Файл: Гражданское право ( Понятие перемены лиц в обязательстве).pdf

2) одновременное прекращение на ряду с первоначальным обязательством, обеспечения данного обязательства, что нарушало интересы лица, вступающего в обязательственное правоотношение.

С целью устранения приведенных отрицательных сторон новации в делегационной форме римляне стали использовать институт процессуального представительства.

Изначально применялась такая форма процессуального представительства как когниция, в соответствии с которой кредитор или должник назначал представителем (когнитором) лицо, которое выступало в процессе на стороне соответственно кредитора либо должника20. В основу представительства была положена юридическая фикция, предполагалось, что в лице представителя действует кредитор.

Когнитор представлял иск, в претензии истца указывалось имя представляемого, кондемнация оформлялась на имя когнитора. Главным отличием процессуального представительстваот новации является отсутствие прекращения предшествующего обязательства и возникновения нового, что соответственно приводило к устранению описанных выше отрицательных сторон.

Но процедура процессуального представительства не была совершенна: во-первых, отношения представительства основаны прежде всего на доверии, поэтому кредитор мог в любое время прекратить полномочия когнитора; во-вторых, по прекращении разбирательства кредитор мог оставить присужденное себе; в- третьих, за кредитором оставалось право заключения мирового соглашения с должником; в-четвертых, кредитор, несмотря на назначение когнитора, мог простить долг должнику. К седьмому столетию некоторые из приведенных отрицательных сторон когнитурыбыли исправлены в результате образования новой формы судебного представительства - procuratioinremsuam (прокуратуры).

Сущность прокуратуры заключалась в поручении кредитором (должником) прокуратору осуществить взыскание по своему требованию. С целью наделения лица статусом прокуратора представляемый выдавал ему mandatumagendi. Интенция составлялась на имя доверителя, а кондемнация оформлялась на имя когнитора или прокуратора, соответственно и окончательный судебный акт выносился в отношении когнитора (прокуратора).

Отличительной чертой прокуратуры являлось полномочие прокуратора вести все дела своего доверителя, тогда как полномочия когнитора, как указывалось выше, ограничивались кругом процессуальных действий. Поэтому прокуратор на основании состоявшегося приговора, самостоятельно получал и платил присужденное, такая возможность у когнитора отсутствовала, поэтому присужденное вынесенным приговором, установленные права и обязанности, особым актом вновь переводились на доверителя, и последний самостоятельно уже осуществлял действия в отношении присужденного.

Следовательно, по итогу вынесения судебного акта, кредитор не мог забрать присужденное себе у прокуратора. Данное процессуальное представительство в чистом виде таковым не является, так как и когнитор и прокуратор действовали от своего имени, только предполагалось, что в лице представителя действует кредитор (должник), а также присужденное переходило когнитору (только затем специальным актом присужденное переводилось на имя представляемого) или прокуратору, поэтому С.А. Муромцев указывает, что данную форму следует рассматривать как замену сторон обязательства.

Развитие римского права привело к закреплению конструкции cessiolegis, то есть цессии основанной на велении закона. Впервые такое правило было применено к фидеикомиссу. В дальнейшем статус любого покупателя наследства уравнялся с положением фидеикоммиссария, затем такое же юридическое положение получил покупщик какого- либо права по обязательству. Далее последовательно такая конструкция передачи прав распространилась и на иные правоотношения. Таким образом, в литературе отмечается, что последовательно римское право подошло к правовому оформлению правопреемства в обязательственных правоотношениях.

Для действительности передачи (cessio) достаточно было взаимного соглашения цедента и цессионария. В результате цессионарий становился в юридическое положение первоначального кредитора, цессионарий приобретал все права и был ответствен по всем возражениям, которые имели место против этого последнего. Перевод долга осуществлялся посредством литеральных контрактов, которые с течением времени перестали применяться, стипуляции и процессуального представительства.

Таким образом, в римском праве постепенно сформировался институт правопреемства, но осуществлялся он различным образом в отношении вещных прав и обязательственных прав и даже правопреемство последних происходило в различных формах, в отношении прав сформировалась цессия, передача обязанностей оформлялась «обходными» путями.

Однако такое закрепление не свидетельствует о том, что в Риме правопреемство понималась как передача, так как не зря юристы изначально задавались вопросом: возможно ли передать права, если оно является идеальной конструкцией? Конечно, была выстроена конструкция цессии, однако стоит предположить, что это было обусловлено распространением обязательственных отношений и необходимостью упрощения процедуры замены лица активной стороны обязательства. В сущности передача права не могла осуществляться идентично передаче вещи.

1.2.Понятие перемены лиц в обязательстве

Как уже было отмечено, понятие перемены лица в обязательстве обусловлено содержанием дефиниции правопреемства, соответственно с целью последовательного изложения материала изначально определим подходы к термину правопреемство, что позволит рассмотреть сущность перемены лиц в обязательстве.

Так, В.А. Белов рассматривает существующие на сегодняшний день, по его мнению, три теории правопреемства^[5]: передачи права, перемены лиц – участников правоотношений, теория замены (то есть прекращения права и одновременное его возникновение)^[6]. Теория передачи права, как уже было приведено выше заключается в том, что право передается так же, как передаются вещи.

Данную теорию ученый отрицает по следующим причинам:

1) разная природа вещей и прав (материальная и идеальная);

2) передача вещи представляет собой реальную передачу, происходящую в материальном мире, переход права представляет собой юридическое действие;

3) не может быть ситуации, при которой право (обязанность) никому не принадлежит, однако при передаче вещи, по утверждению автора такое возможно;

) переход вещи возможен и к неуправомоченному лицу (законное либо незаконное владение), тогда как субъективное право может быть только у управомоченного лица;

5) субъективные права и обязанности не являются в отличие от вещей объектом гражданских правоотношений, соответственно не могут быть переданы.

Верным представляется вывод В.А. Белова относительно идеальной природы прав и обязанностей, соответственно визуальной, реальной передачи, как, например, происходит передача предмета, переход права (обязанности) невозможен, также следует согласиться, что право всегда принадлежит определенному лицу, которое соответственно является управомоченным. Последний аргумент автора необходимо рассмотреть отдельно, так как действительно, если право не относится к объектам гражданских правоотношений, его невозможно будет передать подобно вещи.

Позиция В.А. Белова строится следующим образом:

1) автор придерживается функционального подхода, в силу которого объект – это то по поводу чего возникают отношения;

2) объект – это благо, реальное явление, способное удовлетворить человеческую потребность;

3) объект не является элементом правоотношения, так как правоотношение представляет собой идеологическую категорию, идеология не может влиять на фактические явления (действие, вещь) соответственно право не относится к объектам гражданского правоотношения, и не может быть передано иному субъекту. В литературе отмечается также еще множество позиций относительно объектов гражданского правоотношения.

Представляется верным замечание В.А. Белова о том, что правоотношение, являясь идеальной конструкцией должно включать в себя и объект как элемент той же природы. То, что обычно воспринимается за объект (вещи, поведение) обладает реальной природой, соответственно не может являться элементом правоотношения, оно является его предпосылкой, субъективное право и юридическая обязанность являются содержанием правоотношения, соответственно нельзя отождествить процесс правопреемства и передачи вещей.

Исследуя вторую теорию правопреемства - теорию перемены участников правоотношения, В.А. Белов, отмечает, что разница между данной теорией и теорией передачи состоит только в том, что передается не право (обязанность), а качества, которые характеризуют их носителей как субъектов определенных правоотношений. Ввиду названия главы 24 ГК РФ «Перемена лиц в обязательстве», следует, что выделение такой теории автором является все-таки небеспочвенным и применяемым законодателем. Но, даже основываясь на анализе точек зрения, приведённых В.А. Беловым, такая теория также представляется неверной, так как сложно представить процесс передачи качественных характеристик лица, как субъекта определенного правоотношения.

Получается, что согласно данной теории характеристики нового лица, в ступившего в обязательственные либо вещные правоотношения, должны быть идентичными характеристикам предыдущего лица. Однако при правопреемстве вещных прав данное правило не всегда будет соблюдаться, например ранее проиллюстрированная ситуация совершения сделки купли – продажи лицом обладающим правом оперативного управления в отношении предмета данного договора.

Также следует согласиться с позицией В.А. Белова, что данная теория по сути не отличается от теории передачи прав. Третьей является теория замены прав, согласно которой право (обязанность) появившись у определенного субъекта, соответственно должно прекратиться, являясь субъективным правом (обязанностью) данного лица, но прекратиться оно должно с целью возникновения идентичного права у нового субъекта правоотношения, соответственно передача права невозможна.

Данной теории придерживается В.А. Белов, считающий, что право (обязанности) будучи идеальной категорией, возникнув в одном лице, может только в нем и прекратиться, и в связи с этим переход права невозможно осуществить. Помимо этого автор указывает, что в таком случае возникнувшее право связано предыдущим, так как оно возникает не на пустом месте, а потому что до этого прекратилось право у иного лица с целью одномоментного возникновения^[7].

Проиллюстрированный подход В.А. Белова критикует Д.В. Носов. Ученый считает, что под правопреемством следует понимать замену лица в правоотношении, наряду с которой осуществляется передача субъективных прав (обязанностей), правоотношение не прекращается, происходит его изменение, ввиду замены субъекта на стороне обязательства. Автор указывает, что в правовой базе на сегодняшний день не закреплена конструкция, позволяющая прекращение правоотношения и единовременно возникающего с ним нового идентичного правоотношения с разницей лишь только в субъектах.

А также законодатель в ГК РФ при регулировании вопросов правопреемства, оперирует терминами передачи и перехода. Помимо прочего автор считает, что теория замены прав не отвечает на вопрос обоснованности возникновения прав (обязанностей) у приобретателей права. Первые два аргумента Д.В. Носова не является состоятельным, так как в таком случае юридическая наука всегда была бы строго связана нормами права, и не было смысла в теоретических рассуждениях^[8].

Третий аргумент автора является весьма любопытным для обсуждения, Д.В. Носов указывает на то, что теория дискретности прав (обязанностей), предложенная В.А. Беловым, В.С. Толстым и другими, не объясняет основание возникновения нового правоотношения, субъективного права (обязанности). Но следует отметить, что сам Д.В. Носов не описывает такого основания в его теории.

Однако в подходе, предложенном в советское время еще В.А. Рясенцевым, основанием (юридическим фактом) является договор, судебный, юной юридический факт, на основании которого одновременно происходит прекращение субъективного права одного лица с целью возникновения субъективного права у другого лица. Не стоит искать основания возникновения права после его прекращения, так как это единый одновременно происходящий процесс, у которого одно основание либо момент заключения договора, либо наступления события, указанного в договоре и другие юридические факты.