Файл: Понятие и границы суверенитета государства (Вестфальская модель мира и суверенитета).pdf

Крах биполярной модели мира, вызванный распадом Советского Союза, поставил под сомнение нерушимость Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений, основанной на договоренностях государств как главных субъектов мировой политической системы. Одной из главных тенденций глобализации, вошедшей в конце XX в. в свою активную фазу, стал рост различных международных институтов. Среди них выделяются межправительственные организации, особое место среди которых принадлежит квазигосударственным образованиям, созданным для выполнения функций, ранее являвшихся исключительной прерогативой национальных правительств.

Наряду с межправительственными организациями на мировой арене активно действуют другие влиятельные акторы.

К ним относятся неправительственные организации и транснациональные корпорации (ТНК).

Такие трансформации заставили многих ученых говорить о том, что миропорядок, построенный на взаимодействии исключительно таких акторов, как суверенные нации-государства, и на балансе их сил, серьезно подвергается сомнению со стороны других субъектов международных отношений, настойчиво заявляющих о своих правах. [24,С. 59]

Несмотря на вызовы, которые глобализация ставит перед государством, понятие государственного суверенитета продолжает оставаться ключевой политической категорией. Суверенитет является главным признаком самостоятельного государства и имеет для него самый важный смысл.

Для понимания того, что представляет собой суверенитет, обратимся к примеру Европейского сообщества. Некоторые исследователи полагают, что успех ЕС обусловлен созданием и эволюционным развитием постсуверенной политической системы. Пример Европейского союза интересен для анализа сразу по двум причинам. Во-первых, именно на европейском континенте происходило становление современных национальных государств, трансформационные процессы в которых мы рассматриваем. Во-вторых, уникальность ЕС состоит в том, что он является на сегодняшний день самой успешной (но не универсальной) моделью интеграции.

Более 50 лет назад был подписан Договор о создании Европейского экономического сообщества, положивший начало существованию принципиально нового объединения. Европейский союз стал первым сообществом государств, решения в котором принимаются не правительствами стран, а наднациональным органом. Впервые в новейшей истории была создана межгосударственная институциональная структура такого масштаба (по количеству стран-участниц). Институты ЕС были созданы таким образом, что, оставаясь независимыми от национальных властей, они могли принимать решения и контролировать их выполнение всеми государствами-членами. Конечно, создавались эти институты постепенно, но готовность государств пожертвовать значительной долей своего суверенитета в пользу наднациональных органов говорило о тех приоритетах, которые были выбраны европейцами.

Споры о будущем Европы не утихают. Эксперты по-разному оценивают шансы ЕС стать еще более интегрированным объединением, а также его возможности стать в будущем конфедерацией. Многоуровневая система управления, от местного до национального и наднационального, стала отражением времени и новой политической системы. ЕС постепенно шел к современному уровню интеграции, создавая и совершенствуя институты принятия решений. Одни исследователи полагают, что в нынешнем виде Европа представляет собой федерацию и дальнейшее укрепление ее институтов, а также политика экономического выравнивания приведут к созданию единого европейского государства. Другие видят в ЕС не более чем политический проект, суть которого не в создании федерации и единого государства, а в политическом объединении для решения общеевропейских проблем. Последняя точка зрения кажется более адекватной и справедливой в контексте анализа трансформационных процессов в современных государствах.

За 50 лет в Европе была выстроена целая система институтов, ограничивающих суверенитет отдельных государств.

К основополагающей части этой системы относят право Европейского союза, которое рассматривается как раздел международного права. Этот факт выделяет ЕС на фоне других над- и межнациональных объединений, а также позволяет говорить о качественно ином типе межгосударственного сотрудничества.

К правовому перевороту привело издание Европейским судом доктрин, которые позволяют принимать законы, действительные на всей территории ЕС (сначала ЕЭС), утверждают верховенство европейского права над национальным, расширяют полномочия европейских институтов в зависимости от решаемых задач и др. Нормы европейского права обязательны для всех стран, входящих в ЕС, и обладают большим юридическим «весом», нежели законы, принимаемые национальными правительствами.

За успехом европейского интеграционного проекта наблюдают многие региональные межправительственные организации. Применим ли опыт Европейского союза в других регионах мира, и универсальны ли средства, которые применяет ЕС, – этими вопросами задаются многие государства. Здесь все чаще слышны голоса скептиков, утверждающих, что говорить об успешности европейского проекта интеграции еще рано, и что, напротив, необходимо обратить внимание на издержки, которые повлекло за собой объединение европейских государств и включение в него все большего числа новых членов. Противоречия на пути интеграции Европы крайне сильны. Речь идет и об экономике, и о политике, и о культурной идентичности.

С точки зрения экономического развития Европа переживает не лучшие времена. Экономические проблемы ЕС заключаются не только в выравнивании и «подтягивании» экономик присоединившихся стран к уровню экономических грандов (Германии, Франции, Великобритании, Нидерландов). Экономическая стагнация наблюдается, в первую очередь, у самих грандов. Прогнозы неутешительны: спад будет продолжаться, если правительства не решатся реформировать систему здравоохранения, пенсионную систему, рынки труда и многие другие сферы. Об этих проблемах говорят и независимые эксперты, и сами представители европейских институтов. По оценкам специалистов, в ближайшие годы международная экономическая конъюнктура будет достаточно сложной, что, в свою очередь, скажется на отсутствии существенного ускорения роста ВВП стран зоны евро.

По данным Венского института международных экономических сопоставлений (WIIW), быстрых и серьезных последствий от присоединения новых членов для экономики Евросоюза не ожидается, «хотя осуществление внутренней макроэкономической политики (особенно финансовой и денежно-кредитной) станет более трудной задачей»[6, C. 7]. Как отмечал П. Гавлик, «такой длительный период вялого роста не имеет прецедента в экономической истории послевоенной Европы». По его мнению, вступление в Евросоюз новых членов придало некоторый динамизм экономике ЕС, однако процесс преодоления отставания будет достаточно медленным. Политические противоречия, сопровождающие процесс европейской интеграции, касаются главного вопроса: готова ли Европа стать самостоятельным центром силы и сможет ли она придать интеграционному процессу новое качество. Простое географическое расширение границ за счет присоединения новых членов не решило бы в одночасье эту задачу. Несмотря на готовность многих стран, таких как, например, Грузия и Украина, стать частью объединенной Европы, ЕС еще не до конца определил для себя, готов ли он нести ответственность в полной мере за такое расширение. [6, C. 8]

Результаты голосования по проекту европейской конституции показали, что в Европе нет единства относительно дальнейшего будущего этого проекта. Сегодня очевидно, что за все время существования Европейского союза страны, входящие в него, в значительной степени утратили часть своего суверенитета, передав его наднациональным органам, «что позволяет говорить о том, что суверенитет вошел в период “полураспада”, и в развитии Европы начался новый этап – этап постсуверенности. [6, C.48]. Став политическим объединением более высокого уровня, ЕС придется, возможно, пересмотреть свои политические взгляды.

Вместе с тем, если сравнивать суверенитет государств – членов Европейского союза с суверенитетом таких государств, как, например, Китай, Куба, Северная Корея или Иран, то можно сказать, что последние обладают большим суверенитетом, чем первые. Таким образом, в современной мировой политической системе можно наблюдать ситуацию, при которой наиболее открытые в политическом, экономическом или идеологическом плане страны обладают меньшим суверенитетом, чем более закрытые государства. Исключение могут составлять Соединенные Штаты, которые открыто ставят свои национальные интересы выше международного права и выше интересов других государств. [8, C. 321]

Глобализация ведет к трансформации суверенитета, но этот процесс носит двойственный характер. С одной стороны, все больше внешних факторов оказывают влияние на сокращение суверенитета, его подрыв, с другой – государства сознательно идут на отказ от некоторых своих суверенных прав и функций.

Процесс дальнейшего уменьшения государственного суверенитета в перспективе повлечет за собой трансформацию идеологии государства, окажет существенное влияние на различные сферы жизни людей. Суверенитет государства зачастую подрывается самим государством. Этот процесс можно наблюдать в самых разных областях экономики (увеличение или уменьшение таможенных пошлин), прав человека (право использования смертной казни как высшей меры наказания), политики (ограничение политических свобод, отмена избирательных цензов), права (признание верховенства некоторых норм международного права над национальными, изменения в национальном законодательстве в соответствии с международными нормами) и др.

На сегодняшний день возможность абсолютного суверенитета государства призрачна. Одним из главных достижений современности можно по праву считать отказ от абсолютного суверенитета в вопросе войны и мира, передачу этого права под международный контроль ООН. К сожалению, многие государства за последние два десятилетия не обращали внимания на международное право, когда речь шла о национальных интересах (своих или союзников). Вместе с тем сам факт передачи ключевой для определения категории суверенитета функции государства наднациональному органу говорит о том, что в перспективе международное право будет расширяться и у государства будет гораздо больше международных обязательств, чем прежде.

2.3 Суверенитеты федеративного государства и унитарного государства

Суверенитеты федеративного государства и унитарного государства не отличаются в своей основе, но первый имеет более сложную историю и туманную, неопределенную перспективу. В условиях перестройки миропорядка с опасностью распада эпизодически сталкивается и Российская Федерация. И не без помощи определенных оппонентов, заинтересованных в “сплошной демократизации” нашей страны, завершение которой не исключает “неспровоцированный” отход отдельных наших территорий. К чему, если не к этому приводят рассуждения автора “Великой шахматной доски”: “Россия несет ответственность за крупнейшую в мире долю недвижимости. Эта доля охватывает 10 часовых поясов, и ее размеры в 2 раза превышают площадь США или Китая, перекрывая в этом отношении даже расширенную Европу. Следовательно, потеря территории не является главной проблемой для России”[25, C. 14]. И делается вывод, что “…для России задачей первостепенной важности является модернизация собственного общества, а не тщетные попытки вернуть былой статус мировой державы”. Мы согласны с необходимостью модернизации нашего общества, поэтому в России и проводятся реформы, но отнюдь не для того, чтобы терять свои территории, а вместе с ними и государственный суверенитет.

Выше уже было сказано о внешних и внутренних составляющих содержания суверенитета. Для федеративного государства обеспечение их сбалансированного соотношения всегда было затруднительно. В условиях глобализации, и особенно в результате активизации центробежных сил после распада СССР, для Российской Федерации угроза вспышки цепной реакции распада до 2000 г. не была мифической. Тому подтверждение – спровоцированный в 90*х годах прошлого века парад суверенитетов и президентов, а также трагические события в Чеченской Республике, Буденновске, Беслане, Москве, Волгодонске. Так что дискуссия вокруг суверенитета не случайна. Мы вполне осознаем, как отметил, завершая дискуссию В.Д. Зорькин, что “…если мы будем отрицать государственный суверенитет как меру должного, как юридический принцип современного миропорядка, тогда судьбу России будут решать не в ней самой, а извне”.[21, C. 49]

В попытках вопроса решения о суверенитете, во-первых, сказывается отсутствие добротной концепции российского федерализма или хотя бы программы. Вместо этого мы видим какие-то ходы, порой в конституционном отношении не продуманные и даже сомнительные, дающие основание говорить о стремлении избавиться от национальных субъектов или “запрятать” их.