Файл: I. Родоначальники династии.docx

ВУЗ: Не указан

Категория: Не указан

Дисциплина: Не указана

Добавлен: 25.10.2023

Просмотров: 70

Скачиваний: 2

ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.


Содействовало укреплению чувства уверенности и окончательное «одворянивание» Демидовых, вхождение их в круги российской знати, неприкосновенность собственности которой была освящена традицией и неоднократно подтверждалась царскими указами. Внук основателя рода жил уже большим барином в Москве, где у него имелся дом на Мясницкой, или в своих подмосковных усадьбах. Часто наезжал он и в Петербург, где у него был дом на Мойке. Младший Демидов имел, как и отец, обширные связи при дворе, что помогало ему расширять свое дело. Еще в молодости Никита Акинфиевич был особенно близок к великому князю Петру Федоровичу (будущему императору Петру III), который неоднократно занимал у Демидова деньги. Великий князь пожаловал ему Анненскую ленту с тем, чтобы он «возложил оную на себя по кончине императрицы Елизаветы Петровны». Однако вскоре Демидов был лишен этого знака отличия, потеряв расположение сумасбродного императора, перед которым был очернен завистниками. Лишь в царствование Екатерины II ему был возвращен орден Св. Анны и пожалован чин статского советника. При этом императрица, как когда-то его отца и деда, запретила назначать Демидова на службу «без имянного указа», чтобы он мог целиком посвящать свое время важному для государственной пользы заводскому делу.

Но предпринимательская деятельность уже не заполняла все время этого представителя нового поколения Демидовых. Он больше времени уделял светской жизни, путешествиям за границу, покровительству наукам и искусствам. Пожалуй, именно с Никиты Акинфиевича начинает проявляться пристальный интерес уральских горнозаводчиков к европейской культуре, просвещению, науке. У него формируются уже и черты расточителя. Демидов во множестве покупает картины и статуи, дорогую мебель, редкие растения. Из Петербурга его приказчик посылает ему драгоценности, заморских птиц, иностранные вина, фрукты, устрицы, голландские сельди и пр. У него даже был комиссионер по доставке всяких редкостей. Вместе с тем Никита Акинфиевич, как человек по тому времени образованный, был не равнодушен к науке, культуре, «новинкам просвещения». Он переписывался, видимо, подражая императрице Екатерине II, с Вольтером и даже приобрел знаменитую Французскую энциклопедию XVIII века, которая и ныне хранится в библиотеке Нижне-Тагильского музея. Он регулярно получал из Петербурга все книжные новинки. Так, в феврале 1766 года Петербургская контора выслала ему в Москву 20 книг, список которых характеризует вкусы людей XVIII века.


Никита Акинфиевич неоднократно выезжал за границу. Весной 1765 года он отправился в Митаву – столицу герцогства Курляндского. Целью этой поездки было получение денег по давнему долгу Бирона, которому его отец дал взаймы 50 тыс. рублей. По дороге он останавливался в Нарве, Ревеле и Риге. С Бироном ему удалось заключить соглашение о постепенном погашении долга, и в июне 1766 года от герцога поступил первый взнос в 10 тыс. рублей.

В начале 70-х годов Демидов предпринимает путешествие в Европу. Вояж продолжался в течение двух с половиной лет и был отчасти связан с лечением жены. Заводчик побывал в Курляндии, объездил Германию, Голландию, Францию, Италию, посетил Швейцарию и Англию. В Европе Никита Акинфиевич посещал русских посланников, встречался с представителями русской знати: графом Шуваловым, графом Разумовским, баронами Строгановыми, был представлен папе римскому. Во время своего путешествия Никита Акинфиевич велел вести дневники, куда секретарь аккуратно записывал различные события, связанные с пребыванием за границей. Эти дневники были изданы в 1786 году отдельной книгой. Впоследствии дневники характеризовались как типичные путевые заметки веселящегося богатого русского туриста конца XVIII века.

Во время путешествия Никита Акинфиевич, как «заводчик-металлург», проявлял большой интерес к заводам и мастерским. В Голландии, например, он не только любовался картинами Рубенса, но и, как отмечено в дневнике, вместе со спутниками посещал фабрики. В Париже он ознакомился с фарфоровым заводом и знаменитой фабрикой гобеленов. В Лондоне Демидов был в парламенте, нанес визиты некоторым английским аристократам, осматривал английские заводы. Замечания о них являются «едва ли не самым ранним описанием на русском языке крупных предприятий вступавшей в период промышленного переворота Англии». На обратном пути, в Саксонии, центре горной промышленности, Демидов и его спутники посетили серебряные рудники во Фрейбурге.

Воздействие «века просвещения», усиленное впечатлениями от путешествия по Европе, питало меценатские устремления младшего Демидова, его склонность покровительствовать искусствам и наукам, или, по крайней мере, играть роль такого покровителя. Во время поездки за границу в 1771–1773 годах он проявил особый интерес к современному ему европейскому искусству. Так, французскому живописцу Жану Батисту Грезу Никита Акинфиевич заказал целую серию полотен. Художник Александр Рослин тогда же выполнил живописные портреты супругов Демидовых. Никита Акинфиевич был знаком с известным французским скульптором Клодом Мишелем, прозванным Клодионом, посещал его мастерскую и даже заказал ему надгробие. Мраморные бюсты Демидова и его жены изваял путешествовавший с ними скульптор Ф. И. Шубин, которому заводчик собирался покровительствовать, правда в свойственной ему скуповатой манере, и после путешествия. В письме из Лондона от 10 июля 1773 года Демидов извещает петербургского приказчика об отъезде в Россию Федота Шубина и приказывает отвести скульптору «покоец» в доме, а также «небольшой сарайчик для его работы».



В 1779 году Демидов учреждает при Академии художеств премию-медаль «За успехи в механике». В 1781 году, когда сооружалось новое каменное здание университета в Москве, Никита Акинфиевич прислал для кровли университетского дома 5500 листов «черного аршинного железа» и 800 пудов «лучшего связного железа для укрепления стен». За свою меценатскую и благотворительную деятельность он был избран почетным членом Санкт-Петербургской Академии художеств и Вольно-экономического общества и награжден орденом Св. Станислава.

Скончался этот суровый заводчик и меценат, по одним сведениям, в 1789 году, а по другим – в 1788 году. Он оставил своему единственному сыну Николаю гораздо большее состояние, чем получил сам. Оно включало девять заводов, в том числе один из лучших и крупнейших в стране – Нижне-Тагильский. В его владениях большую часть рабочей силы составляли уже не приписные к заводам и посессионные, а крепостные люди вне заводов.

Увеличение богатства Демидовых достигалось ценой страданий, крови и слез подневольных им людей, что было одной из причин, вызвавших волнения на Урале в 1760–1764 годах и позднее – широкую поддержку здесь отрядов Пугачева. Как замечает один из биографов Никиты Акинфиевича, этот «почетный член Академии художеств и Вольно-экономического общества, собиратель «раритетов» возбуждал… справедливое негодование своими действиями на заводах, так что в комиссии для составления проекта нового Уложения, в заседании 23 августа 1768 года, депутат от крестьян Верх-Исетской провинции Минаков жаловался на притеснения Демидова, и эти жалобы были найдены справедливыми».

2.2 Прокофий Акинфиевич





Полную противоположность младшему брату по свойствам характера являл его старший брат, Прокофий Акинфиевич – типичный представитель «чудаков и самодуров» того времени, по мнению многих писавших о нем. Однако авторы различаются в своих оценках, подчеркивая в большей или меньшей степени его дурные или положительные качества. Его биограф С. Н. Шубинский писал, что Прокофий был «неизбежным продуктом существовавших тогда бытовых отношений и нравственной неразвитости общества.

Однако, наряду с типичными проявлениями крепостнического барства, чисто отечественной «дури» и своеволия, видна и еще одна сторона непростого характера этого богатого «чудака» – явная неприязнь «человека нового времени», выходца из простолюдинов к родовитой аристократии, особенно к придворной знати. В отличие от «положительного» и «ординарного» младшего брата Никиты, «чудак» Прокофий «питал недружелюбные чувства к дворянам и знатным и часто проделывал над ними очень неладные шутки». В его постоянных дерзостях, эпатаже придворных кругов видится неуемное
желание богача-плебея бросить им вызов, прощупать на прочность. В нем чувствовался еще потомок тульского кузнеца, ощущавший себя чужим среди этой аристократической «дворни», но уже знавший цену себе и своему богатству. Это был «вольтерьянец» на российский манер, персонаж из комедии Бомарше, эдакий «проказник Фигаро», но в российском исполнении, из обоймы отечественных «чудаков» и комедиантов XVIII столетия. Недаром А. С. Пушкин, интересовавшийся русским XVIII веком и его колоритными деятелями, назвал Прокофия в одном из своих писем «проказник Демидов», скорее всего, именно по аналогии со знаменитым персонажем.

Прокофий Акинфиевич родился в Сибири 8 июля 1710 года. Сведений о его образовании и воспитании почти нет. К горнозаводскому делу Прокофий Акинфиевич не имел никакого пристрастия, чего и сам не скрывал.

Вскоре после смерти отца, произведя с братьями раздел отцовского наследства и получив громадное состояние, доходы с которого он никогда с точностью не мог определить, освободившийся от тяжелой руки Акинфия, непутевый старший его сын отправился по примеру других русских дворян за границу. Целью путешествия было весьма распространенное в России стремление «посмотреть на заморскую роскошь и испытать развлечения и наслаждения, которых нельзя было достать в России ни за какие деньги».

Самолюбивый и избалованный Демидов искал почета и известности, однако в Петербурге ему было трудно рассчитывать на это из-за присутствия двора, так как придворный блеск мог затмить даже ту роскошь, которой он окружал себя. Москва больше соответствовала и его фрондерскому духу. Он мог здесь жить полновластным хозяином, ни в чем себя не стесняя, предаваясь самым причудливым капризам и странностям своего характера.

Московские дома, принадлежавшие Прокофию, были одними из самых богатых, однако он не находил их удобными и потому выстроил на Басманной, близ Разгуляя, новый дом причудливой архитектуры, обшив его снаружи железом для защиты от огня. Внутренняя отделка дома поражала взор массой золота, серебра и самородных камней. На стенах, обшитых штофом и бархатом, красовались редчайшие картины. Зеркальные окна и лестницы были уставлены редкими растениями; мебель из пальмового, черного и розового дерева поражала тончайшей кружевной резьбой; на потолках были развешаны клетки с заморскими птицами, по комнатам гуляли ручные обезьяны; мелодии органов, искусно вделанных в стены, услаждали слух; на столах фигурные серебряные фонтаны били вином.


В 1756 году эксцентричный богач выстроил в Москве еще один великолепный дворец в Нескучном саду и разбил при нем ботанический сад.

Прокофий Акинфиевич добился того, чего желал. Вся Россия заговорила о его богатстве и причудах. Однако его щедрость привлекала к нему не только бедных и юродивых, но и всяких мошенников, желавших поживиться за его счет. Прокофий не отказывал никому, но не упускал случая позабавиться. Так, он предложил награду тому, кто пролежит у него в доме год, не вставая с постели. Желающему отводили особую комнату и приставляли слуг, которые днем и ночью не спускали с него глаз и удовлетворяли его желания в еде, питье и прочем. Если он выдерживал испытание, то получал в награду несколько тысяч рублей. В противном случае его по уговору секли и выгоняли вон. Человек, согласившийся простоять перед Демидовым целый час не мигая, в то время как он махал пальцем перед его глазами, также получал плату. Однако если Прокофий убеждался, что не корысть, а действительная бедность вынуждала человека идти на это испытание, то он выдавал денег больше, чем обещал.

В 1778 году Прокофий устроил в Петербурге народный праздник, во время которого, вследствие громадного количества выпитого вина, умерло более 500 человек. А одним жарким июльским утром ему пришла в голову «счастливая» мысль прокатиться в санях и насладиться зимней дорогой. Для этого он закупил в Москве всю соль и велел посыпать ею дорогу, соединявшую его подмосковное имение с заставой. Проехавшись несколько раз по этому искусственному снегу, богач, очень довольный, возвратился домой. Свою жажду дурачества и шутовства Демидов обращал и на прислугу, выставляя ее, а заодно и себя, на посмешище перед всем городом. Лакеев своих он одевал диковинно: одна нога обувалась в шелковый чулок и изящный башмак, другая – в лапоть; одна половина ливреи сшивалась из галунов, другая – из самого грубого сукна. Когда вошло в моду носить очки, Прокофий надел их не только на свою прислугу, но даже на лошадей и собак.

Шутки его, направленные против вельмож и придворной знати, были особенно ядовиты и порой далеко не безобидны. Однажды он пригласил на обед всю дворцовую знать и накануне приказал выбелить у себя все комнаты, кроме столовой, устроив перед каждой дверью леса. Гости должны были несколько раз сгибаться под лесами, пока добирались до столовой. В другой раз он сочинил и разослал эпиграммы на всех высших особ двора. Узнав об этом, императрица Елизавета Петровна приказала собрать их, отослать в Москву и сжечь в присутствии автора «под виселицей, рукой палача». Но Демидов и это наказание разгневанной императрицы сумел превратить в шутку. Он снял близ виселицы все дома, пригласил в них присутствовать при церемонии московскую знать и привел оркестр с трубами и литаврами, который увеселял присутствовавших, пока палач сжигал его произведения. Удивительнее всего, что полицейские власти, наблюдавшие это, промолчали.