ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 21.09.2024
Просмотров: 47
Скачиваний: 0
Анализ текстов Ветхого Завета возможно начать с “Книги притчей Соломоновых”, где изложена этическая система взглядов на поведение человека вообще и речевое поведение, в частности. При этом сама проблематика «языка» или «уст», встречаясь в трети всего корпуса притч, находится как бы в стороне; отношение к «языку» как инструменту выражения страха Господня, мудрости и истины необходимо разглядеть в общей доктрине религиозного текста. В основе любого рассматриваемого ниже текста будет лежать не самодостаточный взгляд на язык, а православно-философская концепция взглядов на мир, место человека в мире, ценностные качества человека (то, что называется замечательным словом “добродетель”). Только уяснив эти философско-этические позиции, следует переходить к правилам самой речи, словесного убеждения, языковых поступков.
Последовательное прочтение “Книги притчей” показывает, как обращение к философии (“мудрости”) постоянно соединено с действиями в языке. Одно как бы не существует без другого. Многообразие ситуаций, образно описанных в притчах, ведет к тому, что множество сентенций будут повторяться, однако богатство образов требуется для того, чтобы обратить читателя к целостной и непеременяемой системе взглядов.
Почитаем “притчи Соломоновы” глазами педагога, комментирующего текст на уроке современной риторики (словесности, русского языка или литературы - этот материал достаточно широк в своем педагогическом применении):
“Блажен человек, который снискал мудрость, и человек, который приобрел разум, - потому что приобретение ее лучше серебра, и прибыли от нее больше, нежели от золота” (3, 13-14). Обращение к мудрости, внимание к внутренней стороне человека, чистоте его сердца имеет прямое отношение к языку, является основой дальнейших рассуждений. Мудрость - основа красноречия. Практическая польза духовных наставлений - не сиюминутна, как от “золота”, но вечна.
“Больше всего хранимого храни сердце твое, потому что от него источники жизни. Отвергни от себя лживость уст и лукавство языка удали от себя” (4, 23-24). Чистота сердца дает человеку жизнь, долголетие, опору в существовании. “Лживость” и “лукавство” дают жизнь лишь “на мгновение”. Антиномия истины и лжи, идущих от “языка”, будет постоянно обсуждаться в разных сентенциях.
“Сын мой! внимай мудрости моей и приклони ухо твое к разуму моему, чтобы соблюсти рассудительность, и чтобы уста твои сохранили знание” (5, 1). Кроме многократного возврата к мудрости здесь и обучение искусству слушать (речевое качество), и результат такого “внимания”: ты приобретешь “рассудительность”, а “уста твои“ - знание. Рассудительность как искусство говорить и “знающие“ уста основываются на мудрости.
Систематизация правил, касающихся этики речи в “Книге притчей Соломоновых”, возможна через выделение опорных слов-понятий, которые выражают основную идею изречения. При этом выясняется, что многие сентенции синонимичны, взаимопроникают друг в друга. Поэтому с педагогической точки зрения здесь требуется корректный комментарий, пытающийся обобщить этот сгущенный мудростью текст. Ср.:
Многословие - сдержанность: При многословии не миновать греха, а сдерживающий уста свои разумен (10, 19).
Уместность, действие речи: Радость человеку в ответе уст его, и как хорошо слово вовремя! (4, 23)
Пустословие - врачевание мудрым языком: Иной пустослов уязвляет как мечом, а язык мудрых врачует (12, 18)
Действие гнева как риторической эмоции: У глупого тотчас же выскажется гнев его, а благоразумный скрывает оскорбление (12, 16).
Ложь противопоставлена истине: Мерзость пред Господом - уста лживые, а говорящие истину - благоразумны Ему (13, 22). Уста праведного пасут многих, а глупые умирают от недостатка разума (13, 32)
Действие кротости на гнев: Кроткий ответ отвращает гнев, а оскорбительное слово возбуждает ярость (15, 1) и мн. др.
Анализ «Книги притчей» с точки зрения встречающихся слов-синонимов, обозначающих «слово», показал следующее частотное расположение: уста (67), слово (27), язык (26), речь (6). Самым частотным оказалось слово «уста» - они являются как бы рупорами, непосредственными действователями языка, - и эту метонимию будут продолжать многие православные писатели.
Педагог, работающий с учениками, может просить выписать и прокомментировать притчи, где употребляются данные слова. Например, перечень притчей со словом «уста» обретет следующий ряд сентенций:
-
Ибо Господь дает мудрость; из уст Его - знание и разум; (2:6)
-
Долгоденствие - в правой руке ее, а в левой у нее - богатство и слава; [из уст ее выходит правда; закон и милость она на языке носит;] (3:16)
-
Приобретай мудрость, приобретай разум: не забывай этого и не уклоняйся от слов уст моих. (4:5)
-
Отвергни от себя лживость уст, и лукавство языка удали от себя. (4:24)
-
Человек лукавый, человек нечестивый ходит со лживыми устами, (6:12)
-
Все слова уст моих справедливы; нет в них коварства и лукавства; (8:8)
-
Страх Господень - ненавидеть зло; гордость и высокомерие и злой путь и коварные уста я ненавижу. (8:13)
Характерны эпитеты, которые сопровождают антонимические оценки языка: среди положительных эпитетов к словам слово, язык, речь, уста находим: мудрый, разумный, умный, непорочный, праведный, правдивый, вдохновенный, добрый, верный, сказанный прилично, кроткий, мягкий, сладкий, приятный, важный, и т.д.; Среди отрицательных эпитетов выявляются: глупый, нечестивый, лживый, лукавый, льстивый, коварный, беззаконный, законопреступный, злой, оскорбительный, зловредный, тайный, пагубный, , пламенный , и т.д.
Перечень этих эпитетов неформален. Из них выводятся следующие рекомендации: практическая речь должна быть прежде всего мудрой, а не глупой; правдивой, а не лживой; полезной, а не зловредной; кроткой, а не гордой и необузданной. Эти рекомендации даются не как догма, а как размышление и творческое направление.
Трудность анализа данного материала (в этом же его красота) состоит в том, что читатель постепенно напитывается образными синонимическими оценками мудрости и истины, выраженными устами и языком.
Новый образ человека и его словесного поведения (по сравнению с дохристианской культурой)) выстраивается в Святом Евангелии. Чтобы понять эволюцию в учениях о речи, совершенную с приходом христианства, возможно сопоставить два текста: рассуждение о счастье и благе у Аристотеля в «Риторике» и Заповеди блаженства. Аристотель называет счастье «целью» всякого человека, и поэтому все разговоры, речи, «уговаривания или отговаривания касаются счастья». Выразительна его формула счастья: «Определим счастье как благосостояние, соединенное с добродетелью, или как довольство своей жизнью, или как приятнейший образ жизни…».8 Аристотелем описаны (именно в риторике как учении об убедительной речи) виды благ, дано определение понятий и видов добродетелей. Любопытен их перечень, соотносимый с категорией прекрасного в человеке: справедливость, мужество, благоразумие, щедрость, великодушие, бескорыстие, кротость, рассудительность, мудрость.9
Христианское учение о блаженстве, вовсе не отвергая принципы практической морали, лежащие в основе речевого учения Аристотеля, тем не менее, кардинально меняет представление о человеке, смещает всю систему ценностей, предлагает иной характер поведения, в том числе, речевого.
В основание речемыслительного поведения и общения между людьми кладутся две формулы: (отношение к Богу) «Возлюби Господа Бога твоего сем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим»; (отношение к человеку в общении с ним) «Возлюби ближнего твоего как самого себя». Таким образом, религиозная этика закладывает любовь как основную речевую эмоцию в основание межличностного общения.
Поскольку в основании культуры лежит запрет, формулируется запрещение на определенные поступки: «не убий», «не прелюбы сотвори», «не укради». Иные запреты связаны с речевыми действиями: «не послушествуй на друга твоего свидетельства ложна», другие налагают запрет если не на речь, то на ее психологическое основание – помысл или замысел: «не пожелай жены искренняго своего, не пожелай дому ближняго твоего, ни села его, ни раба его, ни рабыни его, и вола его, ни осла его, ни всякаго скота его, ни всего, елика суть ближняго твоего».
Как принципиальное обновление человеческих взаимоотношений должно быть оценено «открытие Христианством личности в человеке», когда было провозглашено: «Каждый человек бесконечно ценен и важен, уникален и неповторим, послан Богом на дело, которого за него никто другой не может исполнить и не исполнит». Христианство увидело в каждом человеке «уникальную индивидуальность, неистребимый никакими испытаниями и унижениями образ Божий…»10 Главнейшей задачей образования становится с тех пор «формирование человека, цельной и целомудренной, нравственной личности».11
В настоящее время, пожалуй, можно лишь обозреть проблему в целом. Оценка “языка”, “речи”, “слов”, “уст” содержится в Священном Писании, проповедях отцов церкви, в разных жанрах духовной литературы. Причем, оценки “языку” даются как бы внезапно, в контексте общего взгляда на мир. С одной стороны, россыпь этих материалов могла бы составить целый том отдельных сентенций и высказываний, с другой стороны, поражает единство общего взгляда на “язык”, который наверняка в будущем можно будет систематизировать более точно.
Сила и влиятельность Священного писания как основного нравственно формирующего, культурно значимого текста европейской цивилизации были настолько велики, что вся последующая культура так или иначе основывается на них. В результате двухтысячелетнего развития выстроено цельное здание, в котором нижние «ранне-исторические этажи» (с мыслями отцов церкви или средневековых подвижников, например, аввы Дорофея или Исаака Сирина) гармонично соседствуют с «верхне-историческими», где православные подвижники последних двух столетий (святитель Филарет Московский, святой Иоанн Кронштадтский) продолжают наращивать многомысленные и словесноукрашенные этажи. В этом Доме Божием царствует удивительная стилистическая гармония, поскольку мысли св. Иоанна Кронштадтского будут ясно перекликаться (но не повторяться!) с мыслями Исаака Сирина или Иоанна Лествичника, а рассуждения Сергия Пражского или старца иеросхимонаха Сампсона (Сиверса), или отца Александра Ельчанинова – с мыслями и рассуждениями Василия Великого или Григория Богослова. Понятно происхождение этого чудодейственного мысле-словесного согласия – оно проистекает из общего источника: совершенного Слова Божия, воплощенного в текстах Священного Писания.
Взглянем же на ветви этого густого древа духовного красноречия, превосходного сада духовной словесности, благоуханием которого дышит и живет наш современный язык. Это – не преувеличение: современный русский язык в его совокупности – это не только новые речевые технологии, телевизор, компьютер, массовая пресса; это – и его церковно-славянская основа, глубокомыслие и сердечная сосредоточенность молитвы, богослужения, проповеди, всякий содержательно и стилистически значительный текст, обращенного к Духу и душе человека.
В настоящей статье возможен лишь конспективный просмотр страниц великих книг, в которых современный исследователь или педагог может обрести материалы для изучения проблем языка и слова. Это – лишь первая попытка привести в систему огромный материал. Вот что пишет Василий Великий в «Беседе о смиренномудрии»:
«Да не будет у тебя софистических прикрас в слове … речей горделивых и решительных, но во всем отсекай величавость".12 Какой совет выносится здесь? Удалить из речи лишние красоты, отсечь гордость, решительность и излишнюю величавость, умаляющие достоинство других и мешающие общению. И далее:
«Будь добр с другом, кроток со слугою, непамятозлобив на дерзких, человеколюбив к смиренным, утешай злосчастных, совершенно никого не презирай…»13 Вновь в основание кладутся душевные качества («добродетели»), которые не только готовят человека к общению, но и задают характер самого общения.
И лишь затем следуют речевые советы: «приветствуй с приятностью, отвечай со светлым лицом, ко всем будь благосклонен, доступен, не пускайся в похвалы самому себе, не вынуждай и других говорить о тебе, прикрывай, сколько можно, свои преимущества, а в грехах сам себя обвиняй и не жди обличения от других. Не будь тяжел в выговорах, обличай не скоро и не со страстным движением, ибо это признак высокомерия; не осуждай за маловажное, как будто сам ты строгий праведник…»14
По этим советам, сделанным более полутора тысячелетий назад, можно узнать недостатки и нашего общения: приветствуем ли мы сегодня друг друга с «приятностью» (удивительное слово, означающее «приятие» другого человека)? «светлы» или сумрачны наши лица, когда мы отвечаем на обращенное к нам слово? Ко всем ли мы благосклонны или только к близким и друзьям, к тем, кто нам нравится?.. Какой тренировки сердца и выдержки требует такая благосклонность! Разве не распускаем мы себя и свой язык, позволяя то тут, то там сказать резкое, недозволенное слово? Зато, когда человек становится таким благосклонным, он обретает уверенность и спокойствие в жизни.