Файл: Процессы принятия решений в организации.pdf

- вероятность реализации решения по показателям качества, затрат и сроков;

- степень адекватности (или степень точности прогноза) теоретической модели фактическим данным, на основании которых она была разработана.

Важнейший организационный аспект разработки и реализации управленческих решений — это организация последовательности работ, необходимых для выполнения этого процесса. Здесь особое значение приобретает тип менеджмента, существующий на предприятии.

Алгоритм разработки решений — логическая последовательность операций по разработке управленческого решения. Рассмотрим возможные алгоритмы процесса разработки и принятия решения при различных типах менеджмента.

Алгоритм принятия решений при традиционном менеджменте

Такой алгоритм может включать следующие операции:

- обнаружение проблемы;

- сбор информации;

- анализ информации;

- определение целей управления при решении проблемы;

- разработка критерия эффективности решения;

- идентификация проблемы с ранее имевшей место в этой или другой организации;

- изучение приемов и их последствий, применявшихся при решении схожей проблемы;

- прогнозирование по аналогии с ранее наблюдавшимися последствиями использования изучаемых приемов (при прогнозировании по аналогии полагают, что применение тех же приемов приведет к тем же, аналогичным результатам, что и в предыдущем случае);

- оценка и верификация вариантов решений;

- принятие, оформление, доведение до исполнителей решения, его исполнение и, наконец, контроль выполнения решений.

Таким образом, принятие решений при традиционном менеджменте основывается на изучении прошлого опыта решения аналогичных проблем в той или иной организации, а также прогнозировании последствий по аналогии с ранее наблюдавшимися последствиями. Эти особенности накладывают свой отпечаток на алгоритм принятия решений, в составе которого появляются этапы, связанные с идентификацией аналогичной проблемы и прогнозированием результатов по аналогии с уже полученными.

Алгоритм принятия решений при системном менеджменте

Алгоритм может включать следующие операции:

- обнаружение проблемы (контроль);

- сбор информации;

- анализ информации о системе и отношениях ее элементов;

- диагностика проблемы;

- определение целей управления элементом при решении проблемы на уровне системы;

- разработка критерия эффективности решения;

- генерация перечня возможных управляющих воздействий по отношению к подсистеме — источнику проблемы;

- прогнозирование последствий этих воздействий для более высокого иерархического уровня — уровня системы;

- оценка и верификация вариантов решений;

- принятие, оформление, доведение до исполнителей, исполнение, контроль выполнения решений.

Принципиальное отличие алгоритма принятия решений при системном менеджменте — осуществление этапов сбора информации о системе и отношениях ее элементов, определение целей управления элементом при решении проблемы на уровне системы, генерация перечня возможных управляющих воздействий по отношению к системе — источнику проблемы, и прогнозирование последствий этих воздействий для уровня системы.

Таким образом, при системном менеджменте при понимании организации как совокупности взаимосвязанных элементов принятие решений основывается на анализе информации о системе и ее составляющих, а также прогнозировании последствий для элементов системы и системы в целом.

Алгоритм принятия решений при ситуационном менеджменте

Такой алгоритм может включать следующие операции:

- обнаружение (контроль) проблемы;

- сбор информации о ситуации;

- анализ информации о ситуации;

- диагностика проблемы и ситуации, в которой ее предстоит решить;

- определение целей управления ситуацией при решении проблемы;

- разработка критерия оценки эффективности решения;

- генерация перечня возможных управляющих воздействий по отношению к подсистеме — источнику проблемы;

- прогнозирование последствий этих воздействий для ситуации (а не системы, как в предыдущем случае);

- верификация и оценка вариантов решений;

- принятие, оформление, доведение до исполнителей, исполнение, контроль выполнения решений.

Ситуационный подход концентрируется на том, что пригодность различных методов управления определяется ситуацией, поэтому в состав алгоритма принятия решений включаются этапы сбора и анализа информации о ситуации, определения целей управления ситуацией при решении проблемы, а также прогнозирование последствий управляющих воздействий для ситуации.

Алгоритм принятия решений при социально-этическом менеджменте

Социально-этический менеджмент может быть эффективным при разработке и закреплении в научном, организационном (а в некоторых областях или иерархических уровнях принятия решений и юридическом) планах специальных алгоритмов принятия решений.

Так, В. Н. Козак в свое время считал, что институт крайней необходимости не относится к числу уголовно-правовых, а является частью государ- ственного права52. Н. Д. Дурманов полагал, что обстоятельства, исключающие противоправ- ность, «необязательно должны относиться к уголовному праву, так как последнее тракту- ет о преступлениях и наказаниях, здесь же речь идет об одном из правомерных действий»53. Отдельные ученые считают неправильным включение в гл. 8 УК РФ всех обстоятельств, исключающих преступность деяния, так как «в этом случае возникнет обременительная и неоправданная во всех отношениях необхо- димость процессуальной проверки каждой, даже самой заведомо правомерной ситуации, связанной с данными обстоятельствами»54. На наш взгляд, отраслевую принадлежность в данном случае следует определять исходя из объекта причинения вреда, а следовательно, и предмета правового регулирования. Если вред причиняется объектам уголовно-право- вой охраны, то совершенно логично, что и ис- ключение преступности таких деяний должно определяться также Уголовным кодексом. Ана- логичную позицию занимают и другие иссле- дователи проблемы55. Третья группа норм из других отраслей за- конодательства фактически вторгается в сферу действия уголовного права путем его дополне- ния собственными установлениями о право- мерном вреде. Таким образом, возникает кон- куренция норм разных отраслей. К числу таких юридических определений можно отнести ч. 4 ст. 16 ФЗ «Об ОРД» — о правомерном вреде при осуществлении оперативно-розыскной де- ятельности; ч. 3 ст. 7 и ч. 2 ст. 8 Федерального закона «О противодействии терроризму» — о возможности уничтожения воздушного суд- на и плавательного средства при пресечении террористического акта; ч. 9 ст. 18 Федераль- ного закона «О полиции» — о правомерности вреда, причиненного сотрудниками полиции в соответствии с законодательством, и др. В соответствии с общепринятыми теорети- ческими и законодательными положениями об источниках уголовного права подобного рода коллизии должны решаться в пользу ма- териального права. Заключение о приоритете уголовного законодательства в этом вопро- се можно сделать при системном толковании постановления Конституционного Суда РФ от 29 июня 2004 г. № 13-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений ста- тей 7, 15, 107, 234 и 450 Уголовно-процессуаль- ного кодекса Российской Федерации в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы»56. В нем подтверждается конституци- онность приоритета норм Уголовно-процессу- ального кодекса над нормами конкурирующих с ним иных федеральных законов и подзакон- ных актов, что предусмотрено в ч. 1, 2 ст. 7 УПК РФ. В основу данного решения положен в том 51 СПС «КонсультантПлюс». 52 Козак В. Н. Вопросы теории и практики крайней необходимости. Саратов, 1981. С. 60—61. 53 Дурманов Н. Д.Указ. соч. С. 206. 54 Савинский А. В. О перечне обстоятельств, исключающих преступность деяния // Рос. юстиция. 2014. № 5. С. 57—59. 55 См.: Ткаченко В. Принуждение к повиновению и выполнение профессиональной обязанности // Сов. юстиция. 1990, № 3. С. 28 ; Милюков С. Ф., Побегайло Э. Ф. Актуальные проблемы применения ору- жия сотрудниками правоохранительных органов // Законы России: опыт, анализ, практика. 2006. № 11. С. 39—54 ; Пархоменко С. В. Юридическая характеристика нормативной основы деяний, преступность которых исключается // Сибирские юридический вестник. 2013. № 1. С. 74—81 ; Михайлов В. И.Право- вое регулирование причинения вреда при правомерном выполнении профессиональных (должност- ных) функций // Адвокат. 2015. № 5. С. 33—42. 56 СПС «КонсультантПлюс». 74 № 8 (117) август 2016 LEX RUSSICA ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ ОТРАСЛЕЙ ПРАВА числе и предмет правового регулирования, ко- торый является критерием построения россий- ского законодательства (п. «о» ст. 71, ч. 1 ст. 76 Конституции РФ). Предложенный вывод подтверждается и юридической практикой. Так, согласно ч. 4 ст. 16 ФЗ «Об ОРД» при защите жизни и здо- ровья граждан, их конституционных прав и за- конных интересов, а также для обеспечения безопасности общества и государства от пре- ступных посягательств допускается вынуж- денное причинение вреда правоохраняемым интересам. Подобные вредоносные действия возможны со стороны должностного лица ор- гана, осуществляющего оперативно-розыск- ную деятельность, либо лица, оказывающего ему содействие, совершаемое при правомер- ном выполнении последним своего служебно- го или общественного долга. По своей юриди- ческой сути данная норма представляет собой обстоятельство, исключающее преступность деяния при осуществлении оперативно-ро- зыскной деятельности, которое, однако, и до настоящего времени не нашло отражения в уголовном законе57. По результатам проведенного нами опроса более 80 % респондентов дали отрицательный ответ на вопрос о возможности использования ч. 4 ст. 16 ФЗ «Об ОРД» для правовой оценки действий лица, осуществляющего оперативное внедрение и умышленно причиняющего вред объекту уголовно-правовой охраны. Пример- но такое же количество (около 80 %) практи- ческих работников фактически воспринимают эту норму как правовую декларацию, как фор- мальность, то есть как законодательную дефи- ницию, не имеющую прагматического содер- жания. Анализ правоприменительной практики также показал, что это правоположение поч- ти не применяется. Нам удалось обнаружить лишь один случай использования этой нормы. В принципе, его можно было бы не упоминать и списать на допустимую погрешность при ис- следовании проблемы. Однако субъект, при- менивший ч. 4 ст. 16 ФЗ «Об ОРД», заставляет обратить внимание на этот факт. 23 августа 2016 г. Судебная коллегия по уго- ловным делам Верховного Суда РФ вынесла кассационное определение на приговор Челя- бинского областного суда, которым был осуж- ден Л-в за получение взятки в крупном размере (п. «г» ч. 4 ст. 290 УК РФ). При выявлении дан- ного преступления проводилось оперативно- розыскное мероприятие — оперативное вне- дрение. Внедренным лицом являлся сотрудник милиции Л., представлявший организацию, от которой Л-в пытался получить взятку. В ходе проведения оперативного внедрения Л., по по- ручению Л-ва, вносил ложные сведения в до- говоры, подписывал фиктивные заявки на уча- стие в открытых конкурсах от имени компании. Позднее Л-в был признан виновным и осужден. Однако в ходе судебного заседания пред- ставители защиты поставили перед судом во- прос о правовой оценке незаконных действий внедренного лица. На это Судебная коллегия в своем определении ответила, что «Л. при проведении оперативно-розыскного меропри- ятия выполнял указания и рекомендации Л-ва, в том числе по составлению необходимых до- кументов задним числом. Данные действия допустимы частью 4 статьи 16 Закона “Об опе- ративно-розыскной деятельности”»58. Иными словами, была признана законность поведе- ния внедренного лица, причинившего вред правоохраняемым интересам. Де-факто здесь имеет место аналогия зако- на, формально недопустимая в уголовном пра- ве. Суд при возникновении уголовно-право- вых отношений, ввиду отсутствия в уголовном законодательстве соответствующей правовой конструкции, применил норму другой отрас- ли права. Однако возникает вопрос: насколь- ко верно законодателем определена отрас- левая принадлежность этой статьи? Ответ, на наш взгляд, таков: содержание ч. 4 ст. 16 ФЗ «Об ОРД», исходя из предмета регулирования, носит уголовно-правовой характер. Следова- тельно, имеет место своего рода коллизия: во-первых, отношения, связанные с причине- нием вреда объекту уголовно-правовой охра- ны, не урегулированы собственно уголовным законом, а во-вторых, существующая в другом 57 Комментарий к Федеральному закону «Об оперативно-розыскной деятельности» / отв. ред. А. Ю. Шу- милов. М., 1997. С. 153 ; Вагин О. А., Исиченко А. П., Чечетин А. Е. Комментарий к Федеральному закону «Об оперативно-розыскной деятельности» (постатейный). М., 2009. 58 Кассационное определение Верховного Суда РФ от 23.08.2016г. № 48-О11-81 // URL: http://www.vsrf.ru/ stor_pdf.php?id=457362 (дата обращения: 25 июля 2015 г.). № 8 (117) август 2016 LEX RUSSICA 75 Шкабин Г. С. Вред в уголовном праве: виды и правовое регулирование законе норма, фактически имеющая уголовно- правовой характер, не применяется по причи- не иной отраслевой принадлежности. Реше- ние данной проблемы, на наш взгляд, видится в исключении из оперативно-розыскного за- конодательства рассматриваемых положений и в дополнении Уголовного кодекса РФ новой нормой. De lege ferenda предлагается ст. 39.1 «Причинение вреда при проведении опера- тивно-розыскного мероприятия» УК РФ59. К сожалению, случай с «обстоятельством, исключающим преступность деяния в опера- тивно-розыскном законодательстве», далеко не единственный. Аналогичные по правовой природе положения содержатся и в других нормативных актах60. Сложившаяся в законодательстве ситуация по данному вопросу свидетельствует о возник- новении негативной тенденции. Она связана с дестабилизацией системы построения отрас- ли уголовного права, что выражается в появле- нии норм, имеющих уголовно-правовой харак- тер в других отраслях права. Четвертая группа — это нормы о деяниях, при совершении которых причинение вреда является альтернативой: он либо причиняется, либо нет. В такого рода нормах не предусмо- трены конкретные действия. Прямо в них не идет речь о допустимости вреда, но ввиду от- сутствия детальной регламентации такая воз- можность существует в потенциале, т.е. вполне вероятна. Здесь прежде всего следует говорить об оперативно-розыскных мероприятиях, про- ведение которых при определенных условиях может состоять в причинении вреда объектам уголовно-правовой охраны. В таких ситуациях лица, осуществляющие оперативно-розыскную деятельность, совершают действия, имеющие внешнее сходство с преступлением. Например, получение оружия при проверочной закупке (п. 4 ч. 1 ФЗ «Об ОРД») имеет внешние признаки его незаконного приобретения (ст. 222 УК РФ); разрешение перемещения наркотиков через Государственную границу РФ при контролиру- емой поставке (п. 13 ч. 1 ФЗ «Об ОРД») схоже с их контрабандой (ст. 229.1 УК РФ); передача денег взяткополучателю при оперативном экс- перименте (п. 14 ч. 1 ФЗ «Об ОРД») близка по со- держанию даче взятки (ст. 291 УК РФ); нахожде- ние оперативного сотрудника в криминальной среде при оперативном внедрении (п. 12 ч. 1 ФЗ «Об ОРД») с объективной стороны тождествен- но участию в банде (ч. 2 ст. 209 УК РФ) и др. Во всех приведенных и иных аналогичных случаях действия лиц, осуществляющих опе- ративно-розыскную деятельность, имеют для общества полезный либо допустимый характер. Однако мы точно так же уверены, что матери- альной основой данного поведения должны быть нормы уголовного законодательства. К со- жалению, на сегодняшний день прямое уголов- но-правовое регулирование описанных деяний отсутствует. Не является достаточно разработан- ным этот вопрос и в теории уголовного права. Современное отечественное уголовное за- конодательство не содержит понятия обстоя- тельства, исключающего преступность деяния, оно только использует его форму (название). Существование такой общей нормы позволило бы решить подобные ситуации, которые, несо- мненно, еще будут возникать в дальнейшем. По- этому в ее отсутствие, на наш взгляд, логичным и практически необходимым выходом являет- ся применение по аналогии уголовно-право- вой нормы об одном из закрепленных обсто- ятельств, исключающих преступность деяния, имеющего наибольшее сходство. По этому пово- ду высказывают свое мнение многие ученые61. 59 Шкабин Г. С. Уголовно-правовое регулирование оперативного внедрения в борьбе с организованной преступностью // Право и политика: теоретические и практические проблемы : сб. материалов II Меж- дунар. науч.-практ. конф., посвящ. 20-летию юрид. фак-та Ряз. гос. ун-та им. С. А. Есенина (4 ноября 2013 г.) / отв. ред. А. В. Малько. Рязань, 2013. Вып. 2. С. 419—421. 60 Орешкина Т. Ю. Соотношение ряда положений Федерального закона «О противодействии терроризму» и некоторых других федеральных законов с нормами Уголовного кодекса об обстоятельствах, исклю- чающих преступность деяния // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке : материалы IV Между- нар. науч.-практ. конф. (25—26 января 2007 г.). М., 2007. С. 200—204. 61 Кругликов Л. Л. Аналогия в уголовном праве: миф или реальность? // Кругликов Л. Л. Проблемы теории уголовного права : избранные статьи, 2000—2009 гг. Ярославль, 2010. С. 176—186 ; Кауфман М. А. Ана- логия в уголовном праве России: историко-правовой анализ // Рос. правосудие. 2016, № 12. С. 79—85 ; Бриллиантов А. В., Яни П. С. Применение норм о соучастии: аналогия или толкование? // Законность. 2013. № 6. С. 31—36. 76 № 8 (117) август 2016 LEX RUSSICA ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ ОТРАСЛЕЙ ПРАВА Несмотря на существующий запрет приме- нения аналогии в части 2 статьи 3 Уголовного кодекса Российской Федерации, такое реше- ние проблемы является, по нашему мнению, меньшим злом по сравнению с полным от- сутствием правового регулирования данного вопроса. Аналогия в нашем случае выступа- ет в качестве механизма воспроизведения в последующем из института обстоятельств, исключающих преступность деяния, новых норм о правомерных деяниях и лежит в ос- нове репродуктивной функции уголовного права62. Положение о недопустимости применения закона по аналогии в науке уголовного права и в учебном процессе является в определенной мере табуированным, раз и навсегда установ- ленным. Иными словами, это формально и од- нозначно запрещенный процесс и результат в виде нарушения принципа законности (ч. 2 ст. 3 УК РФ). На самом деле фактически все не так, по крайней мере по двум обстоятельствам общеправового порядка. Первое. В социальной действительности достаточно часто возникают факторы, опре- деляющие существование негативного явле- ния и состоящие в причинении вреда. При этом правовое регулирование таких ситуаций отсутствует. Например, в Уголовном кодексе Российской Федерации предусмотрена ответ- ственность только за один вид временного за- имствования — угон (ст. 166). Остальные же случаи, порой не менее общественно опас- ные, уголовно-правовой оценке формально не подлежат63. Второе. Существует скрытое использование аналогии на правотворческом уровне. Такие правоустановления содержатся в нормах как Общей, так и Особенной части Уголовного ко- декс Российской Федерации. Это, например, уголовная ответственность за незаконный оборот «аналогов» наркотических средств и психотропных веществ (ст. 228, 228.1 УК РФ и др.) или фактическое применение аналогии при оценке физического или психического принуждения по правилам о крайней необхо- димости (ч. 2 ст. 40 УК РФ). И до введения в действие Уголовного ко- декса Российской Федерации 1996 года при- менялась аналогия закона, хотя и тогда также постулировалось положение о ее недопусти- мости. Уголовный кодекс РСФСР 1960 года знал только два обстоятельства, исключаю- щих преступность деяния, — необходимую оборону и крайнюю необходимость. Однако это не означало, что действия субъектов пра- воотношений по причинению вреда охраняе- мым законом интересам, носившие социаль- но полезный характер, совершались только в рамках этих обстоятельств, исключающих преступность деяния. В уголовном праве отсутствовали нормы, предусматривающие исключение ответствен- ности за какие-либо общественно полезные поступки, связанные с причинением вреда и не являющиеся ни необходимой обороной, ни крайней необходимостью. Правоприменитель был поставлен в такое положение, когда необ- ходимо было дать оценку юридическому фак- ту, а правовых норм для такой оценки не суще- ствовало. Выход из этой ситуации был найден в применении аналогии законов в отношении норм о необходимой обороне и крайней необ- ходимости. Примеров аналогии обстоятельств, исклю- чающих преступность деяния, в правопри- менительной практике было множество. Так, очевидна фактическая аналогия закона в по- становлении Пленума Верховного Суда СССР от 16 августа 1984 г. № 14 «О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону от общественно опас- ных посягательств», согласно которому причи- нение вреда преступнику при его задержании следует рассматривать как совершенное в со- стоянии необходимой обороны64. В теории уголовного права советского пери- ода уже тогда сложилось мнение, что причине- ние вреда при задержании лица, совершивше- го преступление, является самостоятельным 62 Суть репродуктивной функции уголовного права состоит в воспроизведении из уже существующих норм и институтов уголовного законодательства новых положений закона (см.: Шкабин Г. С. Уголов- но-правовой институт крайней необходимости в деятельности органов внутренних дел : дис. … канд. юрид. наук. М., 2004. С. 9, 43—62). 63 Гладилин В. В. Временное позаимствование в уголовном праве: вопросы ответственности / под ред. Н. А. Лопашенко. М., 2006. 64 СПС «КонсультантПлюс». № 8 (117) август 2016 LEX RUSSICA 77 Шкабин Г. С. Вред в уголовном праве: виды и правовое регулирование институтом уголовного права65. Однако по- скольку иное не было предусмотрено зако- нодателем, подобные действия предлагалось рассматривать по правилам о необходимой обороне. Таким образом, применение аналогии за- кона в отношении обстоятельств, исключаю- щих преступность деяния, на наш взгляд, сле- дует признать допустимым. Этот вывод влечет за собой и соответствующее предложение по изменению ч. 1 ст. 2 УК РФ. В редакции этой нормы, видимо, должен быть сделан упор на недопустимость применения аналогии только для оценки запрещенного поведения. Подводя итоги, считаем возможным сде- лать уголовно-правовой прогноз66 о норматив- но-правовом регулировании правомерного причинения вреда. Нам видятся три варианта дальнейшего развития событий. Первый вариант. Размывание основ коди- фицированного построения отечественного уголовного права будет продолжаться и в даль- нейшем. В законах иной отраслевой принад- лежности будут и в последующем появляться «свои» обстоятельства, исключающие преступ- ность деяния, по примеру Федерального зако- на «Об ОРД» или Федерального закона «О про- тиводействии терроризму». В итоге это станет шагом к формированию отраслевого уголовно- го права, как это сложилось к настоящему вре- мени в Германии. Так, уголовно-правовые нор- мы, помимо Уголовного кодекса, содержатся еще более чем в 400 законах67. Однако следует отметить, что на сегодняшний день в этой стра- не идут совершенно противоположные (обрат- ные) процессы, состоящие в трансформации уголовно-правовых положений из дополни- тельных законов в Уголовный кодекс68. Второй вариант. Не исключено существо- вание симбиоза уголовно-правовых и специ- ально-отраслевых видов правомерного причи- нения вреда. Например, в Уголовном кодексе могут быть закреплены их общие виды (на- пример, исполнение закона или выполнение профессиональных функций), которые не бу- дут иметь самостоятельного значения. Специ- альные же виды в зависимости от субъекта или сферы применения получат закрепление в иных нормативных актах. Третий вариант. Принцип системности пра- ва будет соблюден, и все новые законы, пред- усматривающие возможность причинения правомерного вреда объектам уголовно-пра- вовой охраны, согласно ч. 1 ст. 1 УК РФ, будут включены в Уголовный кодекс. Вполне возможен каждый из вариантов. Однако последний сценарий, на наш взгляд, соответствует не только требованиям законо- дательства и традициям российского уголов- ного права, но и потребностям правоприме- нительной практики борьбы с преступностью. При этом вполне допускаем, что такое направ- ление совершенствования уголовного закона в настоящий момент представляется некой со- циальной иллюзией (идеалом) и строится на позитивных ожиданиях. Вместе с тем, отстаивая идею уголовно- правовой природы правомерного вреда ох- раняемым уголовным законом интересам, необходимо обратить внимание на то, что возникающие при его причинении отношения указывают на обособленность соответствую- щих норм. Данное обстоятельство позволяет прийти к логическому заключению в нашем уголовно-правовом прогнозе. Общность норм о правомерном причинении вреда, предус- 65 Курляндский В. И. Уголовная ответственность и меры общественного воздействия. М., 1965. С. 5—55 ; Козак В. Н. О расширении уголовно-правовых гарантий участия граждан в укреплении правопорядка в свете новой Конституции СССР // Вопросы развития и защиты прав граждан и социалистических орга- низаций. Калинин, 1978. С. 143—144. 66 Уголовно-правовое прогнозирование — это научно обоснованный анализ перспектив развития уголов- ного права с целью получения информации о направлениях, путях и средствах его совершенствования (см.: Клейменов М. П. Уголовно-правовое прогнозирование : автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Екате- ринбург, 1992. С. 9). 67 См.: Шулепова Л. Ф.Дополнительное уголовное право Федеративной Республики Германии: понятие, система, источники : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2005. С. 11 ; Фристер Г. Уголовное право Германии. Общая часть = Strafrecht. Allgemeiner Teil : пер. с нем. 5-е изд. М., 2013. С. 13. 68 Жалинский А. Э. Современное немецкое уголовное право. М., 2006. С. 348 ; Хелльманн У. Критический анализ современного уголовного законодательства ФРГ // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке : материалы VIII Междунар. науч.-практ. конф. (27—28 января 2016 г.). М., 2016. С. 573—579. 78 № 8 (117) август 2016 LEX RUSSICA ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ ОТРАСЛЕЙ ПРАВА БИБЛИОГРАФИЯ 1. Блинников В. А. Обстоятельства, исключающие преступность деяния, в уголовном праве России. — М., 2014. 2. Борисов С. В., Жеребченко А. В. Возбуждение ненависти, вражды, унижение человеческого достоин- ства: проблемы установления и реализации уголовной ответственности. — М., 2015. 3. Бриллиантов А. В., Яни П. С. Применение норм о соучастии: аналогия или толкование? // Законность. — 2013. — № 6. 4. Воробьев С. М. Социально-экономическая методика определения размера компенсации морального вреда потерпевшим от преступлений в России: постановка проблемы // Право и современные госу- дарства. — 2013. — № 4. 5. Гладилин В. В. Временное позаимствование в уголовном праве: вопросы ответственности. — М., 2006. 6. Ендольцева А. Классификация обстоятельств, позволяющих не привлекать лицо к уголовной ответ- ственности // Уголовное право. — 2003. — № 3. 7. Кауфман М. А. Аналогия в уголовном праве России: историко-правовой анализ // Рос. правосудие. — 2016. — № 12. 8. Келина С. Г. Обстоятельства, исключающие преступность деяния // Уголовное право. — 1999. — № 3. 9. Козлов А. П. Понятие преступления. — СПб., 2004. 10. Кругликов Л. Л. Проблемы теории уголовного права: избранные статьи, 2000—2009 гг. — Ярославль: ЯрГУ, 2010. 11. Кузнецова Н. Ф. Проблемы квалификации преступлений / науч. ред. В. Н. Кудрявцев. — М., 2007. 12. Милюков С. Ф., Побегайло Э. Ф. Актуальные проблемы применения оружия сотрудниками правоохра- нительных органов // Законы России: опыт, анализ, практика. — 2006. — № 11. 13. Михайлов В. И. Правомерный вред в уголовном законодательстве и правовой доктрине. — СПб., 2016. 14. Нагиева Э. Э. К вопросу о соотношении терминов «вред», «ущерб», «последствия», «результат» // Рос. следователь. — 2009. — № 18. 15.Новоселов Г. П. Без преступных последствий нет преступления // Рос. юстиция. — 2001. — № 3. 16. Орешкина Т. Ю. Система обстоятельств, исключающих преступность деяния // Lex Russica. — 2015. — № 3. 17. Пархоменко С. В. Деяния, преступность которых исключается в силу социальной полезности и необ- ходимости. — СПб., 2004. 18.Пикуров Н. И. Уголовное право в системе межотраслевых связей. — Волгоград, 1998. 19. Пудовочкин Ю. Е. Учение о составе преступления. — М., 2009. 20. Савинский А. В.О перечне обстоятельств, исключающих преступность деяния // Рос. юстиция. — 2014. — № 5. 21. Таганцев Н. С.Русское уголовное право : лекции : в 2 т. — М., 1994. — Т. 1 : Часть общая. мотренных УК РФ и другими нормативными актами, способны образовывать собственные институты. Совокупность таких институтов со временем может трансформироваться в под- отрасль уголовного права69, выраженную в са- мостоятельном разделе Уголовного кодекса либо даже в федеральном законе о правомер- ном вреде.

В конституционном развитии нашей страны немало противоречивых моментов. В целом современный российский конституционализм основан на идеях народовластия, демократии, правового и социального государства, его федералистской структуры. И все же достаточно часто мы находим неувязки. Так, Конституции Российской Федерации в статье 3 закрепляет принцип народовластия.

Один из возможных вариантов такого специального алгоритма принятия решений включает:

- сбор информации относительно состояния объекта управления, возможных управляющих воздействий, параметров недопустимых состояний объекта управления;

- анализ этой информации;

- диагностика проблемы;

- определение целей управления при решении проблемы;

- разработка критерия оценки эффективности решения;

- прогноз последствий каждого из управляющих воздействий;

- оценка того, допустимы ли последствия каждого из располагаемых воздействий;

- разработка критерия оптимальности принимаемого решения;

- верификация и оценка вариантов решений;

- выбор из множества рассматриваемых решений наилучшего в соответствии с принятым критерием оптимальности;

- оформление принятого решения;

- доведение принятого решения до исполнителей или соответствующих органов управления;

- исполнение решения;

- контроль того, изменяются ли, и если изменяются, то насколько критически, параметры недопустимых состояний объекта управления. Если имеет место критическое изменение параметров недопустимых состояний объекта, то возвращаются к началу настоящего алгоритма.

При социально-этическом менеджменте особое внимание при принятии решений уделяется учету допустимых и недопустимых последствий вариантов управляющих воздействий по различным параметрам.

Алгоритм принятия решений при стабилизационном менеджменте

Такой алгоритм может включать следующие операции:

- обнаружение проблемы;

Она гласит, что носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ. Народ осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления.

И, тем не менее, в ст. 11 Конституции РФ, надо полагать, по недосмотру творцов Конституции, отражена лишь «власть органов»: государственную власть в Российской Федерации осуществляют Президент Российской Федерации, Федеральное Собрание (Совет Федерации и Государственная Дума), Правительство Российской Федерации, суды Российской Федерации (ч. 1); государственную власть в субъектах Российской Федерации осуществляют образуемые ими органы государственной власти (ч. 2).

Характерно, что «власти органов» отдавали предпочтение и предшествующие советские Конституции в истории нашего государства – тогда, спрашивается, в чем движение вперед на новом этапе отечественного конституционализма? И только в ст. 130 Конституции хоть как-то отражена роль народа: местное самоуправление в Российской Федерации обеспечивает самостоятельное решение населением вопросов местного значения, владение, пользование и распоряжение муниципальной собственностью; местное самоуправление осуществляется гражданами путем референдума, выборов, других форм прямого волеизъявления, через выборные и другие органы местного самоуправления.

Такой важный элемент конституционализма, как демократия, должен находить проявление как в государственных, так и в общественных институтах. Как это ни парадоксально, в публичной власти демократизм проявляется больше, чем непосредственно в обществе.

С разной степенью демократизма, с «отливами и приливами» развивается российская избирательная система, она то способствует совершенствованию народного представительства, то отражает полное равнодушие к нему – например, отмена порога явки на выборах привела к тому, что они являются состоявшимися при любом проценте явки избирателей в помещения для голосования. А это означает, что роль народного представительства вольно или невольно обесценивается, ведь отказ избирателей от участия в голосовании обусловлен «не довольством» своей жизнью, а именно «недовольством», в основе которого неверие во власть. Правда, в деятельности органов государственной власти, особенно представительных, внешнего демократизма достаточно.

По крайней мере, это выражается в дискуссионной манере работы, заседаний, их публичном освещении и т.д. Однако конституционализм должен быть отражен в демократическом характере и развитии общества. А здесь очевидны противоречия.

При разработке проекта Конституции Российской Федерации было немало попыток конституционно отразить основы гражданского общества. Например, включили большой раздел о гражданском обществе в проект Конституции РФ, разработанный Конституционной комиссией Съезда народных депутатов РФ. Но у этого проекта несчастливая судьба, фундаментом Конституции стал проект первого Президента Российской Федерации. И в нем не нашлось места статьям о гражданском обществе, даже самому данному понятию.

Конечно, от создания гражданского общества как сообщества сознательных людей, болеющих за судьбы своей Отчизны, мы еще далеки. Но вот какие-то более или менее устойчивые правила развития гражданского общества, стандарты нам все-таки необходимы.

Причем речь идет о правилах стабильных, а не подстроенных под политические цели конкретных деятелей. Например, никуда нам не деться от политического плюрализма и многопартийности, их основа отражена в ст. 13 Конституции РФ.

Но наша система то расширяется за счет множества партий и желания превратиться в партии разных общественных объединений (до 90-е годов прошлого века), то сужается за счет увеличения минимальной численности членов партии от 10 тысяч до 50 тысяч (2-тысячные годы) – до 7 партий, то опять расширяется посредством уменьшения минимальной численности партии до 500 человек (2016 год) – теперь уже, как минимум, более 80 партий. И что же делать? С одной стороны, вроде нельзя железными рамками стабилизировать политическую жизнь общества, с другой же стороны – зачем «мучить» население множеством химерных организаций, именующих себя партиями.

Характерно то, что конституционализм применительно к гражданскому обществу у нас стали толковать именно как политическое многообразие. Между тем настроение населения и различных его слоев выражают различные общественные объединения неполитического профи- ля.

Однако и здесь мы наблюдает перекосы: то вдруг выявляется, что наши т.н. некоммерческие объединения очень даже корыстны и для своих целей не гнушаются зарубежного финансирования, причем даже в правозащитной деятельности; то общественный резонанс придается малым и отнюдь не заслуживающим этого объединениям лиц неформальных ориентации; то начинаются попытки создать общественные объединения из лиц, не приспособленных к общественному взаимодействию, – футбольных фанатов. Особенно неудачно то, что неполитические общественные объединения отделены от политической жизни.

Речь не идет о том, что они непременно должны выдвигать кандидатов в депутаты, хотя на муниципальном уровне и это требуется. Но под знаком борьбы с коррупционностью их вообще отстранили от участия в предвыборной агитации, отдав ее на откуп политическим партиям. В итоге широкий круг по-настоящему нужных общественных объединений в сфере культуры, образования и т.п. абсолютно незаслуженно ушел в тень. Характерно, что появившееся по инициативе В.В. Путина и расширяющее свои границы общественное движение «Общероссийский народный фронт» по меньшей мере занимается су- губо общественными проблемами, уделяя из их спектра повышенное внимание, пожалуй, патриотизму, в основном же оно нацелено на участие в политической жизни и в избирательном процессе. Конституционализм, конечно, также категория государственной организации, что в особенности в условиях России связано со структурой государства и деятельность органов публичной власти.