Файл: Томпсон. Механистическая и немеханистическая наука. Исследование природы сознания и формы.pdf

48.В математике существует понятие неразрешимого утверждения — то есть такого, которое невозможно ни оправдать, ни опровергнуть, даже если оно имеет смысл и может предположительно оказываться истинным либо ложным. Существуют также практически неразрешимые утверждения, истинность которых можно проверить лишь путем такого сложного доказательства, которое едва ли может быть воспринято разумом человека. Можно ожидать, что сложные утверждения имеют тенденцию оказываться практически неразрешимыми. Например, утверждение L(X)>:N всегда неразрешимо, если оно

истинно и ТУ достаточно велико. Если оно ложно, то противоположное ему утверждение Д X) < N зачастую оказывается

практически неразрешимым. Интересно отметить, что при попытках точно сформулировать теорию эволюции мы естественным путем приходим к такого рода утверждениям (о неопределенности выражения IJ^X) > N см. Chaitin, Algoritmic

Information Theory, pp. 250-259). Общие вопросы неразрешимости выражений изложены в работе Jones, Recursive Unde-

.cidability—An Exposition, pp. 724-738).

49. Это потребовало бы формального доказательства неравенства L(X~)>N. См. также (48).

Глава6

Случай и единство природы

На протяжении всей истории человечества философы и мыс- лители-стремятся найти некую фундаментальную первопричину, которая является основой всех явлений во Вселенной. Благодаря развитию западной науки в эпоху позднего Ренессанса к этой цели обратились также и ученые, используя для решения данной задачи характерные для науки подходы и методы. Западная наука исходит из предположения, что мир можно познать механистически — то есть, в числах и математических формулах. Поэтому западные ученые занялись разработкой окончательного, универсального математического описания природы. Их поискам был уготован непростой, тернистый путь, хотя много раз исследователям казалось, что окончательная единая теория уже у них в руках. Так, в начале девятнадцатого столетия Пьер Симон Лаплас, тщательно изучив уравнения Ньютона, объявил, что «все природные явления есть всего лишь математические следствия ограниченного числа неизменных законов»1. К концу века наука обогатилась множеством открытий и новых концепций, так что нарисованная Лапласом простая картина законов природы устарела. Тем не менее примерно в то же самое время, Альберт Эйнштейн принялся за создание новой, гораздо более сложной и претенциозной единой теории. Он ставил перед собой цель показать, что всякое явление природы есть совокупность колебаний фундаментального «единого поля».

Однако, пока Эйнштейн продолжал свою работу, появлялись все новые и новые революционные открытия, в свете которых устаревали сами основы подхода великого ученого к данной проблеме. В течение десятилетий ветер перемен и поток новых научных достижений делали разработку единой теории вопросом все более и более отдаленной перспективы. Однако такого рода попытки продолжались, и в 1970 году трое физиков (Шелдон Глэшоу, Абдус Салам и Стивен Вайнберг) получили Нобелевскую премию по физике за свою попытку частичного объединения некоторых элементов современных физических теорий. Основываясь на их достижении, многие нынешние ученые с оп-

химизмом воспринимают перспективу создания теории, которая описывала бы мир на языке единого квантового поля, подчиняющегося закону действия универсальной силы.

В своих поисках унифицированного описания природы ученые опираются на две основные гипотезы. Первая состоит в том, что все природные явления проистекают неким гармоничным путем из высшего единого источника. Вторая утверждает, что природа может быть полностью описана на языке чисел и математических законов. Как мы уже отмечали, вторая гипотеза представляет собой методологическую основу современной науки, в то время как первая носит более широкий, философский характер.

На первый взгляд обе гипотезы прекрасно сочетаются друг с другом. Простая система уравнений выглядит гораздо более гармоничной и единой, нежели сложный комплекс произвольных абстрактных выражений. Таким образом, гипотеза гармонии природы, по-видимому, гарантирует простоту и ясность ее высших математических законов. Уверенность в единстве природы убеждает ученых в осуществимости программы ее механистического объяснения.

И все же в настоящей главе мы намерены показать, что две вышеупомянутые гипотезы несовместимы. Чтобы понять это, нам придется обратиться к третьему базовому понятию современной науки — концепции случая, вероятности.

Тщательно изучив роль, которую играет случай в механистических объяснениях природных явлений, мы увидим, что механистическая теория мира либо чрезвычайно неполна, либо непоследовательна и бессвязна. Уже в самых основах механистических моделей реальности заложено противоречие между единством и многообразием. Многие исследователи предпринимали попытки устранить данное противоречие, утверждая, что многообразие возникает по воле случая. К сожалению, утверждение о важной роли случайности является ошибкой. Как только проявляется случайность, сразу становится ясно, что мы вынуждены отказаться либо от механистического описания природы, либо от понятия единой сущности, лежащей в основе всех явлений природы.

В конце главы мы рассмотрим противоречие единства и многообразия с более широкой, философской точки зрения. Мы увидим, что, невзирая на невозможность разрешения данного

180

о единых механистических теориях.

Поскольку нас интересуют универсальные теории, нам следует осознать место случая в общей картине Вселенной как единого целого. Для этого мы введем простую модель «вселенной», при помощи которой можно прояснить природу случайности. На рис.1 изображена модель, представляющая собой ящик с окошком, в котором высвечиваются цифры — ноль либо единица. В течение каждой последующей секунды цифралибо остается неизменной, либо изменяется. Таким образом, история нашей модели «вселенной» описывается строкой, состоящей из нулей и единиц, появляющихся в окошке в течение секундных периодов времени. На рис.2 представлен отрезок «истории».

1100101001110110000100111110110100111011001001011001011010

0000001110101000101110110011110001011000100011000000111010

1110011000100010111001110000100100100010110111110100011010

1110111110001000110000001010011010011110110001001111001010

0111001010011100011010100011010111111100110101001100011100

1010011101100011100110010010111011001001011001011010000011

0010100100110001010101111000011100111001011001010101011001

1000001101000001110010101010000110001011111101110011100001

0011100000011111111001010011011111010001101011101111100010

0011000010100000111011101011111110011100100000111001000000

0111010001010100010011111001001001111100011101010111010001

0110000100101110000101100010111010011100110111000111101000

1011101000110001100111001010010011001111101000110101110111

1100010001100001010000011101110101111111110110111110000111

0011101011100000101100101010010101101011100000110001110000

1001011101001100010010100101111000110000011101000111000100

000001011001010100101011111011011001000001000011001

Рис.2. 979-секундный отрезок«истории»модели«вселенной».

Для начала рассмотрим, каким образом следует применять к данной модели понятие случая. Предположим, к примеру, что наша модель «вселенной» подчиняется следующему статистическомузакону:

Нули и единицы появляются в окошке случайно и независимо друг от друга. В любую выбранную секунду вероятность появления нуля равна 50% и вероятность появления единицы также равна 50%.

Как понимать данное утверждение? Как мы вскоре увидим, при его интерпретации возникают два вопроса. Первый, практический - о критерии истинности данного утверждения. Второй, более широкий вопрос: что говорит данное утверждение о природе модели «вселенной»?

Ответ на первый вопрос очевиден. Мы можем сказать, что утверждение истинно, если конкретный отрезок строки из нулей и единиц удовлетворяет определенным статистическим законам. Например, если вероятность появления единицы составляет 50%, то мы вправе ожидать, что примерно половину цифр в отрезке составляют единицы. Для представленного на рис.2 отрезка «истории» наше утверждение истинно, поскольку там содержится 49,4% единиц.

Тем не менее мы не можем требовать, чтобы доля единиц составляла точно 50%. Если последовательность случайна, то и количество единиц тоже случайно, и мы не вправе ожидать появления какого-то определенного их числа. Однако если доля единиц существенно отличается от 50%, мы не можем согласиться с тем, что они будут появляться в окошке в 50% случаев.

На практике статистический анализ неспособен с полной определенностью ответить на вопрос о том, подчиняется ли «история» указанному нами статистическому закону. С его помощью можно лишь определить степень достоверности истинности или ложности закона для некоторой последовательности нулей и единиц. Например, данный образец «истории» содержит 979 цифр. Для того чтобы эта последовательность подтвердила наш закон, доля единиц в ней должна лежать в пределах от 46,8 до 53,2 процента (границы так называемой 95-процентной достоверности). Если процентное отношение не укладывается в эти пределы, это значит, что последовательность не подтверждает закон. Однако и это нельзя утверждать окончательно.

Как мы видим, наша «история» содержит приблизительно 50% единиц. Это наблюдение согласуется с гипотезой о том, что данная последовательность подчиняется указанному нами статистическому закону, однако для однозначного вывода нужно проверить, удовлетворяет ли последовательность также и другим критериям. Общим правилом является следующее: для того что-

Случай и единство природы

ках последовательности. Теперь это описание активного процесса, происходящего в природе, который состоит из абсолютно беспричинных событий. Такой непредсказуемый процесс получил название «хаотического» или «абсолютно случайного».

Смысл такой интерпретации случайности поясняет следующее утверждение из стандартных учебников по теории вероятности: «Тот факт, что в большом количестве испытаний относительная частота-произвольных событий почти постоянна, заставляет нас предположить существование определенных, независимых от экспериментаторов законов, которые управляют ходом этих событий»3. Автор утверждает, что поскольку последовательность проявляет определенную закономерность, можно сделать вывод о том, что она подчиняется какому-то статистическому закону. Если речь идет о законе, определяющем возникновение в последовательности нулей и единиц, то этот вывод, несомненно, справедлив. Однако если взять в качестве «случайных событий» беспричинные по своей сути и непредсказуемые явления природы, то мы столкнемся с противоречием, считая закономерными события, которые по своему определению не подчиняются никаким законам вообще.

На первый взгляд вторая интерпретация случайности может показаться достаточно странной, даже противоречивой. Тем не менее уже начиная с начала двадцатого века, с появлением квантовой механики, эта интерпретация занимала центральное место в современной научной картине мира. Согласно квантовой механике, практически в любом явлении природы участвуют «квантовые переходы», возникающие по воле абсолютного, беспричинного случая. В настоящее время многие ученые считают квантовую механику фундаментом для описания явлений природы. Таким образом, понятие абсолютной случайности становится неотъемлемой частью научного мировоззрения.

Роль, которую абсолютная случайность играет в квантовой механике, можно пояснить на классическом примере радиоактивного распада. Допустим, что в модели «вселенной» имеются радиоактивные атомы, счетчик Гейгера и счетный прибор. Распадаясь, атомы включают счетчик Гейгера и тем самым воздействуют на прибор, который, в свою очередь, определяет последовательность возникающих в окошке цифр. Счетный прибор действует таким образом, что в течение каждой секунды в окошке высвечивается единица, если в начале этой секунды произо-