Файл: Srednevekovij roman i povestj.pdf

Пока же слышит наш пришелец, Как замка дивного владелец Сказал: «Должно быть, вы устали И, мнится мне, давно не спали. Ступайте же! Уж поздний час, Постель постелена для вас…» Гость был сражен такой заботой. Но сводит рот его зевотой, И сон уже смежает очи.

Хозяин молвит: «Доброй ночи!»

Ив спальню входит наш герой. Клянусь, что не было второй Такой роскошной спальни чудной: Блеск золотой, свет изумрудный Волшебно падал на постель… Подумать только: неужель Богатство в мире есть такое?

Не нахожу себе покоя, Дворец описывая сей При вечной бедности моей!..

Итак, он с королем расстался

Ив комнате один остался,

Сказав послушной свите:

«Я спать ложусь. Вы тоже спите…» Но тут пажи вбежали И обувь с ног его усталых сняли, И, скинув облаченье,

Почувствовал он облегченье. Но сразу обомлел, узрев Четырех прекрасных дев, Возникших на пороге В таинственном чертоге…

Он живо шмыг под одеяло. Но так лицо его сияло, Что даже и не при свечах Он отражался в их очах. Смиренно девы попросили, Чтобы, дремоту пересиля,

Он подкрепился перед сном Сначала тутовым вином,{214} Затем пленительным, прохладным, Пьянящим соком виноградным И чтоб отведал от плодов, Из райских присланных садов…

. .

Чуть закусив, он сном забылся. Слуга тихонько удалился,

Авслед за ним и девы прочь… Так юный рыцарь встретил ночь. Он спал… Но скверно, неуютно. Из мрака выплывало смутно Одно виденье за другим… Храпит горячий конь под ним И все кудато мчится, мчится, Не может приостановиться… (Я даже умереть готов, Чтоб не видать подобных сноп.) Вот он немного покачнулся: Наверно, ранен?.. И очнулся.

В окно чудесный день глядел. «Эй! Кто здесь? Кто меня раздел?

Аслуги где? И свита?..»

Вответ ни звука. Дверь закрыта. Он ничего не понимал И тотчас снова задремал.

Когда же он опять проснулся, От удивленья ужаснулся: Ярчайший полдень на дворе, А у постели, на ковре, Доспехи красные лежали, Те, что ему принадлежали, И тут же два меча. Причем Один меч был его мечом, Испытанным и старым, Зато другой был даром

Владельца замка. Вот в чем суть!.. Герою в сердце вкралась жуть: «Сон, видимо, был в руку.

Я обречен на муку, На испытание войной.

Войну сулил мне сон ночной, И бой, возможно, грянет

Скорей, чем снова ночь настанет!.. Что ж, я с охотой бой приму,

Внадежде угодить ему

И в угождение жене, Чей дивный плащ сейчас на мне…

Однако сердцем и мечтой Принадлежу не ей, а той, Кого супругою зову, Чьим светлым обликом живу, Кто красотою вешней

Еще прекрасней здешней!..» Он сделал все, что долг велел:

Доспехи бранные надел И, опоясавшись мечами,

Сверкнул воинственно очами, Готовый встретиться с врагом,

Ивышел. Чуть ли не бегом Через дворцовые покои. Но диво, дивото какое!

Во всем дворце нет ни души, Все словно замерло в тиши.

Иза окном нет никого, Лишь быстроногий конь его

Стоит, привязанный к перилам. Все выглядит мертвым и унылым. Наш рыцарь в дом вбегает снова Молчанье, глуше гробового. Герой спешит из зала в зал:

В оцепенении молчал Дом, где вчера еще шумели гости.

Герой Парцифаль вскричал от злости;

Ис криком выбегает вон!

Вдруг нечто замечает он: Распахнуты в саду ворота, Как если б распахнул их ктото. Трава потоптана. Глядит

Да тут все сплошь следы копыт! Видать, ворота отворились, Чтобы гости удалились… Что ж, делать нечего. И он Дворец покинуть принужден, Причем без промедленья.

Вдруг страж, стоявший в отдаленье, От посторонних скрытый глаз, Мост опустив, сказал: «Для вас Пусть день померкнет ясный! Пришелец вы злосчастный, Вас злобный рок сюда занес! Вопрос! Всего один вопрос Задать вам стоило, и круто Все изменилось бы в минуту.

Но вы не для славы рождены И слыть глупцом осуждены!..»

Герой Парцифаль чуть не плачет: «Страж, что же это все значит? Что за вопрос? Кому? Зачем?..» Но страж молчит. Он снова нем, Как если б сон объял его… Не называет никого.

И понял Парцифаль в тот миг (Хотя всего и не постиг), Что он в полной изведает мере Печали, несчастья, потери, Судьбу беспредельно злую В оплату за радость былую… «Ну, а пока вперед, вперед!

К тем, кто, наверно, бой ведет, Предписанный всевышним.

Ятам не буду лишним, и Средь тех, кого я полюбил, Обласкан кем и принят был

(Мне вечер памятен вчерашний), Драться я стану еще бесстрашней За дорогую госпожу, А господину докажу,

Сколь я ему благодарен За меч, что мне им подарен…»

Он разглядел следы подков, Сел на коня и был таков, Души моей герой любимый, Бесчестья враг непримиримый. И я его не оскорблю

Тем, что не скрою, сколь скорблю: Пошто он в замке не остался?.. …Итак, сперва широкий стлался Путь перед рыцарем моим. Однако рок неотвратим, Чем глубже в лес, тем путь все уже,

Смеркаться начало к тому же, Беда грозит со всех сторон. Вдруг женский голос слышит он: Дева на ветви древа сидела, Набальзамированное тело Убитого друга в объятьях держа. (Слушая это, от горя дрожа, Вы испытаете потрясенье

Иначе вам не видать спасенья…) Он сразу ее не смог узнать, Хоть у их матерей одна была мать…

Верность!.. Но верность была здесь иная: Не земная верность, а неземная… И Парцифаль поклонился ей.

«Госпожа, он сказал, душою всей

Ясочувствую вашей печали безмерной. Повелите служить вам слуга я ваш верный!..» Она благодарит с отчаяньем во взоре

(Как все благодарят сочувствующих в горе): «Кто вы? Из какой вы земли?

Как в эту чащу вы забрели? Люди чужие здесь редко бывали,

Азаблудившихся убивали. Мне приходилось видать самой

Тех, кто уже не вернется домой: В крови лежали их тела. Ужасные здесь творятся дела.

Скачите же прочь под покровом ночи! И путь постарайтесь найти короче. Вы молоды. И собой хороши.

Что же вы делали в этой глуши.» «Госпожа, обо мне не думайте худо. Но, пожалуй, не дальше версты отсюда Замок стоит за стеной крепостной. Странный случай вышел со мной… Оказался я в зале волшебно богатом, Где все жемчугами светилось да златом,

Акакие там яства! И вина! О, боже!.. Это было все только вчера. Не позже…» «Не шутите над девой несчастной.

Вы шутник, да притом опасный, В этом я присягнуть готова.

Здесь за тридцать верст нет жилья никакого,

Ане то чтобы за версту…

Вы по вашему видно щиту Рыцарь явно не здешний, заезжий… Ну, а замокто, замокто где же?

Клянусь, что ни ночью вчерашней, ни днем Вы в нем быть не могли, да и не были в нем. И, конечно, не тот вы имели в виду, Где, на счастье одним, а другим на беду,

Всевозможнейших благ земных преизбыток: Любое блюдо, любой напиток.

Но чтоб в замок этот попасть, Не нужны ни усердье, ни власть, Ни удача, ни разум могучий,

Лишь судьбой уготованный случай. В неведенье священном Приходят к этим стенам.

Зовется замок Мунсальвеш,{215} А местность Терредесальвеш,{216} Сия земля, которой Анфортас правит хворый…{217} Он смерти, говорят, бледней,

Он скован ею, дышит ей, Болезнь его томит и гложет.

Ни ходить, ни стоять он не может, Ни лежать, ни сидеть, ни скакать на коне,

Лишь полулежать, прислонившись к стене. Но если вправду вы попали

ВМунсальвеш и в тронном зале Увидали бы короля, Воспряла здешняя земля, Поскольку ваше появленье И означало б исцеленье

Анфортаса…» «Я видел там, Рек Парцифаль, прекрасных дам Среди сверканья зала…» И тут она его узнала

По голосу: «Ты Парцифаль! Так, значит, видел ты Грааль И короля, что был столь мрачен?

Высокий жребий тебе назначен! Спеши отраднешную весть Мне в утешенье преподнесть И объяви: король спасен, А ты навеки вознесен, И с этого мгновенья

Втвоем повиновенье

Весь мир, все земли, все и вся. Ты для чудесных дел родился

Истанешь королем Грааля!..» «Как вы меня узнали?» «Как?! Вспомни: это я была,

Кто Парцифалем тебя нарекла… С тобой в родстве я состою, Я чтила матушку твою, Ей матушка моя сестра,

Вся святость, вся полна добра, Она, оплаканная мной, Была венцом красы земной…

Скажи, не ты ль мне сострадал, Узнав, что бедный друг мой пал, С кем я расстаться не могу

Исмертный сон его стерегу,

Не ведая успокоенья.

Нет! С каждым днем мои мученья Все тягостнее, все страшней!..» Герой Парцифаль ответил ей:

«О, страшен мне твой лик усталый! Стал мертв и бледен рот твой алый.

Ужель зовешься ты Сигуной, Которую знал я прекрасной, юной? Не в Бразельянском ли лесу Свою оставила ты красу?

Кудри твои поредели, Жизнь в тебе на последнем пределе, Лицо твое бескровно.

Мне ясно одно безусловно: Предать земле сей труп должны мы! Воистину невыносимы Страданья, что познала ты, Смиренный ангел доброты!..»

. .

Навзрыд Сигуна зарыдала: «Я долго, долго ожидала Предсказанного избавленья. Так вот оно: в твоем явленье! Коль тот страдалец исцелен, Мой дух, что птица, окрылен,

Ия упьюсь святой усладой. Так молви, так обрадуй Известием, что там, где был, Вопрос задать ты не забыл!..» «Спросить я не решился!..» «Знай: ты всего лишился!..

О я, распятая судьбой, Зачем я встретилась с тобой? Зачем не промолчала С самого начала?

Подумать только, что видали Глаза твои в том волшебном зале! Копье, сочащееся кровью, Хозяина в странном нездоровье, Рубины, золото, хрусталь, Наконец, святой Грааль!

Ты блюда дивные едал, Ты столько, столько повидал

Идоброго и злого

Ине спросил ни слова?!

О, гнусное отродье волчье! Душа, отравленная желчью! Узревши короля в несчастье, Вопрос, исполненный участья, Ты должен, должен был задать! Отныне ты не смеешь ждать Ни снисхожденья, ни пощады!.. Будь проклят! И другой награды

Не жди, помимо этих слов!..» «Сестра, я искупить готов Свой тяжкий грех любой ценою.

Поверь мне, помирись со мною…» «Нет, проклят, проклят, проклят будь!

Ио родстве со мной забудь. Забудь и Мунсальвеш, в котором Ты рыцарство покрыл позором!..» Так Парцифаль расстался с ней, С бедною сестрой своей… Он скачет далее… Одним Раскаяньем герой томим. Постигнув, сколь он грешен, Он вправду безутешен… А солнце жарит и печет, Пот по лицу героя течет.

Дышать ему нечем стало, Стесняет дух забрало… Он это понимает,

Свой тяжкий шлем снимает

Иедет, шлем держа в руке… Вдруг видит, там, невдалеке На тропке, свежий след подков. Не видно только ездоков.

Итут он замер, болью скованный: На старой кляче, неподкованной, Скакала женщина. Она Была бледна, была бедна, Кудато поспешала, А кляча чуть дышала

Ине скакала, а плелась.

Ипаутина ей вплелась

В нечесаную гриву.

А в дополненье к диву, Казалось, чуть ли не сползло С кобылы старое седло. Оно было без луки. Немыслимые муки Перенесла, должно быть, та, Чья бесподобна красота… Был на прекрасной даме Истерзанный шипами, Вконец изодранный наряд (Вы в нем узнаете навряд Роскошное когдато платье). О, горе! О, проклятье! Несчастной нет защиты.

На платье дыры не зашиты.

Ивсе ж сквозь рубище белело Прекрасное нагое тело…

Ирот попрежнему пылал, Как прежде, жарок был и ал, Но небо в том свидетель Святую добродетель Она торжественно блюла, Хоть зло обижена была Напраслиной, наветом… Подумайте об этом!..

…Я все о бедности твержу Затем, что радость нахожу Не в роскоши чванливых дам, Что вечно досаждают нам, А в неприкрытой плоти! (Вы меня поймете…)

Но где ж красавец юный? Он, Отвесив женщине поклон, Был поражен ее словами:

«К несчастью, мы знакомы с вами. Ах, слишком памятен тот час, Когда пришлось мне изза вас, Несчастнейшей на свете, Надеть лохмотья эти.

В измене я обвинена!

Иваша, ваша в том вина…»

Он на нее взглянул в упор: «Мной не заслужен сей укор, Поскольку, верьте, я не лгу, Обидеть даму не могу… Кто вы? Не угадаю… Но вам я сострадаю!..»

Теперь она с ним рядом скачет

Игорько, безутешно плачет. Как градинки, как льдинки Из дивных глаз слезинки, Звеня, ей катятся на грудь… Однако стоило взглянуть Ей вновь на Парцифаля Слезы бежать перестали… С нее он не спускает глаз

Иговорит: «Дозвольте, вас Плащом своим укрою С подкладкой меховою,

Прекраснейшая госпожа!..» Всхлипнула она, дрожа:

«Ваш плащ не смею я принять, Вы в том должны меня понять. Не жаль, что жизни я лишусь, Несчастный, я за вас страшусь: Коли на помощь мне придете, Вы под его мечом падете!..» Герой едва повел плечом:

«Как так паду? Под чьим мечом? Мне сила господом дана,

Ивражья сила ни одна Меня не одолеет:

А кто дерзнет, сам пожалеет!.. Так кто ж он, супротивник мой?..» «Он прежде звал меня женой. Теперь же, если б мое тело Его служанкою стать захотело, Он прочь бы оттолкнул меня, Измену мнимую кляня.

В его груди угасла вера…» «Надеюсь, что найдется мера, Чтоб к вере возвратить его. Но много ль войска у него?..» «Нет, с ним пока что я одна.

Но бойтесь! Месть его страшна! Супруг шутить не любит, Он вас в куски изрубит.

Да, он изрубит вас в куски, А я исчахну от тоски, Злосчастная Ешута!..» Раздета и разута Она Орилусом была,

Ивсе же кротостью цвела, Воистину святою Женской чистотою…

. .

. .

Герой тотчас свой шлем надел

Исловно ветер налетел

На герцога, что страшным взглядом Смотрел, как некто скачет рядом С его печальною женой… Конь Парцифаля вихрь шальной.

. .

Герои копьями дрались. Ешута бедная, молись!

И впрямь: подобного турнира Не знали с сотворенья мира.