Файл: Srednevekovij roman i povestj.pdf

Здесь все гремело, все звенело. Они дрались осатанело.

(Ах, крови, что ль, пролито мало?) Ешута руки ломала… Орилус храбрый был боец.

Да что поделаешь? Юнец Его одолевает, Сдаваться повелевает.

«Ах так? Не слушаться меня?!» Взял и стащил его с коня Могучими руками (Что было с герцогом, судите сами)

Имигом, как мешок с овсом, Швырнул его на бурелом, Синяками лицо изукрасил

Инос ему расквасил.

Кровь изпод шлема льется. Одно лишь остается Орилусу: глаза смежить

Иумереть… «Ты хочешь жить? Все от тебя зависит.

Раскаянье возвысит Тебя, и честь тебе вернет,

Ис сердца тяжкий снимет гнет. Проси же без смущенья У этой женщины прощенья! Свое доверье ей верни

Иподозреньем не черни.

Тебе клянусь я свято:

Ни в чем она не виновата!..» «Не виновата?! Кто?! Она?!» «Да. Знай: во всем моя вина.

Всвоей ребячьей дури Навлек я гнева бури На воплощенье чистоты… Ее подозреваешь ты

Всупружеской измене!

Но нет на ней вины ни тени! Хочу, чтоб ты рассудку внял: Кольцо с нее я силой снял И, как бы в ослепленье, Поцеловал без дозволенья…»

. .

Воскликнул герцог: «Я спасен! Ужели это все не сон?

Хоть я повержен и раздавлен, От худшей казни я избавлен.

Мне пораженье принесло Усладу дивную. Спасло Меня сие известье.

Что подозрение в бесчестье Отпало!.. Что моя жена Господним ангелам равна Своей небесной чистотою! Безумец! Я ее не стою…

Ивсе ж для ревности тогда Был повод… В томто и беда. Она мне сердце разрывала Тем, что восторга не скрывала Перед твоею красотой.

А у менято нрав крутой.

Дурная мысль мне в мозг вонзилась: Моя жена в тебя влюбилась, Жена мне боле не верна!..

Из преопасного зерна Взросло слепое подозренье, Позор! Позор мне и презренье! Но о прощении молю Ее, что я, как жизнь, люблю!..»

Рек Парцифаль: «Тебя я пощажу, Возблагодари же госпожу! Взбодрись душой, с земли восстань! Ты тотчас двинешься в Бретань.

И клятву в том с тебя беру:

Придя к Артурову двору, На верность деве присягнешь!

Какой? Сейчас меня поймешь: Прелестной деве, кротчайшей, О коей с болью, с тоской величайшей Я воздыхать не позабыл.

Кейсенешаль ее побил. Изза меня случилось это!

Удар остался пока без ответа. Найди ж ее, поведай ей, Что будет отомщен злодей,

Что он за все заплатит кровью…» «Я рад твои принять условья, Ответил герцог. Но сперва к жене

С повинною дозволь вернуться мне…»

. .

И примиренье состоялось.

Сердце Орилуса с горем рассталось. И вскоре они в пещеру зашли, Где с мощами святыми раку нашли,

Икопье разноцветное там лежало Оно отшельнику принадлежало. Отшельник Треврицент был брат Анфортаса… (Так говорят Предания, по крайней мере.

В ту пору не было его в пещере…)

Над ракой вновь Парцифаль присягнул, Что ни разу в жизни не посягнул На честь иль достоинство герцогини, Однако он горько жалеет ныне

О дерзком поступке (известном вам),

Ион резнул себя по губам,

Что зло свершили, без спросу целуя, Дабы кровью с них смыть печать поцелуя. И, глядя герцогине в лицо, Он с поклоном ей возвратил кольцо…

. .

Итут же доблестный рыцарь Орилус (Чья душа для добра отворилась) Супругу плащом драгоценным укрыл

Ио любви своей заговорил

Ио том, как виновен он перед ней, Кто всех любезней ему и родней… А Парцифаль с копьем разноцветным

Стоит, глядит на них взглядом приветным,

Ирадость его наполняет грудь…

Он решает в дальнейший пуститься путь. Ах, напрасно супруг и супруга Приглашают младого друга С ними вместе в шатровый их град.

Словно бы приглашенью не рад, Он простился с милой четою, Снова движимый целью святою…

. .

А теперь я вам о том расскажу, Как Орилус, обретший свою госпожу,

Ставши снова счастливым супругом, К своим вернулся слугам

Вшатровый город на лугу. И вправду молвлю, не солгу,

Вту самую минуту,

Когда народ узрел Ешуту, Восторга клики раздались. Из множества сердец рвались Те радостные клики:

День наступил великий… Им поклонившись до земли,

Обоих в баню повели. Двенадцать дев придворных, Прилежных да проворных, От грязи и от пыли Владычицу отмыли.

Ивот, умыта и свежа, Вновь почивает госпожа После скитаний длинных На пуховых перинах.

Меж тем Орилус, в бане моясь

Ини о чем не беспокоясь, Мечтает только об одном: О скором отдыхе ночном. Тут дорогому господину Необычайную картину Один старательный вассал В таких словах живописал: «Едва ты, герцог, удалился, Король Артур сюда явился. По обе стороны реки Стоят Артуровы полки, Кругом раскинуты палатки.

Герои так и рвутся к схватке. Во имя доблести и славы Придумывает он забавы: Турниры, битвы без конца, Пылают женские сердца.

Их здесь немало, дам прекрасных, Любительниц сих игр опасных!..»

Игерцог, словно бы в огне, Воскликнул: «Снаряженье мне! А герцогине платье!..» Не в силах передать я, Как герцогине платье шло

Икак лицо ее цвело!..

Затем на ложе они вдвоем сидели И жареных пичужек ели… Да жаль, ей герцог есть не давал, Все беспрерывно целовал Уста своей Ешуты, Порвав раздора путы…

. .

И вот они пустились вскачь. Конь под Орилусом горяч. Орилус, герцог, был при всем Вооружении своем, Однако в этот час он

Не был подпоясан Испытанным своим мечом, Что говорило всем о чем? О том, что пораженье Он потерпел в сраженье.

Меч поперек седла лежал. Плененью герцог подлежал

Икрайне странной каре: Служенью Куневаре!..

. .

. .

Артур, приметив тех двоих, С большим почетом принял их,

Как если б их давно здесь ждали. Пажи Ешуту сопровождали При въезде в лагерь, ко двору…

Ивдруг любимую сестру

(О, возликуйте, божьи твари!) Узнал Орилус в Куневаре… Да и она, волнением объята,

Признала в нем тотчас родного брата. Тут достославнейший Орилус Поведал ей, что с ним случилось.

Не скрыл он также и того, Какую клятву взял с него Его бесстрашный победитель,

Заступник добру, а злу обвинитель, Который ему явиться велел Сюда, чтоб положить предел Бесчинствам сенешаля Кея… Затем он воскричал, бледнея:

«Кей! Кей тебя ударить смог?! Но если есть на небе бог, Обидчик твой не уйдет от мести!

Сгероем величайшим вместе За каждую твою слезу Обрушим на него грозу!..»

. .

А королева в это время

Спридворными своими всеми Спешит облобызать Ешуту… Артур пришел. Ну, а к немуто Вассалы, слуги так и льнут. Все в умиленье слезы льют, Счастливейшую видя пару И вместе с ними Куневару,

Что прежде, словно тень, брела,

У вас в стихах король Артур Изнеженнейшая из натур. Зефирами он обдуваем, Он, как цветок: он дышит маем.

Весенний, майский, неземной, Он только в Троицу, весной По вашим движется страницам, На радость голубым девицам… Но нет! У нас он не таков!

Снас хватит «сладких ветерков»! Мы сей рассказ соорудили, Собрав бесчисленные были И вымыслы. И так хотим,

Чтоб пусть мороз невыносим Герой наш, столь любимый мною,

САртуром встретился зимою…

. .

Артур со свитой скачут вдоль Крутого берега Плимицоль.{219} Угрюм король и вся его свита Зело на сокольничего сердита. Случился нынче скверный случай: Артуров сокол, самый лучший, Был перекормлен до того, Что есть не стал он ничего При утреннем кормленье И, в дерзком устремленье, Рванулся, из виду исчез И улетел кудато в лес.

Ну, что тут делать станешь? Чем сытого заманишь?..

Меж тем бесценный сокол сей В лесу еловом средь ветвей Был рядом с Парцифалем.

(За что его восхвалим!)

Да, сокол, улетевший прочь, С героем рядом был всю ночь. Трясло их от озноба, И сильно мерзли оба.

А утром, только рассвело, Герой увидел: замело Лесные тропы до единой. И этой зимнею картиной

Наш друг безмерно потрясен. Он словно видит дивный сон… Но как сыскать дорогу?

Он ощутил тревогу.

Теперь он скачет наугад… Стволы, повалены, лежат. Кругом камней нагроможденье. Так едет он в сопровожденье Красавца сокола того

Исам не знает про него… Над лесом ярко солнце рдеет. Но постепенно лес редеет,

Ивот уж впереди видна Поляна белая одна,

Идиких тысяча гусей,

Крича, проносится над ней… Но сокол кинулся на них: Какойто гусь навек затих,

Аостальные улетели… Три капли на снегу алели, Три капли крови на лугу,

Три алые капли на белом снегу… Герой наш в думу погрузился.

И понял он, чей отразился Здесь образ!.. Перед ним возник Кондвирамур любимой лик.

И в памяти все ожило: Как снег, ее лицо бело,

Как кровь, красны ее ланиты!.. «Кондвирамур! Меня к себе верни ты! Beau Corps!.. Прекраснейшая телом, Ты алое смешала с белым.

Твой лик, поклясться я готов, Есть сочетанье двух цветов,

Двух красок: белой краски с красной! Кондвирамур!..» И вдруг безгласный В сердечной боли он застыл, Лишившийся душевных сил, Как если б потерял сознанье… О, горемычное созданье!..

…Застыл он, неподвижен, нем.

Апо дороге между тем

В Лаланд стрелой летел Garcon (Был Куневарой послан он)

Ивдруг, смущением объятый, Увидел чейто шлем промятый

Ищит, проколотый насквозь… Но, может, все бы обошлось, Когда бы не узрел гонец (Garcon неопытный птенец) Героя Парцифаля,