Добавлен: 05.04.2023
Просмотров: 97
Скачиваний: 2
На наш взгляд, совершенно очевидно, что территориальный состав российского государства согласно Конституции РФ характеризуют следующие элементы: (1) участки суши, водоемы, недра и воздушное пространство, находящиеся под суверенитетом России в пределах ее государственных границ; (2) внутреннее море — открытые водоемы, заливы, берега которых принадлежат государству, при условии, что ширина таких заливов не превышает 24 морских мили; (3) территориальное море — до 12 морских миль от наиболее выступающего участка суши, включая молы, причалы и прочие подобные объекты, а также дно моря и недра, находящиеся под поверхностью такого моря. Здесь действует специальный режим — хоть такое море и считается государственной территорией, но суда других государств имеют право на мирный проход, юрисдикция (включая право досмотра) на такие суда не распространяется; (4) исключительная экономическая зона не считается государственной территорией, у государства только исключительное право на промысел и освоение; (5) континентальный шельф — продолжение по дну моря шельфа и недр до 200 морских миль, в особых случаях до 350 миль с разрешения комиссии ООН, не глубже 200 метров или в продолжение участка недр. Право на континентальный шельф не зависит от факта освоения. Если, к примеру, на таком шельфе государство ставит платформу, то она считается территорией под юрисдикцией, но не становится территорией государства; (5) прилегающая зона — сфера контроля на морском пространстве за соблюдением правил — до 24 морских миль. Эта зона остается территорией открытого моря, но прибрежное государство имеет особые права на контроль.
Как и все основополагающие характеристики государства, пишет И. Ю. Носков, [13 с. 94] вопросы государственной территории решаются с точки зрения тех основных норм, которые определяют легитимность и порядок осуществления государственной власти. В известном смысле, эти нормы можно назвать конституционными, имея в виду, что, наряду с официальной писаной конституцией или вместо нее, в государстве имеется материальная конституция (конституционные обычаи, законы, прецеденты и т.п.). Основные нормы разных государств могут содержать противоречивые положения о государственной принадлежности отдельных территорий, что приводило и до настоящего времени приводит к межгосударственным конфликтам. Проблематика таких конфликтов, обоснование взаимных территориальных притязаний государств и возможные способы разрешения таких притязаний — это предмет других юридических наук: международного права и конституционного права.
2.2. Население
Государство как политический институт общества не существует в вакууме, в отрыве от тех лиц, которые осуществляют государственную власть или подчиняются ей. Существование государства не означает то, что в реальности наличествует и действует некий субъект, пишет В. К. Бабаев, [28 с. 119] называемый государством. Хотя в обыденной речи мы можем допускать высказывания, в которых государство выступает в качестве действующего лица, но строго говоря мы лишь приписываем действия или бездействия некоторых лиц государству. Например, говоря о том, что государство проводит плохую экономическую политику или делает безответственные шаги в области внешней политики, мы имеем в виду соответствующие органы (министерство, парламент и т.п.) и лиц, составляющих эти органы применительно к тому моменту времени, о котором повествуют такие высказывания. Соответственно, объектом нашей критики будут должностные лица соответствующих государственных органов, которые проводят неправильную политику или принимают плохие решения. За исключением некоторых ситуаций сугубо философского анализа государства как особого порядка политического управления (например, критика анархистами государства как такового), в значительной части наших дискуссий мы по умолчанию ассоциируем государство с лицами, осуществляющими государственную власть [8 с. 83].
Между тем . В. Бакарджиев, В. А. Рыбаков, Р. А. Ромашов справедливо обращают внимание, что [5 с. 79] другим объектом, с которым мы можем связать действия, приписываемые государству, может являться то лицо или те лица, которым в данном правопорядке принадлежит верховная государственная власть. Применительно к абсолютной монархии французский король Людовик XIV выразил эту идею в изречении «государство — это я», имея в виду, что король является обладателем высшей власти в государстве или, иными словами, носителем суверенитета. Еще одним объектом может стать парламент, которому в правопорядке может приписываться верховная власть и право принимать решения в последней инстанции — в этом смысле британские юристы говорят о «суверенитете парламента». Можно ассоциировать государство и его деятельность с народом как носителем суверенитета. В этом широком смысле принимаемые государственными органами решения можно приписывать народу, а сами эти органы рассматривать как представителей народа. Такие схемы нередко используются в политических дискурсах государств, которые по своей конституции являются демократическими. Такое же правило косвенно закрепляет и ст. 3 Конституции РФ, объявляя народ носителем суверенитета.
Эти дискурсы имеют под собой глубокое философское основание. Государство, считает С. А. Комаров, что [7 с. 81] как и любой другой социальный институт, есть структура взаимосвязей между лицами, поэтому население, проживающее на (точнее, относящееся к) территории государства, является необходимым условием существования государства. Именно при самоидентификации группы людей на некоей территории в качестве государства чаще всего говорят о том, что на этой территории возникло государство. Эта самоидентификация (отождествление людьми себя самих с населением, принадлежащим некоему политическому союзу) является первым практическим шагом в процессе возникновения государства. Далее мы изучим, что же означает на первый взгляд простая категория «население».
Под этой категорией обычно понимаются люди, принадлежащие к государственному союзу, находящиеся под его защитой, и относящиеся — по принципу гражданства или по иному принципу — к его территории. Иногда используется оборот «люди, находящиеся под суверенитетом», что не корректно в наши дни, поскольку в большинстве правопорядков, включая международный правопорядок, личность не считается объектом суверенных или каких-либо иных прав. Такое отношение принадлежности может строиться на разных правовых основаниях. Одним из этих оснований является гражданство, понимаемое как устойчивая связь между личностью и государством, выражаемая в совокупности взаимных прав и обязанностей (ст. 3 Федерального закона от 31 мая 2002 г. № 62-ФЗ «О гражданстве Российской Федерации»). В юридической перспективе связь государства с населением может наиболее полно быть выражена именно через категорию гражданства, считает Н. М. Коркунов, [8 с. 53] поэтому далее мы остановимся на характеристике этой категории.
Одним из первых в научный оборот понятие «гражданин» ввел Аристотель. Для древнегреческого философа представлялось естественным распространение прав гражданства только на тех лиц, которые участвовали в народном собрании и суде (на «самостоятельных и разумных лиц»). Все остальные гражданами не являлись, а совокупность граждан собственно и означала полис — проявляется идея личной, а не территориальной принадлежности лица к государству. В Древней Греции общество было элитарно — к примеру, из около 30 тыс. населения Спарты только 5 тыс. были гражданами, примерно такое же соотношение встречается в других полисах. Для древности также было свойственно различие между разными категориями граждан. По мнению А. С. Пиголкина, А. Н. Головистиковой, Ю. А. Дмитриева это [18 с. 86] в римском праве разделялись лица, родившиеся гражданами, и лица, ставшие гражданами после рождения; разделялись полноправные граждане и граждане, которые имели урезанные права. В реалиях античной цивилизации гражданство понималось именно как способность и право лица участвовать в общих делах государства. Поэтому же критерию определялась и государственная принадлежность человека: в каком полисе он обладает правами и может требовать защиты. В других полисах такой человек считался неравноправным с гражданами таких полисов, хотя сохранял статус свободного человека (например, метеки в Древних Афинах).
В Римской империи подход к государственной принадлежности начинает меняться, основным критерием гражданства становится не участие в политических делах общества, а подчиненность государству, осуществляющему свою власть на данной территории. Особенно четко этот подход проявился в эпоху поздней Империи. В Новое время в Европе эта концепция гражданства закрепляется в политическом обиходе, но в ее основу кладутся новые принципы единства всех граждан и их равноправия между собой. Возникает незнакомое Средневековью деление между личностью как социально-биологическим существом и гражданином как лицом, обладающим правами и обязанностями по отношению к своему государству. Это деление характеризовалось также дуализмом личных прав: их разделением на права человека и права гражданина — данная идея отчетливо отразилась во французской Декларации прав человека и гражданина (принята Национальным учредительным собранием Франции 26 августа 1789 г.). Отметим, что гражданство понималось в этой Декларации преимущественно на древнегреческий манер, как способность и право участия людей в государственных делах, пишет В. К. Бабаев, [28 с. 116].
В течение длительного времени в европейской правовой науке существовало деление между гражданами и подданными по критерию, предложенному еще Руссо: граждане — это те, кто участвует в осуществлении государственной власти; подданные — это те, кто просто подчиняется этой власти. Данное деление по-разному модифицировалось в последующих теориях: другим распространенным вариантом являлось отнесение к числу граждан тех, кто имеет и может выдвигать права к государству, а к числу подданных — тех, кто имеет только обязательства перед государством. В государствоведении начала XX в. данное различие было положено в основу деления граждан на активных и пассивных. Это деление прослеживалось в европейских странах вплоть до середины XX в., хотя принцип равенства гражданства был закреплен еще в Гаагской конвенции 1930 г. Так, в немецком законе «О гражданине Рейха» от 15 сентября 1935 г. было проведено деление между имперскими гражданами и подданными (всеми остальными лицами, относящимися к германскому государству). До настоящего времени в некоторых странах остается дифференциация гражданства (подданства) в зависимости от статуса лица и принадлежащих ему прав (например, в Великобритании есть более десяти разновидностей подданства, предполагающих различный объем политических прав), пишет Н. М. Коркунов [8 с. 53].
К рассмотрению этой правовой категории можно подходить с разных исторических точек зрения. Р. Т. Мухаев пишет, что [11 с. 69] можно считать гражданством любую правовую связь между лицом и политически оформленным обществом, к которому он принадлежит. В таком случае можно сказать, что римские гражданские общины или догосударственные политические союзы также имели институт гражданства. Другой подход заключается в признании возможности гражданства только за лицами, которые принадлежат к некоему государству. Еще один вариант — рассматривать гражданство как особый правовой институт новоевропейской истории. Каждый из этих подходов имеет свои резоны; в современной теории государства о гражданстве говорится для характеристики принадлежности личности именно к государству, хотя в политической философии принято говорить о гражданском обществе в контексте противопоставления союза самостоятельных и самоуправляющихся именно государству, подчеркивая, что гражданское общество (стало быть, и граждане) предшествует государству и не зависит от него. Далее мы вернемся к рассмотрению гражданского общества.
Гражданству можно дать разные определения. Так, в словаре В. И. Даля гражданин определяется как член общины или народа, состоящего под общим управлением государства. В словаре С. И. Ожегова в качестве гражданина рассматривается лицо, принадлежащее к постоянному населению государства, пользующееся его защитой и наделенное совокупностью прав и обязанностей. В этих определениях гражданство отождествляется с принадлежностью к населению — рассматриваемая категория характеризует принадлежность лица к государству, что, в принципе, правильно. Как мы знаем, далеко не все индивиды, относящиеся к населению государства, обладают гражданством.
Поэтому в этом аспекте мы можем выделять политическую (принадлежность к населению, находящемуся под государственной властью) и юридическую (взаимные права и обязанности государства и гражданина) стороны понятия гражданства. Как мы видели, российский закон о гражданстве воспринял концепцию гражданства как устойчивой правовой связи между государством и личностью, присоединив к этой характеристике также определение гражданства через совокупность взаимных прав и обязанностей.
Если определять государство как правовую организацию власти, пишет С. А. Авакьян, [2] то любое отношение между лицом и государством можно конструировать как правовое. В правовой связи с государством состоят и лица без гражданства, и иностранцы, и другие категории лиц, не обладающие гражданством данного государства, но постоянно проживающие на его территории. С учетом того, что любая правовая связь (правоотношение) выражается во взаимных правах и обязанностях, то легальное определение гражданства оказывается слишком широким применительно к описанию данного института в российском законодательстве. По сути, гражданство в этом смысле есть лишь характеристика правового статуса индивидов, которые обладают особым набором прав и обязанностей по отношению к государству.