Файл: «Легальность и легитимность» (Легальность и легитимность в теории государства и права).pdf

В таких ситуациях опираться на формально-нормативный принцип уже нельзя. Зато остается принцип общеправовой, согласно которому полицейские законы могут и должны быть признаны нелегитимными.

Трудность здесь заключается в том, что, не будучи четко зафиксированным на бумаге («позитивно»), общеправовой принцип имеет несколько расплывчатый характер, что делает апелляции к нему уязвимыми^[52]. Радикалы и погромщики с готовностью используют эту уязвимость, прикрывая свои неблаговидные действия «протестом» против «ужасного кровавого режима» и его «несправедливых полицейских законов».

В идеале нелегитимные законы должны быть вначале опротестованы, например, через иски в Конституционный суд, в международные суды. Однако репрессивный режим обычно научается защищать себя от таких неприятностей: в Конституционный суд набираются только послушные судьи, а смельчаков, добирающихся до международных судов, всегда можно ущемлять и запугивать со многих сторон: от увольнения и закрытия бизнеса до избиений и угроз семье.

В этих условиях приемлемая форма опротестования нелегитимных законов – это публичное заявление в прессе и Интернете об их неправомерности и с требованием их отмены, которое может быть и анонимным в случаях особо жестоких практик репрессивного режима. Если в этом заявлении убедительно доказано несоответствие полицейских законов либо конституционным нормам, либо международным документам о правах и свободах человека, либо общеправовым принципам, если в течение времени, достаточного для отмены закона (от недели до месяца), власть закон не отменяет, тогда действия протестующих, нарушающих этот закон, должны считаться легитимными, а репрессии против них – преступными.

Крайне острым и непростым является вопрос об оправданности применения оружия протестующими (повстанцами). Полный запрет на использование ими какого-либо оружия или его подобия со стороны государств вполне понятен и оправдан: в его основе лежит классическая идея Макса Вебера о государственной монополии на легитимное физическое насилие в границах самого государства. Кроме того, в современной общественной и политической мысли протестного толка произошел явный крен в сторону дискредитации вооруженного революционерства (с героями и пророками типа Троцкого, Ленина, Мао, братьев Кастро, Че Гевары) и проповеди мирных акций сопротивления (а ля Ганди и Мартин Лютер Кинг), ярко воплощенной в популярной книге Дж. Шарпа^[53].

---

Есть интересные и убедительные доводы как эмпирического, так и теоретического характера в пользу того, что мирный характер протестов ведет к гораздо более благоприятным последствиям в плане мирной смены власти, а также легитимности, устойчивости и демократичности постреволюционных режимов.

Основные аргументы в пользу сугубо мирных протестов таковы.

Во-первых, приверженность демонстрантов принципам ненасильственного сопротивления значительно расширяет потенциальную базу поддержки среди населения. Недовольные граждане охотнее участвуют в тех акциях, организаторы которых избегают провокаций и столкновений с полицией, стараясь тем самым не подвергать своих сторонников риску оказаться в следственном изоляторе и суде.

Во-вторых, использование насилия против мирных демонстрантов создает раскол между группами, поддерживающими действующую власть, снижает сплоченность элит, умеренная часть которых может начать сочувствовать либо открыто перейти на сторону оппозиции.

В-третьих, действующие власти охотнее идут на переговоры с движениями ненасильственного сопротивления, потому что лозунги последних редко содержат угрозу жизни и здоровью политических руководителей страны.

В-четвертых, ненасильственные протестные движения получают значительно большую легитимность в глазах как собственного населения, так и международного сообщества. Попытки же использовать насилие снимают ответственность и легитимируют ответное насилие со стороны властей. Международное сообщество реже вводит экономические и прочие санкции в отношении режимов, использующих оружие против насильственных протестов^[54].

Наконец, продолжительные массовые акции вызывают сочувствие и поддержку среди силовых структур, представители которых сами хорошо видят проблемы, с которыми проходится жить обществу. Однако использование демонстрантами насилия, жертвами которого и становятся в первую очередь полицейские, ставит крест на подобных симпатиях и повышает готовность силовиков охранять статус-кво любыми средствами»^[55].

Все эти аргументы представляются весомыми, они хороши как рекомендации для протестных движений и их лидеров. Но означает ли очевидное предпочтение мирного характера политического конфликта, что насилие и вооруженная борьба автоматически делают революцию и новую революционную власть нелегитимными?

Вообще говоря, трудно назвать страну, даже из числа «развитых», «хрестоматийных» демократий, в истории которых не было бы вооруженного и насильственного захвата власти через революцию или сепаратизм. Голландия появилась вследствие сепаратистской революции – отделения от Испанской империи. Великобритания ведет историю своей парламентской демократии от Славной революции, победу в которой обеспечило вторжение иностранной армии Вильгельма Оранского. США появились вследствие Американской революции – сепаратистского мятежа колонистов против Британской империи. Республиканская Франция ведет свою историю от кровавой Французской революции и нескольких потрясений – монархических и имперских реставраций, переворотов – в XIX в. Государственность современной Германии вообще была создана в условиях иностранной оккупации после страшной кровопролитной войны, обрушившей прежний тоталитарный режим. СССР возник после двух революций и братоубийственной Гражданской войны. Удивительным образом он распался почти без жертв (трагические события в Баку, Карабахе, Сумгаите не были прямо связаны с распадом), однако нынешняя государственность Российской Федерации и ее Конституция имеют фактическое начало в кровавом октябре 1993 г., когда полновластие президента было утверждено выстрелами по зданию парламента.

---

Как видим, насилие, вооруженные захваты власти и случаи вооруженного утверждения власти продолжают быть актуальными.

Разумеется, сегодняшние представления о допустимости насилия и вооруженных восстаний являются более строгими, чем в историческом прошлом, однако смело можно предполагать, что в будущем кроме мирных будут и вооруженные, насильственные смены власти, особенно в репрессивных авторитарных режимах, подавляющих мирную оппозицию. Поэтому остается актуальным вопрос о критериях оправданности применения оружия и насилия протестующими^[56].

Сформулируем общие принципы перехода протеста к формату вооруженного восстания, следование которым делает его оправданным (достойным последующей легитимации) настолько, насколько это вообще возможно:

1. лучше всего обходиться без оружия, сугубо мирными средствами (см. аргументацию выше);

2. вооружаться допустимо только после исчерпания всех возможностей мирного протеста (массовые мирные уличные акции, забастовки, пикетирование зданий, перекрытия трасс) и в ответ на серию акций неправового насилия со стороны государства (избиения, пытки, убийства), которые не расследуются, не наказываются, а только усугубляются; фактически в этих случаях государство ведет с гражданами настоящую войну, поэтому решение протестующих о том, чтобы взяться за оружие, является актом самозащиты общества от преступного государства; в будущем решение вооружаться должно быть легитимировано, поэтому необходимо документирование преступных деяний со стороны сил режима;

3. следует не провоцировать власть на применение оружия, а, напротив, каждый раз отставать на шаг в радикальности политических действий, призывать власть и давать ей возможность перейти к мирному разрешению кризиса через компромиссы;

4. вооружение протестующих не означает мгновенного перехода к стрельбе на поражение, сами по себе «ступени насилия» (угроза вооружения, угроза применения оружия, стрельба в воздух, стрельба из травматического оружия, стрельба по ногам) должны сопровождаться призывами вернуться в мирный формат переговоров и компромиссов;

5. применять оружие на поражение можно только в ответ на жестокое и беспощадное применение оружия со стороны режима (расстрел протестующих с десятками жертв);

6. наступательные боевые действия с целью разгрома сил режима и вооруженного захвата власти могут быть оправданы, только когда после десятков убитых власть не прекращает, а наращивает насилие с явной направленностью на массовое уничтожение протестующих^[57].

---

Выводы.

Природа и социальное назначение процессов правовой легализации и социальной легитимации публичной власти в обществе различны. Легальность посредством установления четких границ, в рамках которых действия государственной власти (в лице государственных служащих и должностных лиц) правомерны, способствует ее ограничению со стороны граждан и структур гражданского общества, так как предполагает формирование рационально ориентированной системы ценностей каждого гражданина, строящейся на авторитете закона. В свою очередь, легитимность позволяет нам судить о качественном наполнении правовых отношений, их соответствии системе социальных ценностей и ожиданий населения. Посредством процессов легитимации государственно-правовые отношения приобретают качества преемственности и символической оформленности, что свидетельствует о законности и правомерности их функционирования. Вместе с тем только непрерывный двуединый процесс, предполагающий эффективную правовую легализацию, с одной стороны, и высокий уровень социальной легитимации (поддержки), с другой стороны, способен обеспечить подлинно законное и справедливое функционирование институтов государственной власти, а также способствовать нахождению компромисса между государством и обществом в вопросах государственного развития.

Политика – это, во многом, поиск и достижение легитимности, как основания власти. Революционная политика не является исключением. Есть достаточно солидная совокупность принципов и критериев обеспечения революционной легитимности. Основа же этих принципов и критериев – общеправовая и гуманистическая: общезначимые ценности, защиты жизни, прав и свобод человека и гражданина.

Заключение

Термином легальность обозначается формальная, юридическая законность. А термином легитимность обозначается та же законность, но в некотором более глубоком и неформальном смысле. Легитимность – это тоже узаконение, но не только правовое, нередко не имеющее отношения к праву, наконец, иногда противоречащее правовым нормам. Легитимность – это состояние не юридическое, а фактическое, не обязательно формальное, а чаще – неформальное.

Принципиальное отличие легальности от легитимности заключается не в том, что первая всегда носит формальный, юридический характер, а вторая якобы, всегда (или часто) неформальна, а в том, что в процессах легализации легализующим началом выступает сама государственная власть, а в процессах легитимации она таким началом выступать не может, так как сама вынуждена выступать в роли легализуемого агента. Иначе говоря, власть всегда только легализует, но сама она при этом (как и ее право легализации) подлежит легитимации.

---

Природа и социальное назначение процессов правовой легализации и социальной легитимации публичной власти в обществе различны. Легальность посредством установления четких границ, в рамках которых действия государственной власти (в лице государственных служащих и должностных лиц) правомерны, способствует ее ограничению со стороны граждан и структур гражданского общества, так как предполагает формирование рационально ориентированной системы ценностей каждого гражданина, строящейся на авторитете закона. В свою очередь, легитимность позволяет нам судить о качественном наполнении правовых отношений, их соответствии системе социальных ценностей и ожиданий населения. Посредством процессов легитимации государственно-правовые отношения приобретают качества преемственности и символической оформленности, что свидетельствует о законности и правомерности их функционирования. Вместе с тем только непрерывный двуединый процесс, предполагающий эффективную правовую легализацию, с одной стороны, и высокий уровень социальной легитимации (поддержки), с другой стороны, способен обеспечить подлинно законное и справедливое функционирование институтов государственной власти, а также способствовать нахождению компромисса между государством и обществом в вопросах государственного развития.

Политика – это, во многом, поиск и достижение легитимности, как основания власти. Революционная политика не является исключением. Есть достаточно солидная совокупность принципов и критериев обеспечения революционной легитимности. Основа же этих принципов и критериев – общеправовая и гуманистическая: общезначимые ценности, защиты жизни, прав и свобод человека и гражданина.

Список литературы

1. Баранов П. П., Овчинников А. И. Конституционная легитимность: теоретико-методологический аспект // Конституционное и муниципальное право. 2015. № 8. С. 3-6.
2. Безкоровайная Ю.Е. К вопросу о понятиях «легальность» и «легитимность» государственной власти в теории права // Вестник Омского университета. Серия: Право. 2010. № 2. С. 15-21.
3. Вебер М. Основные социологические понятия // Избранные произведения. – М., 1990.
4. Вебер М. Основные социологические понятия // Избранные произведения. – М., 1990.
5. Гаврилова Ю.А. Легальность и легитимность как смысловые характеристики права // Вестник Евразийской академии административных наук. 2015. № 4 (33). С. 61-65.
6. Демидов Д.Г. Юридический анализ категорий «легальность» и «легитимность» // Современное общество и право. 2012. № 1. С. 3-8.
7. Завершинский К. Ф. Культура и культурология в жизни общества / под ред. В.П. Большакова. – Великий Новгород: НовГУ им. Ярослава Мудрого, 2000.
8. Исаев И.А. Легитимность и легальность в конституционном процессе // История государства и права. 2012. № 6. С. 2-6.
9. Калитанова Т.В. Власть в демократическом государстве: основы институционализации и функционирования: дис. ... канд. юрид. наук. – Саратов, 2004.
10. Козлов С.В. О концептуальном анализе понятия «легитимность» // Вестник Тверского государственного университета. Серия: Философия. 2014. № 1. С. 26-34.
11. Ламанов Е.Н., Полчанинова Н.Р. Легитимность и легальность государственной власти // В сборнике: Ценности и нормы правовой культуры в России IV Международный круглый стол, сборник научных статей IV Международного круглого стола, посвященного дню рождения И.А. Ильина, русского философа и юриста. 2013. С. 107-112.
12. Матвеев П.Е. Этика. Моральные ценности общества. – М., 2004.
13. Мирзоев С. Гибель права: легитимность в «оранжевых революциях». М.: Изд-во «Европа», 2006.
14. Политология: словарь/справочник / М.А. Василик, М.С. Вершинин и др. – М., 2001.
15. Попова А. А. Легитимность и легитимация: взаимосвязь в политическом пространстве // Гуманитарные и социально-экономические науки. 2014. № 5. С. 108-111.
16. Примова Э. Н. К вопросу о легитимности власти // Власть. 2013. № 8. С. 112-116.
17. Розов Н. С. Колея и перевал: макросоциологические основания стратегий России в XXI веке. М.: РОССПЭН, 2011.
18. Розов Н. С. Может ли революция быть легитимной? // Сибирский философский журнал. 2014. Т. 12. № 3. С. 25-31.
19. Российское гражданское право /Е. А. Суханов. - М, 2011.
20. Сабиров Х.Ф., Гайнуллина Ф.И. Легитимность и легальность политической и государственной власти: теоретический анализ // Труд и социальные отношения. 2012. № 3. С. 120-126.
21. Теория государства и права: учебник для бакалавров / В. В. Лазарев, С. В. Липень. - М: Юрайт, 2013.
22. Трейсман Д., Соболев А. Может ли насилие помочь успеху протеста // Ведомости, 06.03.2014.
23. Чиркин В.Е. Государственное управление. – М., 2002.
24. Хантингтон С. Третья волна. Демократизация в конце ХХ века. – М., 2003.
25. Шарп Дж. От диктатуры к демократии: стратегия и тактика освобождения. М.: Новое издательство, 2012.

---