Файл: Понятие и границы суверенитета государства (Понятие и значение государственного суверенитета).pdf

Суверенитет, являясь важнейшим юридическим признаком государственности в целом, характеризует государство прежде всего в качестве особого субъекта политических отношений, важного компонента политической системы общества и во многом определяет государство как основной субъект международного права. При этом само свойство суверенности – то есть «независимости в действиях» – тогда было присуще скорее не государству, а иным субъектам политико-правовой жизни общества, с которыми в первую очередь принято ассоциировать понятие государства – верховному сюзерену и отдельным его вассалам (как правило, наиболее крупным и влиятельным).

Суверенитет един и неделим, в первую очередь, так как он свойствен государству в целом, но не отдельным его институтам, должностным лицам или представителям. Это исключает какое-либо деление или дробление суверенитета на части. В свою очередь неотчуждаемость суверенитета гарантируется тем, что государство нельзя - без применения силы - каким-либо образом лишить суверенитета.

Традиционно суверенитет подразделяется на три вида: народный, национальный и государственный. Носителем государственного суверенитета при этом, как следует из буквального толкования термина, является именно и только государство. Для всестороннего анализа государственного суверенитета считаем целесообразным обратиться к трудам отечественных юристов как в области международного права, так и в области теории государства и права. В отечественной юридической литературе по международному праву под государственным суверенитетом понимают «полную политико-правовую самостоятельность и независимость государства во внешних и внутренних делах» или «присущее государству верховенство на своей территории и независимость в международных отношениях».

Уважение суверенитета и принцип невмешательства во внутренние дела государства являются основополагающим принципом международного права, закрепленным в п. 7 ст. 2 Устава ООН (в качестве нормы «jus cogеns» - императивной нормы международного права) и в «Декларации о недопустимости интервенции и вмешательства во внутренние дела государств». Одновременно принцип суверенного равенства в международных отношениях всех государств вне зависимости от их размеров, влияния и др., получил свое закрепление в Преамбуле и ст. 2 «Хартии Объединенных Наций». Важным имманентным свойством государственного суверенитета является его стремление всегда быть абсолютным, т.е. неограниченным. Однако в реальной жизни государственный суверенитет может быть ограничен различными способами, что обусловлено, как правило, факторами объективного или субъективного свойства (нормами международного права, силовыми действиями других государств и др.).

Состояние абсолютного суверенитета никогда не было достигнуто ни одним государством мира (и не может быть достигнуто в принципе). Вообще сам факт вступления государства в международное (межгосударственное) общение - заключение договоров, участие в деятельности международных организаций и т. п. - фактически обозначает «десуверенизацию» государства, поскольку автоматически влечет ограничение суверенитета обязательствами перед другими суверенами, которые тоже ограничивают свои суверенитеты.

Состояния абсолютного государственного не может существовать в принципе вследствие «неустранимой взаимозависимости государств по экономической, экологической, гуманитарной и многим другим линиям», что обуславливает ограниченность государственного суверенитета в той или иной сфере и лишает суверенитет качества абсолютности. За рубежом теория ограничения суверенитета представлена различными взглядами и концепциями, среди которых можно выделить теорию «международных границ» Прентиса Холла, сообразно которой «международная граница» проходит там, где сталкиваются интересы великих держав, теорию «мирового гражданства», в соответствии с которой государственное гражданство должно быть ликвидировано и заменено единым для всех людей «мировым гражданством», что делало бы отдельных индивидов полноценными субъектами международного права, ограничивая таким образом традиционное государство в его суверенном праве устанавливать правовой статус своего населения.

Также в продолжение теории мирового гражданства можно выделить теорию «глобальной регулирующей системы», включающей в себя мировое правительство, суд, полицию и проч. органы.

Примечательно, что современные последователи в итоге сформулировали в развитие «теории компетенции» максиму либо признание суверенитета одного государства, исключающего суверенитет других государств, либо отмена государственного суверенитета вообще, что по их мнению позволит достичь на Земле всеобщего мира.

Итак, очевидно, что факт ограничения суверенитета независимого государства сам по себе никогда не был явлением какого-либо «исключительного» и тем более «не правового» порядка. Конкретными формами ограничения суверенитета являются полное и частичное (в результате аннексии или поэтапного вхождения территории в состав другого государства), а также добровольное и принудительное (добровольное вхождение в какое-либо надгосударственное объединение, например, Европейский Союз, или ограничения, наложенные в результате международных интервенций в Югославию, Ирак, Сирию) ограничения.

При этом, хотя современное международное право и исключает нелегитимное применение силы в качестве средства решения спорных проблем, тем не менее, упомянутый выше п. 7 ст. 2 Устава ООН, где оговорен принцип невмешательства во внутренние дела государства в качестве нормы «jus cogеns», содержит оговорку о возможности Совета Безопасности ООН в порядке главы VII Устава ООН осуществлять «принудительные меры, неизбежно предполагающие серьезные ограничения суверенитета государства при наличии с его стороны угрозы миру или акта агрессии».

В качестве примера можно привести практику ограничения суверенитета на базе решений Совета Безопасности ООН (Ирак, 2003 год, резолюции Совета безопасности ООН № 687 и 1441) и решений Международного Суда ООН (конфликт Ливии и Чада (1994 год), спор между Катаром и Бахрейном о принадлежности островов (2001 год). Некоторые ограничения суверенитета могут проистекать из отдельных положений международного или национального права.

Пример ограничения суверенитета, исходя из норм международного права, можно найти в признании суверенными государствами юрисдикции Международного суда ООН. Так, решение Международного суда ООН по территориальному спору между Ливией и Чадом от 3 февраля 1994 года, привело к урегулированию многолетнего территориального спора подписанием сторонами в том же 1994 году совместного заявления, согласно которому ливийские войска выводились из полосы Азу, а также прекращалось действие в регионе ливийской администрации. Примером ограничения суверенитета внутренним правом государства могут служить изменения в Конституции Швеции в 2002 году, в соответствии с которыми ряд полномочий в области внешней и оборонной политики были переданы в ведение органов ЕС. Ранее Швеция также передала органам ЕС некоторые полномочия в сфере экономики.

Применительно к российскому праву, ст. 79 Конституции Российской Федерации по сути также предусматривает возможность ограничения государственного суверенитета, если таковое оговорено международным договором, в котором участвует Российская Федерация, и которым предусмотрено российское участие «в межгосударственных объединениях» и «передача им часть своих полномочий», если это «не влечет ограничения прав и свобод человека и гражданина и не противоречит основам конституционного строя Российской Федерации».

Наиболее актуальными примерами ограничения суверенитета на практике также могут служить факты существования в различных регионах планеты различных квазигосударственных образований таких как Сомалиленд и Пунтленд (бывш. Сомали), Донецкая и Луганская народные республики (бывш. СССР) и др. Такие «территории» обладают так называемым фактическим (или «реальным») суверенитетом, гарантированным для них их «политическим верховным сюзереном» т.е. более влиятельным государством, с которым они объединены политическими, экономическими и иными связями.

Политический верховный сюзерен ограничивает до известных пределов суверенность таких образований в вопросах государственного строительства и организации собственных вооружённых сил, участия во внешних сношениях и заключения международных договоров, ведения собственной кредитно-денежной политики, вопросах объявления войны и мира, однако оставляет целый ряд полномочий местным властям. Такие квазигосударства могут самостоятельно проводить внутреннюю государственно-правовую политику, разрабатывать нормативно-правовые акты, конструировать собственную систему органов государственной власти (однако и в этом случае, как правило вследствие отсутствия какой-либо реальной возможности развития собственных юридических практик, ограничиваются внедрением на своей территории уже готовых правовых решений, заимствованных из правовой системы политического сюзерена).

Так, в современных Сомалиленде и Пунтленде, находящихся под негласным протекторатом своих бывших колониальных патронов Италии, Франции и Великобритании, действует бывший УК Сомали 1962 года, в свою очередь основанный на УК Италии 1930 года. Аналогично на территории Донецкой и Луганской народных республик развернута полноценная система органов исполнительной власти и используется законодательство, копирующие во многом систему государственных органов и законодательство Российской Федерации и, остаточно, Украины.

Помимо легальных способов ограничения государственного суверенитета мировое сообщество все чаще стало сталкиваться с неправовыми формами таких ограничений, проистекающих из желания отдельных субъектов международных отношений извлечь выгоду из ситуации временного геополитического господства. С этой целью политические элиты самых различных стран на глобальном и даже региональном уровне дают санкцию на использование т.н. «право сильного» для решения сиюминутных геополитических задач.

События первой четверти 21 века в Югославии, Ливии, Сирии и других странах ярко показали, что сама концепция суверенного равенства всех государств в отношениях между собой, а равно и неприкосновенность государственного суверенитета, подверглась разрушению. Государственный суверенитет стал трактоваться как понятие прикладное, которое может быть истолковано необходимым образом сообразно текущей геополитической, экономической, военно-политической и иной конъюнктуре. Аналогично суверенитет государства может быть принудительно ограничен без санкции на это как самого государства, так и всего мирового сообщества хотя бы в лице Организации Объединенных Наций. Стоит признать, что подобная тенденция имеет конечной целью своего развития продвижение и закрепление в международной практике новых трактовок понятия суверенитет и формирование все более обширного корпуса новых политико-правовых прецедентов для вмешательства в дела суверенных государств. Все чаще права человека и право нации на самоопределение стали противопоставляться международно-правовым принципам суверенного равенства стран в международных отношениях и неприкосновенности их границ. Более того, суверенное национальное государство все чаще обвиняют в принципиальной неспособности эффективно управлять в условиях глобализации.

В итоге можно заключить, что наблюдаемая эрозия юридического понятия государственного суверенитета приводит в результате к разрушению более чем 300-летнего конструкта государства, каким мы его знаем и понимаем сегодня. Одним из драйверов данного процесса является глобализация, в рамках которой суверенное государство становится «избыточным» и по факту «не нужным», обусловливая быстрый возврат к государству «до Вестфаля», характеризующимся в первую очередь огромным количеством политических сюзеренов, суверенитет которых имеет слабую связь с каким-либо отдельным формальным государственным образованием. Подобная угроза понятию суверенности в международных отношениях в долгосрочной перспективе приведет к исчезновению крупных централизованных государств.

Таким образом, с точки зрения современной юриспруденции, суверенитет характеризует свойство государства в целом, а не отдельных его органов, поскольку «ни одно из звеньев государственного механизма не обладает само по себе полновластием, которое можно было бы сравнить с полновластием государства, любой диктатор, обладающий самыми широкими полномочиями, не имеет власти без опоры на государственный механизм».

Заключение

Проведя исследование суверенитета государства в современных условиях можно сделать ряд нижеследующих выводов.

Обладателем юридического суверенитета необходимо признать всю структуру органов государственной власти страны, между которыми делегирована компетенция. Именно такие органы реализуют власть, точнее выпускают властные распоряжения в форме нормативных актов, и в том числе представляют страну во внешних отношениях. Взятая в собственном единстве система институтов власти обладает нелимитированной компетенцией. Любой институт государственной власти способен принять каждое решение в пределах предоставленных ему законом прав.

Если изучать юридический суверенитет, тогда, с одной точки зрения, он предстает как окружающее оформление власти конкретной социальной группы, демонстрация внутригосударственных взаимоотношений, а с иной точки зрения – это конкретная юридическая конструкция, которая создана на базе конкретных политико-правовых концепций. Суверенитет тут представляется в существенной степени как список правомочий, практически суммирующихся с предназначением юрисдикции.

Конституция РФ не разрешает какого-нибудь другого обладателя суверенитета и источника власти, кроме многонационального народа РФ, и, соответственно, не предполагает какого-нибудь другого государственного суверенитета, кроме суверенитета РФ. Суверенитет РФ, из-за Конституции РФ, исключает наличие двух ступеней суверенных властей, существующих в единой структуре государственной власти, которые имели бы верховенство и независимость, точнее не разрешает суверенитета ни республик, ни других субъектов РФ. Точнее, на вопрос о независимости субъектов РФ получен конкретный отрицательный ответ.