Добавлен: 16.05.2023
Просмотров: 105
Скачиваний: 2
В паремиологии уже классической считается типология функций, предложенная Г.Л. Пермяковым, который выделил семь прагматических (практических) функций паремий: 1) моделирующую (обязательную для всех паремий), которая представляет словесную (мыслительную) модель той или иной жизненной (или логической) ситуации; 2) поучительную, которая, репрезентуя картину мира, правила поведения и мышления, является средством обучения важному и необходимому; 3) прогностическую (преобладающую у примет), которая заключается в предсказании будущего; 4) магическую (представленную в жанрах-заклинаниях), которая отражается в способности словами вызывать желаемое, навязывая свою волю природе или человеку; 5) негативно-коммуникативную (характерную для т.н. ответных реплик), которая используется говорящим как псевдокоммуникация: произносится ничего не значащая, не обладающая 83 информацией реплика, служащая возможности уйти от ответа; 6) развлекательную (развитую преимущественно у прибауток), используемую для развлечения слушателей; 7) орнаментальную, представляющую паремию как украшение речи [Пермяков 1988: 88-89]. На наш взгляд, при описании функций важна градация паремиологических жанров. Классификация Г.Л. Пермякова носит общий характер и не опирается на контекстуальное употребление паремий, но не исключает когнитивной составляющей. Некоторые из выделенных паремиологом функций ждут фундаментального изучения и описания: интересна природа и особенности употребления ответных реплик, «армянских» загадок, клишированных клятв. Нам представляется, что в паремиологических изысканиях, посвящённых функциональному аспекту паремий, эстонский исследователь Арво Крикманн справедливо отмечает их междисциплинарный характер: пословица как фольклорная и языковая единица «разделяет» свои функции с языком и фольклором, которые можно представить в шкале утверждение → оценка → предписание [Krikmann 2009: 51]. Исследователь признаёт практическую / прагматическую направленность пословиц в процессе употребления, при этом выделяет эксплицитные и имплицитные функции: утверждающая и предписывающая функции эксплицитны, а экспрессивная имплицитна, т.к. оценка скрыта в самой пословице или диктуется контекстом. Впоследствии Н.Н. Семененко предпринимает попытку выявить зависимость функций от вида паремии. «Категориальный статус и функциональное своеобразие отдельных разновидностей паремий непосредственно обусловлены их когнитивной природой» [Семененко 2012: 317]. Таким образом, выбор функций детерминирован в речи коммуникативным (прагматическим) назначением, что связано с ретрансляцией культурного знания, а также все паремии реализуют дидактическую функцию. 84 Г.Д. Сидоркова, развивая идею о прагматической направленности паремий, объясняет их распространённость в языке полифунциональностью следующих прагматических установок: парирование, урезонивание, предостережение или угроза, обличение или упрек, сетование, (само)оправдание, обоснование, успокаивание, побуждение, совет, что можно объяснить широким коммуникативным потенциалом этих языковых единиц. Актуальным, по мнению исследователя, является изучение иллокутивных функций пословиц, в связи с чем предложено использовать термин прагмема [Сидоркова 1999: 19, 47]. Приведём ещё одно наблюдение, относящееся ко всем фразеоресурсам языка, в основе которых лежит образ. Е.А. Добрыднева при описании коммуникативно-прагматической парадигмы русской фразеологии отмечает, что фразеологическая коннотация прагматически заряжена, т.к. говорящий, выражая посредством ФЕ «свое отношение к номинируемому фрагменту действительности, к адресату и всей ситуации речевого общения, обязательно стремится к достижению определенного прагматического эффекта и тем самым реализует одну из прагматических функций или ряд прагматических функций фраземы: фатическую, побудительную, функцию эмоционального воздействия, функцию достижения эмпатии, функцию формирования мнения, функцию эстетического воздействия и.т.д.» [Добрыднева 2000: 110]. Ряд учёных подчеркивают иерархичность (наличие ярусов) функциональной стороны фразеологии (Е.В. Брысина, Л.А. Киселёва, А.В. Кунин): коммуникативная / прагматическая ← номинативная и когнитивная / познавательная функции ← частные функции: оценочная, эмоциональная, фатическая (контактоустанавливающая), экспрессивная, волюнтативная (функция волеизъявления) и др. Суммируя сказанное, заключаем: функциональный потенциал паремиологических знаков зависит от конкретного жанра паремии. Прагмалингвистика изучает языковые единицы и их реализацию в различных 85 коммуникативных ситуациях, поэтому исследователи, понимая паремию как речевой акт, главной функцией паремии называют коммуникативную, неразрывно связанную с ретрансляцией лингвокультурологической информации. ФЕ, как и КВ выполняют константные / облигаторные / общие и частные / вариативные / факультативные функции. Выделение общих функций опирается на существование этих единиц в языке как постоянных, что может находить отражение и в контексте. Частные же функции реализуются в конкретном речевом употреблении. Анализ научной литературы показал, что следует упорядочить частные функции, в частности – функции пословиц как паремиологического жанра, выполняемые ими в текстах разных стилей и жанров. Дифференциация частных функций зависит от природы единицы, ее отличительных черт, что доказывают приведённые классификации, набор частных функций зависит от авторской интенции, коммуникативной ситуации, прагматических установок и под., ведь «все функции начинают действовать только на уровне высказывания; вне высказывания нет никаких функций» [Хаймс 1975: 69]. Кроме того, в контексте фразеология может быть как монофукциональна, так и полифункциональна. Поэтому полнота описания функциональной стороны ФЕ, пословиц и КВ зависит от анализа их употребления. Особое внимание следует уделить установлению влияния функционально-стилистической принадлежности текста на выбор фразеологических ресурсов языка, а также необходимо представить их особенности функционирования в нём фразеологического корпуса языка.
Библеизмы и фразеологизмы в русском языке
Фразеологизмы-библеизмы
Всего в русском языке нами было отобрано 228 фразеологических единиц с библейскими компонентами. Из них 96 единиц с компонентом «Бог», 73 единицы с компонентом «дьявол», 31 единица с компонентом «библейский персонаж». Самыми малочисленными являются группы с компонентами «ангел» (14 единиц), «ад» (8 единиц) и «рай» (6 единиц). Путем контент-анализа и анализа словарных дефиниций было выделено 14 идеографических полей разного размера (см. приложение 1). В ходе анализа также выделились две фразеологических единицы, которые нельзя объединить с существующими смысловыми полями, но и их количества не достаточно для создания отдельных самостоятельных полей (трезвый как ангел и чёрта нянчить – качать ногами, сидя на стуле). Можно 17 предположить, что данные фразеологизмы являются зачатками новых идеографических полей в языке, которые оформятся со временем. Ниже мы подробно рассмотрим каждое выделенное поле. Идеографическое поле «Эстетическая оценка». Следующее идеографическое поле содержит библеизмы, несущие в себе оценку внешних черт человека, предмета или события. Поле делится на два больших разряда – положительная и отрицательная оценка. Первый разряд состоит из библеизмов с компонентами «Бог», «ангел» и «рай».
Например: − Красив как ангел; − Рай земной; − Божий одуванчик. Фразеологизм божий одуванчик, входящий в состав данного разряда, не несет ярко выраженной положительной эстетической оценки, он обозначает тихого и кроткого старого человека, ключевым признаком которого является дряхлость и сухость облика. Но благодаря входящему в его состав компоненту «Бог», складывается общее положительное впечатление о внешности индивида, к которому применяется данный фразеологизм. То же самое можно сказать и о, на первый взгляд, нейтральном фразеологизме Бог лба ему прибавил, обозначающем лысеющего человека. Но благодаря компоненту «Бог» и в этом случае эстетическая оценка приобретает положительный характер. Второй разряд, обозначающий отрицательную оценку, включает в себя библеизмы с компонентами «чёрт», «библейский персонаж» и «ад». Например: − Чёрт чёртом вымазался - о беспорядке; − Страшный как чёрт; − Каинова печать - внешность преступника, 18 − Исчадие ада. Все фразеологизмы-библеизмы данного разряда обладают очень сильным отрицательным значением.
Краткий словарь – справочник «Библеизмы в современной русской речи» предназначен для широкого читателя. Целью этого словаря является компактная информация о трудных для понимания и употребления языковых единиц случаях, при этом объектом лексикографического описания становятся библеизмы. Под библеизмами понимаются лексические, фразеологические и афористические единицы разного типа, вошедшие в русский язык из Библии или возникшие на ее основе, например: анафема, Арамагеддон, жупел; Эдем; альфа и омега; метать бисер перед свиньями; башня из слоновой кости; братья наши меньшие; глас вопиющего в пустыне; служить двум господам; изливать душу; ни на йоту; корень зла; в костюме Адама; беден, как Лазарь; внести свою лепту; манна небесная; злачное место; по образу и подобию кого то; посылать о Понтия к Пилату; блудный сын; явления Христа народу; мир дому твоему; плодитесь и размножайтесь; вера горами движет; всякое даяние благо; много званных, но мало избранных; избиение младенцев; кто не с нами, тот против нас; во много мудрости много печали; живая собака лучше мертвого льва; запретный плод сладок; что посеешь, то и пожнешь; нет пророка в своем отечестве; рука дающего не оскудеет; не рой другому яму, сам в нее попадешь; рога и копыта. Основной трудностью употребления таких библеизмов является неточное или ошибочное знание их первоисточника, а также неверное воспроизведение их формы и содержание.
В этом – основная специфика и основная трудность современного литературного употребления слов и выражений библейского происхождения. Многие пишущие и говорящие не могут точно идентифицировать источник таких, единиц, что разрушает или искажает историческую и культурологичсекую информацию, которая аккумулирована в них. Вторым распространенным типом ошибочного употребления крылатых слов и выражений является искажение их формы и содержания. Так, в современной речи старый глагол довлеть часто употребляется ошибочно, по форме и значению смешиваясь с давить. Отсюда неверные фразы типа «Над ним довлели тяжелые обстоятельства». Предупредить эту типичную ошибку может именно знание точного источника этого глагола. Он употреблен в ц. – слав. Тексте Нового Завета (довлеет дневи злоба его – Мф. 6:34) где обозначает довольно, достаточно. Ср. ее рус. Перевод: Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы».
Разумеется, не всегда вариантность крылатых слов и выражений является ошибочной: как и любые языковые единицы, они порождают и динамические изменения формы, не отражающиеся на их основном содержании. Так, напр., выражение отделять овнов (ц.-слав. Овец) от козлищ (ц. – слав. Козлов) заменяется сейчас на более современный вариант отделять овец от козлищ, а пословица Несть пророка в отечестве своем приобрела форму нет пророка в своем отечестве. В словнике этого словаря описываются наиболее употребительные библеизмы с точно паспортизированным источником. Как показывает опты большинства справочников по русским и европейским языковым единицам такого рода, правильность их употребления непосредственно связана именно с идентификацией их источника. Незнание его приводит не только к уже упоминавшимся формально-смысловым искажениям, но и к смешению их культурологической ретроспективы. Целью настоящего справочника поэтому является как точная идентификация первоисточника библеизмов, так и регистрация их исходной формы, которая в большинстве случаев и является правильной.
Взаимодействие корректная паспортизация источника правильность, разумеется не всегда столь однозначно и прямолинейно, как этого бы хотелось нормализатором. Хотя и здесь, как для фразеологии и лексики, правильность употребеления во многом действительно определяется исходной корректной формой, но одно лишь указание на нее не всегда является самодостаточным для корректной рекомендации правильности употребления, что обусловлено как фольклорными прототипами библеизмов, так и спорами об их языковом статусе. Во многом определенное отклонение библейских по происхождению слов и выражений обусловлено их варьированием в русском литературном языке и разговорной речи, где они могут отличаться от буквы первоисточника, сохраняя при этом его дух. Такие варианты нельзя считать неправильными, поскольку они, как и варианты крылатых слов и выражений вообще – лишь свидетельство динамики языковой системы, ее постоянной эволюции. Так, выражение великие мира сего сейчас употребляется в варианте сильны мира сего, а пословица Отцы ели терпкое, а у детей оскомина в вариантах Отцы ели клюкву, а у детей оскомина, отцы ели кислый виноград, а у детей оскомина. Большинство таких вариантов понятны читателю именно потому, что ему известен их прототип, восходящий к Священному Писанию. Наконец, крылатые слова и выражения библейского происхождения могут существовать в разных формах: либо в форме законченного предложения ( в качестве афоризма), либо в форме устойчивого словосочетания ( в качестве фразеологизма), либо сгущаясь до одного слова. Один и тот же источник в таком случае почти одновременно порождает целую гроздь крылатых слов и выражений, которые с позиций правильности речи являются равно правильными, соответствующими литературной норме. Таков например ряд оборотов со стержневым слово век: от века до века; от века веков из века в век во веки веков и ныне и присно и во веки веков отныне и во веки веков днесь присно и во веки веков.
Все названные случаи отклонений библеизмов от первоисточника не опровергают необходимости и оправданности ориентации на общий для русской литературной нормы историко-этимологический (соответсвтенно, источниковедческий) принцип, а лишь доказывают его динамичность и гибкость, его зависимость от общих тенденций развития русской языковой системы и от специфики конкретных языковых единиц, ставших объектом нормирования. Точное соотнесение описываемых в словаре крылатых слов и выражений с первоисточником, таким образом и становится для нашего материала главным способом кодификации этих единиц. Вариантность и источниковедческие разночтения были в нем сведены до минимума. Ориентация на столь точно установленный первоисточник, как Библия, и исходную форму библеизмов имеет, как и в нашем словаре крылатых слов данной серии и весьма полезный культурологический аспект. Ведь эти языковые единиицы являются золотой кладовой как национально специфической так и интернациональной общекультурной информации. Сам источник обычно маркирует их с достаточной точностью во времени и пространстве. Возможность в словаре более концентрировано представить культурологичекие концепты русской речи, отражающие лексику и фразеологию Библии, освоенную русским литературным языком, также определяет главный акцент описания в выпуске этой серии посвященном библеизмам.
Корпус этого словаря формировался как уже подчеркивалось на основе отбора наиболее частотных, активно употребительных крылатых слов и выражений библейского происхождения. Однако этот критерий дополнялся и критерием правильности в указанном выше смысле т.е. в словник включались и такие единицы употребительность которых не слишком велика но источник которых носителями языка ощущается диффузно, что приводит к их ошибочной идентификации и употреблению.
При формировании словника с общей ориентацией на точное определение первоисточника описываемых библеизмов ведущим был принцип, что составитель не имеет права скрывать от читателя и трудных, спорных проблем идентификации конкретных языковых единиц. Задачей некоторых особо трудных квалификаций источника было предложить две и более вероятные версии, показав при этом относительность квалификации Библии как абсолютного первоисточника описываемых языковых единиц. Так для пословицы несть (нет) пророка в своем отечестве (в отечестве своем) приводится арабская параллель, имплицитно указывающая на потенциальную возможность древнего фольклорного источника.
2.2 Фразеологическая «традиция» как ключевое понятие современного этапа становления общей теории фразеологии
В первом случае (сопоставительный подход) национально-культурная специфика некоторого явления данного языка определяется относительно некоторого другого языка. «Специфическими признаются все факты языка Li относительно языка Lj, которые представляются нетривиальными с точки зрения традиционной народной культуры из перспективы языка Lj (и соответствующей культуры). При этом нас не интересует то обстоятельство, что многие из выделяемых в качестве специфических фактов могут иметь место и в других языках (культурах)» [Там же: 258]. При исследовании национально-культурной специфики фразеологизмов в рамках сопоставительного подхода, как указывают исследователи, целесообразным представляется исключительно обращение к их плану содержания. При этом наиболее существенным следует считать изучение образной составляющей, так как «во-первых, именно здесь могут быть обнаружены нетривиальные различия между языками (набор актуальных значений, представленных во фразеологии, как известно, в достаточной степени универсален (Райхштейн 1980) и, во-вторых, различия такого рода скорее могут оказаться культурно-маркированными» [Там же: 260].