж. Но он не шевелится, а сидит, вперив взгляд в стол. Его кулаки, лежащие на столе, белеют от напряжения. Он так долго молчит, что Дозер подталкивает его и шепчет:
— И.
В Церкви стоит мертвая тишина, и братья начинают бросать друг на друга недоуменные взгляды. Затем Эдж моргает и медленно поднимается. Он ухватывается за воротник своего жилета и медленно начинает его снимать. Теперь недоумение вспыхивает в глазах каждого брата.
Дозер озвучивает мысли присутствующих вслух.
— Эдж, какого хрена ты творишь?
Эдж снимает свой жилет и почтительно кладет его на стол.
Он хочет сказать, что уходит?
Господи. Нет. Чёрт. Нет.
— Брат, — сиплю я. — Не делай этого.
— Это не то, о чем ты подумал, — отвечает он хриплым шепотом. Затем он снимает футболку и перед нами открывается отличный, мать его, вид на то, что сотворила с ним тюрьма. До этого я мельком видел, как изменилось его тело, но в то время не придавал этому значения. Он тощий, как жердь. Чересчур худой, если учитывать, как он выглядел, когда ступил за пределы тюремных ворот. Но именно его выпирающие ребра, вкупе с его безжизненным взглядом и изможденным лицом, дают возможность увидеть всю картину целиком. Чёрт, такое чувство, что он постарел лет на десять и оправляется от пребывания в концлагере.
Эдж поднимает голову и поворачивается. Реакция присутствующих за столом не заставляет себя ждать. Раздаются проклятия, изумленные выкрики и да... гораздо больше недоуменных восклицаний.
Главный объект любви Эджа, наколотая пять лет назад татуировка «Предвестников Хаоса», которая покрывает его спину, как и мою, практически уничтожена. Она искромсана и сожжена, а некоторые фрагменты вообще отсутствуют.
Я, Гриз и Ди вскакиваем на ноги. Было бы преуменьшением признаться, что мой желудок скручивает в узел. Мои кулаки, прижатые к бокам, готовы крушить все вокруг, но я не могу вымолвить ни слова. Я даже не могу сформулировать предложение.
— Вы все должны знать, — голос Эджа кажется чужим, больше напоминая рычание и что-то полудемоническое, — я не в том состоянии и физически не могу выполнять ту хрень, которую мне нужно, чтобы сесть во главе этого стола. Поэтому я не хочу, чтобы кто-то из вас, засранцев, голосовал за меня.
Наконец, шок проходит, и ярость выталкивает слова из моего рта.
— Кто, чёрт возьми, это сделал? Мы заплатили за гребаную защиту!
Он игнорирует мой вопрос и поворачивается к нам лицом. Обращаясь к каждому члену клуба за столом, исключая меня, он произносит:
— Если вы голосуете, то голосуете за Гриза или Ди.
— Ты скажешь нам, кто это сделал? — требовательно спрашивает Гус.
— Да, когда буду готов и окрепну. Когда мы окрепнем. Я скажу вам, и мы разберёмся с этим вместе. Мы прольем так много крови, что искупаемся в ней. Но в данный момент мне нужно время. Я должен сам с этим справиться и разобраться с мыслями в своей голове.
Все братья просто глядят на него. После чего Гриз кивает и говорит:
— Хорошо, бро. Как скажешь.
Эдж встречает взгляд каждого брата, сидящего за столом. Когда его взгляд останавливается на мне, я таращусь на него в ответ.
Негодование и ярость преобразуются и вырываются наружу, став тем, с чем я не могу справиться, что я не могу контролировать.
Чёрт. Чёрт. Чёрт. Чувство, которое накрывает меня, похоже на приливную волну. На чертов поезд Амтрак, который меня сносит.
Эдж видит это. Признаёт назревающий срыв.
— Мы проголосуем через два дня. Теперь все на выход, — когда никто не двигается, и я на секунду теряю самообладание, он орёт: — Я сказал НА ВЫХОД!
Я сделал это. О, чёрт. Господи. Боже. Мои ошибки. Мои решения. Моя девушка. Отправили его в ад. Пока братья подтягиваются к выходу, я сражаюсь с тикающей бомбой у себя в груди. Мой пристальный взгляд снова окидывает его тело, его глаза, его спину, и плотину прорывает. Я заваливаюсь вперёд, обхватываю голову руками и упираюсь ими в стол, поскольку я полностью утрачиваю над собой контроль. Мою грудь терзают мощные рвущиеся наружу всхлипы. Мы заплатили, но без признаний Эджа понятно, что... у него не было защиты. Никто не прикрывал его спину. Никто не проследил за тем, что он выйдет живым. Могу только представить, что он пережил.
Ох, мать вашу.
Мои руки мокрые от слез. Тело сотрясает дрожь от пронизывающего меня чувства вины. Чем больше я стараюсь успокоиться, тем больше слез струится по моим щекам.
Раздается скрежет отодвигаемого справа от меня стула. На мою спину опускается рука, затем перемещается к шее и сжимает её. Голос Эджа понижается.
— Ты не виноват. Прекрати это дерьмо сейчас же, чёрт тебя подери. Ты не виноват.
— Черта с два, не виноват, — рычу я.
— Я сам заварил эту кашу. Я ввязался в дело, которое отправило меня за решетку. Рано или поздно, где бы я ни прятался, копы нашли бы меня. Да, Дэвис сказал, что твоя девчонка сдала меня, но мы не знаем этого наверняка, в любом случае, копы довольно быстро бы меня отыскали.
— Она была под моей гребаной ответственностью.
— Тебе, как и мне, прекрасно известно, мы не можем контролировать то, что творят наши женщины. Мы не можем наблюдать за ними двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. К тому же, Дэвис — полный кусок дерьма, так что забудь об этом. Я ни в чем тебя не виню, вот что самое главное, чёрт возьми. Слышишь?
Я беру себя в руки, а затем, задрав локоть и воспользовавшись своей футболкой, вытираю лицо. Но я не решаюсь посмотреть на него.
— Слышишь? — хрипло произносит он с нажимом и сильнее сжимает мою шею. Поворачивает меня к себе. — Ты всегда прикрывал мою спину. Я не сомневаюсь в твоей преданности ни на секунду. Я знаю, если бы ты мог, ты бы отсидел вместо меня. Даже сейчас, зная обо всем, что со мной произошло, ты бы не изменил своего решения, я прав?
— Да.
Без вопросов.
— Видишь? Мы единодушны в этом плане. Я знаю, что хоть ты и не испытал то, что выпало на мою долю, ты испытал то, что подкосило тебя и полностью изменило. Кэп рассказал мне о Дане и ребенке.
Я резко вскидываю голову.
— На протяжении первых двух лет я был зол. На жизнь. На всех. Да и на тебя. Я возлагал вину на каждого, кроме себя. Затем Кэп сделал то, что свойственно только Кэпу, и вправил мне мозги. Открыл мне глаза на то, что мои собственные действия отправили меня в тюрьму. Да, я спас женщину от изнасилования, но я не рассчитал силу, когда избивал того выродка.
— Он предупреждал, что Дана мне не подходит, а я не слушал. Он предупреждал, что она ни с кем не хочет строить будущее, и все же я планировал его для нас. Я хотел, чтобы она забеременела, — я провожу рукой по волосам и позволяю признанию сорваться с моих уст. — Я построил для неё чертов дом. Я читал книги о детях. Купил куклу. Но я никогда, чёрт подери, не спрашивал её, хочет ли она этого. Кто так делает?
— Ты, и ты заплатил за это.
— Да... — невесело усмехаюсь я. — Заплатил.
— Но эта девочка помогает тебе отыскать свой путь к нормальной жизни? — он откидывается на спинку стула, изучая меня. — Я вижу это.
Уголок моего рта ползет вверх.
— Да, она помогает.
— Может, мне тоже найти свой маленький кусочек рая, который поможет мне вернуться на путь истинный, — его бровь вопросительно приподнимается, — она не против тройничка?
Я толкаю его с такой силой, что он чуть не падает со стула.
— Нет. Найди свой кусочек рая. Я не делюсь.
Он поднимается и тянет меня к себе. Мы обнимаемся и хлопаем друг друга по спине.
— Мы оба исцелимся и придем в норму