Файл: Современные политические режимы (Понятие и сущность политического режима).pdf
Добавлен: 31.03.2023
Просмотров: 139
Скачиваний: 2
Таким образом, в настоящее время не так просто отличить сразу
демократический режим от недемократического, поскольку практически все
государства называют себя свободными, правовыми и демократическими, но
не всегда так есть на самом деле.
Важно заметить большое преимущество демократического режима: чем больше люди могут влиять на принятие государственных решений, тем больше вероятность, что эти решения будут улучшать их жизнь, а не ухудшать. Кроме того, демократические режимы более стабильны и предсказуемы. Существует разделение властей, каждый госорган имеет свои полномочия и действует независимо от других. Это придаёт устойчивость всему государственному аппарату.
2.2. Гибридные политические режимы
Понятие «гибридные режимы» получило широкое распространение в
политологической литературе как реакция на противоречивый демократизации 80–90-х годов и неравномерность ее результатов. В самых общих чертах это режимы, совмещающие в себе черты как авторитаризма, так и многих элементов демократии[41].
Вторая половина XX и начало XXI в. и начало XXI в. стали периодом кардинальных перемен в политике. Тенденция образования новых политических надстроек, имеющих в своей основе демократические принципы, определяет глобальные изменения государственных устройств.
Несмотря на отсутствие у политологов конкретизации понятия «демократическое общество», обычно демократизация рассматривается как переход от недемократического правления к демократическому[42].
Кризис западной демократии, обусловленный распадом многих номинально демократических государств, в процессе дальнейшего развития объединяя новые коннотации, дискредитирует саму идею демократии в ее классическом понимании.
Поп-культура, вытеснившая нравственные устои традиционного общества, размыла понятие личной автономности и информационной неприкосновенности, включила индивидуум в экзистенциональный мейнстрим, дав возможность политической элите управлять предпочтениями электората через универсализацию его интересов. Весь современный мир пронизан процессами демократизации, противоречивыми и часто дающими неопределенные результаты[43].
Народовластие связано с осуществлением различных прав каждого члена общества. Сам термин «демократия» относится к числу наиболее неоднозначных понятий современной политической науки[44]. Справедливость утверждения австрийского правоведа Г. Кельзена, что в XIX–XX столетиях слово «демократия» повсюду стало господствующим лозунгом и, как всякий такой лозунг, утратило определенное и твердое содержание, сегодня стала совершенно очевидной.
Демократия базируется на ряде ценностей, к которым относятся политическое и социальное равенство, право на самоопределение, законность, свобода, права человека[45]. Для их обеспечения необходимо выполнение следующих условий:
– предоставление народам индивидуальной свободы и ответственности;
– полная подконтрольность власти народу, защита граждан от государственного произвола;
– реализация гуманистических ценностей, таких как свобода, равноправие, справедливость, социальное творчество;
– уважение закона и прав человека;
– свобода информации, плюрализм общественной жизни в целом[46].
Попытки оказать воздействие на эти факторы следует рассматривать как
посягательство на саму демократию, приводящее к вырождению ее институтов. Исторически сложилось стремление Западной Европы, а также США как последователя европейских тенденций к тоталитаризму.
Попытки его завуалировать псевдодемократическими политическими лозунгами в современных условиях высокотехнологичной политической коммуникации привели к возникновению смеси лжи, лицемерия, чувства превосходства политической элиты над гражданами своей страны, а их, в свою очередь, над жителями других стран (примером может служить демократия благополучных США и экономически слабой Украины)[47]. Особенности современных гибридных политических режимов позволяют игнорировать интересы большинства граждан.
Операционализация понятия «демократия» привела к возникновению сложных смысловых категорий, определяющих существующие гибридные политические режимы.
К наиболее распространенным формам гибридной демократии относятся демократура, диктабланда и делегативная демократия. Первые две
формы рассматриваются как промежуточные стадии перехода общества от
начального авторитарного политического режима к конечной фазе развития
демократии[48].
Термин «диктабланда» основывается на игре слов: «dicta» – производное от «диктатура» и «landa» – в переводе с испанского «мягкая», – в переводе с испанского «мягкая», то есть «мягкая диктатура», когда проводится либерализация без демократизации.
Возникновение этого понятия связано с существованием в 1930–1931 гг. режима генерала Дамаса Беренгера в Испании. В дальнейшем этот термин был использован испанскими политологами для характеристики режима Франсиско Франко и распространился в мировой политической практике для обозначения умеренной диктатуры[49].
Термин «демократура» образован контаминацией двух слов – «демократия» и «диктатура», в испанском произношении «dictadura», и применяется и применяется для гибридного режима «жесткой демократии», когда проводятся демократические преобразования без либерализации, а выборы проходят в условиях гарантированной победы правящей партии.
Делегативная демократия сочетает в себе практически неограниченную
власть главы государства с низким уровнем ее институциализации и формальным характером законодательной власти. При рассмотрении особенностей демократии в странах Западной Европы и Америки обнаруживается присутствие гибридного политического режима[50].
Всенародно избранные правительства стран Западной Европы и США,
гордящихся многовековыми традициями демократии, пользуются любой возможностью упрочить свою власть вопреки интересам большинства граждан.
Так, в США планомерно и всесторонне проводится работа по усилению тайного контроля спецслужб за населением. Примером этого является принятие «Патриотического акта» в связи с террористическим нападением 11 сентября 2001 г. Этот документ позволяет силовым структурам организовывать ничем не ограниченную слежку за «подозрительными» лицами даже при отсутствии законных оснований.
Решение о необходимости проведения слежки, изъятия коммерческой документации, организации прослушивания телефонных разговоров абонентов принимается исключительно самими правоохранительными органами и спецслужбами без какого-либо контроля[51].
Законодательство США позволяет правительству, опираясь на политический режим, осуществлять жесткую цензуру информационных потоков политической коммуникации, выявляя недовольных существующим режимом и ограничивая тем самым свободу слова. Собранный в результате тотальной слежки компрометирующий материал позволяет при необходимости оказывать давление на любого гражданина. Подобная «демократия» в условиях современных гибридных режимов дает возможность реального влияния через ключевые политические фигуры (например, коллегии выборщиков) на итоги «свободных» и «независимых» выборов. По мнению А. Репьева, выборы президента США – не прямые, не всеобщие, не равные, не обеспечивают тайну голосования избирателей[52].
Одним из следствий высокой степени манипулирования является опасное убеждение всех жителей США собственном превосходстве, в том числе и моральном.
Под идею американской исключительности подводят разные основания, включая религиозное[53]. Так, в 2004 г. Джордж Буш – младший заявлял: «Сами небеса призвали нас отстаивать свободу». Еще Отто фон Бисмарк по этому поводу саркастически заметил: «Бог особенно заботится о дураках, пьяницах и Соединенных Штатах».
Такое положение противоречит классическим принципам демократии.
Принципы гибридного режима присущи также и странам Западной Европы. Европейский гуманизм внес существенные корректировки в стройную
систему древнегреческого понятия прямой демократии, которая предполагает, что народ сам правит государством посредством общего народного собрания[54].
Еще в середине 1970-х гг. М. Крозье и С. Хантингтон указывали на латентный кризис французской демократии. Согласно их утверждениям кризис политических институтов европейских стран в условиях дефицита материальных и духовных ресурсов, необходимых для удовлетворения постоянно растущих потребностей граждан, в настоящее время продолжается.
Возникающие в связи с этим институциональные ограничения воспринимаются электоратом как угроза свободе, плюрализму и даже самой демократии. Для выхода из кризиса гражданам предлагается согласиться с принципами гибридной демократии[55].
Развивая идеи М. Крозье и С. Хантингтона, сотрудник Национального центра научных исследований при Парижском университете при Парижском университете социолог Ж.П. Ле Гофф указывает на то, что классическая демократия во Франции не способствует преодолению кризиса.
Чувство утраты безопасности, сопутствующее успеху ультраправого политика М.М. Ле Пен, преступления на улицах французских городов, связанные с провалом «толерантной» миграционной политики, подрывают устои демократии, уничтожают связанные с ней человеческие ценности, дают возможность требовать введения жесткой внутренней и внешней политики, расширения полномочий властных структур. Эти тенденции не укладываются в рамки классической демократии.
Аналогичные процессы протекают и в других странах Западной Европы. Так, Г.Г. фон Аним утверждает, что в Германии больше нет демократии. В своем интервью газете «Bild am Sonntag» он заявил: «Народ не имеет права голоса[56]. У нас нет ни власти народа, ни власти для народа». По мнению фон Анима, в Германии реальной властью обладает «политический класс», состоящий из профессиональных политиков, «руководствующихся в первую очередь своими интересами».
Демократию стран западной Европы очень точно характеризует «Европейская конвенция по правам человека», ст. 8.2 которой посвящена уважению личной и семейной жизни, неприкосновенности жилища и тайны корреспонденции.
Не допускается вмешательство государственных органов в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности, а также защиты прав и свобод других лиц[57].
Таким образом, согласно этой Конвенции демократические права граждан при определенных условиях могут быть нарушены, причем решение о необходимости их ограничения принимается небольшой группой людей и никак не зависит от мнения самих граждан.
Среди демократических стран Великобритания занимает особое положение, являясь по форме правления конституционной монархией[58].
Существование монархии сомнений не вызывает, однако определение ее как конституционной представляется спорным, поскольку конституция не кодифицирована и заменяется рядом фундаментальных законов, выполняющих конституционные функции.
Этими законами королеве делегированы широкие полномочия, дающие реальные рычаги влияния на исполнительную, законодательную и судебную власть. Нетипично для демократии устроен и британский парламент, состоящий из палаты лордов, палаты общин и монарха[59].
Королевский престол и места в палате лордов наследуются. Только треть этого законодательного органа – палата общин – является фактически избираемой, то есть соответствует требованиям демократического управления страной.
Итак, Великобритания – яркий образец гибридной демократии, где интересы политической элиты открыто и в рамках законодательства ставятся выше интересов абсолютного большинства граждан[60].
В отличие от авторитарного или тоталитарного режимов, когда для управления народом используется в основном принуждение, в демократических государствах Америки и Западной Европы применяются методы манипуляции сознанием, опирающиеся на возможности политической коммуникации.
Основу успешной политической коммуникации составляет внедрение в
массы потребительской психологии, эгоцентризм и всеобщая толерантность
как часть государственной политики. Люди, разделенные эгоизмом, ставящие
личные потребительские интересы выше общественных, приверженные не
общечеловеческим ценностям, а материальным, не будут отстаивать демократические права[61].