Файл: 7-1.doc

ON THOSE CLOUDY DAYS, Robert Neville was never sure when sunset came, and sometimes they were in the streets before he could get back.

В пасмурную погоду Роберт Нэвилль никогда не мог угадать приближения темноты, и случалось, что _они_ появлялись на улицах прежде, чем он успевал скрыться.

If he had been more analytical, he might have calculated the approximate time of their arrival; but he still used the lifetime habit of judging nightfall by the sky, and on cloudy days that method didn’t work.

Задайся он такой целью, он, конечно, вычислил бы примерное время _их_ появления.
Но он привык отмечать приближение темноты по солнцу и не хотел отказываться от этой старой привычки даже в пасмурные дни, когда от нее было мало проку.

That was why he chose to stay near the house on those days.

В такие дни он старался держаться поближе к дому.

He walked around the house in the dull gray of afternoon, a cigarette dangling from the corner of his mouth, trailing threadlike smoke over his shoulder.

Он не торопясь закурил и, отправив сигарету в уголок рта, как обычно, обошел вокруг дома.

He checked each window to see if any of the boards had been loosened.

Надо было проверить все окна: не ослабли ли какие-нибудь доски.

After violent attacks, the planks were often split or partially pried off, and he had to replace them completely; a job he hated.
Today only one plank was loose.

Часто после налетов доски бывали расщеплены и частично оторваны.
Тогда их приходилось заменять.
Он ненавидел это занятие.

Isn’t that amazing? he thought.

На этот раз только одна, не странно ли, - подумал он.

In the back yard he checked the hothouse and the water tank.

Он вышел на двор, проверил теплицу и накопитель воды.

Sometimes the structure around the tank might be weakened or its rain catchers bent or broken off.
Sometimes they would lob rocks over the high fence around the hothouse, and occasionally they would tear through the overhead net and he’d have to replace panes.

Иногда бывали повреждены крепления бака, иногда погнуты или отломаны дождеуловители. _Они_ швыряли камни через изгородь, и, хотя изгородь была высокой, камни долетали до теплицы и, несмотря на натянутую над ней сетку, достигали цели.
Приходилось ставить новые стекла.

Both the tank and the hothouse were undamaged today.

На этот раз и теплица и накопитель были в порядке.

He went to the house for a hammer and nails.

Он пошел в дом за молотком и гвоздями.

As he pushed open the front door, he looked at the distorted reflection of himself in the cracked mirror he’d fastened to the door a month ago.

У самой двери, как войти, висело, треснутое зеркало, которое он повесил всего с месяц тому назад.
Он взглянул на свое кусочно-осколочное отражение.

In a few days, jagged pieces of the silver

backed glass would start to fall off.

Let ‘em fall, he thought.

И пусть падают, - подумал он.

It was the last damned mirror he’d put there; it wasn’t worth it.

Это проклятое зеркало - последнее, которое он тут повесил.
Все равно зря.

He’d put garlic there instead.
Garlic always worked.

Лучше повесить чеснок - и то больше проку.

He passed slowly through the dim silence of the living room, turned left into the small hallway, and left again into his bedroom.

Он прошел через темную гостиную в небольшой холл и зашел в спальню.

Once the room had been warmly decorated, but that was in another time.

Когда-то эта комната была неплохо обставлена, но это было давно.

Now it was a room entirely functional, and since Neville’s bed and bureau took up so little space, he had converted one side of the room into a shop.

Теперь здесь все было функционально, без излишеств.
Поскольку кровать и письменный стол занимали немного места, полкомнаты он отвел под мастерскую.

A long bench covered almost an entire wall, on its hardwood top a heavy band saw; a wood lathe, an emery wheel, and a vise.

Вдоль почти что всей стены был поставлен массивный деревянный верстак, на котором базировались дисковая пила, рубанок, наждачный круг и тиски.

Above it, on the wall, were haphazard racks of the tools that Robert Nèville used.

На стеллаже над ним были развешаны инструменты.

He took a hammer from the bench and picked out a few nails from one of the disordered bins.
Then he went back outside and nailed the plank fast to the shutter.

Он взял с полки молоток, несколько гвоздей из коробки, вышел и накрепко приколотил отошедшую доску.

The unused nails he threw into the rubble next door.

Оставшиеся гвозди швырнул возле двери.

For a while he stood on the front lawn looking up and down the silent length of Cimarron Street.

Стоя на лужайке перед домом, он некоторое время осматривал пустую в обе стороны улицу.

He was a tall man, thirty-six, born of English-German stock, his features undistinguished except for the long, determined mouth and the bright blue of his eyes, which moved now over the charred ruins of the houses on each side of his.
He’d burned them down to prevent them from jumping on his roof from the adjacent ones.

Высокого роста, тридцати шести лет от роду, англо-германских кровей.
Черты его лица нельзя было бы назвать приметными, если бы не резко очерченный волевой рот и яркая глубина голубых глаз.
Он внимательно осмотрел пепелища прилегающих домов - которые спалил, чтобы предохраниться от нападения сверху: чтобы нельзя было прыгнуть с крыши на крышу.

After a few minutes he took a long, slow breath and went back into the house.

Эта рекогносцировка заняла несколько минут.
Он медленно, глубоко вздохнул и направился к дому.

He tossed the hammer on the living-room couch, then lit another cigarette and had his midmorning drink.

Он швырнул молоток на кресло, снова закурил и налил себе традиционный дневной стопарик.

Later he forced himself into the kitchen to grind up the five-day accumulation of garbage in the sink.

В кухню идти не хотелось.
Но, немного посидев, он пересилил себя: надо было разгрести кучу отходов, скопившуюся в раковине за последние пять дней.

He knew he should burn up the paper plates and utensils too, and dust the furniture and wash out the sinks and the bathtub and toilet, and change the sheets and pillowcase on his bed; but he didn’t feel like it.

Да, он знал, что надо бы еще и сжечь использованные бумажные тарелки, другой хлам, протереть пыль, отмыть раковины и ванну, и туалет, сменить простыни и наволочку.
Но это всегда тяготило его.

For he was a man and he was alone and these things had no importance to him.

Потому что он был мужчиной, и жил один, и все это его мало тревожило.

It was almost noon.

Близился полдень.

Robert Neville was in his hothouse collecting a basketful of garlic.

Наполняя небольшую корзинку, Роберт Нэвилль собирал в теплице чеснок.

In the beginning it had made him sick to smell garlic in such quantity his stomach had been in a state of constant turmoil.

Поначалу его воротило от чесночного запаха, да еще в таких количествах, и в животе постоянно творилась революция.

Now the smell was in his house and in his clothes, and sometimes he thought it was even in his flesh.
He hardly noticed it at all.

Теперь этим запахом пропитался весь дом, вся одежда, а иногда казалось, что и плоть - тоже; он постепенно свыкся и перестал замечать его.

When he had enough bulbs, he went back to the house and dumped them on the drainboard of the sink.

Набрав достаточное количество головок, он вернулся в дом и вывалил чеснок на дно раковины.

As he flicked the wall switch, the light flickered, then flared into normal brilliance.

Щелкнул выключателем на стене, и лампочка, тускло помигав, постепенно дошла до нормального свечения.

A disgusted hiss passed his clenched teeth.

Он раздраженно чертыхнулся сквозь зубы.

The generator was at it again.

Опять генератор.

He’d have to get out that damned manual again and check the wiring.

Опять надо брать это чертово руководство, идти и проверять разводку.

And, if it were too much trouble to repair, he’d have to install a new generator.

А если поломки окажутся серьезнее, чем обычно, придется менять генератор.

Angrily he jerked a high- legged stool to the sink, got a knife, and sat down with an exhausted grunt.

Он зло придвинул к раковине высокую табуретку, взял нож, с тяжелым вздохом сел и принялся за работу.

First, be separated the bulbs into the small, sickle-shaped cloves.

Сначала он разделил головки на маленькие, похожие на розовые кожистые серпики, зубки.

Then he cut each pink, leathery clove in half, exposing the fleshy center buds.

Затем разрезал каждый из них пополам, обнажая мясистую сочную плоть с крепким ростком в середине.

The air thickened with the musky, pungent odor.

Воздух густел от острого мускусного запаха, пока не стало трудно дышать.

When it got too oppressive, he snapped on the air

conditioning unit and suction drew away the worst of it.

Now he reached over and took an icepick from its wall rack.
He punched holes in each clove half, then strung them all together with wire until he had about twenty-five necklaces.

Закончив с этим, он проделал в каждом полузубчике дырочку и нанизал их на проволоку; в результате получилось около двух дюжин низанок.

In the beginning he had hung these necklaces over the windows.
But from a distance they’d thrown rocks until he’d been forced to cover the broken panes with plywood scraps.

Вначале он просто развешивал низанки над окнами, но они кидали камни издали, так что вскоре пришлось закрыть окна фанерой: стекла здесь служили не долго.

Finally one day he’d torn off the plywood and nailed up even rows of planks instead.
It had made the house a gloomy sepulcher, but it was better than having rocks come flying into his rooms in a shower of splintered glass.

В конце концов и фанеру пришлось сменить: он заколотил окна плотными рядами досок, отчего в доме стало мрачно и темно, как в склепе, но это было все же лучше, нежели ждать, когда в комнату, разбрызгивая оконное стекло, влетит булыжник.

And, once he had installed the three air-conditioning units, it wasn’t too bad.

А когда он смонтировал три кондиционера, получилось совсем недурно.

A man could get used to anything if he had to.

В конце концов, мужчина, если надо, может приспособиться к чему угодно.

When he was finished stringing the garlic cloves, he went outside and nailed them over the window boarding, taking down the old strings, which had lost most of their potent smell.

Закончив нанизывать чесночные зубки, он развесил низанки снаружи окон, на дощатой обшивке, заменив старые, которые уже в значительной степени выдохлись.

He had to go through this process twice a week.

Эта процедура была обязательной дважды в неделю.

Until he found something better, it was his first line of defense.

Пока ничего лучшего он не нашел, и это была первая линия обороны.

Defense? he often thought.
For what?

Зачем мне все это? - иногда думал он...

All afternoon he made stakes.

Весь вечер он делал колышки.

He lathed them out of thick doweling, band-sawed into nine- inch lengths.

Он вытачивал их из толстой шпонки: резал дисковой пилой на восьмидюймовые отрезки и доводил на наждаке до остроты кинжала.

These be held against the whirling emery stone until they were as sharp as daggers It was tiresome, monotonous work, and it filled the air with hot-smelling wood dust that settled in his pores and got into his lungs and made him cough.

Это была тяжелая, монотонная работа, воздух наполнялся запахом горячей древесной пыли, которая забивалась в поры и проникала в легкие, вызывая кашель.

Yet he never seemed to get ahead.

Еще ни разу не удавалось запастись впрок.

No matter how many stakes he made, they were gone in no time at all.

Сколько бы колышков он ни изготовил - все они уходили практически мгновенно.

Doweling was getting harder to find, too.

Доставать шпонку становилось все труднее.

Eventually he’d have to lathe down rectangular lengths of wood.

В конце концов ему пришлось самому выстрагивать прямоугольные бруски.

Won’t that be fun? he thought irritably.

Ну не смешно ли, - горько думал он.

It was all very depressing and it made him resolve to find a better method of disposal.

Все это угнетало его и постепенно привело к решению, что надо искать другой путь избавления.

But how could he find it when they never gave him a chance to slow down and think?

Но как искать, если нет времени приостановиться и подумать - они никогда не дадут такой возможности.

As he lathed, he listened to records over the loudspeaker he’d set up in the bedroom—
Beethoven’s Third, Seventh, and Ninth symphonies.
He was glad he’d learned early in life, from his mother, to appreciate this kind of music.
It helped to fill the terrible void of hours.

Работая, он слушал музыку, доносившуюся из установленного в спальне динамика: Третья, Седьмая, Девятая симфонии Бетховена - и радовался, что в детстве научился от матери ценить именно такую музыку: она помогала ему заполнять пугающую пустоту стремительно уходящего времени.

From four o’clock on, his gaze kept shifting to the clock on the wall.
He worked in silence, lips pressed into a hard line, a cigarette in the corner of his mouth, his eyes staring at the bit as it gnawed away the wood and sent floury dust filtering down to the floor.

С четырех часов он постоянно оглядывался на стенные часы, продолжая работать молча, сжав губы, с сигаретой в уголке рта, цепко наблюдая за тем, как наждак вгрызается в дерево, рождая легкую древесную пыль, причудливыми узорами медленно оседающую на пол.

Four- fifteen.

Четыре пятнадцать.

Four-thirty.

Половина.

It was a quarter to five.

Без четверти пять.

In another hour they’d be at the house again, the filthy bastards. As soon as the light was gone.

Еще час - и все они будут здесь, как только стемнеет. Мерзкие ублюдки.

He stood before the giant freezer, selecting his supper.

Он стоял перед огромным холодильником и выбирал что-нибудь на ужин.

His jaded eyes moved over the stacks of meats down to the frozen vegetables, down to the breads and pastries, the fruits and ice cream.

Взгляд устало скользил по мясным упаковкам, мороженым овощам, булочкам и пирожкам, фруктам и брикетам мороженого.

He picked out two lamb chops, string beans, and a small box of orange sherbet.
He picked the boxes from the freezer and pushed shut the door with his elbow, Next he moved over to the uneven stacks of cans piled to the ceiling.

Он выбрал две бараньи котлетки, стручковую фасоль и маленькую коробочку апельсинового шербета и, нагрузившись упаковками, локтем захлопнул дверцу.

He took down a can of tomato juice, then left the room that had once belonged to Kathy and now belonged to his stomach.

В комнате, когда-то принадлежавшей Кэтти, а теперь ублажавшей его желудок, до самого потолка громоздился неровный штабель консервов: здесь он прихватил банку томатного сока и отправился в кухню.

He moved slowly across the living room, looking at the mural that covered the back wall.

Фреска на стене гостиной изображала скалу, обрывающуюся в океан.

It showed a cliff edge, sheering off to green

blue ocean that surged and broke over black rocks.

Far up in the clear blue sky, white sea gulls floated on the wind, and over on the right a gnarled tree hung over the precipice, its dark branches etched against the sky.

В высоте безоблачного голубого неба скользили белые чайки, и кривое деревце распростерло над пропастью свои темные ветви.

Neville walked into the kitchen and dumped the groceries on the table, his eyes moving to the clock.

Нэвилль вывалил провиант на кухонный стол и взглянул на часы.

Twenty minutes to six.

Без двадцати шесть.

Soon now.

Теперь уже скоро.