ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 25.07.2020
Просмотров: 3981
Скачиваний: 5
Я думаю, что мальчик в пять лет, сказав "ненавижу", уже знал, что это обидно, что он сознательно хотел обидеть меня, чтобы добиться своего, своей цели, и если бы я показал ему, что обиделся, - то и вышло бы так, как он хотел. Я показал бы ему, что, обижая человека, можно иногда и добиться своего. Я дал бы ему урок обидчивости, показал бы, что одна из возможных человеческих реакций на чужой поступок - это обида. Но обида - беспомощная реакция, самое слабое средство, я не хочу его учить обижаться. Я показал ему, что можно выработать и другую реакцию, можно поискать путь к согласию - мы стали искать его и нашли. Я учил его быть миролюбивым.
Я считаю, что, обидевшись, я отошел бы от мальчика, а мне важнее всего, чтобы не было между нами ни рва, ни канавки. Пока мы вместе, я могу влиять на него, а если я обиделся, отступил, отвернулся (обиделся - это отвернулся, как маленькие девочки отворачиваются и трут глаза кулачками: "Я на тебя обиделась!"), если бы я отвернулся, то мои возможности повлиять на ребенка уменьшились бы.
Я уверен, что, произнеся сердитое слово "ненавижу", мальчик все-таки не до конца еще понимал его серьезность, иначе (я его знаю, своего мальчика) он бы его не произнес. Сказал и забыл. Мог бы и похуже что-нибудь сказать... Но если я это дурное слово пропущу, не заметив, если ничего в ответ не произойдет, то спустя какое-то время мальчик и сам перестанет пользоваться сильными словами - ведь не в безвоздушном же, не в безлюдном пространстве он живет. А если бы я сконцентрировал его внимание на дурном слове, то он навсегда запомнил бы его, оно укрепилось бы в его сознании и мальчик знал бы, что при случае можно воспользоваться этим словом - он видел бы, какой эффект оно производит.
И я не верю в педагогику пресечения ("сразу надо было пресечь это"). Чуть что - пресечь! Я больше верю в педагогику противопоставления: злу противопоставляется добро. Я уверен, я верю, что мальчик отметил в своем сознании, как я отреагировал на сильное слово, на попытку обидеть, и он стал чуточку лучше, мой мальчик. Да и я, признаюсь открыто, любовью победив обиду, почувствовал, что я тоже стал лучше, и вот это мое незаметное, тонкое, неуловимое движение к лучшему - но движение! движение! - несомненно передалось и мальчику, иначе он ни за что не согласился бы на мое довольно глупое предложение встретить Сережу во дворе. Ведь мальчик пошел мне навстречу, словно извинился передо мной, и насколько такое извинение дороже того, к какому я мог бы его принудить, если бы потребовал: "Ты меня обидел, проси прощения! Не хочешь? Не будешь? Упрямый мальчишка! Становись в угол!" И потом из угла услышал бы тягучее, душевно-ленивое: "Я больше не буду..." А потом пришел бы наш гость, и мы с Матвеем натянуто улыбались бы ему и изображали хозяев, чувствуя враждебность друг к другу. Я - потому что маленький мальчик посмел сказать мне "ненавижу", мальчик - потому что я устроил скандал по пустякам.
А к тому же - отчего это никогда не приходит нам в голову? - он маленький, он бессилен передо мной. Я могу делать что хочу: звать в гости дядю Сережу, не звать в гости дядю Сережу, а мальчик никаких прав не имеет. От этого можно и возненавидеть! И отчего не приходит нам в голову, что когда мальчик говорит нам "я тебя не люблю", "я тебя ненавижу", то он не только повторяет чужие, а может быть, и наши собственные слова (не говорили ли мы ему "я тебя не люблю!", а?), но и в самом деле ненавидит. Он маленький, его чувства сильнее наших! Прочитав ему нотацию о том, в каком случае надо употреблять слово "ненавижу", а в каком - нет, я бы поучил его, как за словами прятать чувство. Хороший ли это был бы урок? Это был бы урок вежливости, не спорю, но урок чувства - дурной, а чувства в этом возрасте важнее вежливости. У мальчика сильный характер. Когда он любит - он умирает от любви, когда он ненавидит - он кричит: "Ненавижу!" Что ж! Я не должен его ломать, но я не должен и поощрять его ненависть, его злобные чувства. Я не могу искоренить их в один миг - я могу противопоставить им добро, могу освободить мальчика от злого чувства, если оно было. Елена Михайловна победила бы дурное слово, а я, мне кажется, победил дурное чувство.
Если мальчик произнес злое слово просто так, я не должен заострять его внимание на этом слове.
Если мальчик хотел меня обидеть, я не должен поддаваться и обижаться.
Если мальчик ненавидел меня, я должен помочь ему справиться со своим чувством, сделать так, чтобы он сам победил его.
Но главное в этой истории заключается в следующем. Мама Елена Михайловна с ее педагогическими убеждениями, с ее педагогической верой должна поступить так, как она предлагает, - и она будет права. Она не может принять мой совет и поступить так, как предлагаю я, потому что мой вариант ответа, но без веры в него приведет к худшим, а не к лучшим результатам. Ведь это лишь кажется, будто я попустительствовал мальчику, нет, я действовал, я сильно потрудился в ту минуту.
А Елена Михайловна, если бы она поступила, как я предлагаю, пошла бы против себя, против своих убеждений, и вышло бы, что она просто промолчала бы, проглотила обиду. Вышло бы то самое попустительство злу, против которого - и в этом мы несомненно согласны - мы вместе восстаем, и я, и незнакомая мне Елена Михайловна, и почти все люди.
Конечно, я не произнес в уме и десятой доли тех фраз, которые здесь для наглядности воспроизведены в виде доводов и рассуждений, но все же эти фразы, эти мысли и доводы жили во мне, их подсказывала моя педагогическая вера. Но и я, разумеется, не могу принять вариант Елены Михайловны: он возмущает меня точно так же, как возмущает ее мое поведение.
Такова педагогика. В каждом слове, в каждой интонации, в каждом самом маленьком поступке отражаются все наши убеждения. В любом слове - вся педагогика во всем ее объеме, и потому, чтобы суметь сказать ребенку толковое слово, имеющее воспитательную силу, нужно вырабатывать в себе сильную, эффективную педагогику, сознательно обновлять свою педагогическую веру.
26
...А дядя Сережа все-таки пришел к нам в гости, приехал на велосипеде диковинной марки и раскраски. Он рассказывал детям во дворе сказку о том, как дружили полицейский и паук и как на птичьем рынке купили живую летающую подушку, он дарил детям апельсины из авоськи, предварительно вырезав перочинным ножом на каждом апельсине веселую или грустную рожицу. И вечером, укладываясь спать, мальчик сказал, что он очень любит дядю Сережу.
- Я его всегда знал, - сказал он.
Я почувствовал ревность, но подавил ее. В конечном счете не обязательно, чтобы мальчик любил родителей - любил бы он кого-нибудь. Бывает и безответная любовь, надо быть готовым и к этому. Лишь бы он любил кого-нибудь! Был способен любить!
Тоненький стебелек детской любви - любви к отцу с матерью, к чужому человеку, к кому-нибудь... Вдумаемся: ведь все, что в мире есть хорошего, в конечном счете вырастает на этом стебельке.
Глава III. СРЕДСТВА ВОСПИТАНИЯ
1
Воспитание без воспитания - общение с ребенком без прямых средств воздействия, без команд, угроз, без одергиваний, замечаний, нотаций, без наказаний, битья и других мероприятий подобного рода. Предположим, что это понято и принято. Без чего - ясно. Но с чем? Что воспитывает ребенка? Почему все-таки происходит воспитание?
Из рассмотренных нами целей и условий воспитания выведем и соответствующие средства.
2
Вместе с педагогической верой, полученной нами в детстве, вместе с образом Ребенка, который создается под влиянием этой веры, живет почти в каждом из нас и страсть к воспитанию - не замечали ее в себе?
Страсть к воспитанию себе подобных - одна из самых первых человеческих страстей и самых неискоренимых. Психологи почему-то не замечают ее.
Дана ли она нам от природы? Ведь если заложена в человеке страсть, ведущая к рождению детей, то должна быть заложена и страсть воспитывать.
Или она дана нам из первых наших жизненных опытов? Если бы можно было спросить шестимесячного младенца: "Кто такие люди? Чем они занимаются?" - он ответил бы, что люди - это воспитатели, и занимаются они с утра до вечера только воспитанием, больше ничем. Все воспитывают всех!
Оставьте трехлетнего мальчика с годовалым младенцем - и старший тут же начнет воспитывать младшего и будет учить его, как жить, пока тот не заорет на весь дом.
Поднимаешься по лестнице, и на каждой площадке из-за каждой двери крики: там муж воспитывает жену, там жена - мужа, а там они оба воспитывают своего сына. Бушуют педагогические страсти!
И человек не просто едет в автобусе, куда ему нужно, но еще воспитывает по дороге весь автобус.
Продавщица в магазине на вопрос "Сколько стоит сырок?" отвечает: "Там написано!" А когда ей говорят, что легче назвать цену, она искренне удивляется: "Ну надо же людей воспитывать!" Она не сырками торгует, она на воспитательной работе.
Горький говорил о своих хозяевах, у которых он работал в подмастерьях, что они жить не смогли бы, если бы у них отняли право судить о людях. Явись к ним сам Иисус Христос, они и его стали бы учить, как ему жить.
Природа дала каждому из нас урок: родить и вырастить десять - пятнадцать детей. И на десять - пятнадцать детей дала она нам воспитательной страсти. Мыслимо ли выливать всю эту страсть на голову одного? Кажется, будто воспитывать всех вокруг себя - это благородно, вроде бы как "не проходите мимо", но благородство - в обуздании своих страстей, а не в потакании им. Страсть, ведущая к рождению детей, регулируется законами и моралью. Страсть к воспитанию не обуздывается ничем, воспитанием можно заниматься безнаказанно.
"Оставь ребенка в покое, - говорю я себе, - перестань его воспитывать на каждом шагу, уйми свою страсть к воспитанию! Она кажется тебе благородной, а на самом деле это и есть бескультурье - посягать на ребенка так называемым воспитанием. Не стой над душой!"
Ученые ввели понятие "психологическая совместимость"; проверяют, могут ли два космонавта провести вместе полгода. Но что бы стало с ними, если бы, кроме всего прочего, один из них должен был с утра до вечера воспитывать другого?
Увидав слова "Воспитание без воспитания", одна из читательниц воскликнула: "Что вы делаете! Вы лишаете людей единственного их наслаждения - наслаждения воспитывать, поучать, унижать воспитанием, утверждаться за счет детей! Вам этого не простят!"
Возможно. Но что делать?
Культурное - то, над чем поработали, окультурили. Собственно говоря, все задачи педагогики сводятся к тому, чтобы окультурить природную воспитательную страсть.
3
По многим причинам вслед за демографическим взрывом, вслед за образовательным бумом середины нынешнего века поднимается еще никем не замеченная третья волна: круто возрастает интерес к семейной педагогике. Мир не справляется со своими детьми. Родители не успевают приспособиться к постоянно меняющимся обстоятельствам жизни, не умеют изменить свои взгляды и приемы, выработать новую для себя педагогическую веру. Оттого - небывалая потребность в педагогическом знании, совете, помощи. Во всем мире примерно с начала семидесятых годов появляются одна за другой программы практического обучения родителей, создаются методики такого обучения, выходят одна за другой книги-бестселлеры о воспитании детей в семье - известная книга доктора Б.Спока "Ребенок и уход за ним" была первой ласточкой.
И у нас то же самое. В документах школьной реформы 1984 года прямо говорится о необходимости "педагогического всеобуча". И вот на первое занятие университета для родителей в большом городе пришли, как сообщала местная газета, девятьсот пап и мам. Девятьсот!
А на следующее занятие - девяносто.
А на третье - девять.
Похоже, что великий спрос на педагогические знания сегодня никто не может удовлетворить - никто не знает толком, чему же учить родителей и чем им помочь. Оттого и бегут они с лекций, и так во всем мире. В США провели серьезное исследование с целью установить, каков же реальный результат семинаров и курсов по семейному воспитанию, по технике общения с детьми. Как рассказывает "Руководство по обучению родителей", изданное в Нью-Йорке в 1980 году, результаты оказались крайне незначительными.
Пожалуй, иначе быть и не могло, потому что с некоторых пор считается, будто обучать родителей - значит давать им главным образом психологические сведения. Консультации для родителей ведут врачи и психологи, а не педагоги. Между тем у педагогики не одно, а два основания - психология и этика, и, скажем, выдающиеся наши воспитатели Антон Семенович Макаренко и Василий Александрович Сухомлинский были специалистами в области этики, а не психологии. Но такой науки, которая соединила бы психологию и этику, пока нет, и оттого общее разочарование в обучении родителей.
Есть выражение: "художественное освоение мира". Художники, писатели, публицисты первыми осваивают мир, они составляют первый эшелон. За ними идут философы и социологи, постигающие мир в его закономерностях, - это второй эшелон. Педагоги составляют третий эшелон. Тут ничего обидного или зазорного для педагогики нет, просто она ближе к практике, чем искусство и философия. Педагогическое освоение мира труднее, чем художественное и философское.
Мы все еще очень верим в педагогику на уровне "что делать, если ребенок", верим в то, что можно, не задумываясь о нравственных основаниях воспитания, добиться от ребенка чего-нибудь некими методами и средствами, "коррекцией" его поведения, "перевоспитанием", как будто ребенок - это ракета, летающая по заданной траектории и нуждающаяся в поправках при всяком отклонении от курса, или как будто перевоспитанием можно добиться того, чего не добились обыкновенным воспитанием. И слово появилось отвратительное: "перевоспитатель", хотя часто бывает, что тот, кто приступает к "коррекции", исправлению ребенка, с нравственной точки зрения в сто раз хуже того, кого он собирается исправлять, перевоспитывать. Предаваясь изучению методов, средств, систем, мы начинаем думать, будто можно добиться успеха, заменив один метод на другой, - и главные средства воспитания ускользают от нас.
Некий человек не умеет плавать и боится воды. Его привели на берег реки и показывают: вот так - кролем, так - брассом, так - вольным стилем. "Но, конечно же, сначала надо научиться держаться на воде, - мимоходом бросает инструктор, - это само собой разумеется".
Но то, что само собой разумеется для инструктора, - то страх и ужас для начинающего пловца.
Психолог исследует психику, философ исследует этику; они устанавливают и сообщают истины, необходимые для грамотного воспитания. Но воспитывает человек, который любит. В любви - правда. Правда не в научных истинах, а в любви! Педагогика - наука об искусстве любить детей.